Текст книги "Ставка на жизнь"

А в ответ получил такое письмо:

«Уважаемый господин Лушников!

Наш монастырь изготавливает иконы и распространяет их. За всё это время мы столкнулись с большим количеством мистических случаев, которые только ещё раз убедили нас в том, что Богородица и Спаситель Сами знают, кому в какое время лучше прийти. Текст Вашего письма свидетельствует о том, что у Вас всё же нематериалистическое мировоззрение. Поздравляем Вас с грядущим Крещением! Желаем найти Истину, которая даже по самым примитивным институтским учебникам философии только одна. А для человека православного это – Христос, который так и сказал: «Я Путь, и Истина, и Жизнь. Спаси и помоги Вам, Господи!»

Я смотрю на эту икону и вспоминаю дела давно минувших дней. Воспоминания прерывает звонок от Хмылева: он сообщает, что съездил в Хакасию и заехал в Солегорское к хозяевам, у которых мы были летом с сыном и внуком и купил у них мясо, а они передали какую-то посылку для меня. Сыну тоже привёз и говядину, и баранину. Я улыбаюсь в душе. Пока собирался в магазин, баранина уже прибыла. Пишу сыну, чтобы привёз полтора килограмма, но за рисом придётся идти, хотя можно позвонить Надыру или Альберту, чтобы принесли, у тех всегда есть узбекский рис. А в телеке празднуют увеличение территории России, что, конечно, приятно, но главное не только удержать её, но и защитить живущих там людей. А людей у нас стоящих много, иногда даже хочется крикнуть: «Я люблю вас, люди! Даже когда, забрав денежку, вы вдруг исчезаете, словно вода с кожи под лучами жаркого солнца! Мимолётную вашу улыбку, застрявшую в распалённом мозгу! Брошенный украдкой ласковый взгляд! Удар пощёчины, внезапный и хлёсткий! Объятия, мягкие и всеобъемлющие, так что сердце выпрыгивает с насиженного места! Предательство, обжигающее и грязное, заставляющее мучиться и страдать! Слова, ласковые, расплавляющие душу! Удар ногой в лицо или таблетку клофелина на голодный желудок, когда вынужден глотать грязный снег, выползая из подъезда! Аплодисменты зала, когда распахивается грудь, желая остудить любовь к вам! Молчание в ответ на мои слова, звенящее в ушах, стынущее в крови! Я люблю вас, люди, потому что вы и есть моя жизнь, только с вами, разными, и живу! Будьте счастливы все, тогда я буду счастлив по-настоящему!»

А как не любить людей? Вот сразу и пример. Пошёл в магазин за рисом, там три отдела: рыбный, мясной, овощной. Недавно в мясном мне продали фарш с запахом, и я объявил им, что не буду ничего брать ровно год. Захожу, а продавец мясного спрашивает: «А что, фарш точно был плохой?» Получив утвердительный ответ, извиняется и в знак компенсации накладывает мне бесплатно килограмм фарша. Тогда и мне пришлось сделать шаг к примирению: купил баранину, вернее, взял без денег, с собой не оказалось нужной суммы. Перешлю из дома или позже занесу: мелкие магазины часто дают без денег, все меня знают. Прошлый раз грецких орехов дали, увидев, что смотрю на них, да что только не давали, знают, что рассчитаюсь. На улице хорошо: бушует солнце, горят кисти рябины, деревья, разукрашенные, радуют глаз. Нет, жизнь хороша и люди тоже. Нет плохих людей, есть только поступки неверные.

А я на автомате варю плов, какой-то час – и он сам доходит. Плов пойдёт врачам и сыну. Параллельно запускаю процесс изготовления калачей: надо успеть первую партию отдать внукам, а то сын уже едет с бараниной. Вторая партия пойдёт соседу, что живет в квартире номер сорок, хороший живчик, иногда угощает пастилой, а тут грибы принёс, вот и решил ему добром отплатить. И время быстрее идёт, о болях не думаешь – тоже большой плюс. Сегодня я только пью жидкости, бульон, соки и немного красной икры – берегу задницу, на которой сидеть невозможно, поэтому либо стою, либо сижу на коленях, либо лежу, в принципе вариантов много. Приезжает сын, наливаю кофе, блины с икрой ставлю, от супа и плова отказывается – сыт. Потом приезжает дочь и приходит Надежда. Они кушают, пьют чай, а на пороге появляется внук Ваня из университета, тоже успевает перекусить. У него плохое расписание, рваные пары. Я советую написать на ректора жалобу и копию отправить в Министерство образования и президенту. Он это не воспринимает серьёзно, но на самом деле могло бы и помочь. Вот почему-то на каждом рабочем месте боятся бороться, зато президента или других высших чинов учить хотят и чихвостят почём зря… Обстановка в доме мне нравится, стол – хорошее место сбора, лучше, чем похороны или поминки.

Часа через два все разбегаются, а я разговариваю с Агнешкой и Гришей по Ватсапу. Последний слышит голос, ползёт к смартфону, но его отбирают. Вечером выхожу на улицу, на последние деньги, что у меня в кармане, покупаю большую лилию и дарю жене, пусть её радует цветок, а то волнуется, переживает сильно. А что переживать? Я-то спокоен как танк. И готов сдаться на милость врачей, вернее, Людмилы Дунаевой.

Спал хорошо, только боль чувствовалась, но просыпался всего один раз, видимо, сказывалось ограничение питания накануне. Утром жене сварил кашу, кофе, как обычно, съел ложку икры и выпил стакан гранатового сока. Поездка не заладилась, на выезде на Иркутский тракт какой-то идиот въехал в задницу – не мою, к несчастью, а машины, выгнув багажник и бампер.

Ехать надо и разбираться некогда, этот товарищ предлагает нам двадцать тысяч перегнать по телефону, но ремонт стоит явно дороже. Звоним спецам, те говорят, что дорого, но сумму никто не может сказать без осмотра. В итоге соглашаемся на тридцать пять и уезжаем. На приёме у врача меня ждал ещё один «сюрприз». Дунаева Людмила Николаевна наехала на меня в самом начале, что, дескать, я нажаловался заведующей, что ничего не объяснили. Я в недоумении, ибо такого не мог говорить, а звонила подруге из онкоцентра только невестка, могли женщины и напутать, но невестку не могу подводить, промолчал. До этого разговора я передал пару килограммов плова и теперь мне было неудобно, но вскоре разговор всё же вошёл в правильное русло. Назначили врача и отправили на пост номер один к медсестре за постельным бельём и за определением номера палаты. Итак, я в третьей палате, знакомлюсь с Юрой, сорока семи лет от роду, крановщиком, копией моих физических данных – рост сто семьдесят пять и вес около семидесяти. Он лежит вторые сутки, соединившись в экстазе с капельницей и бутылочкой в чёрном пакете, восседающей на штативе, который покоится внизу на четырёх колёсиках. Он уже знает много, даже показывает таблетки, что прописала ему врач от боли, – это спазган и трамадол.

Ему, говорит, помогает. У него жена и маленькая дочка, а на больничном он будет почти три месяца. Я сожалею, что у него, у молодого, такая фигня, ведь ещё дочь надо поднимать. Завязывается разговор, адекватный хороший парень. В это время меня приглашают в процедурную, где ставят катетер в порт, а немного погодя прикатывают и штатив с четырьмя банками – от поллитровых до двухлитровых. Время первой – минут двадцать, затем около часа, потом двухчасовая, а потом ещё две двухчасовых. Когда они закончились, то ещё одна небольшая на пятнадцать минут перед основной, сорокашестичасовой. Вот перед основной бутылью мы и делаем перерыв, а я иду курить, хотя желания особого нет, но сама возможность сразу была использована. Вообще идеальное место для того, чтобы распрощаться с курением.

Нам приносят сначала обед, где суп и второе – котлета с гарниром, компот, а потом ужин – очень вкусная печень с гречкой, и если обед я не брал, то на ужине не удержался и съел три ложки печени с гречкой. А до этого я выпил два сырых яйца, съел несколько конфет – трюфелей, пару ложек икры (предлагал соседу, но он взял только одну конфету), а вечером, когда мои домочадцы привезли продукты, я выпил бульон и съел немного рыбки, а также выпили по кружке кофе уже с моим товарищем. Он мечтал о кофе, ну я и попросил наших.

В общем, мы находимся с ним на курорте, только на привязи. Конечно, не видно ни ресторана, ни даже бара или кофейни, но лучше, чем в тюрьме, как замечает Юра, а я добавляю, что это спорное утверждение, ибо в тюрьме сидят часто здоровые люди, по крайней мере, когда попадают.

Мой врач, человек худой, высокий, пенсионного возраста, ошарашивает меня, что таких процедур по три дня будет двенадцать штук, а это полгода!!! Серьёзно за меня они взялись, надо привыкать к здешней обители. Надо сказать, она неплохая, есть в палате туалет, главная достопримечательность, заменяющая нам с Юрой – а у него аналогичная болезнь – все другие прелестные уголки мира. Кровать нормальная, не слишком мягкая, кнопка вызова, хорошая пища, чистые постели, тумбочки, а в холле телевизор. В палате тепло, но есть и одеяло – тёплое и тонкое, две подушки. Санитарки делают влажную уборку каждый день, а нам со штативами и еду приносят. Стул сейчас у меня пореже, но запор есть, причём серьёзный, а я боюсь тужиться, потому что геморрой не уменьшается, огромный. Посему обхожусь мелкими испражнениями. Я спросил врача про геморрой, но он ответил оригинально: что ему всё понятно. Мне только непонятно, как его вылечить, такой огромный, свечи я пробовал, но не помогло. Но это неинтересно, это рутина.

Вечером замерили давление, оно оказалось идеальным – сто пятнадцать на семьдесят пять – и пульс хороший – пятьдесят семь. Решил попробовать таблетку от боли, выпросил у соседа и выпил трамадол. Хотя особой боли не было. Юра мне посоветовал сходить к своему врачу Харитонкину и попросить, чтобы он выписал обезболивающие или направил на Яковлева, тридцать пять, в противоболевой кабинет номер семь, где можно получить рецепт. Вот так пациенты и узнают потихоньку всё, о чём должны бы рассказать врачи. Практика – вещь сильная, в ней знания превращаются в реальные действия, посему больница лечит не только тем, что предписывает врач, но и опытом пациентов. Утром проснулся в три часа. День учителя в России. Пишу поздравления двум сёстрам и сообщаю новости в разные стороны. Потом решил снова поспать, но перевернулся два раза и опрокинул штатив на себя, хорошо, что не сломал прибор, который показывает время, что осталось до окончания работы капельницы, объём, введённый в пациента, и его остаток. Прибор стоит в районе ста тысяч рублей, похож на импортный, хотя такой и я мог бы сделать, вернее, организовать изготовление. Надо позвонить, к примеру, Мерунко или Добанову, они могут руками изготовить начинку, сложного там ничего нет. При социализме такие легко было сделать. Главным элементом является дозатор капель, а электроника проста как пять пальцев. Утром мы идём измерять давление. Моё показывает сто тринадцать на семьдесят пять, пульс пятьдесят три. Уже семь часов, появляются врачи, народ шастает по коридору. Скоро движуха начнётся полная, с восьми до двенадцати будет приём новых пациентов.

Второй день в стационаре прошёл неплохо. Утром и вечером замеряем давление, оно у меня идеальное. В восемь завтрак, в два обед, в шесть ужин, а ещё, как в детском саду, полдник в виде компота с булочкой, кстати, единственное, что я съел с государственного стола, и съел то, что по идее нельзя. А так в обед первое – красивый супчик, на второе курица с гарниром, вечером был плов, где и мяса было прилично, а утром каша. Мужики, правда, ждали и коньяка, но это в далёком будущем. Дважды в день убирают комнату, утром включают дезинфицирующую лампу, медсёстры, хозяйки, работники пищеблока вежливые, относятся хорошо. Нам, которые привязаны к штативам, еду поставляют в палату в контейнерах. Настоящий курорт на привязи. Над каждой кроватью кнопка вызова: нажимай и созерцай молодое лицо. На штативе стоит прибор, дозирующий подачу, фирмы Braud под названием Insusomat, который включается в розетку, но в нём есть аккумулятор, поэтому для передвижения мы выключаем питание и можем двигаться со штативом в туалет, в коридор, холл и даже на улицу покурить. Но пока со штативом выхожу я один, когда нет врачей, а с медсестрой и охранником договорился. Вчера пару-тройку раз сходил и сегодня разок до восьми утра. Вчера утром появились два соседа, один после операции на носу, второй с больным пищеводом, едва говорит, голоса нет. Приехали дочь с женой, привезли кофе для Юры, мне еду, лекарства. Юра, успев хлебнуть кофе и обеденного супа, убегает довольный, а мы с соседом Мишей смотрим фильмы про рыбалку, ностальгируя по этому делу, хотя ещё можно вскочить в последний вагон, если вспомнить рыбалку 2016 года с Альбертом 7–8 октября. Я показываю Мише свою ту щуку, он не вылавливал такую, специализируется на ельцах и окунях, которых коптит. Иногда и спиннинг берёт, но больше сети. Он сам бывший химстроевец из Северска. Мы вспоминаем легендарного строителя, директора Химстроя Пронягина Петра Георгиевича, которого работники называли просто: «наш Пётр». Химстрой построил Атомоград, нефтехимический комбинат, Академгородок, ТЭЦ-3, много жилых массивов в Томске и Северске. Умер недавно, в прошлом году. Любые задачи были ему под силу, справедливый был и жёсткий. Михаил вспоминает, как получил выговор за то, что бетон в холодную погоду заливал без подогрева.

Я вызвал врача Виктора Ивановича и попытал его немного. Он уверенно посоветовал пить прополис в перерывах между приёмом химии, а капли Палласа не капать, так как нагрузка на другие органы будет приличная. По корейскому препарату «ХемоХим» не знает, но обещал узнать. Солёную рыбу есть можно, в принципе, можно всё, кроме жирного и жареного, но главным условием являются небольшие дозы пищи, но почаще, и надо самому определить, что не вызывает сильных запоров. В общем, полезной информации немного. В коридоре имеется даже душевая, но вчера закончилась в туалете бумага, а санитарка уже ушла. Хорошо, что мои домочадцы предусмотрительно сунули и её в сумку – теперь пригодилась. Геморрой или какая-то шишка не исчезает, хотя я и мажу, и использую свечи. У меня такое впечатление, что это часть кишки вылезла наружу. Василия Михайловича спросить, что ли? Дядька из Каргаска говорит плохо и не ест ничего, предлагаю ему красную икру. Её он два раза у меня брал и кушал, а на следующий день заговорил, видимо, совпадение, но хотя бы поел, мне приятно. Но мужики из пациентов говорят, что не может этого быть, и я им верю. Михаил вскоре тоже исчез, но появились два новых кадра: Женя с мочевым пузырём и с сосудом для испражнения на кровати, чтобы не бегать в туалет, и Николай из Асина с больной печенью и уже вырезавший толстую кишку, вот этот – консультант шикарный, он уже десятую химию проходит. Он не бреется, ибо лицо в коростах от неё, и бритва их срезает. Химию проходит десятый раз, сетует, что надоело, но это и так понятно, кому охота валяться привязанным к штативу?! Женя из Северска сетует, что его город не открывают. Как местный эгоист, желает, чтобы наркоманы Северска растворились в Томске, где их значительно меньше на душу населения. Эх, желание открыть город почему-то не возникало у жителей Северска, когда снабжение у них было московское.

Сейчас город хиреет по всем показателям, и молодые жители его покидают. Николай рассказывает о рыбалке, походах за грибами, ягодами. Переходим к войне, политике, власти. Покритиковав всех, переходим к внукам, эта тема затягивает всех и длится долго.

Николай рассказывает один эпизод долго, подробно и быстро переключается на второй, получается немного нудновато, а после шести-семи рассказов я уже закрываю глаза, устаю. Но от него проскочила интересная информация о петербургском онкологе, который приезжал выполнять мастер-класс по операции прямой кишки бесполостным методом. Всего три прокола, и всё. Мужикам, которые были в это время в больнице, повезло. Им сделали операцию, и они через три дня были дома. «Мне же, – рассказывает Николай, – не повезло, я попал на операцию через три дня после этого виртуоза, и мне делали полостную операцию, после которой я лежал три недели, да и ещё и мочевой задели». Информацию про питерского мастера надо бы узнать на следующей процедуре, а сейчас у меня время приближается к нулю, и я собираюсь домой, тем более мои уже приехали и ждут. Так и распрощался со своими знакомыми, не дослушав очередной рассказ Николая.

На улице встретило солнышко, ноги шли вяло, но они хотели двигаться вперёд. За последние два дня я выходил на улицу только покурить со своим штативом во время отсутствия врачей – немного, раз пять, затягивался новой сигаретой. Дома меня ждала размолотая печень, вкусная и аппетитная, но я боюсь есть, поэтому ем три ложки, а по прошествии десяти минут – ещё столько же. Надежда же сходила за арбузом, виноградом, персиками. Я жадно ем арбуз, его мне хочется сильно. На этом останавливаюсь, жду реакции, а сам делаю лёгкую зарядку, а потом пишу и слушаю одним ухом передачу «60 минут» – новости, которые не радуют. В двадцать ноль-ноль принимаю прополис. Врач не против прополиса, но у меня были сомнения о целесообразности его приёма – всё же он настоян на спирте. Алкоголь действует двояко: с одной стороны, он может снизить эффективность химии, с другой стороны, способствует укреплению некоторых органов пищеварения. Но решил начать уже сегодня, хотя логичней принимать через двадцать пять часов после химиотерапии, когда химия уже уйдёт в клетки. А я нашёл номер телефона Мерунко, хочу поговорить насчёт прибора дозатора на штативе. Жаль, телефона Володи Лобанова не нашёл, тот точно бы оценил, так как работает инженером в медицине и явно знает его. Ладно, пока начну с Мерунко, у того опыт тоже неплохой в разных областях радиоэлектроники.

Так и хочется укоризненно произнести: «Эх, Вася, Вася…», как в фильме «Любовь и голуби» – нет, не Михайлову, а своему лечащему врачу по химиотерапии. Говорил я Васе про что-то наподобие геморроя, что выскочил у меня в заднем проходе не меньше двух сантиметров, дважды говорил, но мой Вася не стал смотреть, лечи, дескать, свечами. И я пытался, мучился все три дня, но шар торчал надутый, не давая сидеть, вызывая лишнюю боль. 6 октября меня забрали домой около шестнадцати часов. Мои женщины опять понабрали мазей и свечей, заставляя меня заниматься якобы геморроем, но всё тщетно. И мои близкие записали меня в онкодиспансер и к проктологу. Нет, если бы не они, то я бы не пошевелился, чтобы опять в больницу ехать, я собирался в субботу на дачу, хотелось подышать на русской, такой родной природе. Первый же поход с сыном подтвердил мои опасения. Врач Кристина Анатольевна Гамирова быстро глянула и впихнула мне часть толстой кишки обратно на место и предложила срочно делать операцию по её удалению и выводу наружу мешочка. Мне не нравится такой исход, а что делать?

Чётко и грамотно всё описала и выписала направление: «Вызывайте скорую помощь и делайте срочно, чтобы дней через пять выписаться и успеть на следующую процедуру по химиотерапии». Всё прошло стремительно: и диагноз, и путь излечения одного из этапов долгого пути к выздоровлению. Выхожу, а на душе смешно: вот ввязался же в больничную жизнь, полмесяца не прошло, а вторая операция, но определённость всегда лучше её отсутствия. Дома пью только бульон, боюсь похода в туалет, но это не помогает, кишка снова выпадает, впрочем, это меня не беспокоит, к такому состоянию я привык. Топаю в магазин, больше проветриться. Там встречаю Викторию, проходимся друг по другу шутками, она желает выздоровления. На улице прелесть: не холодно и не жарко, солнышко светит, ковры жёлтых листьев на бульваре между деревьями. Нет, не зря Пушкин любил осень!

Сообщаю новость сёстрам, те в ступоре, но слова поддержки и вопросы идут потоком. Успокаиваю всех, они переживают больше меня. Я готов на все сто, но чувствую слабость. У младшей сестры выпрашиваю тысячу на удачу, но её проигрываю в итоге.

Звоню Мерунко, объясняю задачу по изготовлению прибора, потом бросаю его фото, штатив и название прибора. Прошу изучить вопрос на предмет изготовления, стоимости. Тот обещает заняться, а я ищу Лобанова через Борисенко, для этого прошу дочь поискать его. Достаю мясо и решаю сделать плов, чтобы забыть о боли, да и полезное дело сделать. Начинаю готовить и выпиваю таблетку трамадола. Мясо своим запахом вызывает обильную слюну, так что кружится голова. Я не успеваю дорезать лук, иду и падаю на диван. Оттуда командую бедной женой, которой доставляю столько лишних хлопот, но что делать? Плов уже пообещал и невестке, и дочери, готовлю для своих сегодня. Глаза не хотят открываться, но дело их заставляет. Полчаса управлялась моя супруга, потом я решил, что надо поесть, встал и выпил протёртый суп с рыбой, морковью и луком. Силы стали возвращаться, и плов доваривал сам. На калачи не хватило сил, ибо надо было идти за домашней сметаной.

Посмотрели внучков по смартфону, Агнию с Гришей.

Агния таскала его, а он вставал, обнимал её, улыбался, когда она его целовала, в общем, почти что побывали среди них. Вспоминаю, что у племянницы Аришки день рождения, пишу: «Аришка, поздравляю с днём рождения! Желаю тебе быть любимой в семье и уметь самой любить близких! Желаю увидеть тебя на сцене Кремлёвского дворца с песней! Пусть твои успехи радуют нас! Обнимаем и любим. Мы, Лушниковы». Получаю в ответ: «Большое спасибо!» Ещё поздравляю директора «Фермента» Александра Суворова: «Саша, поздравляю с днём рождения!

Пусть рыба всегда будет на крючке, деньги в деле, жена под боком, и все они пусть тебя любят! Оптимизма и немного удачи! Будь счастлив!» Я президента уж не стал поздравлять, не знаю как, но пожелал бы закончить войну побыстрее и без потерь. Вдруг раздался звонок от Николая из Кожевникова, фермера.

Тот просит меня узнать о получении гранта на трактор и сенокосилку, ему уже мало одного трактора. Я спрашиваю, почему меня не подвезли до Шегарки. На что получаю ответ: «Юлька закрутилась». Говорю, что завтра в больницу, но как выйду, то попробую выяснить, уточнив, что речь идет о трёх миллионах. Вечером заезжает дочь, потом сын, который привозит халат и забирает плов. Все желают успешной операции.

Из Новокузнецка звонит чета Гончаровых, они только что узнали о моих проблемах, желают всего хорошего, не сдаваться, а я и не собираюсь, на меня жор напал.

Лена добавляет, чтобы выкинул болезнь из головы и жил как прежде. Этого, конечно, и я желаю, но пока куча ограничений, думаю, временно. Надежда готовит спину, шею, ноги массажёром к продолжительному лежанию в постели, и я благодарен всем, кто со мной. Съедаю творог с мёдом и молоком.

Ночью спал плохо – еда сказывалась. Боль тоже беспокоила, но это было мелочью, мне хотелось решить проблему сигнализации подачи капель, поэтому я нарисовал простой рисунок, сфотографировал и написал письмо-задание, которое отправил моему давнему конструктору Владимиру Фадееву в Подольск, такого содержания: «Добрый день! Я сегодня на операцию, часть кишки вырежут. Но я не об этом хочу написать. Когда я лежал на химиотерапии, то столкнулся с одной, кажется, плёвой проблемой при введении пациенту лекарственного раствора. Я тебе посылаю рисунок, на котором штатив, вверху закреплена бутылка, перевёрнутая горлышком вниз, и по трубке капает жидкость пациенту, проходя кран, перекрывающий этот поток лекарства. Медсестра подключает нижний конец трубки к пациенту, а затем подключает верхний к бутылке и открывает кран. Лекарство поступает в катетер пациенту. Но проблема в том, что пациент должен следить, чтобы жидкость не закончилась ниже горлышка, иначе второе лекарство при установке новой бутылки из-за образующегося воздуха уже не будет идти вниз. Пациент же часто пропускает этот момент как по причине сна или невнимательности, так и из-за плохой видимости снизу. Это происходит часто, при мне за три дня пять раз в одной палате. Медсестра вынуждена сливать остатки, что находятся в трубке, вынимать катетер и перезаправлять новую бутылку. Первое, теряется часть дорогостоящего лекарства, второе, нагрузка для пациента, чтобы он перекрыл кран и вызвал медсестру. Володя, подумай, интересно было бы сделать образец. Если сможешь это сделать, то дай знать. Рисунок я прилагаю, это как для пациентов, так и для медсестёр. Стоимость иного лекарства в бутылке доходит до двухсот тысяч. Задача первая: нужен простой звуковой сигнализатор для пациента. Лушников». Отправив письмо, отпил глоток кофе и затянулся сигаретой на балконе. Глаз всматривался в темноту, отчасти разукрашенную светом редких фонарей, прохлада омывала лицо, а меня ждало утро, новое утро со своими радостями и проблемами. Вспомнил письмо Маши, внучки, которая написала: «Деда, привет! Как ты там? Как твоё здоровье? Надеюсь, тебе лучше. Я очень волнуюсь за тебя. И очень люблю ☺. Знаешь, я сейчас решала домашнюю по физике и ничегошеньки не поняла. Подходила к папе, он объяснял, правда, я так ничего и не поняла толком, придётся завтра у одноклассников спрашивать. Вот совсем я физику не понимаю. А репетитора, который был, не хочу нанимать, зачем деньги родителей тратить? И так много их уходит. Надо будет самой заниматься, вот только меня всегда компьютер и телефон отвлекают… А так хочется много всего сделать. Ещё всё время себе обещаешь, что перестанешь и т. д. и т. п. Может, знаешь способ, как отвлечься? Кстати, я в последнее время заделалась стихи по ночам писать. Ну не прямо по ночам, немножко с фонариком под одеялом попишу и спать… Я тебе их напишу, самые удачные. Ну вот, целое откровение получилось. Пожалуйста, помните обо мне… Мне иногда так кого-то не хватает, всё надоедает, плохие мысли в голову лезут… Вот так как-то. А вот мои стихи:

Пишешь ночью стих… В комнате мрак… Звук батарей… Свет от фонарика. Чёрная ручка и серый блокнот… Что может быть лучше? Ты поднимешь голову, глаза встречают потолок. Опускаешь… И строчка плывёт одна за другой, не в рифму, ну пусть! Пускай не поэт, не писатель! Но я всё равно… Буду писать… Ради вас, невидимых слушателей нескладных стихов». Мой ответ последовал незамедлительно: «Интересно, смысл есть в стихах, очень даже. Молодец. Над рифмами надо поработать. Я потом посмотрю внимательней. Мы вас тоже любим всех, но глаза береги. Я, конечно, сам плоховато со стихом дружу, но попробую что-то посоветовать. А по физике много в Интернете хороших уроков, надо найти». Пришлось немного поработать, хотя бы над восьмью строчками:

 
Пишу ночью стихи,
В комнате полумрак,
Даже братик затих,
Часы идут тик-так,
Свет фонаря не спит,
Освещая блокнот,
Ручка спешит, скрипит,
Сочиняя стиха плод.
 

Внучке понравилось, мне-то не очень, но кое-что выдал на-гора…

А ещё вспоминаю переписку с внуком, будущим генетиком мирового уровня, в чём даже не сомневаюсь. Он пишет: «Говорят, что эта опухоль вредна и никак не хочет тебя отпускать». Отвечаю: «Ну да, кишка вывалилась, завтра оперируют. Выкарабкаемся, однако☺» Ваня учит: «Ну тут чисто надежда на твоё сознание, которое будет заставлять организм сопротивляться. Недавно один профессор заставил нас сомневаться в том, что тот мир, который мы видим, реальный. Так как, условно, животные видят мир напрямую, без обработки мозгом. А наш мозг сначала получает информацию, обрабатывает её и только потом даёт её нам, условно, через посредника действует. Потому картинка мозга может отличаться от реальной и отсюда сомнения в истинности нашего мира». Я соглашаюсь: «Ну да, так и есть, но я мозг отключил на время☺. Пусть врачи думают… Я не сомневаюсь, что из тебя выйдет генетик мирового уровня, если упрёшься в свою идею, как бык в красную тряпку в корриде, не забывая, что кукловод за красной тряпкой». И пишу старшей внучке в Москву: «Милая Катюша, твоя успешная учёба – залог моего здоровья! Люблю тебя очень!»

Время семь, у жены в спальне звенит будильник, и я начинаю варить ей рисовую кашу и ставлю кофе. Через пятнадцать минут завтрак готов, но мне эта роскошь не грозит – я наелся вчера.

Жена уже приготовила сумки – в больницу собирает она, а в командировки я готовился всегда сам, часто забывая элементарные вещи. У моей Надюши такого не бывает.

Состояние моё неплохое, почти боевое, но есть ещё боли в районе мочевого пузыря. О них стараюсь не думать, может быть, это следующее испытание. И ещё думаю о своих поступках, кои привели меня к наказанию. Почему-то вспомнил мелочь в пятнадцать тысяч рублей, что я забыл отдать в Иркутске Людмиле Викторовне. Как бы её найти? А может, это последствия заражения сальмонеллой у Олега Ковенко на Осеннем, 5? Или отравления клофелином в Москве одним шустрым мужиком? А может, это расплата за то, что был не очень хорошим мужем или отцом? Или за моё упорное нежелание покреститься? Я бы и крестился, но позже, после излечения, не могу сие сделать ради мольбы о собственном спасении.

Иван Ушаков уже из Хабаровска присылает мне поговорку, которую я услышал недавно от него: «Доброе утро, Серёжа! Грибы вовремя берут, а без времени ими жопу трут».

А вдруг эта поговорка показывает способ лечения? Не просто же так старая поговорка появилась? Но какие грибы и от какой болезни? Интересный вопрос, поизучать бы…

Нет, с медициной жить весело, по крайней мере, не скучно. Это тебе не математика, где жёсткие правила, медицина многовариантна и зависит от конкретного врача, его убеждений, навыков и кругозора. Мы вызываем скорую помощь по телефону «103». Девушка спрашивает основание, но в нашей бумаге звучит рекомендация: установка колостомы, то есть удаление части кишки и вывод её конца наружу в мешочек. Скорую ждём на улице минут тридцать, но её нет. Уходим домой, и она появляется. Два высоких мужика, один лет пятьдесят, второй не более тридцати, в синей форме с чемоданами в руках. Тот, что постарше, читает бумагу от врача и в чём-то сомневается. Звонит куда-то, консультируется, потом осматривает живот, мерит давление, щупает пульс – всё в норме. Затем осматривает зад и говорит, что, по его мнению, мы торопимся на операцию, но если настаиваем, то он увезёт меня к хирургу дежурной клиники. И мы едем. Хирурги осмотрели и вынесли заключение, что операция на данном этапе не нужна, надо доделать химиотерапию и лучевую терапию, а тогда уж решать. Может, и опухоль спадёт. Я отчасти рад, что операция завершилась, не начавшись. Дали рекомендации и удалились. Ух, как всё быстро и классно. А я журил Васю, а тот не смотрел и, получается, был прав? А кто действительно был прав, я узнаю позже, жизнь покажет. Пока ждали рекомендации, я зашёл в процедурный кабинет к молодой сестричке и поинтересовался, в какую цену она продает вакцину от любви. Она искренне удивилась и развела руками. Я через некоторое время снова зашёл с предложением:

«А может, нам вместе изобрести вакцину для любви? Представьте: мы вкалываем её двоим – и они любят вечно!» Эта идея моей собеседнице понравилась, мы размечтались, уже считали барыши, но тут я заметил, что моя «скорая» ещё стоит. Побежал к мужикам и пригласил их домой на плов, они ответили улыбкой, а я им пожелал удачи! Хирург выписал рекомендации: главное – мазь «Аурубин» и несколько стандартов таблеток, посоветовал принимать слабительное и соблюдать диету. Так и закончилась моя командировка.