Текст книги "С риском для жизни"

«Мапа, – тоскливо подумал он. И сразу же: – Шарко».

Фамилия прокурора в тамариной статье фигурировала неоднократно. Упоминался там и Бастрыга. Игорь вспомнил следователя, явившегося к Тамаре в предусмотрительно надетых перчатках. А что, если он снова навестит ее? Наверняка эта прокурорская свора не простит Тамаре разоблачения. Ее арестуют по какому-нибудь вздорному обвинению или попросту убьют. Одним словом, уничтожат любым способом, а способов у сотрудников правоохранительных органов превеликое множество. Значит…

Не тратя времени на размышления, Игорь вызвал такси и помчался в дачный поселок. По дороге туда и на обратном пути он неоднократно вызывал Тамару по телефону, но она не отвечала. Отделалась эсэмэской, мол, не звони, я занята, сама наберу тебя, когда освобожусь.

Вне себя от тревоги, Игорь подъехал к тамариному дому и обомлел: ее, отчаянно сопротивляющуюся, пытались усадить в машину скорой помощи. Санитары – здоровенные парни в халатах поверх курток – стремительно теряли не слишком богатые запасы вежливости. Зевак было человек пять, все они наблюдали за происходящим с широко открытыми глазами и ртами. «В психушку забирают, – переговаривались они. – Свихнулась девка от интернета. Крыша поехала».

Игнорируя жалобный оклик Тамары, Игорь открыл микроавтобус с водительской стороны и забрался внутрь. Как он и ожидал, в кабине находился врач – немолодой мужчина в прямоугольных очках без оправы, говоривший по телефону. Водитель, стало быть, выполнял и обязанности санитара по совместительству. Очень удобно, подумал Игорь, направляя пистолет в бок врачу.

– Кончай трепаться, – сказал он.

Никаких угрожающих гримас, насупленных бровей или играющих желваков. Всё предельно просто, зато весьма убедительно. Врач побледнел еще раньше, чем опустил руку с мобильником.

– Выключить не забыл? – поинтересовался Игорь.

Ответом было мотание головой. Отрицательное и такое энергичное, что дело едва не закончилось падением очков.

– Тогда слушай меня, – заговорил Игорь неспешно и размеренно – так, чтобы каждое его слово впечатывалось в мозг врача. – Ты выходишь, объявляешь, что произошла ошибка, уезжаешь и никому никогда не рассказываешь о нашем разговоре. Твой адрес и твои родичи мне известны. – Привыкший блефовать, Игорь даже глазом не моргнул. – Всех найду и всех накажу. Ты мне веришь?

Врач кивнул и снова придержал очки.

– Тогда иди, – разрешил Игорь. – Говори спокойно и внушительно. И никаких ошибок. Второго раза не будет. Пальну тебе в живот и поеду за остальными.

Повторять не пришлось. Правильно настроенный врач сыграл свою роль так блестяще, что сам Станиславский не сказал бы ему «не верю».

– Представление закончено, – объявил зевакам Игорь, когда скорая скрылась за углом. – Врачебная ошибка. Они за Ветряковой с улицы 75-летия Революции приезжали.

– Так это же Пятидесятилетия, – заметил приятный пенсионер в лыжной шапочке.

– Вот я и говорю, – кивнул Игорь, увлекая Тамару в подъезд. – Ошибка. Кругом бардак. А тут еще субсидии с завтрашнего дня отменяют.

– Какие? – спросила румяная старушка фальцетом.

– Все. Бардак, сплошной бардак.

Подбросив пенсионерам новую тему для обсуждения, Игорь оставил их наедине с тревожными мыслями. «Справился», – похвалил он себя, наивно полагая, что дальше все будет хорошо.

XIII

Выпроводив Игоря, Тамара некоторое время стояла у окна, прижавшись горящим лбом к прохладному стеклу. Белый прямоугольник двора создавал обманчивое впечатление чистоты и простора. Вдоль домов снег был утоптанным и грязным, а в середине лежал почти нетронутый. Тем следам, которые оставили люди, вскоре было суждено исчезнуть: начиналась метель, пока что слабая, но постепенно набирающая силу.

Игорь, вышедший из подъезда, выглядел сверху маленьким и немного комичным. «Больше я его никогда не увижу, – сказала себе Тамара и слизнула с щеки слезу. – Вот мы и расстались. Я очень правильно сделала, что сказала ему уходить. Тогда почему я плачу? Потому что люблю его? Но зачем мне любить такого человека? Да, он спасал меня и спас снова, но от него одни неприятности. Он приносит беды. От таких людей лучше держаться подальше. Они опасны».

Все это Тамара объяснила и Игорю – в мягкой форме. Не хотелось его обижать. Хотя, конечно, он все равно обиделся. Нет, воспринял просьбу уйти как смертельное оскорбление. Надулся и ушел. Даже не попрощался. А нужно ли оно, прощание?

– Так даже лучше, – прошептала Тамара и слизала еще одну горькую слезинку.

Игорь пропал из виду. Она отошла от окна, тщательно умылась, заново накрасилась и позвонила Бастрыге.

– Леня, – сказала она, – ты был прав.

– В чем? – мрачно спросил он.

– Во всем. Мне не следовало рассылать эту дурацкую статью. И с Красозовым связываться не стоило.

– Статьи уже нет, – сказал Бастрыга.

– Как нет? – изумилась Тамара. – Я видела ее собственными глазами. И в «Аргументах», и в «Правде», и…

– Можешь не перечислять. Не утруждай себя понапрасну. Нет статьи, а значит и не было.

– Неужели…

– Ужели, – отрезал Бастрыга. – Ты недооцениваешь наши возможности. Глупо ссориться с прокуратурой. Глупо и безрассудно.

– Я это уже поняла, – поспешно произнесла Тамара. – И я хочу дружить с прокуратурой. Опять.

– Со мной то есть?

– С тобой. Ты ведь не дашь меня в обиду, Леня?

– Ты ищешь у меня защиты? – пожелал уточнить Бастрыга.

– И защиты, и… всего остального.

– Но ты понимаешь, что отныне…

– Все будет, как ты захочешь, – опередила его Тамара. – Знаешь, я из числа тех людей, которые делают ошибки один раз. Чтобы не совершать их в будущем.

Бастрыга хмыкнул:

– Рад слышать. А дружок твой где?

– Понятия не имею. Между нами все кончено. Совсем. Навсегда.

– Нет, так не пойдет. Он нам нужен.

– Зачем? – спросила Тамара, хотя уже догадалась, каков будет ответ.

– Не для группового секса, не надейся. – Бастрыга издал неприятный смешок, похожий на удар железа о железо. – Игорь Красозов обвиняется в ряде уголовных преступлений и должен ответить перед законом. Ты должна выяснить, где он находится, и сообщить мне.

– А без этого никак, Леня?

– Никак, Тома. Если ты дашь принципиальное согласие, я свяжусь с шефом и попрошу отнестись к тебе снисходительно. В противном случае…

– Не надо противного, – попросила Тамара, непроизвольно скривившись. – Звони Шарко. Я согласна.

Ожидание показалось ей томительным и долгим, почти бесконечным. Кутаясь в связанную мамой шаль, Тамара бродила по квартире, натыкаясь на хорошо знакомые предметы, стоящие на привычных местах. Наконец мобильник позвал ее переливистой руладой.

– Да? – сказала она.

– Да, – сказал Бастрыга. – Ты в рубашке родилась, Тома. Но встречай меня лучше без нее. Я еду. Отпросился с работы.

– У меня… – начала Тамара и осеклась. – Конечно, приезжай, – пробормотала она. – Я так соскучилась.

Это было и ложью, и правдой. Ей вдруг нестерпимо захотелось очутиться в объятиях любовника. Быть покорной его рукам, его желаниям. А в награду ощущать себя в безопасности. И не бояться. И не гадать, кто еще явится по ее душу следом за санитарами психиатрической лечебницы. Такое простое человеческое счастье. Маленькое. Но порой и такого бывает достаточно.

XIV

Когда долго идешь по зимней равнине, мозги застывают, как жир на морозе. Тупеешь сам, и внимание твое притупляется. Клонит в сон. Словно бесконечное белое полотно прокручивают перед глазами: взгляду не за что зацепиться среди унылого однообразия. Косые линии столбов, щетинистая полоса леса, какие-то бесформенные пятна на снегу. Это усыпляет, как и монотонность одинаковых движений. Вы механически поднимаете и опускаете ноги, стараясь не попасть в какую-нибудь рытвину.

Это не такая простая задача, как кажется. На вас куча всяких одежд, стесняющих движения. Вы оступаетесь, проваливаетесь, сбиваетесь с шага. И вот уже легким не хватает воздуха, и мышцы сводит от боли, и рюкзак за спиной мешает распрямить плечи, и вам плевать, что ветер с разбойничьим посвистом гоняет по полю призрачных волчков, а небо наливается свинцом, и оттуда уже не манка сыплется, а целые хлопья валят, такие крупные, что ресницы не выдерживают их тяжести. Зажмуренные глаза не замечают, как сугробы распухают, снегопад густеет, пространство съеживается под натиском мерцающей мглы.

Тут-то вас и накрывает саваном с головой – ап!

Игорь и опомниться не успел, как метель, злорадно вереща, поглотила все вокруг, оставив ему крохотный островок посреди океана слепящей, жгучей белизны. Дорогу, к которой он пробирался через поле, еще некоторое время можно было различить по деревьям на обочине, но вскоре их слизало гигантским белым языком. Снег летел так густо, словно его лопатами швыряли. Перед собой Игорь видел лишь собственные ноги, – топ, топ, топ – а дальше все тонуло в молочном кипении. Гудящий воздух сделался до того плотным, что на него приходилось налегать всем корпусом.

Наклонившись вперед, он не сразу услышал, как в кармане дребезжит телефон. Звонила Тамара. Игорь сунул телефон обратно.

Не для того он ее оставил, чтобы вернуться. Да и возможно ли вернуться? Оглянувшись, Игорь не увидел ничего, кроме молочного кипения. Он зашел слишком далеко. Заехал первым попавшимся автобусом за город, а потом отправился куда глаза глядят. Возле дома, в котором Игорь нашел временное пристанище, его ждали. Он сразу узнал полицаев в двух мужчинах, сидевших в машине и пялившихся на дверь подъезда. Пришлось пройти мимо.

Все мимо, мимо и мимо, таков, видимо, удел Игоря. Если в ближайшие полчаса не посчастливится набрести на оживленную трассу или какое-нибудь селение, то ему конец. Глупо. Но разве умнее гнить заживо в каком-нибудь бараке? На родине его в покое не оставят. Значит, он или сумеет убраться подальше, или все равно пропадет. Так лучше уж на свободе, по своему велению, своему хотению.

Как в сказке… Жаль, если у нее будет такой печальный конец.

Спохватившись, Игорь обнаружил, что сошел с поля и бредет вдоль лесополосы по наметенным сугробам, дымящимся от поземки. Пришлось поднатужиться, чтобы поскорей вернуться на ровное пространство, где снег лежал не так глубоко.

Вздымая ногами тучи снега, как лось, Игорь ломился все вперед и вперед, превозмогая желание упасть, замереть и больше не шевелиться.

Снова ожил телефон в кармане. Выждав с полминуты, Игорь поднес его к уху скрюченной от холода пятерней.

– Почему не берешь трубку? – обеспокоенно спросила Тамара.

– Не слышал, – ответил Игорь, выворачивая из-за деревьев на относительно свободную от снега дорогу.

Сейчас она была пустынной, но на ней можно было различить колеи от недавно прокатившихся здесь колес.

– Ты куда-то идешь? – спросила Тамара.

– Как ты догадалась? – ответил Игорь.

– Дышишь тяжело. И ветер шумит. Ты где?

– Далеко.

– Скажи, где ты.

Зачем ей? Чтобы сообщить кому-нибудь? Или она беспокоится?

Прислушавшись к себе, Игорь понял, что ему все равно. Теперь все равно. Совсем. Как будто речь идет о ком-то другом. Не о нем и не о Тамаре.

– Хочешь ко мне приехать? – спросил Игорь, вглядываясь в дорожный знак, призрачно проступивший в снежной круговерти.

– Не знаю, – сказала Тамара. – Вряд ли. Но ты все равно скажи.

– В семи километрах от какой-то Розановки… На трассе.

– Как?

– Розановка, – отчеканил Игорь по слогам, хотя это было непросто сделать окоченевшими губами. – Услышала?

– Услышала, – сказала Тамара.

– Запомнила?

– Запомнила, – подтвердила она.

– Ну, тогда я пошел дальше, – сказал Игорь. – А то холодно.

– Давай, – сказала Тамара.

– Пока.

– Пока.

Игорь пошел дальше. Ему вдруг показалось, что Тамара находится где-то рядом, и если он обернется, то увидит ее, ободряюще машущей рукой: шагай-шагай, никуда я не денусь. И, представляя себе эту картину, Игорь улыбался той вывернутой улыбкой окоченевшего путника, которую не отличишь от плаксивой гримасы. Готовый то ли рассмеяться, то ли заплакать, то ли сделать то и другое одновременно.

На самом деле Тамара находилась очень-очень далеко от того места, где плелся Игорь, чудом не падающий от изнеможения. Она сидела на диване в квартире, купленной старшим следователем Бастрыгой и делала вид, что поглощена удалением старых сообщений из памяти мобильника. А он, понаблюдав за ней, прищурился и спросил: «Ну, где этот герой нашего времени?» – «Идет», – ответила Тамара, не отрываясь от телефона. – «Куда?» – «Кто его знает». – «Где он сейчас?» – «Сейчас он возле какой-то Красногоровки. Понятия не имею, где это. Не знаю и знать не хочу».

С этими словами Тамара сменила мобильник на пульт и стала смотреть какой-то глупый сериал. Она слышала, как Леонид сообщает кому-то первое пришедшее ей в голову название, и надеялась, что Красногоровка реально существует в Артемовской области. Пусть ищут… Ищут ветра в поле…

А в настоящем поле настоящий ветер прилагал все силы, чтобы сбить с ног упрямого человечка, плетущегося по пустынной дороге.

Он не остался лежать на какой-нибудь обочине до весны по той причине, что путеводная звезда, или провидение, или некая высшая сила – не в названии дело – уберегли его от бурана и вывели к спасительному приюту. Это был абсолютно выстуженный, но достаточно прочный и вместительный дом на колесах: большущий автобус с красными занавесками на окнах. Снаружи он был светло-серый и настолько сливался со снежными заносами, что Игорь его не заметил бы, если бы не яркая занавеска, выбившаяся из окна и порхающая на ветру.

Дело в том, что водитель сбился с пути, съехал с дороги и теперь с помощью пассажиров выталкивал автобус обратно. Игорь подоспел как раз вовремя, чтобы присоединиться к ним, и через десять минут, вконец замерзший и выбившийся из сил, спал на красном плюшевом сиденье, совершенно не заботясь о том, куда его везут.

Очнувшись в Розановке, он назвал это чудом, а не вполне трезвый сосед возразил, что произошел обычный счастливый случай.

По правде говоря, нет особой разницы. Ведь ни чудеса, ни счастливые случаи сами по себе не происходят. Кто-то подбрасывает их нам вперемешку со всевозможными бедствиями и напастями, которых, как правило, гораздо больше. При желании можно вычислить примерное соотношение, но оно нам ничего не даст. В этой старой, как мир, игре мы не игроки и даже не зрители. Играют нами. Подводят под смертельную опасность и наблюдают, как мы выпутываемся, а иногда соломинку протянут: нате, хватайтесь!

Игорь Красозов ухватился. Чего и всем нам остается пожелать.

Удачи!