Текст книги "Возмездие"

– Чуешь, чем пахнет? – спросил тот, подмигивая. – Сейчас ты пальчики не только оближешь, но и откусишь.

Корчак не принял шутливого тона.

– Здравствуй, Лев, – произнес он. – Спасибо, что пригласил.

Левченко понял, что его веселое и несколько натужное оживление, учитывая сложившуюся ситуацию, выглядит неуместно. Он смутился и умолк, не зная, как себя вести. Его большое квадратное лицо выражало растерянность.

– Да, дела, – произнес он совсем другим тоном. – Вот так живешь и не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Корчаку захотелось со всей силы двинуть ему кулаком в гладко выбритый подбородок. Крюком снизу вверх. Чтобы голова Левченко запрокинулась и он, потеряв равновесие, растянулся бы на сверкающем паркете. А потом оседлать его и бить смертельным боем, пока негодяй не сдохнет.

После пьяного признания Оксаны все фрагменты мрачной картины встали на свои места. Левченко следовало бы убить уже только за то, что он сотворил с Карениными. Программа защиты свидетелей, блин! Несчастных попросту убили и сожгли в их собственном доме, вот и вся программа. И сколько таких жертв по городу? И как только земля носит тех, кто проворачивает людей через свою кровавую мясорубку?

Мысли, проносившиеся в голове Корчака, отражались тенями на его лице, будто невидимые птицы пролетали через холл, заслоняя светильник черными крыльями. Левченко расценил это как проявление горя и ничего больше.

– Проходи, Игнат, – прогудел он, беря Корчака за плечо. – Здесь ты как у себя дома… Кстати, ты так и не сказал, где обитаешь…

– Почему ты решил, что я не у себя живу?

Неожиданный вопрос застал Левченко врасплох. Он остановился посреди длинного коридора, по которому они шли. Было слышно, как он дышит и как звякает посуда в кухне.

– Почему? – переспросил Левченко. – Это же очевидно.

«Потому что за моим жилищем установлена слежка, – мысленно продолжил Корчак. – Ты, скотина, точно знаешь, что я не ночую дома».

– Тебе нельзя домой, – продолжил Левченко. – После того, что произошло на лесной базе. Ты ведь, наверное, в розыске. Тебя обязаны допросить. Хотя бы в качестве свидетеля.

– Кто может знать, что я там был, Лев? – задумчиво спросил Корчак, как бы разговаривая сам с собой. – Я забрал все вещи и уничтожил страницу из тетради на пропускном посту. Машину не бросил, хоть ты и советовал. Моя семья пропала без вести. Кто может на меня выйти? Разве ты не в курсе, ведется ли следствие? Это же твое подведомственное хозяйство, насколько я понимаю.

Левченко покосился в сторону кухни и состроил заговорщическую гримасу, после чего повел глазами на дальнюю дверь:

– Пойдем-ка в мой кабинет. Нужно подкрепиться перед ужином, чтобы Ксюша не видела. С ней, знаешь, беда. – Он пропустил Корчака вперед. – Набралась вчера до поросячьего визга. Не хочу на стол крепкое выставлять. За ужином сухеньким перебьемся, а сейчас…

Он извлек из шкафчика пузатую приземистую бутылку и выставил на стол.

– Коньячок постарше нас будет, – сообщил Левченко, готовя два массивных стакана. – Не наполеоновских времен, но тоже, знаешь ли, не современная подделка.

– Сколько ты за него отвалил? – полюбопытствовал Корчак.

– А? Нет, я на такой коньяк не зарабатываю, хо-хо! Подарок.

– От одного хорошего человека?

Корчак подмигнул.

– Без связей в нашем мире никак, – уклончиво ответил Левченко. – Ты мне, я тебе. Этого принципа пока никто не отменял.

– Вальтер? – спросил Корчак.

Это прозвучало столь неожиданно, что несколько драгоценных капель из коньячной бутылки пролились мимо стакана.

– Что? – переспросил Левченко, облизнув палец.

– Я спрашиваю, что с Вальтером? Брать будешь? Или по-прежнему бегает?

– Извини, это секретная информация. – Крупное лицо Левченко окаменело. – Ни с кем не делюсь. – Чтобы свести отказ к шутке, он усмехнулся и добавил: – Даже со своим отражением в зеркале. Так что не обессудь, Игнат…

– Надеюсь на тебя, Лев.

– За мной не заржавеет!

Они выпили, обойдясь без тостов и чоканий. Левченко смаковал напиток, мелко двигая собранными в колечко губами. Корчак влил в себя коньяк одним махом.

– Повторим? – сказал он.

– Многовато будет, – засомневался Левченко. – Ксюха заметит, тоже захочет.

– Не заметит, – отмахнулся Корчак.

– Ну смотри…

Левченко вновь плеснул в стаканы: себе чуть-чуть, а гостю до половины. Они выпили, сжевали по шоколадной конфете и отправились в столовую. Оксана уже была там, расставляла керамические горшочки с крышечками из запеченного теста.

– Тушеная говядина с картошкой и овощами, – объявила она, избегая смотреть на вошедших мужчин. – Объедение!

– Ты б хотя бы поздоровалась! – произнес Левченко с упреком.

– Ой, извини, Игнат! Совсем закрутилась!

Смущенно смеясь, она чмокнула Корчака в щеку и убежала в кухню так поспешно, будто там что-то горело. Несколько раз она возвращалась и пропадала опять. Во время одной из отлучек Левченко и Корчак успели выпить по полному бокалу портвейна. Это было то, что требовалось. Глаза у Корчака заблестели, он стал часто облизывать губы. Левченко одобрительно поглядывал на него. Можно было подумать, что он радуется тому, что сумел отвлечь друга от безрадостных мыслей. Но Корчак знал истинную цену этой дружбе и заботе. Если до сих пор у него оставались слабые сомнения, то после реакции Левченко на имя Вальтера они сменились стопроцентной уверенностью. Двухсотпроцентной!

Оксана, усевшись за стол, первым делом выставила перед собой бокал. Она была разрумянившаяся и оживленная. Корчак внутренне подивился дикости ситуации. Он сидел в кругу людей, которые считались его друзьями. Его жизнь была разрушена, его семья находилась неизвестно где, а они кормили его тушеным мясом в горшочках и угощали напитками. Как будто ничего не произошло. Без сочувственных взглядов и слов утешений.

Потому что на самом деле они не сопереживали Корчаку. Оксане было плевать по большому счету, а Лев сам заварил эту кашу. После такого он не имел права жить. Корчак убил бы его прямо сейчас, если бы не цель, которую он перед собой поставил – разведать, где находится Вальтер и его кодла. Только от них можно будет добиться правды о своей семье.

– Ты совсем не слушаешь, Игнат, – обиженно произнесла Оксана.

Услышав ее голос, он вынырнул из задумчивого омута.

– А?

– Я про Австралию рассказываю, – объяснила Оксана. – Мы там такие блюда пробовали, что закачаешься просто. Я теперь практикуюсь. Ищу австралийские рецепты и готовлю.

– И вино австралийское, между прочим, – заметил Левченко, звякая бутылочным горлышком о бокалы. – Нравится? Беру в одном фирменном магазине. Хочешь, я тебе завтра несколько бутылок подгоню? Ты дома будешь?

Ему по-прежнему не терпелось узнать, где его головорезы смогут найти Корчака. Не следовало разочаровывать его. Но и правду говорить Корчак тоже не собирался.

– У вас, Лев, – пошутил он. – Так хорошо у вас, ребята, что я остаюсь.

Левченки засмеялись, но несколько напряженно, как если бы опасались, что это была не шутка, а серьезное утверждение. Они ели и пили, ели и пили. Правда, Левченко делал маленькие глотки и подливал себе вина реже, чем Оксане и Корчаку. Хочет сохранить трезвый ум? Корчака это не устраивало. Улучив момент, когда Оксана в очередной раз отправилась на кухню, он предложил:

– Лев, давай чего-нибудь взрослого махнем. Надоел мне этот компот кислый. Не берет.

Левченко испытующе посмотрел на него:

– Не развезет?

– Я как стеклышко, – сказал Корчак. – А хочется забыться. Вот вернусь в свою нору, а там еще одна ночь бессонная. Думаешь, легко?

– Нет, не думаю. Ты, Игнат, выбирайся из своей норы. Тебя ведь и впрямь никто не ищет, ты это правильно рассудил. Дома тебе ничего не угрожает.

Как быстро он поменял мнение! То домой нельзя, то там ничего не угрожает. «Вертится, как уж на сковородке, – подумал Корчак. – Я и в розыске у него, и ничто мне не угрожает. Ох и хочется выведать ему, где я обитаю!»

Вслух были произнесены совсем другие слова:

– Я подумаю об этом. Как насчет того, чтобы выпить?

– Оксана! – крикнул Левченко. – Нам с Игнатом пару вопросов обсудить надо. Мы в кабинете. Не мешай, хорошо?

– Ладно, ладно! Секретничайте.

Мужчины закрылись в кабинете.

– Только по-быстрому, – сказал Левченко. – А то Ксюша все вино выпьет. – Он открыл заветный шкафчик. – Коньяк больше не предлагаю, хорошего понемногу. Виски? Ром?

Корчаку стало смешно. Для продажного генерала, сидящего на мешках кровавых денег, подобная скупость выглядела жалкой.

– Не жмись, Лев, – сказал он. – Сколько той жизни! Давай за все хорошее.

– Хотя бы за два раза, – поставил условие Левченко. – Ты вкус распробуй. Такие коньяки президенты пьют. Причем далеко не все, будь уверен. Не каждому по карману.

– Но тебе же подарили, – напомнил Корчак.

– Мне – да, – подтвердил Левченко и качнул головой. – Бери. За тебя. Перемелется – мука будет.

Они подняли стаканы. Корчак выпил свой до дна. Левченко сделал паузу, как и намеревался.

– Все мы под Богом ходим, – пробормотал он осевшим голосом. – Думаешь, у меня неприятностей не бывает?

«Неприятностей», – повторил Корчак мысленно. Он опустил глаза, чтобы не видеть перед собой большого лица Левченко. Иначе бы не сдержался и всадил стакан прямо в мерзкий рот, чтобы заткнуть его осколками и выбитыми зубами.

– Моего лучшего сотрудника убили, – печально прогудел Левченко. – Капитан Орешкин. Он в самое логово Вальтера пробрался. Под прикрытием работал. Легенда, фиктивная отсидка, все дела. Но бандиты его вычислили. На ножи поставили.

Левченко резко влил в себя остатки коньяка. Глаза его увлажнились.

– Геройский был парень. Я его на свое место готовил.

– Ты разве на покой собрался? – спросил Корчак и поднял взгляд, когда понял, что глаза его больше не выражают той жгучей ненависти, которую он испытывает к тому, кого прежде считал своим другом.

– Иногда подумываю, – признался Левченко со вздохом. – Порой все так достанет, что думаешь: а пропади оно все пропадом. Я что, нанялся жизнь и здоровье на службе гробить?

– Вроде как да, – заметил Корчак. – Почет, уважение, привилегии.

– Оно-то так, Игнат. Только это одна сторона медали. Есть еще другая. Лучше бы тебе ее не видеть. – Он помрачнел. – Пойдем-ка за стол. Закусывать пора, а то развезет.

Когда вернулись на свои места, Оксана была румяной и загадочной. Накрашенные губы ее норовили расползтись в улыбке.

– Наговорились? – спросила она. – И что у вас за секреты такие? Про девочек, небось, шептались?

– Оксана! – воскликнул Левченко укоризненно. – Какие девочки? Игнат без семьи остался.

Чтобы оградить себя от ревнивых нападок, он брякнул первое, что пришло на ум, и тотчас пожалел об этом.

– Как без семьи? – тупо спросила Оксана. – Где же они? В лесу остались?

– Да, – коротко произнес Корчак. – И не будем об этом.

– Вы поссорились?

– Ты не видишь, человек не хочет обсуждать эту тему, – вмешался в разговор Левченко. – Оставь его в покое. Лучше скажи, что у нас на десерт?

Вопрос сопровождался как бы сдержанным зевком. Корчаку давали понять, что они засиделись. Настало время действовать.

Корчак достал телефон.

– Набери меня, – попросил он, преувеличенно щурясь. – Я телефон поменял. Номера заношу. Теперь их, правда, немного будет.

– Ух ты! – воскликнула Оксана, успевшая забыть о несчастье гостя. – Один к одному, как у Левушки! И чехол такой же!

– Да? – удивился Корчак. – Наверное, машинально получилось. Мы же с Левушкой твоим не разлей вода были. Куда один, туда другой. Помнишь, Лев?

– Такое не забывается, – торжественно провозгласил Левченко, сочтя повод достаточным для того, чтобы открыть еще одну бутылку.

– Погоди, – остановил его Корчак. – Я сам. Дай сюда штопор. А ты позвони мне.

Он занялся бутылкой, неуклюже ворочая ее и переставляя с места на место.

– Осторожно! – попросила Оксана. – Сервиз немецкий, девятнадцатого века еще.

– Не волнуйся, – сказал Корчак и звякнул стеклом о стекло. – Пардон. – Убрав бутылку со стола, он установил ее на полу и зажал ступнями, чтобы потянуть за штопор. – Упс!

Бутылка покатилась под стол. Корчак изобразил готовность лезть за ней и покачнулся.

– Я сама! – поспешно предупредила Оксана.

– Сиди, – остановил ее Левченко. – Я достану.

Однако она не послушалась, так что они наклонились одновременно. Корчак молниеносно поменял мобильники местами. Теперь нужно было уходить как можно скорее, пока подлог не обнаружился.

– Ребята, – слабо произнес Корчак, – мне на воздух нужно. Я пас. Мне на улицу нужно.

Для убедительности он оперся на стул и едва не опрокинул его, а потом взялся за горло и сделал судорожное движение ртом.

– Лев! – испугалась Оксана. – Что ты сидишь? Не видишь, человеку плохо!

Отставив бутылку, Левченко поспешил на помощь.

– Я сам, сам, – пробормотал Корчак, но позволил довести себя до прихожей, где неловко, но тем не менее достаточно быстро оделся и обулся.

– Может, посидишь? – предложила Оксана с несчастным видом.

– На воздух! – воскликнул Корчак. – Прошу прощения. Перебор.

Не тратя лишних слов, он вызвал лифт, махнул рукой и поехал вниз. Сердце радостно билось. Хитрость удалась! Он получил в свое распоряжение мобильный телефон, набитый секретами и полезной информацией. Это была невероятно ценная добыча.

На ходу Корчак глубоко дышал, чтобы выветрить алкогольные пары, но это не очень помогало. Все же выпито было немало. Возможно, даже больше, чем требовалось для того, чтобы убедительно изобразить опьянение.

Когда Корчак сел в машину, телефон приглушенно зазвонил. Дисплей высветил номер самого Корчака. Все понятно. Левченко наконец заметил пропажу собственного телефона.

– Ты звонишь, а я не слышу, – пробормотал Корчак, включая зажигание. – Я ведь пьяный, ты не забыл?

Мобильник зазвонил снова. Корчак повел «крайслер» по улице, всматриваясь в переливающиеся и расплывающиеся огни большого города. Час был еще не очень поздний, движение оставалось довольно оживленным. Корчак поборол искушение обогнать ползущий впереди троллейбус.

– Не нарывайся, – сказал он себе. – Веди себя прилично. Не испытывай судьбу.

«Правильно!» – пискнул мышонок из кармана.

Опять он получил право голоса. Это все потому, что хозяин нарезался.

– Ты молчи, Бэтмен, – велел Корчак. – Нам нельзя разговаривать, понимаешь? Это будет означать, что я рехнулся. А мне необходимо сохранять ясность ума. Потому что я должен найти твою настоящую хозяйку и остальных.

Мышонок проникся и умолк. Зато мобильник продолжал урчать и верещать, возмущаясь, что на него не обращают внимания.

– Звони, Лев, звони, – усмехнулся Корчак. – И переживай посильнее. Может, тебя кондрашка хватит? Нет, ты нужен мне здоровый и в полном сознании. Чтобы все понимал и чувствовал, когда я тебя убивать буду.

Оставив машину на улице, Корчак пошел к дому, ставшему его временным пристанищем. Он не опасался слежки и нападения. Лишившись телефона, Левченко не имел возможности связаться с бандитами. Даже если он помнил номер Вальтера на память, тот все равно не ответил бы на звонок с незнакомого телефона.

Корчак испытывал терпение Левченко еще минут десять, пока делал покупки в соседнем магазинчике. Потом, напившись воды, принял вызов и сонно промямлил:

– Кто это?

– Игнат! – заорал Левченко. – Наконец-то! Почему не отвечаешь?

– Ты кто?

– Лев! Лев я! Ты телефон мой прихватил.

– Не, у меня мой, – выговорил Корчак, старательно имитируя нетвердую речь пьяного человека. – Ты же на него звонишь, Левчик.

– Я на свой звоню! – выкрикнул Левченко.

– Как же ты можешь звонить на свой, если я тебе отвечаю? Что-то ты, братец, путаешь. Здорово же мы с тобой наквасились.

– Так, мне не до шуток, Игнат. Мне мой телефон нужен. Срочно. Ты где? Скажи, я подъеду.

– Не подъедешь. – Корчак делано зевнул. – Я адреса не знаю. Это не моя квартира. Короче, завтра свяжемся. Я баиньки.

Он еще раз зевнул и выключил мобильник. На некоторое время Левченко успокоился. И время это требовалось потратить с пользой.

Глава 17. Ответный ход

Пить спиртное – чаще всего приятно. Протрезвление – процесс прямо противоположный по ощущениям. Корчаку пришлось постараться как следует, ведь выпито и намешано было немало.

Первым делом он применил испытанный народный способ, заключающийся в засовывании двух пальцев в горло. Потом настал черед водных процедур. Ванны в квартире не было, так что Корчаку пришлось довольствоваться краном, торчащим прямо над цементным полом с дыркой слива.

Продрогнув, он хорошенько растерся грязной футболкой, оделся, почистил зубы и сел ужинать. Периодически вытирая пальцы салфеткой, Корчак изучал содержимое украденного телефона. К счастью, Левченко не удосужился установить код доступа, а может, не захотел тем самым вызвать подозрения жены.

Без особого удивления Корчак очень скоро отыскал искомый номер телефона. В списке контактов фигурировал тот самый Семиряжный, о котором говорила Оксана. Никакой Вальтер там, естественно, не значился. Порывшись в фотографиях, Корчак нашел также отснятое удостоверение майора.

– Ну, Дмитрий Данилович, – пробормотал Корчак, – готовься. Очень скоро мы с тобой свидимся.

Он задумался, не связаться ли с бандитом прямо сейчас, но решил повременить. На то имелось две причины. Первая: для эффекта неожиданности следовало дождаться поздней ночи. Вторая: сражаться с бандой Корчак предпочитал не с травматическим пистолетом, а с настоящим оружием в руках. И он знал способ, как это уладить.

Двадцать минут спустя Корчак высадился возле своего собственного дома и поднялся лифтом на один этаж ниже, то есть на двадцать четвертый. Затем он вышел на балкон, чтобы проникнуть на внутренний лестничный марш, предназначенный для эвакуации жильцов в случае пожара или при остановке лифта. Там было темно и тихо. Корчак поднялся по ступеням на свой этаж и убедился, что перед дверью квартиры его никто не ждет.

Он вошел бесшумно и застыл, привыкая к темноте. Ноздри уловили непривычный запах. Лишь слабый оттенок его, но это был достаточный повод, чтобы действовать с удвоенной осторожностью.

Вместо того чтобы сразу заглянуть в гостиную, Корчак разулся и сходил в кухню, чтобы выбрать подходящий нож из коллекции на специальной доске над разделочным столом. Использовать травматический пистолет было опасно. Если чутье Корчака не подвело и в квартире была устроена засада, то он мог разбудить выстрелом второго противника.

Сколько же их?

В спальне и детской, куда осторожно заглянул Корчак, поочередно поворачивая дверные ручки, было пусто. Сначала он решил, что и в гостиной тоже никого нет, но догадался заглянуть за диван. Как во всех просторных помещениях, диван был не притиснут к стене, а стоял на некотором расстоянии от оконной панели. Именно там расположился непрошеный гость. Мало того что он дрых, вместо того чтобы караулить, так еще позволил себе побаловаться пивком с чипсами. Именно этот запах насторожил Корчака.

Человек спал на сложенном втрое пледе, служившем ему в качестве подстилки. Места было маловато, но он приспособился, потому что проводил здесь не первую ночь. Рядом с изголовьем были сложены вещи: телефон, зарядное устройство, бутылка с водой, пистолет с сильно скошенной рукояткой. Обладатель всего этого богатства спал на спине, подложив под голову маленькую подушечку, которую Эльза сделала и вышила для Иванки. Чем укрываться, он не нашел, так что лег одетым. Отопление не работало, и в квартире было прохладно.

Корчак уже полностью свыкся с темнотой и видел, как мерно поднимается и опускается грудь спящего. Предстоящее убийство не вызывало в нем никакого внутреннего протеста, но его слегка подташнивало. Он ощутил, что его сердце забилось быстрее. Прямо перед ним лежал человек, которого нужно лишить жизни. Возможно, он лично никак не был причастен к нападению на спортклубы и лесничество. Хотя вряд ли. Чем тогда он занимался в банде? И для чего прятался за диваном?

Корчак убрал пистолет подальше и опустился на колени рядом с лежащим. До его обострившегося слуха доносились звуки дыхания. Он поудобнее взял рукоятку двадцатисантиметрового ножа. Не думал он, что набор понадобится ему для подобных целей. Впрочем, он многого не предвидел и не ожидал. Пришло время прозрения. Корчак наклонился ниже.

Звериный инстинкт заставил бандита пробудиться. Глаза его открылись. Корчак развернул нож рукоятью вниз и трижды ударил бандита в лоб, стараясь попадать как можно ближе к переносице. Одновременно с этим его левая рука накрыла рот парня, лишая того возможности крикнуть, предупреждая своих. Острие ножа коснулось выпученного и тотчас закрывшегося глаза. Второй глаз бандита следил за Корчаком с изумлением, переходящим в ужас. В обычной жизни он мог быть очень храбрым и отчаянным человеком, однако сейчас, находясь на волосок от смерти, не сделал попытки освободиться или оказать сопротивление. Чтобы пленник вдруг не собрался с духом и не передумал, Корчак сел на него верхом, блокируя голенями руки, и усилил нажим ножа. Из разреза в веке выступила кровь, казавшаяся в потемках черной. Лоб бандита тоже был покрыт кровавыми разводами.

– Ты один? – спросил Корчак почти беззвучно.

Открытый глаз утвердительно закрылся.

– Где моя семья?

Бандит попытался покачать головой, но ему помешала ладонь, лежащая на нижней половине лица. Корчак убрал руку, сжал в кулак и еще несколько раз ударил бандита, чтобы лишить его воли к сопротивлению.

– Где моя семья? – повторил он вопрос. – Ты был в лесничестве во время нападения?

– Нет, – выдавил из себя пленник.

– Что-нибудь слышал об этом?

– Женщину и детей не поймали, – прозвучал ответ. – Им удалось уйти. Я не вникал.

Мгновенная радость, наполнившая душу Корчака, едва не сподвигла его на какой-нибудь великодушный поступок, что, конечно же, было совершенно недопустимо.

– Жить хочешь? – спросил Корчак.

Ответ был известен заранее, и он был однозначно утвердительным. Корчак приставил нож к беззащитной шее противника, направив острие под нижнюю челюсть.

– Назови мне пятерых своих братанов, – велел он. – Под теми же именами или кличками, что они занесены в твой мобильник. Быстро!

Бандит облизал губы и стал перечислять:

– Кацо. Тесак. Балабан. Бодрый. Аист… Хватит? Могу еще назвать.

– Не надо, – сказал Корчак. – Достаточно.

– Не убивай, – попросил бандит. – Ты обещал.

– Я ничего не обещал. Я спросил: «Жить хочешь?» Но я не сказал: «Жить будешь».

В глазах бандита проступило понимание. Он дернулся. Это было его последнее движение. Корчак воткнул нож в беззащитное горло и налег на рукоять, проталкивая сталь вглубь головы.

Дойдя до упора, он вытащил лезвие и вскочил, чтобы не обрызгало кровью. Он ожидал, что смерть наступит мгновенно, но в слабом уличном свете было видно, что обращенное к нему лицо все еще живое и глаза на этом лице смотрят совершенно осмысленно. Рот бандита беззвучно открылся и закрылся. Сквозь сомкнутые губы вытекли две струйки крови, превратившие лицо в подобие белой клоунской маски с широкой ухмылкой.

Бандит сделал еще одну попытку заговорить, закончившуюся нечленораздельным сипением. Должно быть, лезвие рассекло трахею. Сонная артерия была перерезана тоже. Стоя рядом с умирающим, Корчак явственно видел, как вокруг головы натекает лужа, образуя нечто вроде темного нимба. Она получилась почти идеально круглой и продолжала увеличиваться.

Между тем бандит все еще был жив и продолжал тоскливо смотреть на своего убийцу. Смерть забирала его медленно и незаметно. В какое-то мгновение из двух людей, находящихся в комнате, живым остался только один.

Корчак подумал, что забыл спросить бандита, как его зовут, но теперь, разумеется, было поздно. Осталось лишь тщательно вытереть пол, закатать покойника в плотный полиэтилен вместе с пропитавшимися кровью тряпками и пледом, а потом обмотать все это скотчем.

Ключ от двери, ведущей на крышу, у Корчака имелся. Прошлым летом он хотел устроить там площадку отдыха с беседкой и мангалом, но не сумел добиться разрешения от жилищной конторы. Заведующая вымогала пять тысяч долларов, а Корчак полагал, что подпись этой жирной крысы не может стоить так дорого. Когда она сократила свои притязания вдвое, он успел охладеть к идее, и заведующая осталась ни с чем. А ключ Корчак не вернул.

«И снова все складывается так, как будто ситуация была известна и готовилась заранее, – размышлял Корчак, роясь в кладовой размером с комнату, в каких, случается, живут целые семьи. – Ключ, палатка, которой мы так и не воспользовались ни разу. Но ведь я ее зачем-то купил. И теперь она пригодится. Черт, как хитро все устроено! Хотел бы я когда-нибудь понять, как именно».

Он вытащил палатку, положил ее рядом с тюком и отправился открывать дверь на крышу. Замок не сменили, выход не загородили. Корчак вернулся в квартиру, взвалил труп на плечо и совершил вторую ходку. Она его доконала. Выбравшись на крышу, Корчак свалился вместе со своей ношей и долго отдувался, ожидая, пока в ногах исчезнет дрожь. После этого он вернулся в квартиру за палаткой, пистолетом и телефоном убитого и продолжил приготовления.

Для начала он сорвал с тела полиэтиленовую оболочку и предал огню на дальнем конце крыши. Затем выкинул свернутый в узел плед, постаравшись добросить его до пустыря с редкими деревьями и кучами мусора. Вероятность того, что кому-то вздумается рассматривать грязный сверток и бежать с ним в полицию, была ничтожно мала, особенно учитывая обилие тающего снега и грязных луж.

Что касается трупа, то на крыше ему было самое место, ведь именно здесь предстояло разыграться новой кровавой драме. Корчак надеялся, что следователи, как обычно, спишут все на бандитские разборки, и намеревался утвердить их в этом мнении в самом ближайшем будущем. Он уже решил, что увезет семью и из этого дома, и вообще из города, так что его не беспокоило обилие пролитой здесь крови.

Труп безымянного бандита до поры до времени был спрятан за лифтовой шахтой соседнего подъезда. После этого Корчак установил палатку, обойдясь без дополнительных растяжек. Одного каркаса оказалось вполне достаточно.

Придирчиво осмотрев дело своих рук, Корчак взял трофейный телефон и почти сразу наткнулся на абонента, обозначенного большой буквой «В». Конечно, это мог быть не Вальтер, а какой-нибудь Вован или, наоборот, Вика, однако Корчак решил рискнуть. Вместо того чтобы связываться со всякими тесаками и аистами, он написал сообщение В. Оно гласило: «Клиент на крыше своего дома. Один не справлюсь».

Не прошло и минуты, как абонент перезвонил. Корчак ответил новой эсэмэской: «Не могу говорить. Услышит».

Этим он давал понять, что сидит в засаде, поставив телефон на беззвучный режим. А дальше пусть В решает. Если это тот самый В, крови которого так страстно желал Корчак.