Текст книги "Возмездие"

– Что же тебе непонятно? – спросил Левченко.

– Обычно рэкетиры сперва по-хорошему пытаются договориться. А эти как с цепи сорвались. Почему? Словно зуб на меня имеют. А я не помню, чтобы я «вальтеровцам» дорогу переходил.

– Все просто, Игнат. Бандиты, прежде чем действовать, будущую жертву тщательно изучают. Характер, привычки, слабые места. Поняли, что миром с тобой не получится, вот и пошли войной.

– Хотят войну – значит, получат, – пробормотал Корчак.

– Погоди, ты же вроде не собирался?! – заволновался Левченко.

– Зато ты собирался. Кто бандитов повязать собрался?

– А! Вот ты о чем. – Левченко облегченно рассмеялся. – От сердца отлегло, Игнат. Я уж решил, что ты, как обычно, буром решил переть.

– Жизнь меня переучила, – вздохнул Корчак. – Гибкость и предусмотрительность – вот что сегодня актуально.

– Рад слышать. Молодец.

Они поговорили еще немного насчет заявления и попрощались. Корчак отдал необходимые распоряжения, пообщался некоторое время с полицейским и отправился в офис. Там он до позднего вечера обзванивал лучших охранников и тренеров, работавших на него. На следующее утро они собрались в кабинете Корчака. Добровольцев набралось шестеро. Он решил, что этого должно хватить, и объяснил задачу. Никто не струсил и не стал искать повода для отказа. Корчак выплатил «гвардейцам» по тысяче долларов премиальных и пообещал добавить столько же по завершении операции. От денег тоже никто не отказался. Добровольцы понимали, что платят им не за красивые глаза и не за благородные порывы. Они шли на риск и осознавали это.

Больше всех рисковал Корчак, что было совершенно справедливо, так как бизнес принадлежал ему и львиную долю прибыли получал тоже он. Тем не менее парней, вызвавшихся помочь, он запомнил и взял на заметку, чтобы продвигать по мере возможности.

Бандиты объявились на следующий день. Это произошло на перекрестке улиц Островского и Кошевого, прямо напротив налоговой инспекции, куда Корчак заглянул по делам. Когда он возвращался к машине, там его ждал приветливый молодой человек в крохотной кепке с помпоном. Корчак не дослушал его юридически выверенной речи, которая сводилась к тому, что за все в этой жизни нужно платить, а послал подальше, пообещав в другой раз отвинтить переговорщику голову вместе с кепкой и приладить на то же место отвинченный у него же зад.

– В принципе, разницы никто не заметит, – сказал он. – По виду и запаху будет одно и то же.

Понятное дело, это было сильное преувеличение, даже где-то гротеск, но обладатель кепчонки здорово разобиделся и посыпал угрозами. Корчак бросил взгляд по сторонам. В таком оживленном месте, несомненно, должны были быть установлены камеры наблюдения, и совершать противоправные действия в подобных условиях было бы полным безрассудством.

– Кажется, я погорячился, – сказал Корчак. – Дело в том, что…

Он поманил переговорщика пальцем, призывая того приблизиться, как будто намереваясь сказать нечто столь важное, что вынужден перейти на шепот. Трюк сработал. Прикрытый фигурой собеседника, Корчак нанес ему короткий выверенный удар коленом в пах и придержал, не позволяя скрючиться. Со стороны это должно было походить на дружеское объятие.

– Дело в том, – закончил Корчак недосказанную тираду, – что я не стану марать руки о твою поганую задницу. Так что на месте оторванной головы у тебя вообще ничего не останется. Совсем. Придется тебя хоронить с кепкой в руке. Нравится тебе такая идея? Нет? Тогда проваливай.

Корчак похлопал молодого человека по плечу. Тот заставил себя полностью выпрямиться и, оскалившись, предупредил:

– Ну, крендель… Теперь жди… Прилетит…

– Добавки? – участливо осведомился Корчак.

Обладатель кепки отвернулся и, слегка приволакивая ноги, пошел к своей машине. Цель, которой добивался Корчак, была достигнута. Он хотел разозлить бандитов, и это у него получилось. Теперь оставалось только ждать. И Корчак не думал, что ожидание это будет слишком долгим.

Глава 8. Тактика ближнего боя

На ужин Эльза приготовила стейки лосося с рисом и замечательный салат из капустных листьев с огурцами и оливковым маслом. Но вкус пищи воспринимался Корчаком смутно, как бывает при сильной простуде. Причиной тому были не просто испытующие, а прямо-таки сверлящие взгляды, какие время от времени бросала на него жена. От этого некуда было деться, как невозможно укрыться от глаз портрета, висящего на стене. Сколько бы Корчак ни притворялся, что ничего не замечает, он наконец не выдержал.

– Что, Эльза? – спросил он. – Почему ты на меня так смотришь?

– Жду, – коротко объяснила она. – Дети, вы закончили? Тогда отправляйтесь к себе. Я позову вас, когда разрежу пирог.

– Разрежь сейчас, мама, – попыталась схитрить Иванна.

– Он должен остыть сначала, – возразила Эльза.

– Боюсь, он будет совсем холодный, когда мы вернемся, – заявил Иван. – У вас серьезный разговор будет, да?

Дети очень не любили таких «серьезных» разговоров. Это означало, что папа и мама будут обращаться друг к другу подчеркнуто вежливым тоном и понижать голос, давая возможность поочередно высказаться, но ощущение от этой вежливости и предупредительности было не самое приятное. Хотелось одеться потеплее, как будто в доме отключили отопление и сквозняки начали ползти из всех щелей.

– У нас будет недолгий разговор, – заверила Эльза младшее поколение, особо выделив слово «недолгий». – Чем раньше вы уйдете, тем скорее мы сядем есть пирог.

– Чего ты ждешь? – спросил Корчак, когда они остались одни.

– Когда ты мне все расскажешь, – пояснила Эльза.

– Что, по-твоему, я должен рассказать?

– То, что ты задумал, Игнат.

– С чего ты взяла, Эльза, что я что-то задумал?

Она пожала плечами:

– Это очевидно. Во-первых, ты начал вилять, вместо того чтобы сразу ответить прямо. Во-вторых, у тебя выражение лица характерное. Как будто ты с высоты прыгать собрался. Знаю я это выражение, Игнат.

Корчак подавил искушение быть с женой искренним, как и привык это делать. Он точно знал, что она не одобрит его план и будет выступать против, а он намеревался довести задуманное до конца. Хуже нет, чем останавливаться, дойдя до середины. Уж лучше продолжать двигаться вперед, чем поворачивать назад.

– У меня неприятности, – коротко ответил Корчак. – Чисто деловые. Я справлюсь. Сам.

Это означало: не лезь в мои дела. Эльза поняла.

– Хорошо, – сказала она. – Без вопросов. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Он посмотрел на нее исподлобья:

– Разве когда-нибудь бывало иначе?

– Бывало, – ответила Эльза. – В таких случаях ты обращался ко мне за советом, и мы решали вместе.

– Это совсем другая ситуация, – сказал Корчак.

– Хорошо, – повторила она. – Тогда тема закрыта. Будем есть пирог. Эй, мелюзга! Налетай!

Когда она выставила на стол румяный пирог, под хрустящей решеточкой которого заманчиво поблескивало варенье, дети были уже на своих местах.

– Мы не мелюзга, мама, – заявила Иванна, внимательно наблюдая за движением ножа, которым разрезали пирог.

– Неужели? – усмехнулась Эльза. – Тогда почему вы прибежали? Я звала именно мелюзгу.

– Лично я не расслышал, – нашелся Иван, подставляя тарелку под внушительный треугольный ломоть. – Так что если кто-то здесь мелюзга, то не я.

– Обманщик! – закричала Иванна. – Ты первый услышал и побежал.

Негодование девчушки улетучилось, как только она принялась за пирог. В доме Корчаков не было недостатка в продуктах, однако сладкое тут ели далеко не каждый день. Мамины пироги шли на «ура» и могли сравниться по популярности лишь с ее же пирожками, «пальчиками», пончиками и прочими сдобными деликатесами.

После ужина Корчак сел играть в шахматы с Иваном. Он чувствовал неодобрение, сквозящее в каждом жесте, в каждой фразе Эльзы, поэтому нервничал и первую партию продул самым позорным образом.

– Папа, ты поддавался, – сказал сын. – Так неинтересно. Я люблю, чтобы все взаправду было. По-настоящему.

– Ладно, сам напросился, – предупредил Корчак, потирая руки. – Защищайтесь, сударь! Я имею честь атаковать вас.

Он начал наступление по всему фронту, освобождая фигурам проход сквозь строй пешек, совершая размены и создавая угрозы, одну коварнее другой. Он настолько увлекся своими планами, что контрнаступление Ивана стало для него полной неожиданностью. Уклоняясь от шаха, он лишился коня, а потом и ферзя. После этого полный разгром был вопросом времени, что и не заставило себя ждать.

– Ты стал хорошо играть, – признал смущенный Корчак.

– Это ты играл плохо, папа, – возразил сын. – У тебя голова другими мыслями занята.

Корчак сослался на дела и отправился укладывать Иванну, которая уже дожидалась его в кровати, одетая в розовую пижаму. Компанию ей составил пушистый мышонок, которого она по неизвестной причине звала Бэтменом. Корчак на ходу выдумал ей сказку про девочку, умевшую становиться невидимкой, и Иванне она очень понравилась.

– Я тоже стану невидимкой, – пообещала она.

– Зачем? – поинтересовался Корчак.

– Буду незаметно наблюдать за тобой.

– Зачем? – повторил он.

– Как ты не понимаешь, папа! Мужчины бывают такими глупыми! Если с тобой что-то случится, мы с Бэтменом тебе поможем.

– Да, у твоего Бэтмена грозный вид, – сказал Корчак, ухмыляясь.

– Зря смеешься, папа! – упрекнула его Иванна. – Он только кажется таким маленьким и добрым. Если его разозлить, он вырастает до потолка и может даже грузовик поднять.

В спальне Корчак пересказал разговор Эльзе. Она сказала:

– Не подлизывайся, Игнат. Я терпеть не могу, когда ты от меня что-то скрываешь. Это означает, что ты не доверяешь мне. И это обидно.

– Но ты тоже не доверяешь мне, раз вмешиваешься, – резонно возразил Корчак.

– Разве не я сказала, что тема закрыта? Ты волен поступать по своему усмотрению. Только не забывай о нас, пожалуйста. И о том, что берешь на себя всю ответственность.

На этом разговор закончился. Утром отношения между ними не наладились. Не то чтобы это была ссора, однако каждый ушел в себя, и многие точки соприкосновения исчезли. Дети сразу почувствовали это и притихли. Поскольку в школу им было не надо, Эльза тоже не торопилась покидать дом. Уходя, Корчак обнял ее и прошептал на ухо:

– Не переживай. Все будет хорошо.

– Не наломай дров, Игнат, – тихо попросила она.

Они поцеловались, едва соприкоснувшись губами. Иванна увидела это и, повеселев, закричала:

– Сбылось, сбылось! Я Бэтмена попросила сделать так, чтобы вы помирились. И получилось!

– Молодец, Бэтмен, – сказал Корчак. – Передай ему нашу благодарность. И пусть двери никому не открывает.

Услышав последнюю фразу, Эльза поскучнела.

– Мы помним, что находимся на осадном положении, – сказала она.

– Скоро все кончится, – твердо пообещал Корчак.

Идя к стоянке, он заметил, что за ним медленно и бесшумно ползет черный автомобиль с тонированными стеклами. Он был похож на большого крадущегося хищника. Подтаявший снег тихо шелестел под скатами.

Корчак приметил автомобиль краем глаза, но голову не повернул. Бандитам не обязательно было знать, что они обнаружены. Пусть полагают, что перевес на их стороне – и в неожиданности, и в силе. Залог поражения – в недооценке врага. Изображая из себя полного лоха, Корчак шел чуть ли не вразвалочку и изумленно открыл глаза, когда ему преградили путь двое.

Двое других заходили со спины, поправляя перчатки. Они все были в перчатках – тонких, обтягивающих, чтобы прокладка не смягчала ударов. Одеты так, будто собрались на пробежку или зарядку на свежем воздухе. У одного под носом блестело. Один был гладко выбрит. Двое других носили флуоресцентные кроссовки – ядовито зеленые и лимонные. Вот, пожалуй, и все, чем эти четверо отличались друг от друга; во всяком случае, для Корчака, который видел в них не людей, а противников, если не сказать больше. Врагов. Заклятых врагов.

– Ты борзый? – спросил обладатель желтых кроссовок.

– Ага, – подтвердил Корчак весело. – И сильно. А ты?

От неожиданности парняга открыл рот. Хорошо бы двинуть туда кулаком, да нельзя. Учитывая возможную видеосъемку, Корчак был вынужден дожидаться, пока ударят его. Право первого хода оставалось за четверкой.

– Тебе человеческим языком объяснили, – завел гнусавую шарманку сопливый, – твоим клубам охрана нужна. Платить будешь в двойном размере, чтобы знал, как на хороших людей пасть разевать.

– Это кто хороший? – спросил Корчак. – Тот в кепке? Передавай ему привет, и пусть в зубоврачебный кабинет сходит. У него, похоже, зубы гнилые. Вонь – не продохнуть.

– Ты сам, блин, к зубнику отправишься, если много базарить будешь, понял?

– Подскажи тогда, как пройти в больницу. Ты должен знать. Насморк у тебя хронический? Гайморит?

Тут сопливый не выдержал и сделал попытку съездить Корчака по физиономии. Удар был отточенный и профессиональный. Но бил он не просто случайного прохожего, а мужчину, который тоже знал толк в драке. Корчак легко отклонился назад и, пропустив руку, сам врезал слева, выбрав мишенью висок. Сопливого отбросило на товарища, который, в свою очередь, был вынужден попятиться, чтобы не потерять равновесия.

Двое других бросились в бой. Их рвение было понятно и оправдано, однако им не следовало делать это одновременно, да еще стоя на узком тротуаре, где не было места как следует развернуться. Корчак тоже рванулся им навстречу, сокращая тем самым расстояние и не позволяя нанести намеченные удары. Одного боднул в переносицу, второго, не мудрствуя лукаво, просто повалил на кучу грязного снега.

И пошло-поехало!

Временный перевес был утрачен очень скоро. Все же против Корчака действовали не какие-то алкаши из подворотни, а натасканные бойцы. Самомнение, которое подвело их вначале, прошло, и они перестали совершать ошибки. Теперь эти четверо действовали умело и слаженно, атакуя Корчака со всех сторон и не давая ему возможности дать сдачи, потому что это означало открыться и подставиться под удар. Он уже не отбивался, а только защищался, наклонившись и прикрывая голову и бока руками. В его опущенное лицо пытались попасть коленями, но Корчак вовремя отворачивался, отдавая себе отчет, как встревожатся родные, если он вернется домой с расквашенной физиономией.

Разумеется, это могло продлиться лишь считаные секунды, а потом на Корчаке места бы живого не оставили. Однако ситуация резко изменилась, когда в потасовку вмешались его добровольные телохранители, дожидавшиеся своего часа в стоящем рядом микроавтобусе. Шестерка моментально одержала как численный, так и физический перевес над бандитами.

Драка была недолгой, тем более что к своим «гвардейцам» присоединился распрямившийся Корчак. Они дружно принялись избивать четверку рэкетиров, не испытывая по этому поводу ни малейших угрызений совести. Двоих оглушили. Одному сломали руку. Четвертый, воспользовавшись сутолокой, бросился наутек. Это был парень в ядовито-зеленых кроссовках, которые так и сверкали на бегу, добавляя ярких красок черно-белому зимнему пейзажу.

Приказав помощникам вязать бандитов, Корчак ринулся в погоню. Благодаря своим длинным ногам, он начал настигать убегавшего. Парень в кроссовках прыгнул через полосу кустарника, надеясь оторваться. Корчак с легкостью повторил маневр. Он попытался подсечь ноги бандиту, но промахнулся. Парень снова перепрыгнул через кусты, вернувшись на тротуар. Корчак был уже рядом. Два метра разделяли их, когда произошло неожиданное.

Уходя от погони, беглец предпринял рискованный маневр. Разогнавшись, он оттолкнулся от мокрого асфальта, намереваясь перепрыгнуть через детскую коляску, едущую наперерез. Возможно, он был хорошим прыгуном, но не рассчитал прыжок, а может, оттолкнулся не той ногой или вообще поскользнулся. Как бы там ни было, вместо того чтобы перенестись через коляску, он врезался в нее выставленной вперед ногой и опрокинул.

Несчастная мать закричала и самоотверженно упала на колени, чтобы удержать малыша. Корчак, не ожидавший такого расклада, был вынужден не просто затормозить, а еще и сесть на зад, потому что в противном случае он бы врезался в перевернутую коляску.

– Псих! – закричала на него молодая мать. – Глаза повылазили? Не видишь, куда бежишь?

– Извините, – пробормотал Корчак, вскочил и поискал взглядом беглеца.

Тщетно. Приметные кроссовки исчезли из виду, а сам беглец затерялся в гуще прохожих, валивших через переход. Корчак сделал пару шагов в том направлении, но на светофоре сменился свет, и поток машин тронулся с места.

– Извините, – повторил Корчак, обнаруживший, что кричит уже не только перепуганная мамаша, но и ее сын, похожий на маленького космонавта, сменившего шлем на вязаную шапочку. – За преступником гнался. Все равно поймаю. Он за это ответит.

Корчак поставил коляску на колеса, помог усадить отстегнувшегося бутуза и пошел обратно.

Соратники поджидали его в автобусе с тремя пленниками в пластиковых наручниках и с полиэтиленовыми пакетами на головах. Чтобы их не было видно снаружи, они лежали в проходах и приглушенно матерились, но не угрожали, пытаясь понять, с кем имеют дело.

– В клуб, – велел Корчак водителю.

– В какой?

– В тот, где они изгалялись. К черному ходу вези. В сауне гостей принимать будем.

Глава 9. Накаленная обстановка

Перед тем как завести пленников в здание, Корчак отдал несколько распоряжений. Персонал и посетители сауны были эвакуированы под предлогом аварийных работ. Камеры наружного и внутреннего наблюдения предусмотрительно отключены. На лестнице, ведущей вниз, был поставлен часовой. Корчак прекрасно понимал, что с юридической точки зрения занимается противозаконной деятельностью, и не собирался оставлять улики. Совесть говорила ему, что он абсолютно прав, и этого ему было достаточно. Он имел дело с бандитами и не был намерен церемониться с ними. По его твердому убеждению, они этого не заслуживали.

Пойманная троица постепенно начала приходить в себя. Бандиты становились все более агрессивными. Подталкиваемые под навес, они упирались, отказываясь входить в дверь и спускаться по ступенькам. Несмотря на пластиковые ленты наручников, сковывающие их движения, они оказали довольно серьезное сопротивление.

– Не церемоньтесь с ними, – велел Корчак своим «гвардейцам».

Он был единственным в команде, кто не нацепил медицинскую маску, нужную не для того, чтобы предохраняться от вирусов, а для сохранения хотя бы относительного инкогнито. Он понимал, на что идет. Понимал, что переиграть ситуацию уже невозможно. И ему казалось, что теперь терять нечего.

Помощники без колебаний пустили в ход кулаки и ботинки, не смущаясь тем, что пленникам пришлось спускаться не пешком, а пересчитывать ступеньки собственными ягодицами и ребрами. С мешками на головах, они даже не видели, куда катятся, и не имели возможности сопротивляться.

Очутившись в подвальном помещении, бандиты присмирели. До них наконец дошло, что выбраться отсюда будет не так-то просто или вообще невозможно. Какой смысл бизнесмену отпускать их на свободу, где они расскажут обо всем сообщникам? Проще похоронить их и отрицать сам факт встречи.

Примерно об этом же сказал им Корчак, когда с пленников сняли мешки и усадили их на кафель в душевой.

– Я с вами нянчиться не буду, – предупредил он. – У вас есть одна возможность сохранить себе жизнь. Правда. Вы ответите на заданные вопросы и сделаете это на камеру. Все. Других вариантов нет.

– Ты с дуба рухнул, мужик? – спросил тот, кого Корчак привык называть про себя Сопливым. – За кого ты себя принимаешь? За кого нас держишь? Думаешь, мы серьезных людей подставим? Надеешься сам пропетлять? Не выйдет. Ты попал, фраер. Крупно попал.

Вместо того чтобы вступать в дискуссию с Сопливым, Корчак сгреб его за шиворот, поднял и припечатал затылком к стене с такой силой, что одна плитка раскололась. Из носа бандита сильно потекло, но теперь это была кровь.

– Пока что попал ты, тварь, – процедил Корчак. – Вы все попали. И это не шутки.

Отпущенный бандит сполз на пол, где притих, пуская ноздрями красные пузыри. Все трое были раздеты догола. Их одежду освободили от всего, что там хранилось. На скамье выросла куча самых разнообразных предметов, начиная от пистолета и заканчивая использованной жвачкой, бережливо закатанной в фольгу. Троих бандитов сфотографировали, предварительно умыв того, у кого лопнули сосуды в носу. Документы тоже были сняты и сохранены для изучения. Затем начался собственно допрос.

Корчак не показывал, как ему все это противно, насколько сильно его внутреннее сопротивление. Он заставлял себя действовать и выглядеть так, будто подобное поведение было для него естественным. Не отворачивался и даже не морщился, когда пленных избивали, требуя отвечать на вопросы. Они молчали. Было совершенно очевидно, что одними побоями никаких признаний от них не добиться. Корчак распорядился включить нагреватели в самой маленькой кабине сауны.

– Сейчас будем вас парить, – объявил он бандитам бесстрастным голосом. – Еще не поздно образумиться. Вы все равно заговорите, только будет больно, очень больно.

Они не поверили словам, и потому им пришлось убедиться в этом на собственной шкуре. В буквальном смысле. Не то чтобы кого-то из троих ошпарило, но, когда они, хрипя и кашляя, вывалились в предбанник, кожа их была такого цвета, как будто они обгорели на солнце. Один сдуру прыгнул в маленький бассейн с холодной водой и чуть не захлебнулся там, потому что руки у троицы были по-прежнему скреплены пластиковыми наручниками.

В конце концов они поделились всем, что знали о Вальтере, перед включенными камерами. Корчак был не столь наивен, чтобы полагать, что бандиты рассказывают всю правду, но этого и не требовалось. Отснятые видео являлись компроматом против них же самих. Таким образом Корчак вывел из строя троих противников, хотя и оставил их в живых. Теперь, став предателями, они не могли вернуться в банду, поскольку компромат погубил бы их и в результате им бы вынесли смертный приговор. Но и по окончании допроса Корчак не смилостивился над бандитами настолько, чтобы просто взять и отпустить их на все четыре стороны. Их выставили на улицу нагишом и пригрозили вызвать полицию, если вздумают ломиться обратно. Впрочем, без полиции все равно не обошлось, потому что ее вызвали прохожие, столкнувшиеся с голыми мужчинами, перемещающимися перебежками по окрестным дворам.

Ближе к вечеру, когда Корчак посетил Левченко, тот уже был в курсе последних событий, хотя задержать нарушителей общественного порядка не удалось – все трое ускользнули от патрулей и скрылись в неизвестном направлении. Тем не менее свидетельские показания недвусмысленно указывали на то, что мужики появились не откуда-нибудь, а из «Лайв Спорта». Кроме того, одна бдительная старушенция видела из окна противоположного дома, как в тот же клуб затаскивали людей с пакетами на головах.

– Может, объяснишь, что там у тебя творится? – раздраженно спросил Левченко. – У меня ты и твой бизнес на особом контроле. Доложили сразу. Черт знает что! Не послушал меня? А знаешь, что инициатива наказуема?

– Слыхал такую присказку, – подтвердил Корчак невозмутимо. – К нам она не имеет никакого отношения. Про инициативу обычно говорит начальник подчиненному. Я ведь не у тебя на службе, Лев.

Левченко побарабанил большими пальцами по столу.

– Ладно, – сказал он. – Не тяни быка за это самое. Докладывай, что там у тебя. То есть выкладывай, я хотел сказать.

Корчак вкратце обрисовал ситуацию, поведал про захват рэкетиров, а потом указал пальцем на открытый ноутбук на столе:

– Загляни в почту, Лев. Я тебе там любопытные материалы отправил.

Левченко, нахмурившись, развернул компьютер к себе. Его лицо сохраняло каменное выражение, хотя в глазах читалась не только живейшая заинтересованность, но и озабоченность. Корчак, забросив ногу на ногу, слушал голоса бандитов, приглушенно звучащие из динамика. Пропущенные сквозь компьютер, они были плоскими и высокими, как у персонажей мультфильма. Но Левченко не находил ничего забавного в происходящем. Оборвав просмотр на середине, он захлопнул крышку с такой яростью, будто хотел раскрошить ее на мелкие куски.

– Что ты себе позволяешь, Игнат? – прорычал он, упав грудью на столешницу, будто лев, приготовившийся к прыжку. – Ты отдаешь себе отчет, в какое положение ставишь нас обоих? И себя, и меня. Ты же закон преступил, неужели не понимаешь? То, что они бандиты, не дает тебе права действовать их методами. А я? Мне сигналы поступают! Я обязан реагировать.

– По-моему, ты уже реагируешь, – обронил Корчак сухо.

– Это я по-дружески реагирую, а официально от меня совсем другое требуется. Ты сегодня срок лет на пять строгача заработал, Игнат. Нанесение увечий, незаконное удержание, угроза здоровью и жизни пострадавших… И все ради чего? Ради этого? – Генерал брезгливо ткнул пальцем в закрытый ноутбук. – Что это нам дает? Какие-то люди, раздетые, связанные, со следами побоев, утверждают, что являются членами преступной группировки. Думаешь, какой-то судья примет подобные доказательства к сведению? Не смеши меня. Был бы ты известным блогером, то мог бы хотя бы попиариться на своих роликах. А так извини… – Левченко развел руками. – Никакой пользы от твоей выходки. Один вред.

– Я не в суд пришел, Лев, – напомнил Корчак, ни разу не перебивший товарища. – Тут много фактов, которые могут помочь расследованию. Номера машин, адреса…

Левченко раздраженно махнул рукой:

– Номера и адреса сменят, если уже не сменили. Ты что, думаешь, мы без тебя не способны подобные вещи выяснить? За бандой ведется наблюдение…

– Понятно. Как всегда. Наблюдаете, наблюдаете, а компромата никак собрать не можете. Выходит, я зря старался? Все зря было?

Левченко откинулся на спинку кресла, жалобно пискнувшего под весом его массивного тела.

– Думаешь, почему я так разнервничался? – буркнул он. – Из-за тебя, дурака. Ты же подставился, Игнат, по полной подставился. Когда полицейские ловят бандитов, это нормально, к ним претензий нет. Тут все понятно, каждый занимается своим делом: они – своим, мы – своим. Но чтобы бизнесмен, да еще терпила…

– Я не терпила! – отрезал Корчак. – И никогда им не буду.

– Ну хорошо, хорошо. Для них ты кто? Для них ты барыга. Воровские законы не позволяют рассматривать тебя как равного. По понятиям они теперь могут что угодно с тобой и твоей семьей сотворить. По беспределу. Потому что ты первый рамсы попутал, если их языком выражаться. А такие вещи не прощаются, Игнат.

– Я думал, ты возьмешь Вальтера, – произнес Корчак угрюмо. – Неужели тебе фактов мало? Бери гада и раскручивай дальше.

Левченко выругался.

– Собирались брать. Сегодня ночью, если хочешь знать. Обложили волчару со всех сторон. В двадцать ноль-ноль я должен был лично группу захвата проинструктировать.

– И что тебе мешает? – насторожился Корчак.

– Спугнул ты эту братию, вот что. Сам говоришь, что упустил одного бандита. Вот он остальных и предупредил.

– Так ведь я для них обычный барыга, сам говоришь.

– Но троих людей Вальтера взял, верно? – пояснил Левченко. – Любому ясно, с какой целью. А откуда Вальтеру знать, что пленные запоют и кому? Он и поостерегся. Снялся час назад с места и съехал в неизвестном направлении. Вот главный итог твоей самодеятельности, Игнат.

– Погоди, Лев. Ты же сам говоришь, что за ними слежка велась. Как он мог скрыться?

– Очень просто. Бандиты всю жизнь учатся хвосты обрубать, это гарантия их выживания. И у них всегда запасные лазейки имеются. На заранее подготовленные позиции. У итальянской мафии это называется «залечь на матрасы». У нас – «уйти на дно».

Корчак покачал головой:

– Не обрадовал ты меня, дружище.

– Ты меня тоже, – парировал Левченко. – Вместо помощи от тебя одна головная боль. – Он тяжело вздохнул. – Ладно, поезд ушел. Давай вперед смотреть. Что мы там видим?

– Что? – полюбопытствовал Корчак.

– Ничего хорошего, Игнат. Тоннель есть, а света в конце не наблюдается. Поэтому поступим так. – Генерал решительно припечатал пятерню к столу. – Определим тебя и твое семейство в надежное место.

– Не пойдет, Лев. Хочешь запихнуть нас в какую-нибудь обшарпанную конспиративную квартиру? Моя Эльза там и дня не выдержит. Сбежит.

– Зачем квартиру? Хоромы за городом устроят? Настоящий санаторий в лесу. А? Опять, кстати, снег и морозы обещают. Так что самое время на природу выбираться. Воздухом подышите, красотами полюбуетесь. – Левченко хохотнул, довольный эффектом, произведенным на товарища. – Что, не ожидал? Мы своих в беде не бросаем. У нас ведомственный объект пустует. Охотничье хозяйство в лесу. С одной стороны – как бы заповедник, с другой – не совсем. – Левченко подмигнул. – Пять коттеджей типа «люкс». Я сам временами заглядываю, когда гостей туда вожу. Но сейчас там никого, если не считать охранника и двух егерей, Палыча и Алешку. Поезжайте, Игнат. Не отказывайся. Там вас ни одна собака не сыщет. Лучше места не найти.

Размышления Корчака были недолгими. Он протянул товарищу руку и сказал:

– Спасибо, Лев. Извини, что напортачил. Но ведь я хотел как лучше.

– Хотим как лучше, а получается как всегда.

– Что-то в этом роде. Короче, не сердись. – Корчак подождал, пока друг запишет адрес на листке, и пообещал: – Больше не повторится. Буду ждать результатов официального расследования.

Корчак не признавался в этом, но ему было стыдно за подозрения, которые он испытывал к другу. За свою горячность тоже было стыдно. Если бы не захват пленных, то Вальтер уже сегодня был бы взят под стражу. На месте Левченко Корчак бы рвал и метал, а друг только пожурил немного и снова помогает.

Не в этом ли заключается вся суть мужской дружбы?

Когда Корчак попрощался и взялся за дверную ручку, чтобы уйти, Левченко окликнул его:

– Игнат!

– Да?

Корчак обернулся.

– Тебе привет, – сказал Левченко.

– От кого?

– От Каренина. Не имею права говорить, но, думаю, ты меня не подведешь. Он на Кубе. Мирная дружественная страна. С ним и его семьей все в порядке.

– Спасибо, – произнес Корчак с чувством. – Если честно, я сомневался.

– Во мне? – улыбнулся Левченко.

– В том, что пожар был инсценировкой.

– Значит, во мне. Это я ведь тебе сказал.

– Извини, Лев. И еще раз спасибо.

По пути домой Корчак чувствовал себя не слишком уютно. Предстоящее объяснение с Эльзой выбивало его из колеи. Он понимал, что отмахнуться не получится, а за правду ему влетит. При том, что он считал себя полноценным и единовластным хозяином семьи, Корчак побаивался жену. Она, подобно богине Сати, избраннице Шивы, имела второе, гневное обличье, именуемое Кали, что означает «черная». В гневе богиня могла уничтожить даже целое мироздание. Вот Эльза была из той же породы. Это про нее было сказано: «Не буди лихо, пока оно тихо».

Переступив порог квартиры, Корчак наклонился, занявшись шнурками ботинок. Трюк не удался. Небольшие повреждения на лице не удалось скрыть ни от Эльзы, ни от детей, которые примчались в прихожую, как только услышали, что входная дверь открылась.