Текст книги "Возмездие"

Глава 11. Болен – лечись, а здоров – берегись

Приехавшие родители в дом почему-то не шли, торчали во дворе, лишь изредка заглядывая в окна коттеджа. Лиц их Корчак не видел – только силуэты, прижимающиеся к стеклу. Это его раздражало. Он просил Эльзу сказать им, чтобы они уехали, но она ограничивалась тем, что нашептывала успокаивающие слова, давала пить и укутывала его, когда ему становилось невыносимо холодно. Тогда Игнату стало окончательно ясно: от него скрывают правду. Вокруг дома ходят вовсе не родители, а бандиты, добравшиеся до него и здесь.

Корчак хотел встать, чтобы прогнать их, но Эльза не позволила, удержав его на матрасе.

– Лежи, лежи, – приговаривала она. – Все хорошо. Я с тобой.

– Я хочу, чтобы они убрались отсюда! – твердил он, пытаясь вырваться.

Простыня и подушка под ним были мокрые, как будто их только что вытащили из стирки, лишь слегка покрутив в центрифуге.

– Что он говорит? – спросила проснувшаяся Иванка.

– Ничего, ничего, – ответила Эльза. – Спи, малышка. У папы жар. Это пройдет.

Чтобы не беспокоить детей, Корчак затих и притворился спящим. Это сработало. Очень скоро Иванна уронила голову на подушку, а за ней погрузилась в сон и Эльза. Тогда он бесшумно поднялся, взял каминную кочергу и вышел наружу. Ночь была светлая, но бандитов нигде не было видно. Корчак пошел вокруг дома, проваливаясь в снег по колено. Идти было не холодно, но очень трудно. Чтобы выдергивать ноги из сугробов, приходилось поочередно приподнимать их руками, иначе не получалось.

Когда Корчак оказался позади коттеджа, где складывали мороженые туши подстреленных зверей и птиц, его словно ледяной молнией пронзила догадка! Пока он бродит здесь по снегу, бандиты, воспользовавшись его отсутствием, проникли внутрь и успели добраться до его семьи. Ужас, охвативший Корчака, был столь велик, что он окончательно утратил способность переставлять ноги. Даже с помощью рук ему удавалось плестись еле-еле, тогда как следовало бы бежать, чтобы спасать детей и жену. Корчак заплакал, закричал, но все это, разумеется, не помогло. Так и стоял он столбом, понимая, что уже никогда не увидит своих любимых.

– Игнат, Игнат! – прошептала Эльза. – Перевернись на бок, пожалуйста. Не нужно тебе… Ты опять кричишь. Вот, попей и спи. Все в порядке. Смотри, я с тобой.

В следующий раз он проснулся, когда в комнате было уже не темно, а сумеречно. Несмотря на рассветный час, дети не спали, а тихонько возились в углу, переговариваясь шепотом.

– Где мама? – спросил Корчак хрипло.

– В супермаркет поехала, – подбежав к нему, ответила Иванна.

– За продуктами и лекарствами, – уточнил Иван, очутившись рядом мгновением позже.

– Почему так рано?

– Рано? – не поняли дети.

– Сейчас ведь утро? – спросил Корчак.

– Нет, папа. Вечер.

– Долго я спал…

– Очень долго, – подтвердил Иван. – Мама уже беспокоиться начала. Она все время рядом с тобой сидела. А потом сказала, что если сейчас не съездит в магазин, то ночь настанет.

– Я уже здесь! – крикнула Эльза, протискиваясь в комнату с ворохом шуршащих пакетов. – Как папа? Игнат, как ты себя чувствуешь?

– Как будто меня пропустили сквозь мясорубку, а котлету слепить забыли, – простонал он.

– Сейчас покормлю тебя – и придешь в норму. Жаль, бульон варить некогда. Придется растворимый готовить. Но зато зелень свежая. В зелени сила.

– Я искупаться хочу, – капризно произнес Корчак. – Набери мне ванну.

– Исключено, – отрезала Эльза, продолжая разбирать покупки с помощью Иванны. – Купание в твоем состоянии противопоказано. Категорически.

– Я весь мокрый, – пожаловался он.

– Я тебя оботру.

– Ладно, – согласился Корчак. – В туалет-то сходить можно?

– Можно, – разрешила Эльза. – Только осторожно.

– У тебя стишок получился, мамочка! – обрадовалась Иванна.

– Мама у нас поэтическая натура, – пробормотал Корчак и поплелся в ванную комнату, переставляя ноги таким образом, как будто передвигался на лыжах.

Из-за высокой температуры бóльшая часть выпитой жидкости испарилась из его организма, но того, что сохранилось в мочевом пузыре, хватило на две минуты, а то и больше. Облегчившись, Корчак почувствовал себя значительно лучше. Он достал из пакета чистую одежду, выбрал полотенце и пустил воду, нагревавшуюся от бойлера, который был подвешен к стене. Пока Эльза сообразила, что происходит за закрытой дверью, он успел помыть голову и намылиться.

– Немедленно прекрати! – закричала она. – Игнат! Не смей! Ты ведешь себя как маленький!

– Я большой! – заверил он ее из-за двери. – Поэтому имею право на некоторые самостоятельные решения.

Чистый и выбритый, он вышел к ужину и битый час развлекал детей шутками и прибаутками. Потом у него резко подскочила температура, и Эльза, ругая мужа за беспечность, уложила его на чистую простыню. Он засыпал и просыпался, что-то ел, разговаривал, пытался занять себя чтением и всякими другими вещами, но в общем и целом все это походило на затяжное забытье, продлившееся без малого неделю.

В течение его болезни почти все приходилось делать Эльзе, вплоть до поддержания огня в камине. Когда наконец Корчак, заросший, худой и бледный, окончательно оправился от болезни, она выглядела немногим лучше мужа – настолько устала.

– Думаю, нам можно возвращаться в город, – предложил Корчак, прекрасно понимая, как тяжело Эльза переносит вынужденное затворничество.

– Сначала созвонись с Левченко своим, – сказала она. – Боюсь, он тебя ничем не порадует.

– Почему ты так думаешь?

– Вспомни, сколько раз тебе звонили твои сотрудники и по какому поводу? О тебе помнят лишь те, кто надеется выклянчить у тебя деньги. Ни один директор клуба даже не поинтересовался, что с тобой и где ты пропадаешь. Тебе объяснить, что это означает?

– Хочешь сказать, они боятся?

– Не только это, – ответила Эльза. – У них новый босс. Они перед ним выслуживаются, а ты, к сожалению, отыгранная карта.

– Плохо же ты о людях думаешь, – проворчал Корчак. – Они знают, что я болею, и не хотят беспокоить. В этом все дело.

Права оказалась она, а не он. Корчак не сумел дозвониться ни одному человеку из своего ближайшего окружения. Руководители, начальники служб и бухгалтеры, будто сговорившись, внесли его телефонный номер в черные списки, так что его вызовы никуда не доходили.

Этот факт озадачил его. Корчак никогда не думал, что окажется в шкуре низвергнутого короля, изгнанного из своих владений. Не подозревал, что останется один, без сторонников и союзников. Это был обескураживающий, но и полезный опыт.

– Больше никому никогда не буду доверять, – мрачно пообещал он.

– И нам, папа? – спросила Иванна, которая вроде бы была поглощена рисованием в своем углу, но на самом деле все отлично слышала.

– Только вам и буду, – ответил Корчак, перехватив укоризненный взгляд Эльзы.

У них был уговор стараться не знакомить детей с темными сторонами жизни и по возможности воздерживаться от критических оценок. Это делалось не для того, чтобы создавать иллюзию, что в мире все так замечательно и справедливо устроено. Просто они хотели, чтобы дочь и сын вырабатывали свое отношение ко всему самостоятельно, опираясь не на родительский, а на собственный опыт.

Корчак кивком вызвал Эльзу на кухню и там, понизив голос, покаялся:

– Я, дурак, чтобы не показывать все доходы, отписал почти всю собственность на директоров. У нас был уговор, что они числятся владельцами только номинально. Теперь они воспользовались моментом и растащили все по кускам…

– Полагаю, им подсказали эту идею, – заметила Эльза. – Может, некоторые и были рады сохранить лояльность по отношению к тебе, но им не предоставили выбора. Прими и смирись. Говорю же тебе, все даже к лучшему. Рэкетирам ты больше не интересен. Если ты не станешь путаться у них под ногами, они о тебе забудут.

– Ах, как благородно! – воскликнул Корчак. – Как великодушно с их стороны! Может, мне еще им в ножки поклониться?

– Опять ты за свое? Посмотри на себя в зеркало, в кого ты превратился! Неухоженный, кожа да кости. И я не лучше! Сажа уже в кожу въелась, скоро буду как Золушка. А дети? В их возрасте нужно со сверстниками общаться, а не в норах прятаться. Кончай, Игнат. Хватит. Мы этой ссылкой сыты по горло.

Корчак многое собирался ответить на эту тираду, но зазвонил его мобильник. Это был Левченко, вспомнивший наконец о существовании друга.

– Как поживаешь, схимник? – весело осведомился он. – Небось здоровье распирает от свежего воздуха? А я, признаться, по нашей зимушке соскучился. Что, брат, пригласишь в гости?

– Когда? – спросил Корчак оторопело.

– Да прямо сейчас. Мы с Оксанкой уже в пути. Проведем день на лыжах, переночуем в соседнем коттедже, ну а вечерком посидим, как водится. Вы не напрягайтесь, нет нужды. У нас все с собой. – Он довольно хохотнул. – Девичник и мальчишник в одном флаконе. Вернее, конечно, в разных флаконах. И крепость разная.

– Лев…

– Ты, я слышу, не рад как будто?

– Рад, рад, – сказал Корчак, досадливо морщась. – Только я сегодня в город собирался.

– Да-а? – удивился Левченко. – Почему не предупредил? Согласовали бы, пересеклись.

– Болел я. Только сегодня оклемался.

– Чем? Уж не китайской ли заразой?

– По симптомам не похоже, – сказал Корчак. – Но черт его знает. Жар был сильный. В отключке лежал.

– А, была не была! – воскликнул Левченко залихватски. – Нам ли, Игнат, хворей бояться? Тем более когда с антисептиком, ха-ха, перебоев не будет. Короче, до встречи.

Корчак посмотрел на Эльзу и постучал пальцем по мобильнику.

– Видишь, просто так Лев бы не приехал. Что-то хочет рассказать мне. Может быть, даже обрадовать.

– Хорошо бы, – вздохнула она.

Они, только что находившиеся на грани ссоры, обнялись. К полному восторгу детей, которые все это время подслушивали и подглядывали, выдумывая себе разные дела возле приоткрытой двери.

– Почему у них всегда все так сложно, не понимаю, – сказал Иван, вновь берясь за создание пластилиновой армии. – Совсем не обязательно постоянно ссориться.

– Но у нас ведь тоже с тобой бывает, – заметила Иванна, во всем любившая справедливость. – Что получилось, когда ты мне планшет не дал посмотреть?

– Это не игрушка, ясно тебе?

– Ну вот. Опять начинаешь. А сам папу и маму винишь!

– Кто кого винит? – весело спросила Эльза, войдя в комнату.

Настроение у нее было настолько приподнятое и она была так сильно занята мыслями о предстоящем визите, что, к облегчению детей, не стала добиваться ответа, а тотчас забыла о своем вопросе, принявшись изучать содержимое холодильника.

– Как думаешь, Игнат, стоит чего-то докупить? – пробормотала она, разочарованная результатами инспекции. – Нам их и угостить нечем.

– Лев сказал, у них все с собой, – заверил ее Корчак. – Не будем суетиться.

– Неудобно как-то.

– Удобно. Мы друзья.

Эльза быстро взглянула на Корчака:

– Оксане сколько сейчас лет?

Он пожал плечами:

– Понятия не имею. А что?

– Она ведь намного младше Льва…

– Ну?

– Значит, выглядит моложе, – завершила мысль Эльза.

Корчак удивленно посмотрел на нее:

– Разумеется. Почему это тебя волнует?

– Потому что я не молодею, – сердито произнесла жена.

– Вот глупая! – Он обнял ее и прижал к груди. – Ты самая молодая и самая прекрасная на свете! Лучше тебя никого нет.

У какой женщины не поднялось бы настроение после таких слов? На губах Эльзы заиграла улыбка, и она постаралась выбросить из головы все, что омрачало ее мысли. Последние дни дались ей нелегко. Женщина тревожилась не только за слегшего супруга, но и за себя, и за детей, за всю их семью. Как бы ни храбрилась Эльза, а было очень трудно смириться с таким резким и несправедливым изменением социального статуса. Пока у мужа имелся процветающий бизнес, ей не приходилось заботиться о деньгах и тех вещах, которые можно за них купить. Она нигде не работала на постоянной основе, имела массу свободного времени и с уверенностью смотрела в будущее. Теперь перед ней будто заслонку опустили. Дальше, чем на несколько часов вперед, ничего не было видно. Это угнетало. Приходилось крепиться и бодриться, чтобы не портить настроение остальным.

Эльза улыбалась даже, пожалуй, шире обычного, когда они встречали чету Левченко. От нее не ускользнул взгляд Оксаны, брошенный на Корчака, а потом на раскрасневшихся Ивана и Иванну, тоже подбежавших, чтобы поприветствовать гостей. Этот взгляд бездетной женщины, живущей с мужчиной, слишком пожилым для того, чтобы надеяться на чудо, был с легкостью считан и расшифрован Эльзой.

– Как они быстро выросли! – воскликнула Оксана с наигранным оживлением. – Помню их еще совсем малютками.

Она жестом показала расстояние от земли.

– Неправда, – солидно произнес Иван. – Люди такими маленькими не бывают. Даже дети.

Взрослые рассмеялись. Дети всегда способны разрядить обстановку, когда она становится слишком напряженной.

Пока женщины общались, мужчины носили вещи из джипа в коттедж, приготовленный для Левченко. От услуг егеря они отказались, чтобы никто не мешал их разговору.

– Спешу обрадовать тебя, Игнат, – сказал Левченко в доме. – Песенка Вальтера почти спета. Еще несколько дней – и закроем.

– Скорей бы, – вздохнул Корчак. – Буду пытаться хозяйство свое вернуть. Тебе про «Лайв Спорт», наверное, докладывали?

– Ах да, было что-то такое. А ну, давай-ка поподробнее.

Корчак поведал свою печальную историю, завершив ее такой фразой:

– Никогда не думал, что вернутся времена, когда бандиты будут свободно по городу разъезжать. Грабили меня среди бела дня, а полиция хоть бы для приличия вовремя появилась. Я сперва звонил, а потом бросил – бесполезно…

– На то были причины, Игнат, – произнес Левченко зло. – У меня, понимаешь, под боком крот сидел. Заместитель на Вальтера работал. Пока я в отпуске был, он совсем обнаглел. Ну ничего, ничего. Приструним. Всем воздастся по делам их. Вот это я тебе, дружище, твердо обещаю.

Корчак кивнул. Он не стал жаловаться на трудные финансовые обстоятельства и потерю бизнеса. Это Левченко не касалось и от него в данный момент не зависело. Во всем нужно знать меру. Они еще немного поговорили на свои мужские темы, когда в коттедж явилась не по-зимнему загорелая, пахнущая отличной парфюмерией и морозом Оксана. За те месяцы или даже годы, что они не виделись, она похорошела и расцвела тем недолгим женским цветом, который предшествует постепенному увяданию. Сознавая свою привлекательность, женщина была весела и болтлива. Когда Корчак сделал ей скупой комплимент, она с вызовом посмотрела на мужа и сказала:

– Слышал? Жена у тебя еще хоть куда. А ты все на секретарш своих заглядываешься.

– Не на кого там смотреть, Ксюша, – заверил ее Левченко. – Новенькая эта, Светлана, в очках своих на сову похожа. И юбки как мешки.

– Ага! Юбки тебя все-таки интересуют!

– Не придирайся к словам, – сказал Левченко. – И это тебе не так, и то не этак. В следующий раз возьму секретаршу двадцати годков, поглядим тогда, что ты запоешь.

– Ты секретаршу, а я любовника, – дерзко произнесла Оксана, стреляя глазами в Корчака. – Будем квиты.

– Я к своим пойду, – буркнул Корчак, пряча взгляд. – Зовите, если что.

– В двадцать ноль-ноль у нас! – предупредил Левченко. – А пока что мы с благоверной на лыжах прогуляемся. Зимний день короток, спешить надо…

Семейство Корчака, продрогнув и надышавшись свежим воздухом, отправилось к себе пить чай. Позже, пока Эльза мыла посуду, Корчак почитал детям, усыпляя их, а затем уснул и сам. Поднялся вечером с тяжелой головой и легким сердцем.

– У тебя настроение поднялось, я вижу, – заметила Эльза.

– Существенно, – подтвердил он, глянув в окно. – Левченки вернулись?

– Волнуешься за них? – спросила она, что-то выискивая в телефоне.

– Чего мне волноваться? Просто спросил.

– Она выглядит лучше, да?

– Кто она?

Задавать этот вопрос было ошибкой. Ведь Корчак сразу понял, что речь идет об Оксане. Зачем же он спрашивал? Это походило на неискренность. Именно так вопрос был воспринят Эльзой. Жена не оторвала взгляда от экрана мобильника, но выражение ее лица неуловимо изменилось.

– Я говорю об Оксане Левченко, – сказала она. – О супруге твоего друга. А ты что подумал?

Корчак рассмеялся и снова пожалел об этом. Смех получился натянутым, неискренним. Черт возьми, что с ним творится такое? Неужели он настолько одичал в лесу, что присутствие посторонней женщины способно вывести его из равновесия? Разве он безрассудный юнец, не способный управлять своими чувствами? Нет, конечно! Тогда в чем дело? Что это еще за дурацкие вопросы и смешки?

– Я ни о ком не думал, – произнес Корчак новым, твердым тоном. – Мне дела нет до Оксаны. Это ты слишком часто о ней вспоминаешь.

Эльза ничего не сказала. Закончила инспекцию своего телефона и села ближе к светильнику.

– Пора собираться, – решила она, расчесывая свои волосы, и без того такие гладкие, что они походили на светлый шелк.

Корчак занялся детьми, инструктируя их на тему самостоятельного времяпрепровождения и укладывания спать. Иван и Иванна, пользуясь моментом, выторговали себе лишних полчаса личного времени. Корчак уступил, настояв, что время это будет потрачено не на пустяки, а конкретно на чтение. Возражений не последовало. Однако Иванна лукаво заметила:

– Папа, сказка может закончиться не тогда, когда нужно будет ложиться. Но мы ее все равно дочитаем, ладно?

– В тридцать пять минут десятого свет должен быть погашен, – сказал Корчак. Никому не открывать. Если понадобится, сразу звоните мне или маме. И никаких страшных историй на ночь. Это я к тебе обращаюсь, Иван. Будь человеком. Сестренка маленькая, ей совсем не обязательно знать про вампиров, оборотней и динозавров.

– Я про них и так все знаю, – отважно заявила Иванна. – И я не маленькая.

– Мама тоже не маленькая, – напомнил Корчак. – Тем не менее ужастики на нее действуют.

– С таким мужем мне нечего бояться, – вмешалась в разговор Эльза, закончившая приготовления.

– Мама за мной, как за каменной стеной, – пояснил Игнат детям.

– Не только поэтому, – сказала она. – Просто я привыкла к разным страхам.

Дети не поняли смысл ее реплики и пропустили мимо ушей. Но не Корчак. Когда они с Эльзой набросили куртки и вышли из дома, он попросил:

– Хватит вредничать. Из-за твоего настроения я все время чувствую себя так, как будто нахожусь рядом с миной замедленного действия.

– Тогда ты должен понимать, каково мне приходится в последнее время.

– Скоро черная полоса закончится, – сказал он. – Возьмут Вальтера, я найду способ вернуть свое. Сил и решимости хватит.

– Вот это меня и пугает, – сказала Эльза. – Я не хочу, чтобы ты кому-то мстил и воевал.

– Я постараюсь, – пообещал Корчак.

– Постарайся, Игнат, – попросила она.

Они вошли в коттедж Левченко. Судя по красным щекам хозяев, катание удалось на славу.

– За стол, за стол! – загудел генерал, большой и словно бы утративший свою привычную «квадратность» при смене костюма на мягкий свитер и просторные голубые джинсы. – Нам с Игнатом по штрафной за опоздание.

– Чье опоздание? – не поняли женщины.

– Потом решим, – махнул большой рукой Левченко. – Сначала выпьем. Ну-ка, Игнат, иди сюда. Бери стакан.

– Он только после болезни! – вмешалась Эльза. – Ему нельзя.

– Здесь я командир. Давай, Игнат. Чтобы никогда не опаздывать туда, где нас любят и ждут.

Подмигнув, Левченко залпом выпил добрых сто пятьдесят граммов водки. Корчак, не колеблясь, последовал его примеру. Испытания, выпавшие на его долю, потребовали большого напряжения воли, и теперь этой воли не хватало для поддержания жесткого каркаса самодисциплины. Закусив и еще не успев опьянеть, он подумал, что сильно изменился за эту зиму, причем изменился не в лучшую сторону.

«Ничего, – сказал он себе, – вот закончу дела и возьмусь за себя по-настоящему. Быстро восстановлюсь и все наверстаю. Никаких послаблений не будет. А сегодня можно немного расслабиться».

Как мы любим давать себе обещания, которые не нужно исполнять прямо сейчас, а с некоторой отсрочкой, какую всегда можно оттянуть немного еще… и еще… и еще… пока не придет время давать новые обещания с новыми сроками. Корчак отстраненно подумал об этом и хотел заявить, что после штрафной он больше пить не станет, но хмель уже растекался в мозгу, увлажняя глаза, и он, потирая ладони, занял место за столом, нахваливая угощения и успокаивая Эльзу, шипевшую, чтобы пропускал тосты и как следует закусывал. В один из таких моментов в их спор вмешалась Оксана, которая с милой улыбкой сказала, что иногда мужчинам необходимо снять стресс. После этого Эльза перестала сдерживать мужа, зато принялась демонстративно опрокидывать рюмку за рюмкой, игнорируя вина, предложенные дамам. Левченко подбадривал ее и подливал обоим. Оксана тоже много пила и безостановочно болтала.

Пару раз Корчак наведывался в коттедж, чтобы проверить, все ли в порядке, и подбросить пару поленьев в огонь. В такие минуты ему хотелось остаться и лечь спать, вместо того чтобы пьянствовать, но чувство долга гнало его обратно, а там все продолжалось по-прежнему, и напитков и закусок становилось только больше и больше.

Наконец Эльзе это надоело, и она предложила расходиться.

– Как расходиться? – возмутился Левченко, успевший избавиться от свитера и сидевший за столом в футболке с эмблемой Rolling Stones в виде языка, высунутого из красного рта. – Мы только начали. Сейчас смена блюд будет… Палыч! Где ваши пироги хваленые?

Егерь, все это время торчавший где-то в прихожей, вышел и вскоре вернулся с Верой. Вместе они принесли поднос с горячими пирогами, укутанными в одеяло. Вера объяснила, как отличать пироги, чтобы не ошибиться с начинкой, и все внимательно выслушали, но очень скоро перестали обращать внимание на подобные тонкости, беря, что под руку попало.

Если бы Корчака спросили, с чем именно он ел пироги – с грибами, картошкой, рыбой или мясом, – он бы затруднился ответить. Он прилично набрался и пьянел все сильнее и быстрее. Эльза тоже была не в лучшей форме, но хозяев это, похоже, не смущало. Оксана, видя их состояние, напропалую кокетничала с Корчаком. Что касается Левченко, то он не одергивал жену, а продолжал наполнять рюмки и бокалы. Будь Корчак трезв, он заподозрил бы, что его и жену нарочно спаивают. Но он был пьян. К тому же он доверял другу, давно отбросив сомнения, которые однажды закрались в его душу.

Пирушка завершилась за полночь. Распрощавшись наконец с Левченко, Корчак и Эльза выбрались на улицу. Ярко светил молодой месяц, повисший в радужной дымке на черном небе. Желтые прямоугольники света лежали под окнами на снегу.

– Зачем мы так напились, не знаешь? – спросила Эльза, покачнувшись.

– Я знаю, зачем я, – пробормотал Корчак, поддерживая ее. – А зачем ты, нет.

– Из-за тебя, – сказала она. – Пусти.

Он убрал руки. Она наклонилась, зачерпнула снега и потерла лицо.

– Больше я с ними встречаться не стану, – заявила она. – Если хочешь, сам дружи с ними. Твой Лев – хвастун и тупица. А жена его вертихвостка. Знать их больше не желаю.

– Не преувеличивай, – вяло заступился за друзей Корчак. – Просто у тебя настроение плохое.

– Оно из-за них плохое. Один спаивает, другая глазки строит. Ну и пара.

Поднимаясь на крыльцо, они успели поспорить и даже немного поссориться. Корчак вовремя велел себе заткнуться, решив, что лучше отмолчаться.

Дети спали, в комнате было тепло и тихо. Огонь приглушенно пылал в зеве камина, переливаясь оранжевым и голубым. Корчак поставил рядом большую бутылку с водой и завалился спать. Ему ничего не снилось. Он не сразу понял, почему его тормошит Эльза и чего она добивается. Она была укрыта не одним с ним одеялом, а каким-то пледом, что свидетельствовало о том, что, ложась спать, жена все еще была сердита на него. Может, ей из-за Оксаны не спится?

– В чем дело? – пробормотал Корчак. – Неужели нельзя завтра поговорить?

Фигура жены виделась ему расплывчатой и какой-то неверной, как будто она была соткана из дыма, колыхаемого сквозняком.

– Мы угораем, Игнат, – простонала Эльза. – Дети… Воздух…

Ее вырвало прямо на постель. Корчак попытался вскочить, но пол ушел у него из-под ног, и его швырнуло на стену. Эльзу продолжало тошнить, она бессильно лежала поперек матраса. Корчак поднял на руки сонную Иванну и вынес в прихожую, где усадил на пол перед открытой дверью. Девочка не протестовала, просто легла, поджав колени. Корчаку стало страшно, от этого он пришел в себя и догадался распахнуть все окна. Холодный воздух прочистил легкие, но мозги все еще были окутаны туманом, вызванным то ли алкоголем, то ли угарным газом, а скорее всего, и тем и другим.

На шум и свет, включенный во всех комнатах, прибежал Левченко, в трусах, сапогах и пуховике. Он первым бросился к камину и обнаружил, что заслонка была закрыта, что и вызвало скопление ядовитого чада. Тогда Левченко ринулся на поиски Пал Палыча, выволок его из дома и принялся избивать, приговаривая:

– Предупреждать надо! Предупреждать надо! Предупреждать!..

– Он не виноват, – вмешался Корчак. – Это я недоглядел…

– Разве ты трогал заслонку? – спросила бледная Эльза.

Он не смог вспомнить точно, прикасался ли хоть раз к железной задвижке, которой пользуются обычно, чтобы перекрыть дымоход от ветра, дождя или снега. Голова сильно болела, в ней, казалось, образовалась какая-то каша. Оттащив Левченко от егеря, он заставил его извиниться, заверил Веру, что больше подобного не повторится, и отправился прогревать выстуженный дом. Камин он больше не растапливал, ограничившись тем, что внес в комнату два обогревателя. Эльза привела продрогших детей, уложила спать и легла сама. Спокойной ночи она Корчаку не пожелала. Он ей тоже. Их отношения окончательно разладились.