Текст книги "Вирусы просвещения"

Россия обеспечивает своё движение благодаря нагнетанию повторов, копированию чужих новаций, то есть в конечном счёте чисто механически. В целом – это пародия на собственное развитие. Копирование чужого – это всегда либо плагиат, либо пародия. Отсюда вечный застой, топтание на месте под лозунгом «догоним и перегоним». Отсюда и вечное воровство вечного русского жида-чиновника жаждущего обогащения за счёт других.

«Собачье сердце» Михаила Булгакова как раз об этом. В этом гениальном произведении и одноимённом фильме слова Шарикова: «Где я буду столоваться?» самые главные. Он вторичен, делать ничего не умеет, но из бестолковой собачонки сразу выбился в чиновники, став начальником «очистки». Первичен профессор. Он может что-то пришить или что-то отрезать. Он может создать новый «изм» или вернуть старый. Важно то, к чему привязана мысль профессора. Профессора вертят людьми, включая и народные массы и чиновничьи толпы. Для профессоров главное привязать мысли людей к чему – ни будь, чтобы они не дёргались, а следовали…

Как Библия с Кораном – это договор между людьми и Богом, так и все научные книги профессоров это договор между людьми и их наукой. Но вот проблема: верующим в бога или в профессора этого достаточно. Верящие богу или профессору смотрят дальше, они проверяют учения на себе.

Россия в этом контексте очень показательная страна. Чиновник – это вроде мысль, которая должна оплодотворять народ. Именно так чиновник себя в России чувствует. Он не слуга, он бог. Народ служит ему. Чиновнику народ не нужен, впрочем, как и богу, иначе в быту не ходило бы мнение о том, что только одна чистая душа может спасти мир. Возможно, если бы богу был нужен народ, то и ковчегов было бы хотя бы два. У российского чиновника есть неограниченные природные ресурсы, которых ему хватает на всё. Поэтому его и зовут столоначальником. Мысль чиновника сразу соединяется со столом (корытом) минуя народ. Столоначальники, однокорытники – это высшая форма признания своих.

Народу кое-какая роль на его же собственной земле сочащейся природными ресурсами всё-таки отводится, но только как защитнику стола и привязанных к нему однокорытников. В этом триптихе: столоначальники – стол (природные ресурсы) – народ кое-какое развитие есть, но только благодаря ВПК. Если убрать из жизни страны Военно-промышленный комплекс, как единственно нужную и требующуюся от народа роль, то наступит полный застой.

Стол для чиновника – это его частная собственность. Но она не приносит дохода народу и ничего не развивает на перспективу. Стол и власть для чиновника идентичны. Но мудрые люди и даже некоторые политики давно намекают на то, что частная собственность – это только мозги человека и то, что они мыслят. Всё остальное – общественное. Толька такая частная собственность и уважение к ней всех объединяет, как Гражданский Кодекс Наполеона.

Если частная собственность только в виде стола, за которым человеку и мыслить лень, то начинаются раздоры. Философия раздора проста: это мне, это опять мне, отнять, отобрать, захватить…

Для нормальной жизни народа, стол это ещё и государство, как внешнее условие поддерживающие выгодное ему мышление. А выгодное для государства мышление его подданных должно сводиться к тому, что его сохраняет. Это просто сказать, но трудно выполнить, ибо столоначальник – чиновник, то гадит на столе, то ножки пилит, то всё что увидит на столе украдёт. Поэтому мыслящий народ, наделённый настоящей частной собственностью, смотрит на другие внешние условия и столы: товары из-за бугра, чужую культуры, чужую жизнь, и делает выводы не в пользу своего стола. Если чужой стол лучше, то своему рано или поздно всё-равно хана. Даже если несколько опытных столоначальников разных государств объединяться в целях оглупления своих народов и начнут локальную войну друг с другом (народы то не жалко), чтобы показать своим народам все ужасы жизни, якобы соседей, всё равно хана. В одной из четырёх сторон света всегда найдётся стол лучше своего, то есть общий. Не везде чиновники – столоначальники, есть и те, кого общество нанимает на службу.

Собственники стола глобализацию ненавидят. Те кто на службе, готовы полировать мировой стол. Пока не совсем ясна цель: то ли для того, чтобы совсем отучить народ мыслить, то ли для того, чтобы заставить мыслить всех. В первом случае со сцены жизни окончательно уйдут поколения мыслителей и пассионариев, хотя нельзя исключать случаи рождения вне стола новых Спартаков, Лениных. во-втором, все поколения станут мыслителями. По первому варианту разваливался Советский Союз свихнувшийся на классовой бдительности и борьбе с мыслящими людьми. Объявив их врагами, диссидентами столоначальники срубили сук на котором сидели. Ножки стола прогрызла партийно-хозяйственная номенклатура и они не выдержали всей тяжести марксизма – ленинизма валявшегося сверху на столе. Но, зато и для России опять замаячила глобализация, как ранее мировая революция.

Стремление всех усадить за один стол не лишено смысла. Если мир станет един, то не всё ли равно, с какой точки зрения обозревать его единство. Массовая, всеобщая культура, и никакого мышления вне полированного стола. И конечно, узкая специализация как гарантия того, что ни одна мыслительная конструкция рождённая вне полированного стола, не будет впущена в жизнь. Зато можно будет обходиться одним вживлённым чипом, без всяких бумажных документов о рождении, нахождении, образовании и т. д. На пути к этому светлому будущему и наблюдается главный раздор. Человеческие «святые» утверждают, что надо двигаться от материи к духу. Они ссылаются на Бога. Материалисты, а следовательно, по определению не «святые», утверждают, что вещи первичны.

Примечательно, что «святые» неплохо уживаются с капитализмом, империализмом, даже с фашизмом, потребляя произведённые в рамках этих «измов» вещи и призывая к духовному развитию. В этих «измах» святые никому не мешают, ибо это одна из граней создания капитала, просто работа такая: обмен «духа» на деньги. Но эти же «святые» не любят ни социализм, ни коммунизм, ибо эти «измы» прямо утверждают главенство и торжество вещей. Типа, построй баню и человек будет чистым. Построй школу и человек будет образован и т. д. Можно сказать, построй церковь и человек станет религиозен. Вроде тоже самое, но что такое религиозен, что за этим кроется. Социалисты решили, что «религия – это опиум для народа» и лишили «святых» их материальной составляющей произрастающей из духа. Более того, для развития культуры стали строить Дворцы культуры, а дух закалять на стадионах. И куда податься верующему богу человеку, особенно тому, кто никакой из известных столов полировать собой не хочет. Но он хочет жить в духе, а дух ему предлагает только капитализм, и только как товар. Отсюда объединительная идея социализма основанная на материальной составляющей оказалась слабее разнородного капиталистического единства, в котором есть место и духу.

Разнородие – это форма ничем не удерживаемого единства и это форма капитализма. Как только начинает проявляться «чем объединять», сразу наступает социализм. Отсюда и лозунги: «Слава КПСС», «Слава американскому обкому партии». В самодержавной России едва зародившийся капитализм похоронили банкиры, редкие, едва народившиеся буржуи и питерские митрополиты увлёкшись игрой на бирже по скупке акций предприятий и т. д. Они вдруг решили, что дальше можно будет забыть о народе, о пастве и жить на дивиденды. Не получилось.

Нынешний капитализм в США хоронят уже вполне созревшие и хлебнувшие лиха в разных кризисах капиталисты. Возможно, они его похоронят окончательно, даже не смотря на то, что они втянули Россию продлевать свою агонию. Но США и весь западный мир не собирается строить и социализм, тогда какую же форму обретёт дух человеческого общества. Какой очередной «изм»? Оторопь берёт…

Взгляд человечества прикован к апокалипсису и второму пришествию Иисуса Христа. Это опять инквизиция, костры для неправильно понимающих остроту момента или всё же хоть какая-то, небольшая, но радость. И опять этот вопрос: «А что делать верующему Богу человеку?». Верующему Богу посредники не нужны.

Мы мало молимся, уповая на будущий образ сходящего с небес Иисуса Христа, а надо проговаривать этот образ в мыслях. Ведь, сначала было слово, по крайней мере, для нас, для людей.

Молиться надо. Говорит и показывает Москва! Это о форме и содержании. Это как-то надо совмещать, а не показывая одно, говорить другое. Москва – это, всё-таки, не Голливуд. Хотя…

Говорит и показывает Москва, имеет вес при весе говорящих и показывающих. К шоуменам эти слова не подходят. Плохо, когда тот, кто говорит и показывает, на монопольной основе делает из всей страны одну большую шоу-площадку. И что делать?

У России нет своей святой книги для клятвы служения ей. Российский президент клянётся на Конституции совсем недавно написанной и уже оспоренной до подготовки новой Конституции. Не потому ли все, включая и высших должностных лиц России, у которых есть всё, что бы они не пожелали, склонны верить доллару и мандату, чем конституции собственной страны.

Можно заглянуть и дальше. Пока нас отделял «железный занавес» от внешнего мира и мы пользовались своими вещами (телевизорами, холодильниками, автомобилями и т. д.), мы всё-таки были, и нас реально видел весь прочий мир. Вещи были нашими, страна была наша, и мы принадлежали своим вещам. Нас считали «заговорщиками» против остального мира, приписывая всё: от локальных войн до извержений вулканов «Руке Москвы». Теперь у нас нет своих вещей, мы пользуемся всем чужим. Даже ложки и вилки, сковородки и кастрюли стали чужими. Есть ли мы как народ?

Говорит и показывает Москва! Это уже прошлое.

Наши вещи и «железный занавес» сыграли с нами злую шутку. Герметичность даёт стабильную повседневность. Это скучно и постоянно тянет к приключениям. Мы начали сдавать в макулатуру великие книги и охотиться за детективами, увлеклись джазом и докатились до самиздата. В результате нашей скуки и поиска приключений появился сначала Горбачёв, а потом и Ельцин. Жить стало веселее, а затем и весело по-настоящему. Сменился порядок повседневности. Повседневность стала больше походить на случайность, и нас вновь потянуло к стабильной повседневности. Но путь обратно труднее и больше. Но он есть – это главное, а есть он потому, что всегда живут рядом консерватор повседневности и либерал случайности. Если ли у них что-то общее? Что они хотят совместно. Ответ на этот вопрос совсем прост: «Жить и оправлять естественные надобности». Это объединяет не только их, но и всех остальных.

А что их разъединяет? Есть ли настоящее усложнение в формах социальной жизни от первобытно-общинного строя до высшей стадии развития человечества – коммунизма. А если есть, то усваивает ли эту сложность человеческое общество. Видимо, да. Ведь есть такие люди, как например, Форд, додумывавшийся до создания конвейера, упорядочившего труд человека до механической машинной операции. В социальной жизни он поставил под сомнение нужность громоздкой иерархии управления, показав, что в автомобиле руль не главнее болтов удерживающих колесо.

Сталин пошёл ещё дальше. Он сделал попытку упорядочить общество до уровня механической машины.

В этом контексте консерваторы, хоть и являются новаторами, но выглядят приличней, ибо они за общество, как единый коллектив, в котором никто не будет брошен на произвол судьбы. Либералы, в отличие от них, за разрушение коллектива и за увеличение иерархии управления, в структуре которой они видят только себя. Большая иерархия – малая ответственность. И те и другие часто перегибают палку приписывая свои неудачи либо своим оппонентам, либо незрелости общества. Это выглядит забавно, так как, и среди консерваторов, и среди либералов есть свои вожди. Именно их неудачи приписывают проискам несозревшего общества, а проблемы в самом обществе часто приписывают проискам вождей. Видимо в этом есть часть истины. Есть же число «П». Возможно, восемьдесят процентов консерваторов и двадцать процентов либералов могли бы создать очень крепкое и устойчивое общество. В России нет двадцати процентов либералов, а среди консерваторов нет аристократов духа, но полно холуёв.

К сожалению в России нет и авангарда, даже культурного, не говоря уже о политическом, научном и прочем. Если появляются Маяковские, Цои, Макаревичи, Тальковы, то сверху, со стороны и под контролем государства, а значит сразу против и консерваторов и либералов. По сути – это плодит одну сплошную «контрреволюцию» в умах всего общества, а главное любым начинаниям, как самого государства, так и его общественных групп. Кроме того, сливание всех в одно «недовольство», часто без всякой причине, а по традиции – это и есть контр – революция порождающая новую революцию.

Видимо, всё-таки, у человека должна быть возможность вынести в свет свою теорию и практику. Это либерально. Затем, после «обкатки» её можно внедрять в широкие массы.

Марксизм приживался на Западе, как теория (для себя) с практикой (для себя). Он по прежнему так там и приживается. А вот марксизм – ленинизм – это уже ускорение, это уже сразу теория и практика для всех без всяких исключений, да ещё и с главным действующим лицом – пролетариатом с его диктатурой. Революция – Перестройка, как контр – революция. Всё очень конечно. А если нет будущего, то нет и «после нас хоть потоп», ибо тонут не после, а сейчас.

• У сообщества нет никакого будущего. Конечно, эту фразу можно понять буквально: что-де никаких «перспектив», «развития» и прочего в таком роде сообщество не ожидает. Но, с другой стороны, как-то скучно понимать её буквально. я бы не стал этого делать. Скорее я бы сделал вот что: просто предложил, что в режиме существования сообщества просто отсутствует будущее время, просто не никакого после. Тут, наверное, я ещё сам не уверен, хорошо использовать метафору луковицы: сообщество как бы отшелушивается слоями до, бесконечно наращивает массу своего прошлого до тех пор, пока оно наконец не станет настоящим и ты плачешь, как от рези в глазах при чистке лука. / П.А. Сафронов/.

Есть хроникёры прошлого, есть разведчики будущего. В России всегда плохо жилось и тем, и другим. Россия легко разрушает своё, но так же легко заимствует чужое. И то, и другое, требует от хроникёров и разведчиков корректировок, то есть лжи. Поэтому в России нет своих тайн, нет Святой Руси. Своё рушим с дури, чужое заимствуем по глупости и из алчности. А на поверхности всё время слоганы и кричалки на потребу дня. Глубокому и вечному отданы только дни юбилеев Пушкину, Лермонтову, Толстому… Но кого можно охватить и просветить за один день. А традиции, а тайны, а глубины русской души и Святой Руси, о которой они писали. Более того, для таких мыслителей и гениев, как Циолковский, Кулибин, Зварыкин, Сикорский, Вернадский, Л. Андреев, Розанов и множество других величайших людей, нет и юбилейных дат для просветительской деятельности.

Россия по-прежнему остаётся глухой провинцией. Для её народа нет особой разницы что и кого ему показывают: своего президента, немецкого канцлера, английскую королеву. Народу абсолютно всё равно на кого и на что смотреть. Где бы в России он не жил, он по-прежнему колонизирован своей внутренней провинциальной властью. Поэтому нет и общей государственной культуры, нет культуры русского человека. Есть постоянно меняющаяся техника окультуривания.

Колонизируемые народы в первую очередь бывают лишены собственной культурной идентичности. Возможно, поэтому и нет в России титульной нации: русские. Если бы она появилась, появилась бы и единая русская культура.

Самодержавная Россия, хоть и была то офранцужена, то онемечена, но ей хватало ума загонять культуру в общую форму мундира. Все чины сверху донизу, включая студентов, носили свой мундир. Советский союз долгое время сохранял эту же традицию: октябрята, пионеры, военные… Постепенно, ещё в годы существования СССР формы стали стесняться, затем просто опасаться её носить и, наконец, форма исчезла совсем. А вместе с ней и общая для страны культура. А после постперестроечной административной реформы и роста численности чиновничества и всех государственных структур, форму видимо вообще запретили надевать, ибо от специальных званий только силовых структур у населения не нашедшего свой строй, пестрило бы в глазах. Кое-какие шаги в форму придания формы «колониальному содержанию» всё-таки были сделаны: каждой «колонии» позволили внедрять свою форму в школах, открыли магазины специальной одежды. Но из этих колониальных форм, форму для Святой Руси не сошьёшь.

Всё лучшее у нас из прошлого, мы им живём, старательно пряча настоящее, то в Отечественной войне 1812 года: «Ведь были люди в наше время//Не то что нынешнее племя»., то в Великой Отечественной 1941-1945 гг., то, как сегодня, опомнившись, привлекаем на свою сторону «забытую» Первую Мировую войну. Оказывается и она тоже была Отечественной. Опомнившись, мы ждём от остального мира бурных аплодисментов по данному поводу. Но страны участники Первой Мировой войны собираются многие годы, чтобы не растерять своих дружеских отношений вновь. Они чтут значительно больше Первую Мировую, чем Вторую Мировую войну, ибо потери их в Первой Мировой были несравнимо выше, чем во Второй. Это была их война, и только их. Она их многому научила, фактически всех, кроме Германии и России. Всю Вторую Мировую войну они просто шлифовали своё понимание мира, глядя на две остервенело дерущиеся страны. И сегодня, то почтение, какое они испытывают к опыту Первой Мировой войны не имеет ничего общего с заботой о памяти павших. Речь идёт о сохранении мира сегодня, сейчас.

Россия – это другое дело. Для России – всё лучшее в прошлом, но без всяких выводов. Чиновник, чтобы не заботиться о текущей жизни народа навязывает ему заботу о памяти, причём в основном о военной памяти, извлекая из неё потенциальный барыш в настоящем для будущей мобилизации, как всегда спасающего Отечество ополчения. Но где здесь будущее страны. Забота есть только там, где существует будущее. А где нет будущего, но есть «вечные огни», монументы неизвестному солдату, чьи жёны с детьми на руках выживали без кормильцев на копеечных пособиях или вообще без них, заботы нет.

Вся «забота» со стороны чиновника направлена на то, чтобы быть в готовности мобилизовать живущих в настоящем, затем угробить их и пафосно произнести: «Вечная память… безымянный народ». Попробуйте изменить этот порядок, и вас сразу обвинят во всех смертных грехах. А может это Бог? Может быть обязательно должен быть народ – козёл отпущения. Ведь и Владимир Высоцкий нащупал именно этот парадокс в своём стихотворении: «В заповеднике, вот в каком забыл, жил да был козёл, роги длинные…». А чтобы он, народ этот, в своём заповеднике, не задумывался над своей участью, его заставляют работать, как сегодня на двух, трёх работах, так как на зарплату с одной работы, хорошо может жить только чиновник.

Эта система работает давно. Система изъятия у «козла» излишков свободного времени, чтобы и думать о своей доле не смел.

Кстати, этот вопрос о доли «козла отпущения» довольно часто поднимается самими чиновниками в различных памятных датах жертвам самых разных репрессий. Они научились извлекать пользу и из этого тоже.

Возможно, Святая Русь спрятана за фасадом этих памятных дат проявления глупости, корысти, могущества, власти. Святая Русь сдавлена этими монументальными порождениями. Но надо выходить за флажки хотя бы раз в год, как это делают христиане ожидая возгорания Вифлеемского огня или раз в четыре года, как спортсмены в ожидании возгорания Олимпийского огня. Чтобы горели эти огни, вечные жертвы не нужны.

Святой Руси нужны свои искры, чтобы возгорелось пламя истины для всего остального мира. Революция 1917 года, перестройка, затянувшаяся на десятки лет стёрли память нескольким поколениям, но может быть освободилось место для нового знания.

Знание о Святой Руси – это лучшее, что у нас может быть. Нас заставили растерять все наши представления о справедливости, чести, правде, совести может быть для того, чтобы мы вновь нашли их. Может быть пора мыслями, разговорами, текстами, картинами, музыкой отвоёвывать пространство для Святой Руси. Чем больше мы вложим своего творчества в этот процесс, тем определённее и твёрже будет фундамент.

Россия до сих пор обходится без фундамента, стоя на глиняных ногах. Китай, Индия, Англия со своим многовековым парламентом и университетами, Германия со своей философией, даже США с Конституцией и долларом, далеко впереди нас в построении своего фундамента и всех надстроек на нём. Отсюда и их влияние на весь остальной мир. А нашу страну любят только за даровые природные ресурсы. Хотя, и это вряд ли, ибо иностранная любовь к нам сводится на нет взятками, которые приходится давать чиновникам. Не случайно они так полюбили офшоры на всех южных морях и океанах.

Нам нужно единство Святой Руси, чтобы «догонять и перегонять».

Мы так и не научились придавать нашей жизни точные формулировки. Поэтому, всё что с нами происходит, мы считаем «божьим попущением» даже не пытаясь объяснить. Даже наша пресловутая ностальгия – это не более чем реакция на чужие формы и формулировки, которые обязывают живущие по ним народы к чему-то общему. На нашей родине, несмотря на все заявления о соборности, коллективизме, единой, справедливой России нет ничего общего и обязательного для всех.

Нам бы взять, и сознательно выбросить или потерять наши «разброд и шатания», и как Сергей Есенин сказать: «Ах какая смешная потеря//Много в жизни смешных потерь». Нам бы стряхнуть с себя пепел прошлого, задуть «вечные огни» и двигаться дальше к единству.

Забавно, но широта души русских определяется отсутствием меры в расточительстве, а например отсутствие души у немца определяется его сознательным отношением к труду, к семье. Так кто же ближе к святости? Сначала было слово и слово было у Бога… Сначала было дело и дело было… Интересно, а главное удобно, если душа очень широка. можно верить в то, что божий ресурс неисчерпаем и что отдан он только нам. Российский чиновник давно живёт именно с этой мыслью, считая, что «нам» – это им.

Возможно, что воспитание «грамотного потребителя» – это осиновый кол вбиваемый в широкую русскую душу, чтобы сделать её носителей сознательными существами. Чтобы перековать жлобов и хамов не знающих ни родства, ни наследства, ни меры в нормальных сознательных людей. Как это сделать, чтобы не навредить, у нас думают давно, но толком так ничего и не получается.

• Избегать как утопического требования непосредственного снятия социальных различий в заново обретённом (сверху) физическом единстве, так и иллюзорно радикальной объективизации различий, направленной на критическое вскрытие механизма их порождения. Существует ещё один способ осмысления соотношения физического и социального пространства: способ задания новой социальной типологии / П.А. Сафронов/

Опыт надо осмысливать. Пока это плохо удавалось. Пока мы только разрушали старое ради светлого нового, но ни разу его не достигли. Разрушение формы «до основания, а затем, – есть глупость в самом жутком своём проявлении. Разрушение формы подтверждает, что большая часть встроенная в неё не имела своего содержания. Это, к сожалению, подтверждается нашей переимчивостью. То француза копируем, то немца, а к XXI веку докатились до пародирования американца. По истине русская глупость безбрежна. Безбрежна до такой степени, что для ограбления собственной страны русские разрушили «железный занавес», лишили себя страны, а чтобы их грабили ещё больше устремились достраивать капитализм.

Где они, эти хитромудрые преподаватели «научного коммунизма», с лупой изучавшие труды Маркса, Энгельса и Ленина. Они должны были делать выводы и рассказывать о санкциях капиталистического мира, а не о грядущей победе коммунизма.

• Закабаление происходит путём отчуждения, т. е. запрета на освоение, возможность полного взаимодействия, которое обычно подразумевает в том числе и распоряжение. В случае рабовладельческой и феодальной формаций производители не могли лишь распоряжаться полученным продуктом. А при капиталистической формации они не могли бы даже теоретически употребить произведённый непосредственно ими продукт, т. к. возникло жёсткое разделение труда. По сути, и М имеется четыре стадии отчуждения продукта от производителя: отсутствие отчуждения, отчуждение путём опосредованного лишения свободы и прямое отчуждение.

И какие шансы у России в этом капиталистическом поезде?

Этот боевой отряд образованных марксистов-ленинистов профукал всё что мог. Теперь они преподают другие науки. У России особый путь. То она открывает объятия, вызывая подозрения, то стремится обособиться, скопировав внешний мир, парадоксально утвердив его превосходство и ещё больше вызывая подозрения. Неизменным остаётся только тяга ко всему иностранному, так как на создание своего просто ума не хватает.

Но где начало всего? Может быть надо вести отсчёт от язычества, или от Атиллы, или от Трои, от викингов, от скифов. Они – это мы или мы – это они? А может от Византии, от внедрения на нашу землю её веры, герба и т. д. А может от Маркса и Энгельса? Где начало.

Были ли в России, когда либо, отношения, отличные от «человек человеку волк» или мы по-прежнему на пути к ним. А может быть нестроение России и идёт от принятия и подчинения чужой, ложной для нас очевидности. Зачем мы постоянно решаем чужие задачи и пытаемся жить по чужим лекалам и в чужой лжи. Кто управляет Россией?

Возможно, пора устремится сделать весь мир Святой Русью. Это поистине имперская задача. Создать просто Святую Русь, как «мировой пупок, по типу США, слишком мелко.

Но для ВСЕОХВАТА нужен Бог или хотя бы КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ. Где взять такую личность, чтобы она могла создать Святую Русь.

Был Сталин. Он был выше и значительней всех партий, мировых правительств. При нём даже «партия Ленина» толкалась на задворках, теша себя поговоркой: «Мы говорим партия, подразумеваем Ленин, мы говорим Ленин подразумеваем партия». Видимо, Сталину было плевать и на партию, и на Ленина, но не на идеологию, по которой он выстаивал новое государство. Идеология Сталина была максимальна и бесконечна. Он строил справедливое общество, хотя и понимал, что благими намерениями выложена дорога в ад. Но он строил так крепко, что «партия Ленина» паразитирует на этом строении до сих пор.

Где взять личность для культа личности?

Как обрести Бога для построения Святой Руси. Кто напишет российскую Библию или Коран?

Нам бы нащупать Святую Русь в прошлом, тогда было бы проще строить её зеркальную формацию в настоящем.