Текст книги "Пьесы"

Нина Львовна (глядя в меню). Салат «Вечерний» из сельдерея и овощей… с ореховым соусом. (Молчание.) Салат «Северное сияние» из яблок, мандаринов и чернослива со взбитыми сливками… Со взбитыми сливками… (Пожимает плечами.) Опята в сметане… (Закрывает меню. И вновь открывает.) Форель фаршированная с зеленым маслом…

Роман Петрович. Зачем же масло зеленое? (Подошел, заглядывает в меню через плечо.) Нинуля, ку-ку!

Нина Львовна. Устрицы в корзиночках.

Роман Петрович. Зачем же в корзиночках?

Нина Львовна. Ты мне мешаешь. Фазан по-смирновски, жареный…

Пауза.

Роман Петрович.…с каштанами. Ты сердишься на меня?

Нина Львовна. Белуга… Я? Я не сержусь.

Роман Петрович. Фу, а это к чему?

Нина Львовна. Бедрышки…

Роман Петрович. Бедрышки лягушачьи с лимоном… Пижоны.

Нина Львовна глазам не верит.

А ведь правильнее было бы «лягушачьи окорочка», нет?

Нина Львовна. Нет. (Закрыла меню.)

Роман Петрович. Каждому гостю по бедрышку. Каждому гостю по окорочку. Да, ты права: по бедрышку лучше.

Пауза. Нина Львовна терпеливо ждет.

Этот вечер запомнится лягушачьими бедрышками. Все будут рассказывать: там были лягушачьи бедрышки!.. Какая экзотика!.. На то и рассчитано. (Отходит.)

Нина Львовна открывает меню. Теперь про себя читает.

По-видимому, осенью лягушки питательнее.

Пауза.

Откуда осенью лягушки? А! Маринованные. Я тебя чем-то обидел? Нина Львовна. Нет, ничем.

Роман Петрович. Посмотри, как он раскусил Двоеглазова. Мы не справедливы к Олегу… Сразу! С первого взгляда!.. Вообще, при всей бестолковости в его отношении к нам есть что-то трогательное. Принес меню. Давай потанцуем.

Нина Львовна спокойна, как сфинкс.

А почему бы и нет? Все танцуют внизу, а я с тобой лет десять не танцевал. Почему бы и не потанцевать, когда танцуют другие? Сейчас музыку принесу.

Нина Львовна. Парфе кофейное.

Роман Петрович. Или вьюшку достану.

Нина Львовна. Трюфели.

Роман Петрович (помолчав). Тут даже не бестолковость. Тут просто мельтешенье какое-то… Это у него от зажатости. Он зажат, нераскрепощен, природная скромность… А еще Офицеров!.. Умный же человек, добрый. Талантливый.

Нина Львовна. Ты с ним излишне суров. (Закрыла меню.) Ты высокомерен, Роман. Мы оба высокомерны. Нельзя так относиться к людям. Нельзя. Если бы нас позвали, мы бы обязательно пошли. Были бы там, среди них, и помалкивали бы. Я бы ела опята как ни в чем не бывало. Мне, между прочим, нравятся опята в сметане, скажу тебе честно.

Роман Петрович. Да я бы сам устриц поел… тем более в корзиночках! Но есть все-таки принципиальные вещи. Есть первый план, есть второй, а есть третий, четвертый… Представь, Нина, последний актер. Были актеры – остался последний. И стал он ни много ни мало официантом. Представила? «Осенняя смена меню», лягушачьи окорочка и тому подобное. Все пьют, едят… тут он появляется… поднос, полотенце… А драматург… бывший драматург… нет, просто драматург… писатель драм… да, писатель драм, он, увидев актера, говорит громко…

Нина Львовна. Смотрите, кто пришел. Все было уже.

Роман Петрович. Нет, он не так говорит. Он говорит… Это же наш последний актер!.. Он играл Гамлета!.. А тот говорит…

Нина Львовна. Кушать подано.

Пауза.

Роман Петрович. Откуда ты знаешь?

Нина Львовна. Я все знаю. Читается.

Роман Петрович. Плохо?

Нина Львовна. Очень плохо, Роман. Ты не любишь меня. Не уважаешь. Не ценишь.

Роман Петрович. Люблю. Уважаю. Ценю.

Нина Львовна. Кто тебе дал право так со мной обращаться?

Роман Петрович (покорно). Никто.

Нина Львовна. Почему ты себе позволяешь?

Роман Петрович. По недомыслию.

Нина Львовна. Нельзя, так, Рома, нельзя.

Роман Петрович. Действительность, Нина, что капризная женщина: чем ты к ней ближе, тем сильней достает.

Нина Львовна. Сам придумал?

Роман Петрович. Только что.

Нина Львовна. Афоризм требует доработки.

Роман Петрович. Будь любезна, отредактируй.

Нина Львовна. Спасибо.

Роман Петрович. А то – детектив. Они ждут от меня пьесы, а я – детектив.

Нина Львовна. Не пиши, не напишется.

Роман Петрович. Нина, кому нужна пьеса, если закрыт последний театр?

Нина Львовна. Но в других городах еще есть открытые.

Роман Петрович. Не мешай. Ты всегда мне мешаешь.

Нина Львовна. Я думала… тебе помогаю.

Роман Петрович. Ты всегда думаешь, мне помогаешь, а сама мешаешь.

Нина Львовна. Опять?! Ты слышишь, что говоришь?

Роман Петрович (подойдя к телефону). Нина, Ниночка, Нинуль… (Набирает номер.) Двоеглазов просто умрет!..

Нина Львовна. Ну конечно. От зависти.

Роман Петрович. От обжорства! У меня в детективе. (В трубку.) Здравствуйте, нельзя ли попросить швейцара Николая?.. (Нине Львовне.) Скажи «вот именно».

Нина Львовна (нехотя). Вот именно. (Подошла к печке.)

Роман Петрович. Николай, я вас не оторвал от дежурства?.. Да, да… весь в трудах… ну а как же… У меня к вам вопрос, Николай, по вашей прежней работе… хочу проконсультироваться… Вот некто умер от переедания… нет, не у нас, у меня, в детективе… да… а как насчет этого… вскрытия… или как его?., да… на банкете… А если есть подозрения?., ну мало ли что?.. Так, так… Группа? следственная?., ага… фотограф?.. Так, так, Николай, я слушаю вас внимательно… Так… Так… Ага…

Нина Львовна рассматривает печку сосредоточенно. Приблизила глаза к треснутой плитке, это сюда тыкал пальцем Роман Петрович. – «Холодная капелька», «изумрудинка», «родинка»… – Всматривается. Вроде нет ничего.

Рука потянулась к выключателю.

(Уже в темноте.)…Ага, Николай… Так… Так… Так…

4

ПРОШЛО СКОЛЬКО-ТО ВРЕМЕНИ: НЕ ТО МИНУТА, НЕ ТО ЧАС.

Нина Львовна сидит в кресле, глазами следит за Романом Петровичем – как тот по комнате ходит: туда-сюда, туда-сюда…

Роман Петрович. Так. Так. Так. (Думает.)

Нина Львовна. Вспомнила. «Деток-то у меня нет…

Пауза.

Все бы я и сидела с ними да забавляла их. Люблю очень с детьми разговаривать – ангелы ведь это…» (Смеется невесело.)

Роман Петрович (поощряюще). Так. (Останавливается.)

Нина Львовна. «Кабы я маленькая умерла, лучше бы было. Глядела бы я с неба на землю да радовалась всему. А то полетела бы невидимо, куда захотела. Вылетела бы в поле и летала бы с василька на василек по ветру, как бабочка. (В соответствии с ремаркой А. Н. Островского задумалась.)

Роман Петрович помрачнел почему-то. Осунулся. Печать вдохновения с лица сошла. Сел за машинку. Голову руками обхватил. О чем думает, один он знает.

А вот, что сделаю……пойду в гостиный двор, куплю холста, да и буду шить белье, а потом раздам бедным». Правда, Рома?

Роман Петрович. Мне этого не понять.

Нина Львовна. «…и не увидим, как время пройдет; а тут Тиша приедет».

Роман Петрович. Приедет, приедет… Тишка.

Нина Львовна. А иногда хочется неожиданного чего-нибудь, внезапного, нечаянного. Подарка хочется. Ты ведь мне никогда не даришь подарков.

Роман Петрович. То есть как не дарю?

Нина Львовна. Ая не о праздниках, не о днях там рождения. А вот так. Просто так. Просто подарок – без повода.

Роман Петрович. Слушай, вспомни-ка, пожалуйста… ты должна помнить, что я тебе сказал, когда ты подарила мне свитер на Новый год?

Нина Львовна. Я бы тебе сказала, что ты мне сказал, да ведь ты все равно не напишешь. Даже слова не напечатал. Столько времени прошло. Зачем спрашиваешь, эксплуататор?

Роман Петрович. Глупая. Хоть бы что-нибудь смыслила в психологии творчества.

Нина Львовна. Не груби. Что-нибудь, может, и смыслю. Может быть, ты меня уже всю до дна исчерпал. Ничего не осталось, нет меня, вот и замолк. И сказать нечего. Это я тебе, Рома, ход подсказываю. Или у тебя есть другие источники вдохновения?

Роман Петрович. Банальный ход. Очень банальный. Глупости говоришь.

Нина Львовна. Скажи неглупость.

Пауза.

Роман Петрович. Он умер от переедания.

Нина Львовна (серьезно). Осторожно, действительность мстит.

Пауза.

Роман Петрович. За ним числились сомнительные делишки, и он умер от переедания. Малопривлекательная персона. И с большим аппетитом. Но всему приходит конец. За все надо расплачиваться. Прямо в банкетном зале, у всех на глазах. Тут и вспомнили, что у него была язва и печень. Следователь, следственная группа, фотограф… «Осенняя смена меню»… Допрос свидетелей… Все заносится в протокол: сколько выпито, сколько съедено. Следователь поражен. Пусть остальные, но чтобы язвенник – так!., чтобы печеночник – так!.. Это невероятно. Для этого надо быть самоубийцей. Вот именно, самоубийцей! Это же чистой воды самоубийство! Он знал, на что шел… с язвой и печенью! И кто-то из присутствующих, а там присутствуют мафиози, кто-то из них, из его ж компаньонов, или как их назвать, кто-то из тех… вынудил его на это, иначе следователь объяснить не может… такую жуткую смерть. Вот завязочка. Нравится?

Нина Львовна. Нет. Мне не нравится, когда хоронят живых.

Роман Петрович. Я по имени не называл.

Нина Львовна. И так ясно кто.

Роман Петрович. Кто?

В дверях появляется Двоеглазов.

Нина Львовна (упавшим голосом). Двоеглазов.

Из-за спины Двоеглазова выглядывает Ляля. Оба вошли на цыпочках, оба держат по тарелке.

Двоеглазов. Кушать подано! (Хохочет.)

Ляля. Кушать подано! (Смеется.)

Роман Петрович и Нина Васильевна: восковая остолбенелость.

Двоеглазов. Не ждали? Не ждали! А мы вам деликатес принесли, рекомендую – лягушачьи ребрышки!

Ляля. Бедрышки!

Двоеглазов. Бедрышки с лимоном… Будьте знакомы, Ольга Ерофеевна!..

Ляля. Тимофеевна!

Двоеглазов. Ваша племянница, господа хорошие. Стыдно такую красавицу прятать!

Ляля. А это Максим Максимыч Двоеглазов.

Двоеглазов. Собственной персоной! (Хохочет.) Ну что рты разинули, дай, Роман, обниму. (Обнимает, целует.) Мало, племянницу прячешь, ты еще и жену не пускаешь!.. Садист! Нинка, гибкая спинка, ты все молодеешь, хитрющая?! (Обнимает и целует Нину Львовну.) Вы никак шкаф переставили?

Роман Петрович. Мы… шкаф переставили?

Нина Львовна. Мы… переставили шкаф.

Двоеглазов (увидев пишущую машинку). Эге, да ты над романом корпишь, сознавайся, Роман?

Роман Петрович. Я Роман, не роман… (Никак в себя не прийти.) Я детектив, детектив…

Двоеглазов. Да кто же теперь детективы читает? Бери с меня пример. Издаю театральные рецензии в двух томах. Там и про тебя есть. Не обессудь.

Нина Львовна. Ляля… как это ты – ушла с одним, пришла с другим?

Ляля. Ой, тетя Нина, что было!..

Двоеглазов. Нин, ты ведь любишь такое, поешь. Он в ребрышках… в бедрышках ничего не смыслит, а тебе, попробуй, понравится. Я больше собственного веса съел. Все! Довольно. Завтра теннисный корт… День разгрузочный. Все!

Роман Петрович. Подожди. Дай сосредоточиться. Как ты себя чувствуешь? Здоров ли?

Двоеглазов. Превосходно себя чувствую, здоровее некуда!

Роман Петрович. Я слышал, ты… на диете?

Двоеглазов. Диета, Роман, это не догма! Диета жить не мешает!

Нина Львовна. Я все-таки не поняла, где Олег?

Двоеглазов. Хотите живот потрогать? (Выпячивает.)

Нина Львовна. Ляля, где Олег?

Роман Петрович. Да, Ляля, где Олег?

Ляля (растерянно). Олег? (Смотрит на Двоеглазова.)

Входит Грибов. (Сам!)

Грибов-Сам. А вот и я!

Двоеглазов. Виталий Герасимыч! Дорогой!.. Сам городничий пожаловал!..

Грибов-Сам. Ну, Двоеглазов, если б не все – свои, я б тебе показал городничего!.. Нина Львовна, очаровательная вы наша (целует руку), совсем не меняетесь. Роман Петрович! Вот навестить, навестить наведался (рукопожатие)… где вы живете… а то ведь к нам-то не спустится… пчелка вы наша трудолюбивая… (Увидел Лялю.) Такую красавицу прятали… Ай-я-яй! (Громко.) Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

Неловкая пауза. Все ждут, что скажет еще.

Двоеглазов (с внезапным энтузиазмом). А вот я…

Грибов-Сам. Подожди. (Останавливает.) Роман Петрович, очень вас уважаю, очень. Делу – время, потехе – час, а вы без потехи, без отдыха. Очень это ценю. (Всем.) Я сам трудоголик! Сплю четыре часа! (Достает из пакета сомбреро.) Настоящее. Мексиканское! (Надевает на Романа Петровича.)

Роман Петрович стоит столбом.

От меня лично! (Всем.) Идет?

Двоеглазов. Отлично идет! Превосходно идет!

Ляля (радостно). Дядя Рома, вы так похожи на мексиканца!..

Двоеглазов щелкает пальцами, изображает мексиканский танец. Ляля хлопает в ладоши.

Грибов-Сам. Уже неделя прошла, а не могу, не могу забыть мексиканского солнца!.. Удивительная страна. Энчиладос! Жгучие лепешки, фаршированные грибами!.. Острая кухня, жгучая кухня!.. Я подписал пять протоколов! Нам показывали творения Диего Риверы, он писал на стенах пульверизатором!.. А все-таки от стереотипов трудно избавиться. Вот пример. Мы думаем, кактусы… думаем, они солнце любят?.. А знаете ли вы, что кактусы, оказывается, боятся прямых солнечных лучей?.. Нет, удивительная страна!.. Кофе, сахарный тростник, кукуруза!.. Почему вы, Роман Петрович, так много работаете? Вы очень много работаете! Почему вы к нам не спустились, почему вас не было с нами? Нам так вас не хватало!..

Двоеглазов. Да, Роман, почему?

Роман Петрович (уклончиво). Ну, значит, не судьба. Не судьба.

Грибов-Сам. Я часто думаю о вас, вспоминаю вас, как вы да что. (Двоеглазову.) Помнишь, на весенней смене меню… Роман Петрович стихи читал! Незабываемо.

Двоеглазов. Ну а как же такое можно забыть?.. Естественно, помню. А ты сам-то помнишь, Роман?

Роман Петрович (угрюмо). Стихи? Что-то не помню.

Двоеглазов. Не помнишь? Ну ты даешь! (Декламирует.) «Изменяется все на планете… в том числе…»

Роман Петрович (поспешно). Не надо, не надо, только без этого!..

Двоеглазов. То есть как это «без этого»? Прекрасные стихи, нам всем очень понравились! Правда ведь?

Грибов-Сам. Ужасно понравились!

Двоеглазов (с выражением).

 
Изменяется все на планете,
В том числе, сочетания блюд.
Мы не дети. Какие мы дети,
Что счастливые песни поют?!
Но готов я меню наше славить
По четыреста раз на дню!
Я хочу вас! – еще раз! – поздравить! —
С долгожданною! – сменой! – меню!
 

Аплодисменты Ляли и Грибова.

Грибов-Сам. Здорово! Здорово!

Роман Петрович. Это не мое! Я так не мог! Двоеглазов. Не мог, а смог! Захотел и смог!

Роман Петрович. Да не я это, не я!

Двоеглазов. Ты! Как же не ты? Это же твое, прошлогоднее! Гениальные стихи! В своем жанре, но гениальные!

Грибов-Сам. Шедевр, шедевр!

Роман Петрович. Не мог я так написать, я написал по-другому!

Двоеглазов. Роман, не кокетничай, я сам не чужд стихотворству, но здесь ты превзошел меня по всем пунктам, признаю открыто – при всех!

Роман Петрович (Нине Львовне). Да что же это за стихи?.. Это не стихи…

Двоеглазов. Застеснялся! Смотрите-ка, застеснялся!.. Роман, никогда не стесняйся своих произведений! Твои произведения – это уже не твои произведения, они принадлежат истории!

Грибов-Сам. Мы их все издадим, все издадим! До последней строчки, до последней буковки, все!

Нина Львовна. Ну, может быть, не надо все издавать. Мало ли Роман Петрович писал на случай…

Грибов-Сам. А вы, Нина Львовна, перед вами я… Просто преклоняюсь я перед вами, вот что! Коленопреклоняюсь! (Бухается перед ней на колени.) Жена писателя! Муза!..

Нина Львовна (испуганно). Что вы делаете? Встаньте немедленно!

Грибов-Сам. Не встану!

Нина Львовна. Я рассержусь!

Грибов-Сам. Сердитесь!

Нина Львовна. Сделайте что-нибудь. Поднимите его.

Роман Петрович. Пожалуйста, встаньте.

Грибов-Сам. Роман Петрович, бесценный вы наш, да если бы вы в Мексике жили, мы бы вас уже в школе проходили, как мексиканского классика!

Двоеглазов. Смотри и запоминай, Лялька: Грибов! Сам! Перед тетей твоей стоит на коленях!..

Грибов-Сам. И дядей! Стою и не стесняюсь! И готов сутки стоять. Спасибо, Нина Львовна, за Романа Петровича! (Встает, отряхивается.) Вы знаете, кто вы? Вы не знаете, кто вы! Вы – оправдание нашего существования!

Двоеглазов. А как подходят друг другу!.. Я расскажу, покажу. Посмотрите на меня: сейчас вы заплачете все! И ты, Ляля, первой заплачешь! И это будут слезы очищения, Ляля!.. Я расскажу вам, как Нина и Рома… секундочку, секундочку… пожалуйста, вот сюда. (Выводит Лялю на середину.) Держи шампанское, городничий!..

Грибов-Сам. Не называй меня городничим! (Берет бутылку.)

Двоеглазов. Прошу внимания, я в гостях… много лет тому назад… друзья, вечеринка… а там, Ляля, ты!.. Ляля, ты – не Ляля, а Нина! Молодая, красивая Нина! А я – не я, а твой дядя, Роман, молодой и красивый! Когда ж это было, Петрович?

Роман Петрович. Я отказываюсь тебя понимать.

Двоеглазов. Как Нина и Роман познакомились… сейчас расскажу… молодые, красивые… Держись за него, а то упадешь.

Ляля держится за Грибова.

(Ляле.) Ниночка, я хочу познакомиться с вами, вы очаровательны, вы лучше всех! Дайте мне, Лялечка, туфельку вашу!.. (Снимает.)

Ляля. Ой! (Стоит на одной ноге.) Что вы делаете?

Двоеглазов. Это не я, это он. Шампанское!

Грибов-Сам наливает шампанское в туфлю.

Ниночка, я пью за тебя, Лялечка, очень ты мне, говорю, понравилась, будь моей!

Нина Львовна. Нет!

Двоеглазов. Да! Да! Да!

Грибов-Сам (Двоеглазову). Браво, Роман!

Двоеглазов тем временем пьет из Лялиной туфли.

Роман Петрович. Бред, бред! Все было не так! (Нине Львовне.) Ну ты же знаешь, все было не так!..

Грибов-Сам. Так! Я верю ему: именно так! (Двоеглазову.) Браво, Роман! (Роману Петровичу.) Браво, Роман Петрович! (Всем.) А что касается шампанского, я забыл рассказать… Байя Шампано!.. Холодный суп из шампанского! С бисквитом и соком из мексиканских ягод. Меня угощали в Гвадалахаре… На весенней смене меню, я отвечаю за свои слова… будем употреблять суп из шампанского!..

Двоеглазов (выпив). Все слышали? Все слышали? Суп из шампанского!

Ляля и Грибов-Сам аплодируют Двоеглазову, Роману Петровичу и Нине Львовне.

Ляля. Какой оригинальный спектакль! (Двоеглазову.) Да вы просто… мачо!..

Двоеглазов надевает Ляле туфлю, целует ногу.

Нина Львовна (ледяным голосом). Ляля, где Олег? Почему ты ушла, черт побери, с Олегом, а пришла с Двоеглазовым?

Грибов-Сам. И со мной!

Нина Львовна. Где Олег?

Двоеглазов («мачо»). Это тот задиристый? Не беспокойтесь, я разговаривал с доктором.

Нина Львовна. С каким еще доктором?

Ляля. Тетя Нина, дядя Рома, так все смешно получилось. (Смешок.)…И печально. (Еще один.) Они дуэль затеяли, на бутылках…

Грибов-Сам. Обещаю: суп из шампанского!

Ляля.…Вот Алик и получил пробкой в глаз. Его увезли в травматологический пункт.

Нина Львовна. Ляля, ты пошутила?

Двоеглазов (обиженно). Ничего себе шуточки! Был поединок. Двоеглазов противнику в глаз попал! По-настоящему! (Хохочет.) Есть еще порох в пороховницах!

Грибов-Сам (приосанясъ). А я был секундантом!.. Все по-честному было, я подтверждаю. Без жульничества. Как мужчина с мужчиной!.. С пяти шагов.

Двоеглазов (проницательно глядя на Романа Петровича). А он, Роман, про нас роман замышляет. Детектив.

Грибов-Сам. Пишите, Роман Петрович, пишите. Спасибо, что помните нас, не забываете. (Посмотрев на лягушачьи бедрышки). Пишите и ешьте!

Двоеглазов. Ты, говорят, с помощью этого пишешь… ну как же это… ну этого…

Грибов-Сам. Компьютера?

Двоеглазов. Вьюшки!

Грибов-Сам. Вьюшки, вьюшки!., столько наслышан!.. Показали бы вьюшку, Роман Петрович? (Достает мобильник.)

Роман Петрович (глядя на Лялю сурово). Никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах я не пользовался вьюшкой в литературных целях!

Двоеглазов (смеется). А то б взглянуть… одним глазом.

Грибов-Сам (набирая номер). Глаз мы ему выходим, выходим… глаз… поставим на ноги! (В трубку.) Аллё! Козлов, тебя Грибов – Сам беспокоит… Тут такая несообразность… Отвечай, когда подключишь отопление… (Ляле.) Как улица называется?

Ляля. Улица Полярников.

Грибов-Сам.…на Полярников? Да. Через неделю? Никаких недель. Там люди мерзнут. Завтра!.. Сегодня!.. Сейчас!.. Да. Вот и хорошо. Отдыхай. (Убирает мобильник.)

Ляля хлопает в ладоши.

Станет полегче, Роман Петрович, откроем те-атр, художественный, драматический… большой!., станете директором у нас, лады? Только пишите, пишите… (НинеЛьвовне.) А под окнами сад надо разбить. (Двоеглазову.) Ты похвастался уже?

Двоеглазов. Нет, еще.

Грибов-Сам. Что же ты время тянешь? Хвастайся!

Двоеглазов. Я… Я… (Громко. Торжественно.) Я… потомок… легендарного… Двоеглаза!

Роман Петрович (невольно). Вот именно.

Двоеглазов. Вот бумага!

Роман Петрович (в ожидании еще большего). Вот именно!

Двоеглазов (с необыкновенной торжественностью). Этот дом принадлежит мне!

У Романа Петровича не хватает слов, он ловит воздух ртом.

Роман Петрович (неизъяснимый восторг – восторг постижения истины). Вот именно!!! (Не находя слов, призывая весь мир в свидетели.) Вот!.. Вот!.. Вот!..(Садится за машинку, вскакивает, опять садится.)

Пауза.

Нина Львовна (с гибельным воодушевлением). Я предвидела это. Все к этому шло. Ничего другого и быть не могло. Как все глупо, пошло, фантастически пошло…

Роман Петрович. Вот именно! Фантастически, Нина! (Яростно стучит на машинке.)

Нина Львовна (мужу). Прямым текстом!.. Как есть!.. (Боярыня Морозова.) Ты чувствуешь, Рома?.. Ты чувствуешь, Рома?

Роман Петрович. Не-е-е-ет, не зря, не зря я прожил сегодняшний вечер! (Стучит на машинке.)

Ляля. Тетя Нина, дядя Рома, вы только не волнуйтесь, не беспокойтесь… Никто не собирается вас выселять. Откуда? Отсюда?!. Зачем?.. Все, как было, так и останется.

Грибов-Сам. У нас ничего не меняется… Сразу.

Двоеглазов. Да неужели кто-то мог обо мне подумать такое? Я мухи не обижу.

Грибов-Сам. Да если бы кто-нибудь на вас руку поднял… мы бы, Нина Львовна… Мы бы ноги ему оторвали! (Даже топнул – ногой!)

Нина Львовна (мужу – восторженно). «Ноги»!.. «Ноги ему оторвали»!

Роман Петрович. Да, Нина!.. (Печатает.) «Ноги ему оторвали»…

Двоеглазов. А то!

Грибов-Сам. Пишите, Роман Петрович, работайте.

Входит Швейцар Николай.

Ляля (мечтательно). А я на Майами… Он меня с собой обещал. (Простодушно показывает на Двоеглазова.) Сначала – на Майами, а потом на Канарские. Вот.

Двоеглазов (увидев Швейцара Николая). Зачем же ты, красавица, секреты выдаешь?.. Мы же с тобой договаривались.

Грибов-Сам (покровительственно). Поспешишь – людей насмешишь. (Смеется.)

Двоеглазов (Грибову-Самому). Глядите. Швейцар Николай!

Роман Петрович перестает печатать.

Грибов-Сам (по-барски). Николай Афанасьевич! Сколько лет, сколько зим! Как тебе работается на новом месте?

Швейцар Николай. Спасибо, неплохо. Работа не пыльная.

Грибов-Сам. Ая тебе… (Вдруг теряется.) Вам… Я вам это… предложение… (Собравшись с мыслями.) Хотим организовать при городской управе бюро частных расследований. Пойдете… директором?

Швейцар Николай. Ну что вы, мне и здесь хорошо. Это у нас потомственное. (Роману Петровичу.) Роман Петрович, так что у вас тут приключилось? Говорите, кто-то умер от переедания?

Роман Петрович (показывая на машинку). Это там, там.

Все. Это там, там…

Швейцар Николай (приняв к сведению). Ах, это там… (Берет Романа Петровича под локоть, отводит в сторону.) Роман Петрович! Тут все, знаете ли, к вам вьюшку смотреть пошли. Дай, думаю, и я поднимусь. (Всем.) Ну так где здесь вьюшка? (Увидел.) Вот эта? (Подходит.) Почему ж вы мне про нее никогда не говорили? Как интересно. (Открывает.) Ого!

Слушают.

Есть чему удивиться.

Из дыры доносится стук печатной машинки.

ЗАНАВЕС