Текст книги "Тени и нити"

– Единственная известная мне тьма между ног у твоей сестренки, – знаменщик сплюнул смачно и далеко – как раз на сапог бывшему товарищу. «Смерть мору»! – заорал тот и задрал меч высоко над головой.

Специалист чуть пододвинул Красный Ключ, и жгучая ярость побежала по опутавшей пространство магнетической нити. Как будто огненный хаос снизошел на землю: люди кричали и падали замертво, одежда и волосы вспыхивали быстрым жадным пламенем. Воздух наполнился дымом и запахом паленой плоти. Магическое щупальце заплясало дикой пылающей плетью.

Ужас длился всего несколько мгновений. Пережившие их летковцы бросились кто куда, прижимая или волоча прожженные конечности. Знаменщик Смерки так и стоял с отвисшей челюстью. Даже у него слов не нашлось.

Глава 26. (День седьмой)

Еще ночью отец семейства беженцев из Треугольника пошел к позициям стражи. Хотел предложить денег, за пересечение кордона. Вернулся с синяками на лице и без монетки в кармане. В полуденных часах поползли слухи о больших организованных отрядах погромщиков. Мол, методично прочесывают улицы. После скудного завтрака эти новости особенно удручали. Даже потешная ругань матушки Херберток не могла поднять настроение обитателей «Серебряной рыбы». Со своего поста на возвышении Ненел отлично видел, как кривится, выходя на крыльцо пекарша, а ее муж нарочно не смотрит в сторону постоялого двора. То, что их сдадут с потрохами, Удавчику было предельно ясно. Летковским лопухам с ломящимися от безумия головами и полслова хватит, чтобы устроить резню. Ребята в Убежище всяко потолковей были, и то поддались. Расклад получался неважный. Оставалось надеяться лишь на очередное чудо искаженного.

– Я знаю, Резиг-тар обезумел. Он думает, что все мы служим тьме и убьет нас всех до одного! От него не спастись! – такова была реакция профессора на рассказ Ненела. Старику явно не стоило вчера лезть в свою Истинную Природу.

– Ну, почему не спастись? – Удавчик старался говорить медленно и спокойно, хотя давалось это не легко: – Этот ваш Страж он, может, конечно, и крутой, но дело-то мы имеем с летковскими олухами, а их-то, наверняка, можно обмануть. Проверено неоднократно!

Берток молчал, очевидно, ожидая, что Ненел сам предложит какую-нибудь хитрость. Удавчик пожал плечами:

– Они, например, могут не заметить нашего присутствия, – все-таки он выговорил это как ребенок, выпрашивающий у папы новую игрушку, несмотря на все старания.

– Нет! – воскликнул Мрабетмгни, но сразу взял себя в руки: – Чтобы сделать это, понадобится отвести глаза большому количеству людей, да и соседей заставить о нас позабыть. Я засвечусь в эфире как магический фейерверк… Страж убьет меня, а потом и до остальных доберется.

Ненел поскреб подбородок, в последние дни он непривычно много думал. Притом, что рядом с ним был настоящий Университетский профессор, а заодно и искаженный в одном лице. Удавчик снова глянул на старика:

– А если мы найдем, какое-нибудь укромное местечко. Допустим, заброшенный дом на набережной. Могу поспорить, заглянет в него один, ну пусть, два человека.

– Один-два, вполне возможно, особенно, если не слишком наблюдательные. Но, если что-то пойдет не так… – профессор нервно пригладил жидкие серые волосы. Видно смерть его пугала, куда меньше встречи с треклятым Стражем.

– Отлично! – провозгласил Удавчик: – Сейчас пойду и все организую.

Оказалось это не так-то просто. Мужчины мямлили, женщины закатывали истерики – никому не хотелось покидать пусть ненадежный, но сослуживший уже добрую службу и обнесенный забором приют. Необычно пустынные улицы, казались совсем другим опасным миром. Тогда Ненел начал живописать разбросанные по району мертвые тела. Некоторые он имел несчастье видеть сам во время двух коротких вылазок, про другие рассказывали обитатели соседних домов. Тут было, что перечислять: порезанные, забитые насмерть, повешенные на заборах.

– А троих так вообще подожги. Одного в головешку. Другой лежит посреди улицы и стонет. А третий бегает и визжит, – закончив свой рассказ таким образом, Удавчик вполне справедливо рассчитывал на перемену мнения обитателей «Серебряной рыбы».

Последним камнем преткновения стала матушка Херберток. Старуха никак не хотела оставлять свое добро на произвол судьбы. Тогда Ненел позвал профессора.

– Ты уверен, что это так необходимо? Пусть остается, – начал было Берток. Но потом сумел побороть свои страхи. Через мгновение, матушка Херберток завела уже совсем другую песню:

– Хотя, чего это я? Как порядок наведут, я у черномундирных компенсацию попрошу. И пусть попробуют не дать! А оставаться рядом с такой мерзостью… – хозяйка «Серебряной рыбы» плюнула в сторону дома пекарши: – … Сил моих больше нет.

Уже во время сборов пришла весть о том, что приближается вооруженный отряд, человек в тридцать. Поспешное бегство по кривым переулкам перехватило дух. Даже дети не капризничали и лишних вопросов не задавали. Вдоль реки пришлось идти довольно долго – подходящего дома все не попадалось. Вот из бесконечного ряда развалюх и мазанок, в которых пятнадцать человек разместились бы с большим трудом, показалось приземистое строение, сложенное из разномастных каменных и бетонных блоков. За пустым дверным проемом Удавчик разглядел просторное сумрачное помещение – как раз то, что нужно. Профессор одобрил выбор, и люди начали располагаться. Ненел забрался в залегшие справа от единственного окна густые тени и сел на кучу мусора. Теперь идея укрыться в заброшенном доме на набережной не казалось ему такой уж замечательной. Вдвоем они бы запросто скрылись, а вот дюжину с лишним даже летковские олухи не заметить не смогут. Хорошо хоть перед окном буйно разрослась крапива и какой-то высокий широколистный сорняк. Удавчик покинул свой пост и вышел на улицу. Попробовал заглянуть в дом. Маскировка не плохая – но придется потесниться и не подходить к окнам.

Самым трудным оказалось ожидание. Дети успокоившись начали проситься то пописать, то попить. Взрослые тоже расслабились. Улица через просветы в зелени просматривалась не слишком хорошо, и Ненел все боялся, что пропустит появление погромщиков. Время ползло как разомлевшая под жарким солнцем сытая змея. Нервно цикали какие-то мелкие прыгучие твари.

Вот на изгибе размытой желтой дороги показались темные фигуры. Удавчик подал знак и красноречиво глянул на ползающих детей и переговаривающихся взрослых. Все затихли. Вскоре Ненел уже различал громкое шарканье нескольких десятков ног. Змей вжался в свой угол, теперь оставалось только надеяться на Мрабетмгни. Невнятное бормотание постепенно превращалось в голоса:

– … Про этого командира скажешь? Запросто может быть с черномундирными заодно! Неместный и все тут! – гудел один.

– Ты это брось! Видел бы ты его. Как посмотрит, так язык отнимается. И сразу кумекаешь – наш, без дураков. Так что зря не бреши, а то еще евойный человечек услышит и ножиком пырнет, – отвечал ему другой, чуть хрипловатый.

Кто-то торопливо затопал. «Идут дом проверять», – понял Ненел: «Двое, кажется». Глянул на профессора, тот являл собой сосредоточенное спокойствие. Непослушная старая дверь скрежетнула впустив на мгновенье узкую полоску света. Затем проем загородил кто-то патлатый и невысокий. Под его сапогами заскрипел песок.

– Кажись, никого… – протянул с неким сомнением все тот же хрипловатый голосок. Внезапно патлатый тип размахнулся и с силой бросил что-то в угол, где устроилась семья из Треугольника. Ненел видел, как камень угодил в плечо совсем еще маленькой девочке. Удар отозвался странно звонко, как будто темный угол, и вправду, был пуст.

– Точно никого, – решил хриплый и подтолкнул своего товарища к выходу.

Какое-то время, Удавчик думал, что им повезло. Потом ушибленная малютка извернулась в руках матери и заревела. В следующее мгновение Мрабетмгни повалился на пол, обхватив руками голову. «Вот теперь все», – подумал Ненел, схватил запасенную как раз для такого случая чугунную кочергу из «Серебряной рыбы» и бросился к дверям. Одним точным ударом в голову уложил вломившегося с улицы здоровяка. Огрел еще раз по затылку уже на всякий случай, и выглянул за дверь. Патлатый тип с кистеньком, от неожиданности отскочил назад. За мгновение отсрочки Ненел смог оценить обстановку: большая часть отряда ушла вперед шагов на тридцать. Еще двое летковских как раз выходили из двора напротив. «Хоть кое-что», – подумал Удавчик и бросился на своего пока что единственного противника. Патлатый легко ушел от тычка и размашистого рубящего удара. Тяжелые железные шарики пребольно стукнули по ребрам Ненела. Рыбьи кости и потроха! Никто из основного отряда на их поединок внимания пока не обратил. Два других разведчика застыли, как будто в нерешительности. «Нужно кончать его по-быстрому», – понял Удавчик. Но противник был слишком ловок, чтоб так просто его переиграть. Ненел атаковал нарочито неловким выпадом. Патлатый отскочил и нанес ответный удар. Удавчик скривился от боли, принимая шарик кистеня плечом, уронил кочергу и стиснул противника железной хваткой. Тут у него было явное преимущество. Без труда повалив патлатого на землю, обрушил на его лицо тяжелые кулаки. «Последний раз уже, пожалуй, был лишним», – подумал Ненел, поднимая голову. С основным отрядом летковцев творилось что-то странное – Удавчик мог разглядеть мечущиеся языки пламени, да и крики слышал. Пара разведчиков из дома напротив заметили гибель патлатого и бежали поквитаться с его убийцей. Ненел ухватил свою боевую кочергу и вскочил на ноги. Против кинжала и какой-то самодельной ржавой колотушки его оружие имело определенное преимущество. Удавчик выставил кочергу перед собой на манер благородного фехтовальщика. Рыжий детина хотел припугнуть его выпадом, но получил по веснушчатой лапе и воронил кинжал. Тем временем Отряд погромщиков окончательно потонул в сером дыме. Кто-то уже несся обратно с криком:

– Колдовство! Спасайся, кто может!

Слишком впечатлительный парень с самодельной железной палицей пропустил удар под дых и согнулся. Рыжий, по-видимому, решил, что ловить здесь больше нечего и сорвался с места. Удавчик не стал его догонять. Нужно было глянуть, как там старик. Да и спрятаться от спалившего летковцев мага тоже не мешало бы.

* * *

Мрабетмгни хотел коснуться сознания тех двух вооруженных людей и вымарать из него злополучный детский крик. В какое-то мгновение он понял, что перешел грань, за которой возмущение эфира уже никак не сможет сойти за случайное, но ничего предпринять не успел. Удар Резиг-тара он почувствовал как гвоздь, вколоченный между глаз. За ним в мозг врезался водоворот искристых лезвий. Не в силах противостоять боли, Берток упустил нить реальности. Очнулся он в каком-то просторном зале, в стороне от многогранного хрустального купола. Люди в белых исшитых золотом одеждах ходили вокруг, монотонно чеканя слова какого-то священного текста.

– И да не посягнет неверный на чистоту Священного Света Создателя! И да падет кара на меченых знаменем тени… – сквозь узор незнакомого языка неожиданно пробился смысл. Один из жрецов, шествуя плавно и постоянно оборачиваясь к светоносному куполу, подошел к профессору. В руках его была железная маска со странными прорезями для глаз и рта. Когда она легла на лицо, Берток почувствовал уколы множества тонких шипов ее внутренней поверхности. Мощный удар вогнал гвоздики в плоть и исторг из горла профессора пронзительный вопль. Капельки крови устремились по щекам и подбородку. Боль жгла и затягивала. Берток слишком поздно заметил другого жреца. В руках его был открытый сосуд с ярко-желтым расплавленным металлом.

– Тебе нужен был Свет? Ты его получишь! – проговорил священнослужитель и поднес пышущую жаром жижу к глазным прорезям маски.

Профессор сжался, по телу его прошла волна болезненной дрожи… И он несказанно удивился очнувшись на грязном полу среди перепуганных людей.

* * *

Всплеск светлого эфира выбросил Стража из транса прямиком в объятия пронзительно ноющей боли. Какое-то время Дайджерик жадно ловил ртом, наполненный образами животворный раствор своей камеры. В это пробуждение он уже кое-что помнил, но все равно события на поверхности были для него лишь размытыми снами. Одно он все-таки смог понять – каким-то невероятным образом его собственные действия породили чудовище. Поэтому световая плеть и вернулась к нему жгучим ударом. «Может быть мир, и вправду, слишком изменился, и мне без братьев не разобраться во всем»? – мелькнула мысль. Но Резиг-тар не был создан для сомнений. Даже слепец отличит тьму от Света – учили их. В некотором смятении Дайджерик подумал о ДРУГОМ ВАРИАНТЕ. Когда он принял обет Стража, ему открыли возможность исхода из башни пронзительности. Это всегда считалось крайней мерой, и ни один из братьев на его памяти Другим Вариантом не воспользовался. Никто не вселился в тело другого человека, чтобы получить вторую обычную жизнь. «Нет. Пока рано думать об этом», – решил Дайджерик и начал погружение в Рассветные Сны.

* * *

Убедившись, что профессор жив, Ненел устроился все у того же окна.

– Не могу в это поверить, – повторял Берток: – Это был обряд Воздаяния Света, который инквизиция применяла для казни теневых теургов и священников, уличенных в связи с созданиями тьмы. Я уже должен был быть мертв. Превратиться в воспоминания. Его воспоминания.

Удавчик не мог понять странной восторженности профессора. Беженцы из «Серебряной рыбы» тоже посматривали на старика с опаской.

Но вот перед окном показались двое: свирепого вида краснолицый солдат и самый обыкновенный с виду молодой парень. «Это ж наш маг из Убежища, дружок Раждана Эрми», – поразился Ненел: «Как там бишь его? Овер Мегри»?

Должно быть, он подумал слишком громко, или просто слишком понадеялся на крапивную чащу.

– А кто это там прячется, как вша, между ног? – вопросил солдат.

После соответствующих случаю вопросов и немногословных ответов, все беженцы отправились в безопасный квартал. От Удавчика не укрылось, что Овер Мегри спешит перемолвиться с ним наедине и поглядывает на старика-профессора. А еще он заметил долгую линию на дороге, как будто из пережженного кирпича. Неужели, этот тихоня, который в Убежище не спешил магию демонстрировать, и вправду, обладает серьезным чародейским могуществом?

Глава 27. (День седьмой)

В трактире «Гномья могила» вопреки распространенному в Нармроте обычаю заправлял мужчина. Мрачный большеносый вдовец, мастер Уверги. Он говорил, что под заведением и в самом деле покоятся останки, какого-то наглого карлика, поспорившего с местными несколько сот лет назад. Лейтенант Кемерток слушал медленные и тяжелые, как речные камни, россказни в пол-уха. В какой-то момент он вдруг потерял уверенность. Великий город Эдэр Гхамир начал таять, как чародейская иллюзия, сквозь него проступали другие люди и другая война. Та, которая осталась далеко на юге. И превратившееся в туманную дымку задание отыскать какие-то ящики. Кемерток вышел из сумрачной духоты обеденного зала. Через улицу к забору головой вниз были подвешены люди. Мужчина и женщина. Лейтенант понял, что теперь уже и представить не может, как узнал в них мору. Слово это внезапно укололо его своей чужеродностью. «Что я здесь делаю»? – мысль пришла с жутким ощущением невесомости. Еще не представляя, что он хочет предпринять, Кемерток ворвался в «Гномью могилу». Подбежал к листку с планом района… Видения вернулись неожиданно, снова живые и яркие.

* * *

Безликий шел по улице, чуть пошатываясь – видимо явился в мир совсем недавно, и пожрал силу всего одной жертвы. Даже такой он был опасен. Лиердрем подал сигнал приготовиться. По отмашке люди выскочили из-за угла и навалились на закутанную в плащ сутулую фигуру. «Гвозди, скорей»! – заорал отставной солдат. Все еще борясь с извивающейся как змея рукой, Лиердрем схватил молоток и одним точным ударом вколотил длинный железный штырь в запястье. Стукнул еще, и гвоздь прибил руку к дощатой мостовой. Безликий дергался и шипел, пытаясь освободиться, но с каждым новым ударом молотка ослабевал. Заколотив последний гвоздь, Лиердрем откинули капюшон создания тьмы. Зыбкий дрожащий мрак кутал голову безликого. Сколько старый солдат не видел этих тварей, все равно не мог к ним привыкнуть. Изгоняющую молитву затянули хором, как по команде. Золотистые огоньки заплясали в воздухе, окружая порождение тьмы. Безликий снова задергался и завизжал, как поросенок на бойне, гвозди начали выходить из досок, но через мгновение все уже было кончено.

– Где-то недалеко должен быть вкусивший плоти колдун, – объявил своим товарищам Лиердрем: – Нужно найти его как можно скорей.

Собранная с таким трудом команда (пятеро крепких мужчин, из которых двое совсем неплохо владели мечом) смотрела на своего предводителя с сомнением. Это были простые люди и столкновения с колдуном не могло их не пугать. Но Лиердрем знал, правильные слова придадут им смелости:

– Безликие слабы лишь поначалу. Они неизбежно начнут охоту за новой кровью, а колдун поможет им какими-нибудь темными чарами. Подумайте о своих семьях – если тьма наберет силу, никому не удастся спастись.

В подтверждение слов солдата, в воздухе замельтешили жирные черные точки. И снова Лиердрем успел осенить себя знамением, прежде чем тошнотворная слабость смогла как следует развернуться в его теле. Остальным повезло гораздо меньше. Здоровяка бондаря пришлось приводить в чувство холодной водой. Колдуна, и вправду, нужно было уничтожить как можно скорей.

* * *

Теперь Кемерток все понимал: насланное порождением тьмы лживое наваждение должно было сбить его с истинного пути. Он устоял.

– Нужно выпустить кишки этому гнусному колдуну, – проговорил лейтенант. Уставившийся на него мастер Уверги попятился и прижался к стене. Кемерток не обратил внимания – сейчас значение имел только колдун. Образы плясали в его разгоряченном сознании. Лунная ночь перед сражением на поле Вердет, наполненная пронзительным завыванием парящих в небесной черноте колдунов. И полное детских костей логово одного из таких служителей тьмы. И день почерневший от ряби муторных наваждений. Так лейтенант и ходил по обеденному залу из угла в угол, слова чужого языка то и дело слетали с его уст. Хозяин «Гномьей могилы» и периодически заглядывающие в трактир летковские погромщики взирали на своего командира со священным ужасом.

Через час один из отрядов Возрожденной Гвардии выловил пожженных специалистом летковцев. Так колдун был обнаружен и его убежище вычислено. Лейтенант все это время не находивший себе места, начал успокаиваться и строить планы. Люди четырех отрядов, отправленных очищать район от мору, постепенно собирались у «Гномьей могилы». Кемерток замечал на их лицах усталость и неверие. Каждый раз, встречаясь с полным сомнений взглядом, лейтенант усмирял ярость: «Эти солдаты тоже подпали под злые чары колдуна их просто нужно наставить на путь истинный». Вот глаза людей начали зажигаться, Кемерток почувствовал нарастающую в них решимость. И сладостную светлую силу, которая текла через его душу прямо в их сердца. Возможно, это были лучшие ощущения всей его жизни.

В радостном парении не давал удержаться рассказ одного из солдат уничтоженного отряда. О человеке с красной кошачьей головой на груди. Мысль о том, что кто-то из «Красных игремов» встал на сторону тьмы, язвила лейтенанта, как гвоздь в башмаке. Он ведь знал их всех лучше, чем кто бы то ни было. Неужели кто-то из его людей мог оказаться скрытым мору? Вероятно, мог – жители города из розового кирпича, тоже, ведь, прикидывались мирными обывателями. Да и алхимик служил тьме. Хотя этого умника он знал не так уж долго. Кемерток покачал головой. Нужно было пересчитать тела после того взрыва и собрать всех, но он тогда был слишком занят своими вдохновенными видениями. «Эта ошибка больше не повторится», – решил лейтенант: «Теперь буду внимателен ко всему, и операцию против людей колдуна проведу по всем правилам. А с предателем разберусь по закону священной войны».

* * *

В единственном безопасном квартале на всей Летке, теперь народу было еще больше. Слухи живучие и пронырливые, как крысы, перемещались даже по оцепеневшему в кровавой агонии району. Они приводили переживших вчерашнюю ночь. Во дворах у Ренельтоков и Денгри теперь было не протолкнуться. Женщины брались помогать по хозяйству и колдовать над скудными продуктовыми запасами. Немногочисленные мужчины становились в тени у стен и всем своим видом пытались показать, что тоже готовы драться. На беженцев из Треугольника кое-кто смотрел косо, но извечная вражда разделенных рекой районов даже на едкое словечко пока никого не сподвигла.

Специалист все хотел перемолвиться с парнем из банды змей. О странном бледном, как вердугская смерть старике, в черном плаще с огромным капюшоном. Если это и вправду искаженный, то говорить нужно с глазу на глаз. Овер покосился на контролера Нжамди, тот наблюдал за ним с интересом, но, кажется, без враждебности.

– Здесь собралось столько народу, что горлопанящие идиоты, не найдя никого на всей Летке, в конце концов, сюда заявятся, – начал разговор специалист, голос его прозвучал необычно глухо.

Драммр пожал плечами:

– Думаю, они нагрянут намного раньше. После такого-то разгрома кто-нибудь самый ненормальный непременно начнет рвать на себе одежду и кричать про темных колдунов.

– Ничего, отобьемся, – специалист посмотрел контролеру в глаза, хотелось ему сейчас в них найти хоть немного осуждения. Ничего такого Овер не заметил, равно, как и желанного: «Ты молодец, спас всех сейчас и тогда в Ревенуэре».

– У них там трое наших, – Смерки погладил кошачью голову красной эмали на центральной нагрудной пластине: – И лейтенант. Так что, если полезут сюда, то с умом… – знаменщик глянул на сковырнутую сапогом земляную кучку и пробурчал под нос что-то вроде: – Дранное шрадом демоново дерьмо.

– Тогда понятно, чего они теперь строем ходят… – протянул специалист, перед его мысленным взором прошли картины штурма баррикад в Ревенуэре. Меньше всего ему хотелось бы участвовать в чем-то подобном.

Весь разговор шел на пониженных тонах, почти шепотом, но бледный старик услышал. И подошел, держась за ребра. «Не искаженный», – решил Овер. Следом за ним нехотя подтянулся Ненел Удавчик.

– Ваш лейтенант, очевидно, эфирный проводник. Через него Страж передает свою волю… – голос профессора прозвучал тихо и хрипловато. Драммр с недоверием посмотрел на старика: «Интересно, какой демон нашептал дедуле про этого Стража»? – промелькнула мысль.

– Кемка он, конечно, и по бабам любит, и выпить, но чтобы того… – Смерки смотрел на профессора с деланным непониманием.

– Не знаю точно, в чем тут дело: то ли в особой восприимчивости, то ли в типе личности, но Резиг-тар может так управлять лишь немногими людьми, – продолжал профессор как ни в чем не бывало: – Да, конечно, он мог бы переломать сознание каждого, кто находится в пределах его досягаемости, но ему, вероятно, слишком сложно уловить и сконцентрироваться… В общем, я думаю, он использует вашего лейтенанта, как своего рода промежуточное звено…

Специалист стоял не в силах впитать в себя все эти странные измышления – ум его зацепился за слово Страж и отказывался браться за что-то другое. Овер сразу понял – это тот самый Страж из гергемского стишка. То ли старик так произнес это слово, то ли… Неважно. Мысль горячая и бесформенная заколотилась в голове, отмечая близость заветной цели – избавлению от Щита Молчания, проклятой штуки, лишившей магического таланта.

– И, если удастся устранить этот самое передающее звено… – профессор запнулся, поглядел на Смерки, потом продолжил: – …То это на время уничтожит их инициативу…

– Без главного безумца остальные утихомирятся, – перевел на доступный язык Драммр: – Логично. К тому же, если это парень, на самом деле, толковый офицер, без него им всяко потяжелей будет сражаться.

– Лейтенант он, может и сбрендил, – проговорил Смерки задумчиво, перед глазами у знаменщика промелькнуло недоуменное лицо алхимика «Красных игремов»: – Но не дурак это точно. Вперед местных олухов на забор не полезет.

– Значит, придется придумать что-нибудь… – Драммр глянул на специалиста, но ничего похожего на радость в холодных серо-зеленых глазах не заметил. «Хорошо, хоть удовольствия это ему не доставляет», – подумал контролер.

Нужно было готовиться к обороне квартала. Оставив организационные вопросы на солдат, «намарский бандит Нжамди» пошел искать место, где он смог бы зарядить очередное «Статическое сохранение», не смущая людей, и без того трясущихся от страха. «То что получилось раз, выйдет и во второй», – контролер пытался как-то настроиться на новую встречу с жутким омерзительным безумием – получалось не так, чтобы очень. Наконец, Драммр заперся в заваленной хламом кладовой многоквартирного дома и приступил. Дверь коморки была чуть меньше проема, и рыжеватый свет разрезал темноту тремя расходящимися плоскостями. Контролер ловил взглядом характерные детали странной обстановки: набитый задубевшим тряпьем узкогорлый горшок, женскую фигурку серого камня с отбитыми ногами и головой, болтающийся на нитке пучок перьев. Перед неизбежным погружением в грезы, жестокие и чужие, все это казалось таким дорогим и замечательным. Сладковатый запах умирающих вещей почти опьянял.

Драммр собрался с силами и начал читать заклинания. Видения ударили слоге на десятом. Девочка и мальчик визжали и бились от ужаса в подземном доме, полном странных знаков, черных коптящих свечей и алтарей с человеческими костями. Потом те же дети извивались в руках палачей. Их тела жег огонь, а сознания горящие взгляды из-под золотых масок. После они бежали по полному опасных тварей ночному лесу. Драммр не мог понять, то ли палачи настигли их после, то ли пытки были безумным наваждением. Через несколько мгновений, он уже не знал: читает ли заклинание в пыльной кладовой или продирается через ночной лес, натыкаясь на мохнатые ветви. Время более не текло с обычной скоростью, а металось, как раненный зверь…

* * *

Железный ящик в камышовых зарослях громыхал медленно и размеренно, его бока выгибались, выталкивая заклепки. Вот он не выдержал. Изгирь сбросил с себя обломки. Прямые солнечные лучи впились в его кожу, как тысячи миниатюрных ножей. Но это не имело значения. Серый в розоватых разводах червь с лицом отдаленно напоминающим человеческое был не демоном или темной тварью, но чем-то гораздо большим. Его внешняя оболочка обыкновенно пребывала в одном из миров Серых Пустошей, а внутренняя являла собой обособленный слой инферно. В ней страдали души. Насаженные на крючковатые зубы, изъеденные ядовитым соком. «Пусть не много», – Изгирь никогда не стремился преувеличить своей значимости: «Но это пока». По сути он был каналом медленно-медленно переносящим души из Серых Пустошей в жар Багровых Глубин. Через его бледно-розовые глаза на поднебесный мир взирали, хозяева тяжелые и темные. Именно их воля привела это странное существо к колодцу одной из приоткрывшихся недавно глубинных шахт.

Солнце и танцующие в эфире капли Истинного Света жгли червя. Эти страдания он передавал своим узникам, получая взамен прохладу наслаждения, которая легко затмевала боль. Все было также как на укрытых посмертным прахом равнинах, когда камни и обломки костей царапали его нежную кожу, а сила страдания плененных душ – заживляла. Только лучше.

Теперь, когда Изгирь освободился, его влек источник Истинного Света. Не тот, большой, что был опасен даже для него, а поменьше и поближе. По сути вторичный, но это не имело значения. Червь искал боль, а его далеких хозяев тоже заинтересовал этот источник.