Текст книги "Красная роза. Документальная повесть"

Иван Петрович Парахин

Вышел в степь донецкую парень молодой…

Спят курганы темные (сл. Б. Ласкин, муз. Н. Богословский) из к/ф «Большая жизнь», 1939 г.

Иван Петрович Парахин – сын Петра Сергеевича и внук Сергея Парахина, двоюродный брат Александра Даниловича Парахина.

Родился в первые годы 20-го века или в самые последние годы 19-го века в деревне Парахино возле села Успенье Орловской губернии. Жил в семье и работал на земле в хозяйстве у своего отца.

Его отец, Петр Сергеевич, после смерти деда Сергея в 1904 году, как старший сын, принял наследство. Младшие же его братья – Павел и Данила – разъехались, кто куда. Стал Петр Сергеевич хозяйствовать самостоятельно. Зажили весьма небедно. Сказать более – зажиточно. Хватало и хлеба, и земли, и лошадей, и скотины, и инвентаря, и всего прочего. Сын, Иван Петрович, со временем оженился и стал отцу твердой опорой на хозяйстве.

В 1929 году в Советской стране началась коллективизация. Дабы избежать раскулачивания и репрессий, престарелый Петр Сергеевич совместно со своим сыном Иваном, с чадами и домочадцами избавились от всего нажитого имущества (что-то сумели продать, что-то передали безвозмездно в колхоз) и в 1932 году ушли из села Успенья в Донбасс, в город Енакиево, поближе к Павлу Сергеевичу, работать на шахте, строить новую жизнь.

Пятью годами раньше из деревни Зиброво ушел работать на шахту в Донбасс Алексей Георгиевич Стаханов.

Успенье и Зиброво находятся неподалеку друг от друга, в пяти верстах. От Преображения же, где жила в то время семья Данилы Сергеевича Парахина, Зиброво расположено и вовсе в трех километрах. Парахины и Стахановы жили на одной земле, в одно и тоже время, растили хлеб на одних полях, учились у одних учителей.

В августе 1935 года шахтер-забойщик Стаханов А. Г. стал всенародным героем ударного труда.

Парахины же, отец Петр и сын Иван, растворились в рабочей массе, работали и жили как весь народ, как вся страна.

Чем был донецкий уголь в то время, и во сколько он оценивался? О его цене и значимости может свидетельствовать следующий факт.

Во время Гражданской войны, летом 1919 года, командующий Добровольческой армией генерал Май-Маевский Владимир Зенонович за мужество и доблесть в боях наградил Дроздовский офицерский полк трофейным эшелоном антрацита. Полк ликовал. Кошельки офицеров разбухли немалыми деньгами. Тыловые интенданты скрипели от зависти зубами. На генерала посыпались доносы. Спустя время он был бесчестно оклеветан и изгнан из Белой армии.

Это не только цена угля. Это оценка труда шахтеров.

Дальнейшая судьба отца и сына Парахиных нам не известна. По тем местам жестоко прошлась Великая Отечественная война. Были и вражеские бомбежки, и тяжелые бои ополчения, и горечь эвакуации, и тьма оккупации. Были и голод, и лишения. Взрывали и затапливали шахты. Потом их восстанавливали. Может быть, отец и сын праздновали Победу на развалинах Рейхстага, а может быть, безвестно сгорели в пламени большой войны.

Мария Никитична Шеховцова

Мария Никитична (в девичестве Шеховцова, фамилия ее мужа, к сожалению, не сохранилась) – дочь Варвары Сергеевны Шеховцовой (в девичестве Парахиной), родная сестра Дмитрия Никитовича Шаховцева, внучка Сергея Парахина, двоюродная сестра Александра Даниловича Парахина, родилась в первые годы 20-го века в селе Успенье Орловской губернии. Образование получила самое начальное – малограмотна.

После победы Революции и окончания Гражданской войны, в середине двадцатых годов, она вышла замуж за парня по имени Константин.

Муж ее оказался работящим, хозяйственным, бережливым – настоящим крепким крестьянином. Да и Мария была под стать ему. Зажили они на славу. Земля щедро родила хлеб, скотина плодилась, птицы обильно неслись. Молодожены отстроили большой новый дом под железной крышей, сарай, пристройки. Приоделись. Купили самовар. А там и дети пошли – сыновья Михаил и Николай. Казалось бы, вот оно счастье.

Но в 1929 году началась коллективизация. Проходила она нелегко. Везде по-разному. Коммунары встретили ее радостно, с энтузиазмом. Середняки нехотя подчинились. А кое-кто из кулаков взялся за обрезы.

Муж Марии Константин резко выступил против колхоза, добровольно вступать в него отказался.

Но партийно-государственную машину в одиночку не остановишь и не сломаешь. Попал мужик в списки единоличников, подлежащих раскулачиванию. А там и расправа не заставила себя ждать. Отобрали в пользу колхоза землю, лошадей, инвентарь, даже утварь и одежду, что подобротнее. Отобрали и полдома. Мужика увезли в далекие северные края.

Жену с малыми детками оставили жить в деревне. Следует отметить, что ни тогда, ни после никто их не попрекал «кулаческим прошлым» и не преследовал.

В отобранной половине дома колхоз организовал начальную школу. Мария Никитична устроилась в той школе работать. Работала и уборщицей, и кладовщицей, и завхозом. Вела нехитрое домашнее хозяйство – огород, скотина, птица. Жила, растила детей. Когда школу за ненадобностью закрыли (неподалеку открылась общеобразовательная средняя школа), Мария Никитична пошла работать в колхоз.

Муж так и не вернулся, и вестей о нем нет по сей день.

Перебедовали войну. Старший сын Михаил в 1944 году ушел на фронт. После Победы вернулся домой живым.

Так и жили. Работали в колхозе. Растили хлеб.

Тяжело пришлось в голодные 1946—1948 годы. Зимой, почти не вставая, без сил Мария лежала на печи. За мешок отрубей отдавала спекулянтам добротную теплую одежду – овчинные тулупы, полушубки, валенки. Выжила.

В пятидесятых годах сыновья (сначала Михаил, а потом и Николай) пошли служить в Московскую милицию. Конечно же, родной дядя, Дмитрий Никитич Шаховцев, позаботился о хороших рекомендациях для них.

Служба сложилась хорошо. Михаил дослужился до подполковника, был начальником отделения милиции в аэропорту «Внуково». Николай дослужился до майора, занимал должность в одном из районов Москвы. Оба женились. Перевезли мать из деревни к себе в Москву.

Мария Никитична закончила свои дни в мире и покое в кругу своей семьи, в Москве, в восьмидесятых годах двадцатого века.

Виктор Сурков, Андрей и Ольга Наумец

Екатерина Васильевна Парахина (в девичестве Суркова) – жена Александра Даниловича Парахина, родилась 11 июня 1928 года в городе Севастополе

Мама Екатерины, Елена Андреевна Суркова (в девичестве Наумец), 1901 года рождения, появившаяся на свет в поселке Кадыковка, что на северной окраине Балаклавы, была домохозяйкой.

Кадыковка – отдаленный, застроенный домами сельского типа район Балаклавы, расположенный у истоков ее главной балки на левом склоне. В недалеком прошлом это было предместье Балаклавы, татарская деревня Кадыкой, что в переводе означает – «Деревня судьи».

Места те известны в истории еще с героических времен Троянской войны. Именно там в незапамятные времена, в 1188 году до нашей эры кровожадные лестригоны разгромили корабли легендарного Одиссея и предали лютой смерти его спутников.

Много позже, в 110 году до н.э. закованные в железо греки херсонесского стратега Диофанта отчаянно сражались в тех местах с дикими таврами за обладание священной статуей девы Ифигении, что даровала процветание и богатство на этой земле.

Спустя долгие три века, в 180-м году, там стал лагерем твердо и непобедимо Первый италийский легион под началом римского всадника Авела Юлия Помпилия Пизона.

Еще через два столетия смела гордых римлян неудержимая лавина лихой скифско-аланской конницы царя Палака.

Следом, через сто лет, пришли с далекого севера суровые готы и дали начало славному княжеству Феодоро.

Позже, в 562 году, наложил свою длань на эти земли император христианской Византии Юстиан I.

Приходили из Великой степи, гунны, хазары, печенеги, половцы, монголы. Долго и настойчиво тревожили они этот край разорительными набегами.

В 1424 году азартно вторглись гордые кондотьеры генуэзского капитана Батиста де Гандино.

В 1441 году пришли из ногайских степей орды татар под рукой Гирей-ханов.

В 1475 году, исполняя волю османского султана Мехмеда II, великий визирь Гедик Ахмед-паша овладел землями Крыма и покорил в кровавых битвах все народы его населявшие.

Уже в 1667 году Кадыкой достоверно упоминается в «Книге путешествий» турецкого путешественника Эвлии Челеби как полностью мусульманская деревня в составе Крымского ханства.

Но в 1784 году, в связи с присоединением Крыма к России, татарское население стало покидать Кадыкой.

8 февраля 1784 года в деревню были переселены из Керчи архипелагские греки под началом славного капитана Ламбро Качиони, кои считались подданными Российской империи и числились в Балаклавском батальоне.

Генерал Суворов Александр Васильевич, начальствуя в ту пору над Крымом, ради того, чтобы «осемьянить» вновь переселенных греков, поощрял среди них «умыкание» невест из аулов татарских и селений караимских.

В 1817 году деревня «Кадыкой Греческий» была обозначена уже пятьюдесятью дворами.

После неудачной Крымской войны и временной оккупации части полуострова турками и англичанами, военное губернаторство в тех местах было упразднено. В 1860 году в деревне Кадыковке оставалось лишь 13 дворов.

Однако понемногу начали там селился российские отставные служивые люди из числа нижних чинов.

Мама Елены Андреевны – Ольга, родившаяся в тех местах в шестидесятых годах девятнадцатого века и вышедшая замуж за русского героя-инвалида, чудесным образом соединила в своем облике прекраснейшие черты многих народов Причерноморья, оставивших за долгую историю свой след в селении Кадыковка. А свою фамилию Наумец и веру православную она приобрела уже в замужестве.

Об отце Елены Андреевны, Андрее Наумце, нам мало что известно. Родился он в середине девятнадцатого века в селе Бережовка Черниговской губернии в семье крепостных крестьян. Забрали его в свое время на цареву службу. Направило его начальство грозное по морскому ведомству в крепость Севастопольскую. Отслужил герой верой и правдой. Принял отставку вчистую да и остался жить на морских берегах. Батрачил ли он на виноградниках Золотой Балки у помещиков-аристократов, рыбачил ли в балаклавских водах, промышлял ли ненастными ночами контрабандой, радел ли верой и правдой на царевой таможенной службе – нам не ведомо.

Известно лишь, что семья у Андрея Наумца была большая. Кроме дочери Елены, были сыновья Владимир, Анатолий, Николай, Илья, Петр. Уже в советское время Илья Андреевич на сохранившейся фотографии одет в форму комбрига наркомата путей сообщения, а Петр Андреевич на фотографии одет военную в форму с буденовкой, со знаками различия младшего командира. Остальные – Владимир, Анатолий и Николай – одеты в гражданскую одежду. Их судьба нам неведома. Никто из них не вернулся домой с Великой Отечественной войны.

У Андрея Наумца был брат Николай. Нам известно о двух его сыновьях – Николае и Петре.

Николай Николаевич Наумец, старшина 2-й статьи, командир отделения аварийно-спасательной службы Черноморского флота, во время Великой Отечественной войны был награжден медалями «За отвагу» и «За оборону Кавказа». Встретил великую Победу на берегах Черного моря.

Петр Николаевич Наумец, младший лейтенант, командир взвода отдельной зенитно-пулеметной роты 108-й стрелковой Бобруйской дивизии 2-го Белорусского фронта, во время Великой Отечественной войны был награжден орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны II степени. Погиб 30 апреля 1945 года в Восточной Померании.

Отец Екатерины – Василий Викторович Сурков, 1895 года рождения, коренной севастополец, был рабочим.

Раннее детство Екатерина провела в своей родной семье на самом краю города, в маленьком домике, сложенном из дикого камня, прилепившемся к отвесной скале на Зеленой горке, там, где к берегу Южной бухты выходит длинная, глубокая и обрывистая Лабораторная балка.

До 1783-го года эти места были пустынны и необитаемы. Под знойным солнцем в ковыльной степи пели цикады, шныряли ящерки, таились в норках суслики, вспархивали перепуганные стайки куропаток. На дне балки струился невеликий ручеек.

В 1783-м году указом императрицы Екатерины II в тех местах был заложен город-крепость Севастополь. Центр его расположился довольно далеко от той балки – на берегах Главной бухты, где и проходили все важные и даже великие исторические события. Население города составляло тогда чуть более тридцати тысяч человек.

Здесь же, на глухой окраине, какое-то строительство началось лишь в сороковых годах девятнадцатого века. Именно тогда, по распоряжению генерал-губернатора Новороссийского края графа Михаила Семеновича Воронцова, провели по правому склону балки шоссе, непосредственно связавшее Севастополь с остальным Крымом.

Балку же стали именовать Лабораторной из-за того, что в штольнях по левому ее склону начали работать пороховые и зарядные лаборатории Морского ведомства. Слободку же, что стихийно возникла на правом склоне балки, поближе к дороге, молва людская прозвала Бомборами, из-за поселившихся в ней отставных артиллеристов – «бомбардиров». Многие из тех бомбардиров ранее служили в лабораториях, снаряжали порохом артиллерийские снаряды, бомбы и гранаты.

В те далекие годы никто и не думал о планировке и названиях улиц и переулков в тех окраинных местах. Люди селились и жили как придется – в пещерах, в землянках, в саклях. Понемногу обустраивались.

Вот там, на нижней окраине Бомборской слободы, в годы царствования императора российского Николая Павловича, и вырубил себе киркой да лопатой убогое жилище в скале отставной нижний чин Морского ведомства по фамилии Сурков. Имя его за давностью лет не сохранилось. Из какой губернии он был призван на флот, нам не ведомо. Обзавелся служивый и семьей. Ибо государевым повелением переселялись со всей земли русской в крепость Севастопольскую ради замужества бабы вдовые из арестантских партий да девицы честные из приютов сиротских. Так и родилась семья на каменистой земле севастопольской. Ладно ли, худо ли, но жили они как весь русский народ, как вся Россия.

Случившаяся в 1853—1856 годах Крымская война безжалостно провела передовую линию обороны Севастополя прямо по хижинам Бомборской слободки. Твердо расставил на тех крутых склонах орудия своей батареи храбрый флотский лейтенант Авив Михайлович Перекомский. За батареей разместились батальоны лихих пластунов Черноморского казачьего войска. Здесь же сражался славный своими отчаянными вылазками матрос Петр Кошка.

Целый год враги били по склону балки артиллерийским огнем, бесчисленно осыпали ее ядрами, гранатами, бомбами и картечью. Наши войска в свою очередь основательно перелопатили все скалы ради своей фортификации. Ходили служивые многократно друг на друга в атаку. То красномундирные англичане ворвутся на наши позиции и все перекалечат. То наше воинство православное выбьет супостата прочь и тоже все переколошматит. Мирным жителям пришлось оставить разрушенное войной жилье и уйти с семьями до поры на северную сторону длинной Севастопольской бухты.

28 августа 1855 года под напором отчаянного неприятельского штурма город был оставлен русскими войсками.

Оккупация врагом южной стороны Севастополя продолжалась недолго и закончилась летом 1856 года.

Разрушенный Севастополь, покинутый захватчиками, представлял собою зрелище одновременно ужасное и величественное. На засыпанных ядрами улицах чернели глазницами окон разрушенные дома. На покрытых серой пылью взорванных бастионах, среди перевернутых пушек и брошенных снарядных ящиков прорастала первая трава.

Стали возвращаться к родным очагам немногие уцелевшие жители. Вернулась на склоны Бомбор и семья Сурковых. Супруги нянчили маленького сыночка Витеньку.

Всего же в городе собралось после ухода захватчиков едва ли более четырех тысяч жителей.

Семья Сурковых жила трудно, перебивалась какими-никакими промыслами. Из года в год, десятилетиями отцы, сыновья и внуки врубались киркой в скалу, отвоевывая ровное и свободное место для себя, для дома, для огорода, для сада, для курятника (для нужника, в конце концов).

Изначально приспособили под землянку весьма обширный, бывший пороховой погреб русской артиллерийской батареи. Затем рядом с землянкой сложили из камня, извести и глины крохотный домик с печкой-голландкой. Непосильным трудом вырубили в скале террасы, натаскали издалека на своих плечах мешками землю плодородную, развели огород.

В 1870 году Севастополь начал понемножку оживать. В 1876 году было завершено строительство железнодорожной линии Лозовая – Севастополь. Были пробиты в скалах знаменитые севастопольские тоннели. Активно начал развиваться в городе коммерческий порт. Заявило о себе купечество. В городе появились рестораны и кондитерские, меблированные комнаты и доходные дома, шляпные салоны и антикварные лавки. Город обрел бульвары, театр и яхт-клуб.

В то же время в жизнь города энергично стал проникать криминал. Процветала контрабанда. Злодействовали налетчики. Обнаглели мошенники. Не стало прохода от карманников и уличных грабителей. Процветали притоны и «малины».

Конечно же, такие глухие окраины Севастополя, как Бомборы, да и другие им подобные, стали прибежищем для бандитов всех мастей. Жители не выдавали их властям, за что имели определенную мзду. Полиция же старательно избегала посещения этих районов.

Виктор Сурков жил как и все слободские. Трудился как мог ремеслом честным. Шабашил иногда, где и чем бог даст. Бывал и небезгрешен, если где-то что-то бесхозно валялось.

17 мая 1890 года именным повелением государя-императора Севастополь получил статус крепости 3-го разряда. Он снова стал базой русских боевых кораблей. Коммерческий же порт со всеми причиндалами был перенесен в Феодосию.

Город обрел градоначальника, военного коменданта, вооруженные патрули на улицах, право военного суда над преступниками. Современники отмечали, что блеска и шика в городе стало меньше, но порядка значительно прибавилось.

В 1898 году в городе был пущен трамвай. К слову сказать, раньше, чем в Москве и в Петербурге. В Севастополе появился телефон и электрическое освещение центральных улиц.

В конце семидесятых годов девятнадцатого века, в царствование Императора Российского Александра II, Виктор Сурков отбывал шестилетнюю воинскую повинность. Где и как, нам неизвестно. Россия в те годы ни с кем не воевала.

К 1895 году Виктор женился. Вскоре у молодоженов родился сын Василий.

В 1897 году в Российской империи проводилась грандиозная по своим масштабам перепись населения. Севастопольское градоначальство, не мудрствуя лукаво, дабы не были они безымянными, раздало улицам, переулкам и спускам Корабельной слободы исторически стихийно сложившиеся названия. Назвали их так, как народ про меж себя говорит. То есть по названиям стоявших там в прошедшей войне полков и батарей. И появились в отчетах чиновных, а потом и на карте города улицы – Пластунская, Егерская и Ахтырская; переулки – Жерве и Перекомский, а домам присвоили номера.

Вот в Перекомском переулке в доме №15 и оказалась, согласно казенной переписи, семья Сурковых.

Глава семьи Виктор всю жизнь много и трудно работал. Жители Бомбор ведь не только бандитов укрывали, но и никакой честной работы не гнушались. Россия в начале XX века прошла через войны и революции, через эпидемии тифа, через разруху и голод. Когда, где и как Виктор закончил свои дни, нам не известно. Как звали его жену, и какова ее судьба – нам тоже неведомо.

Василий Викторович Сурков

Василий Сурков родился в городе Севастополе в 1895 году.

Будучи десятилетним мальчишкой и мало что понимая в происходящих событиях, в ноябрьские дни 1905 года Василий во все глаза глядел на артиллерийскую канонаду, на огнем пылающий посреди бухты крейсер «Очаков». На его глазах лег на грунт Южной бухты мятежный минный заградитель «Буг», затопленный собственной командой. На бурлящих толпой городских улицах раздавались слаженные винтовочные залпы. На перекрестках над спинами демонстрантов свистели казачьи нагайки. А по ночам в глухих переулках слышались одиночные выстрелы. Такой, огненной и кровавой, прошла через Севастополь Первая русская революция.

Следом все вернулось на свои места. Жизнь пошла по-старому.

В 1914 году началась Первая мировая война.

«Война до победного конца!!!» – кричали плакаты.

Порыв патриотизма был велик в народе.

Кричал «Ура!!!» и девятнадцатилетний Василий. Но в армию призывали тогда только по достижении двадцати одного года.

А когда пришла наконец Василию пора воевать да умирать за Веру, Царя и Отечество, там и Февральская революция грянула. Вышел на свет божий знаменитый Петроградского совета депутатов «Приказ №1». Все ратники последнего призыва по домам быстренько разбежались. А там и Великий Октябрь наступил.

В городе Севастополе власть менялась неоднократно.

Сперва – кадеты.

Потом – Советы.

Потом – германцы.

Потом – Антанта.

Потом – красные.

Потом – белые.

Потом – снова и окончательно красные.

При всем при этом больших и затяжных сражений между противоборствующими сторонами в самом Севастополе не было. Были яростные бои за Джанкой и Симферополь в мае 1919 года и бои за Перекоп и Чонгар в ноябре 1920 года.

Всевозможные мобилизации проводились властями эпизодически и ненастойчиво. Населением они большей частью саботировались. В окраинной пролетарской слободке, где царила круговая порука и стойкая неприязнь к любым властям, ужасы Гражданской войны миновали всю семью Сурковых в целом и молодого беспартийного Василия в частности.

После окончания Гражданской войны Василий Викторович Сурков женился на красавице Елене. Девичья фамилия ее была Наумец. Родом она была из деревни Кадыковка, что возле Балаклавы.

В 1926 году у Василия Викторовича и его жены Елены Андреевны родился сын Виктор, а в 1928 – дочь Екатерина.

В 1928 году Василий стал рабочим на одном из важных и значимых предприятий города. У истоков Южной бухты было построено и введено в строй Холодильное предприятие, одно из самых мощных в стране. Холодильник мог принять на хранение одновременно 15 тысяч центнеров продуктов, изготовлять ежесуточно 20 тонн прозрачного льда. Предприятие имело весьма важное стратегическое значение. Оно с большой перспективой обеспечивало жизнедеятельность Черноморского флота и города.

В мае 1941 года сын четы Сурковых Виктор окончил семь классов, а их дочь Екатерина окончила пять классов общеобразовательной школы.

22 июня 1941 года в 3 часа 13 минут город бомбили немецкие самолеты. В домах, что были возле артиллерийской бухты, погибли мирные жители.

Началась Великая Отечественная война.

Окна домов перечеркнули наклеенные на стекла бумажные полосы. Корабли и причалы накрылись маскировочными сетями. Возле уличных репродукторов молча собирались люди, слушали сводки – «В последний час».

Сорокашестилетний Василий Викторович добровольцем ушел на фронт. Ушли на фронт и все мужчины из семьи Наумец.

Пятнадцатилетний Виктор Сурков работал на строительстве оборонительных сооружений. Начиная с 3 июля и вплоть до начала боев на подступах к городу тысячи севастопольцев под руководством мобилизованных инженеров-строителей ежедневно рыли в каменистом грунте окопы и противотанковые рвы, строили доты и дзоты. Сооружали блиндажи и командные пункты.

Семье Сурковых нужно было хотя бы один раз в неделю навещать старенькую бабушку Олю Наумец, которая совсем одна осталась жить в Кадыковке. Помочь ей по хозяйству, слово доброе промолвить. У бабушки, к слову сказать, была корова. Виктор с Екатериной ходили туда пешком через Лабораторную балку, через Сапун-гору, по Ялтинскому шоссе. В обратный путь бабушка непременно и щедро снабжала внуков молоком, творогом, сметаной. Туда и обратно – на все уходил целый день. Все шло хорошо. Но фронт приближался. В ноябре уже стала слышна артиллерийская канонада.

В один из осенних дней Виктор с Екатериной нашли бабушку Олю мертвой в ее собственном дворе. Разорвавшийся фашистский снаряд размозжил ей голову и обрушил часть стены дома. Рядом лежала растерзанная взрывом корова и измятое цинковое ведро. Видимо, вражеский артналет застал старушку за дойкой. Похоронили бабушку бойцы отступающей через те места Отдельной Приморской армии в братской могиле вместе со своими погибшими бойцами.

29 октября 1941 года в Севастополе было введено осадное положение.

Резолюция заседания Городского комитета партии гласила: «Все население города объявить мобилизованным…»

Вся семья воевала.

В 1945 году после победы вернулся домой глава семьи – Виктор Васильевич Сурков. На груди его теснились боевые награды и нашивки за ранения. Он не мог работать и все больше лежал. Скончался от тяжелых ран в следующем, 1946 году.