Текст книги "Красная роза. Документальная повесть"

В феврале-марте 1942 года приходилось доставлять боеприпасы для бойцов и фураж для боевых коней гвардейского кавкопуса генерала Белова Павла Алексеевича, который попал в окружение под Вязьмой. Летали по ночам. Садились на костры заснеженных лесных аэродромов. Обратно увозили раненых, обмороженных, больных.

В апреле 1942 года командование наконец-то удовлетворило рапорт Ефима Даниловича о переводе в боевую часть.

Десять пилотов из Московской авиагруппы, в том числе и Ефим Данилович Парахин, пополнили состав 752-го бомбардировочного полка дальней авиации.

Авиация дальнего действия как вид сил центрального подчинения была создана 5 марта 1942 года. Целью Авиации дальнего действия являлось выполнение задач стратегического значения: нанесение бомбовых ударов по административно-политическим и военным объектам глубокого противника; нарушение транспортного сообщения противника, уничтожение складов в ближайшем тылу, бомбардировки противника на линии фронта для обеспечения стратегических операций.

Большой вклад в создание Авиации дальнего действия внес генерал Голованов Александр Евгеньевич, к слову сказать, хорошо лично знавший Ефима Даниловича по совместной довоенной службе в Иркутске и Якутске. В 1935—1937 годах он был начальником Восточно-Сибирского управления Гражданского воздушного флота.

В течение всей Великой Отечественной войны Авиация дальнего действия являлась резервом Ставки Верховного Главнокомандования. Основу боевого самолетного парка составляли бомбардировщики ДБ-3Ф (Ил-4).

Бомбардировщик ДБ-3Ф с марта 1942 года стал называться Ил-4. Это был двухмоторный цельнометаллический моноплан с дальностью полета до 4 тысяч километров и с бомбовой нагрузкой до 2,5 тысяч килограммов. Экипаж состоял из четырех человек. Самолет имел пулеметное вооружение для защиты от истребителей врага.

Быстро прошло для Ефима Даниловича время обучения на новом типе самолета, переподготовки и ввода в боевой строй. Собран экипаж. А закреплен за экипажем был новенький, прямо с завода, бомбардировщик Ил-4 с надписью на борту «Хабаровский комсомолец». На этом самолете и предстояло Ефиму Даниловичу с экипажем лететь на первое боевое задание.

Как командир экипажа, Ефим Данилович заглянул в формуляр самолета для знакомства с его летными данными.

На одной из первых страниц было написано:

«Командиру экипажа. Нас не берут на фронт. Говорят – мы молоды, хотя нам уже по 16—17 лет. Мы, комсомольцы Хабаровщины, трудом своим будем ковать победу. Отправляем на фронт боевой бомбардировщик, в который вложили свой труд, свои молодые сердца. Несите на этих крыльях смерть бесноватому фюреру, колченогому Геббельсу, всем фашистам. Смерть немецким оккупантам!»

(Парахин Е. Д. Обыкновенный герой. Записки советского летчика. Ridero, 2016.)

Сердце защемило.

И вот – первый боевой вылет.

По данным нашей разведки, на вражеском аэродроме в районе Брянска обнаружено большое скопление транспортных самолетов противника. Получен боевой приказ – уничтожить самолеты, служебные помещения, склады горючего и боеприпасов, вывести из строя летное поле. Из десяти пилотов, пополнивших накануне полк, в этом боевом вылете – восемь держали экзамен. Держал экзамен и Ефим Данилович. Метеоусловия не позволяли вылететь ночью, взлетели лишь на рассвете. На дальних подступах к цели наши бомбардировщики были перехвачены истребителями противника. Прикрытия с нашей стороны не было. Завязался неравный воздушный бой.

«Хабаровский комсомолец» был основательно изранен – пробит фюзеляж, заклинило систему управления, вышло из строя внутреннее переговорное устройство. Казалось бы, есть все законные основания прекратить полет. Но боевую задачу надо было выполнять. Кроме того, не хотелось обмишуриться в первом же боевом вылете. Да и наказ хабаровцев был не пустым звуком. Самолюбие взяло верх.

Ефим Данилович повел машину вперед, на объект. Немцы пытались поднять свои самолеты с аэродрома в воздух, чтобы убрать их из-под удара. Сверху хорошо было видно блестящие диски вращающихся винтов, беспорядочное движение на рулежках. С первого же захода сбросили бомбы. Внизу – взрывы, густой дым, застилающий аэродром, пожары. Боевое задание успешно выполнено. Но в воздухе рвались зенитные снаряды врага, один из них угодил в самолет. Дела совсем стали плохи. Связи с полком не стало. Нарушено управление рулями. Поведение самолета стало непредсказуемым для пилота.

При отходе от цели на покалеченный самолет снова накинулись немецкие истребители. Но наши воздушные стрелки дали достойный отпор наглецам. Один из фашистов отвесно пошел к земле, второй показал хвост дыма. Но бой не был окончен, враг не отставал. На израненном самолете невозможно было свободно маневрировать. Пришлось опуститься до самой земли и на фоне ее отрываться от преследователей. При посадке на родном аэродроме самолет развалился – отвалилась его носовая часть и хвост. Экипажу пришлось выбираться из-под обломков. На автомашине подкатил командир полка. Выслушал доклад, посмотрел на останки боевой машины, сказал экипажу: «Не огорчайтесь. Бывает и хуже».

С августа 1942 года – Сталинград. Делали до пяти боевых вылетов в прифронтовую полосу противника за ночь. Боеприпасов и горючего имелось в достатке. Не хватало экипажей. Позывной Ефима был – «Ольга-45». За каждый вылет каждому члену экипажа выдавали по сто граммов водки и по шоколадке (завтрак, обед и ужин, само собой, по распорядку дня в летной столовой).

При возвращении после выполнения очередного боевого задания, еще в воздухе, в эфире часто звучал девичий голос: «„Ольга-45“, еще по 100 граммов готовы заработать? К дозаправке машины все готово». Ни разу не было случая, чтобы кто-нибудь пробовал отказаться.

Пьяными себя не чувствовали. Страшно становилось только после последнего приземления, утром на рассвете. Тогда же наступало и опьянение. Валились спать, не снимая сапог. А в фюзеляже и в плоскостях – десятки пробоин различной величины и формы. Приходилось даже сажать машину лишь на одно единственное уцелевшее шасси.

19 ноября 1942 года началось контрнаступление Красной армии под Сталинградом.

23 ноября 1942 года в районе Калача замкнулось кольцо окружения вокруг 6-й армии гитлеровского генерала Фридриха Паулюса.

В ночь на 28 ноября 1942 года был получен приказ – бомбовыми ударами уничтожить живую силу и военную технику окруженного врага в районе села Россошки и аэродрома Воропоново. Это был 90-й боевой вылет экипажа Ефима Даниловича. В штурманской кабине – лейтенант Яков Соломонов. У рации – сержант Габачиев Агубекир Масаевич, он же воздушный стрелок турельной установки. От люковой пулеметной установки нижней полусферы и, соответственно, стрелка к тому времени решили отказаться. Эффективность этой огневой точки была крайне невелика, а вот экономия в весе боевой машины оказалась весьма значительной, да и стрелков не хватало, каждый боец был на счету.

Ночь, метель, снегопад. Шли несколькими полками, эшелонированно по интервалам и высоте. Прошли линию фронта, ее ночью отчетливо видно на земле по вспышкам выстрелов, по очередям трассирующих пуль, по осветительным ракетам. Зенитный огонь врага уже выстроил завесу разрывов, но был еще несколько впереди. По небу шарили лучи прожекторов, как будто бы длинными оглоблями махали по нашим самолетам. Осветители развесили над целью свои «люстры». Немецких истребителей по ночному времени в небе не было. «На боевом курсе!» – доложил штурман. Запах сработанных пиропатронов дал знать – бомбы сброшены.

Внезапно – удар по правому крылу. Такое ощущение, будто сверху кто-то из своих сбросил бомбу. Вспышка, взрыв. Самолет объят пламенем, перебито управление. Дюралевая обшивка крыла горит, как порох. Ефим Данилович дал команду: «Экипаж, покинуть машину!» Штурман открыл нижний люк, выпрыгнул. Струей воздуха потянуло в кабину огонь и дым. У Ефима Даниловича загорелись унты на ногах, пламя обожгло лицо и руки на штурвале. От дыма перехватило дыхание.

Откинул фонарь кабины, вывалился из горящего и уже неуправляемого самолета. Когда парашют раскрылся, Ефим Данилович почувствовал левой ногой холод. Мелькнула мысль, что оторвало ногу.

В это время в небе вспыхнули светящиеся бомбы (САБ). Их сбросили наши самолеты-осветители. Стало светло как днем. Ефим Данилович осмотрел себя. Ноги вроде бы целы, но на левой ноге нет унта. Над головой висят «люстры», слышен гул самолетов, разрывы бомб и зенитных снарядов, мимо проносятся со свистом сброшенные бомбы.

Земля встретила летчика сильным ударом. Ефим Данилович сбросил парашют, выпутался из строп и дал стрекача от места приземления. Враг близко, да и свои бомбы летят на голову. На пути попалась воронка, нырнул в нее. Земля в воронке была еще горячая и таял снег. Левую ногу кое-как обмотал шарфом. Осмотрелся. Небо закрыто сплошной облачностью, звезд не видно. Никак не сориентироваться. Запоздалый самолет, сбросив бомбы, уходил домой. За удаляющимся гулом нашего самолета двинулся и Ефим Данилович. Свет ракет, трассирующие пули, зарево от пожаров указывали направление к линии фронта, но до нее было еще далеко. Восемь дней и ночей блуждал сбитый летчик в огненном кольце немецкого «котла». Почернели обмороженные руки, ноги, лицо. Холод, голод, жажда. Уже нет сил переставлять ноги по глубокому снегу. Линия фронта близка, но силы иссякли. Слышен могучий гул канонады, с нашей стороны разом заговорили «катюши». Через голову летели трассирующие пули, шумели снаряды. Поспешил солдат навстречу спасительному огню, но запутался ногами в глубоком снегу и упал. Подняться не смог, потерял сознание. Тут и подобрали бойца гитлеровцы.

В себя пришел Ефим Данилович в холодном сарае. Лежал и пытался вспомнить, что с ним случилось. Чужая речь за дверью. Словно кипятком ошпарило – плен! Потом оплетенный колючей проволокой лагерь, где не давали ни есть, ни пить, ни спать. Травили собаками, били палками, расстреливали.

Что представлял из себя немецкий лагерь для военнопленных? В заснеженной, пробитой метелями приволжской степи бывшая конюшня, служащая бараком, земляной утоптанный пол и деревянные нары в несколько ярусов. Да еще неподалеку от барака несколько бывших картофельных буртов, служащих землянками. Два или три ряда колючей проволоки. По углам – вышки с пулеметами и прожекторами. По периметру – ров.

Иногда немцы привозили в лагерь телегу с «едой» – картофельные очистки, свекольная ботва, солома, лошадиные копыта. Вместо воды – снег. Заключенными был буквально вылизан весь лагерь до промерзшей земли, до последней снежинки.

Сколько в лагере было военнопленных, не знали, пожалуй, и сами немцы. Одни умирали, и их сбрасывали в ров. Других привозили на их место. Погибли в этом концлагере тысячи советских людей.

В лагере Ефим Данилович встретил своего воздушного стрелка-радиста Габачиева. Оба они были измождены и близки к голодной смерти. Штурмана Соломонова не было, его, как еврея, немцы расстреляли на месте. Тут среди других оказалось шестнадцать человек летного состава.

Эти люди в невероятных условиях лишений, острого голода, холода, раненые, обгорелые, обмороженные, вели себя стойко. Они создали подпольную группу и готовили побег. В числе организаторов этого подполья был и сержант Габачиев. Ефима Даниловича в группу не взяли, так как он из-за ожогов, обморожений и истощения не мог ходить.

Добровольно оставил группу и сержант Габачиев, указывая на Ефима Даниловича, он заявил: «Я без своего командира не пойду». Ефим Данилович – обгоревший и обмороженный – был обречен. Его как мог спасал стрелок-радист Габачиев – приносил ему еду, пригоршню снега, однажды даже принес лошадиную кость, кое-как делал перевязки. Когда немцы выбросили почти не подававшего признаков жизни Ефима Даниловича в ров, Габачиев ночью вытащил его оттуда и приволок обратно в барак.

Продумывались разные варианты побега, но осуществить их не было сил. Стиснутые кольцом окружения, немцы зверели. Даже тех, кто осмеливался взять горсть свежего снега, протянув руку за колючую проволоку, сражала пуля фашиста. Немногим из узников удалось выжить. Заключенные знали, что при отступлении немцы уничтожат лагерь. Шестнадцать человек летного состава держались вместе, помогали друг другу чем могли. Прошла весть, что администрация фашистского лагеря намеревается вывезти пленных летчиков в свой тыл, а возможно, и в Германию.

Летчики решили уходить, уползать из лагеря, поскольку бежать уже не могли. Знали, что наши войска уже близко, авось хоть кому-то удастся доползти. Каким-то образом подпольщикам удалось договориться кое с кем из немцев. Беглецам было обещано оружие и даже грузовик. Но немцы обеспечивали только внутреннюю охрану. Внешний периметр лагеря охраняло подразделение, укомплектованное украинскими националистами. Попытка подпольщиков установить контакт с украинцами привела к провалу.

Фашисты узнали о готовящемся побеге. Вскоре пленных выстроили в поле за лагерем. Шесть человек, в том числе Габачиева, вывели из строя и зачитали приказ о расстреле за попытку побега. Главного группы тут же расстреляли перед строем, а остальных увели в карцер, в какую-то яму. Так в ожидании расстрела в темном карцере, похожем на яму, без воздуха и пищи эти люди пролежали тридцать один день. Под конец они не могли подняться, совсем ослепли без света. Наверное, немцы в суматохе «котла» забыли о них или посчитали, что они и так умрут. Но вопреки всему наши бойцы не умерли. Новый, 1943 год пришлось встречать в ожидании смерти. Тридцать один день заключенные жили в постоянном ожидании страшного, не зная, как и когда это произойдет. Могли вывести на улицу или расстрелять прямо в яме.

И вот настал день, когда фашисты сами оказались в плену. 20 января 1943 года в лагерь ворвались наши войска. Заключенных вынесли на носилках, все были крайне истощены. Ефим Данилович (тридцатилетний мужик, военный летчик) весил всего 34 килограмма. Его вынесли из барака на руках в бессознательном состоянии.

А старики-родители Ефима Даниловича тем временем получили с фронта письмо. Это было официальное извещение из 752-го авиаполка о гибели сына. Как тогда говорили в народе – «похоронка».

«Ваш сын Парахин Ефим Данилович, уроженец Орловской области, Краснозоринского района, села Успенье, в бою за социалистическую Родину, верный военной присяге, проявив геройство и мужество, погиб при выполнении боевого задания 28 ноября 1942 года. Место захоронения не установлено. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии (Приказ НКО №220). Командир 752 авиаполка подполковник Бровко».

(Парахин Е. Д. Обыкновенный герой. Записки советского летчика. Ridero, 2016.)

Письмо было скреплено гербовой печатью.

После плена – госпиталь в Саратове. Многочисленные операции по пересадке кожи. Диетическое питание. Сначала давали в день несколько чайных ложек теплого некрепкого, чуть сладкого чая. Затем – немного компота. Наконец – куриный бульон. Постепенно начинал работать желудок. Появилось непреодолимое, постоянное, все заполняющее собой, сильнее даже боли от ран и ожогов чувство голода. От слабости не мог двигаться. Со слезами на глазах просил есть. Но нельзя. Пища для него тогда была смертельным ядом.

Приходилось заново учиться ходить, заниматься лечебной гимнастикой, набирать вес, наращивать кожу и мышцы. Первым понемножку стал оправляться сержант Габачиев. Он настойчиво учился шевелить пальцами и, наконец, сумел кое-как написать письмо в родной авиаполк – и от себя лично, и от имени своего командира Ефима Даниловича Парахина.

Ответ получили в госпитале уже спустя много времени после ликвидации сталинградской группировки фашистов.

«Здравствуйте, товарищи Парахин и Габачиев. Сегодня мы получили ваше письмо. Представляем себе, что вы пережили в лагере пленных. Прошу, когда выздоровите (подлечитесь), прибыть к нам обратно. За ваши боевые дела ваш экипаж награжден орденами Красного Знамени. Поздравляем вас с высокой наградой. Когда вы не возвратились с боевого задания, через 45 дней было сообщено вашим родным, а личные вещи направлены им. Сейчас сообщили вашим родным, что вы Красной Армией освобождены из фашистского плена. Сейчас мы занимаемся боевой работой по уничтожению немецких оккупантов. Люди все на месте. Дела идут хорошо. С приветом, жму крепко ваши руки, желаю быстрее увидеть вас. Командир части подполковник И. К. Бровко».

(Парахин Е. Д. Обыкновенный герой. Записки советского летчика. Ridero, 2016.)

В наградном листе Ефима Даниловича было указано:

«Парахин Ефим Данилович.

Старший лейтенант.

Летчик, 752 Авиационный полк дальнего действия.

Представляется к ордену Красного Знамени.

В действующей Красной Армии с августа месяца 41 года. Летчик Гражданского Воздушного флота. За период Отечественной войны в борьбе против германского фашизма за короткий промежуток времени овладел самолето-вождением Ил-4 и совершил успешно «41» боевых вылетов, из них ночью «40». Будучи в группе особого назначения летал на ПС-84 по выброске продовольствия окруженным частям, совершил успешно «35» боевых вылетов. При полете на аэродром Брянск точным бомбометанием уничтожил до 5-ти самолетов противника, на обратном пути прямым попаданием ЗА противника была перебита хвостовая часть самолета и управление, не теряясь тов. Парахин проявил летное мастерство, привел свой самолет на аэродром и посадил блестяще. В воздухе исключительно хладнокровен, смел и решительный. По несколько раз делает выходы над целью, давая штурману отлично поражать цель.

За отличное выполнение боевых заданий достоин Правительственной награды орденом «Красного Знамени».

Командир 752 АП ДД подполковник Бровко.

Военный комиссар 752 АП ДД ст. бат. Комиссар Тарасенко.

22 сентября 42 года».

(www. podvignaroda.ru «Поиск людей и награждения»)

Полк именовался теперь не 752-м, а 10-м гвардейским Сталинградским полком авиации дальнего действия.

За время плена и лечения в госпитале в семью Парахиных трижды приходила «похоронка» – из полка, из райвоенкомата, из облвоенкомата. Пришли по почте и его личные вещи. Трижды семья горько оплакивала сына и брата.

13 марта 1943 года семья Ефима Даниловича получила от него письмо, первое после похоронок.

В апреле месяце, после излечения, все еще с повязками на обгоревших руках, из Саратовского госпиталя Ефим Данилович был направлен в местный сборно-пересыльный пункт. Там должна была решиться его дальнейшая судьба (обратно в полк или в штрафбат, а может, и того хуже…). Все-таки был приказ №227. Все-таки он был в плену.

На улицах города Ефим Данилович случайно встретил однополчан, которые прибыли в Саратов на завод, получать новые машины. Здесь же был и командир полка полковник Бровко Иван Карпович – «Батя». Силовым решением, минуя сборно-пересыльный пункт, Бровко И. К. отправил Ефима Даниловича на аэродром, посадил в самолет – и домой, в полк. Полк в то время базировался неподалеку от его родного села Преображенье – в Липецке.

После столь долгого перерыва в полетах, целых пять месяцев, после перенесенных лишений командование смогло доверить Ефиму Даниловичу лишь фанерный «кукурузник» – рассыльный У-2 (почта, рекогносцировка местности, перевозка запчастей, эвакуация экипажей подбитых самолетов и прочее).

Но боевой летчик не смирился. Он часами просиживал в кабинах бомбардировщиков на земле. Заново приучал руки и ноги к рычагам и педалям управления самолетом. Давали еще о себе знать и ожоги, и швы, и обморожения, и истощение организма. Но надо было возвращаться в строй.

В июне месяце Ефим Данилович несколько раз на своем У-2 прилетал домой, в село Преображенье, «на побывку». Самолет садился на гречишное поле. Какое счастье было для семьи. Какая радость и гордость для односельчан. Желающих он даже катал на «кукурузнике».

Но на войне как на войне. Шло лето 1943 года. Получено было задание вылететь на поиски нашего бомбардировщика, который, возвращаясь с боевого задания, вынужден был сесть «на брюхо» в районе станции Валуйки Белгородской области, что прямо у самой линии фронта.

Ефим Данилович обнаружил самолет на поле. Словно большая подбитая птица, лежал он на земле с распластанными крыльями. Возле машины члены экипажа машут руками, подбрасывают вверх шлемофоны. Надо бы садиться.

Но вдруг тенью пронеслась мимо тихоходного У-2 пара фашистских истребителей. Началась охота злобного врага на безоружный «кукурузник». Тягаться с «мессерами» трудно. Ефим Данилович крутился на своей машине под трассами пушечных очередей, прижимался к земле, метался меж стогами сена и телеграфными столбами. Все равно враг наседал. Не хотят гады упускать легкой добычи. Загнали все-таки его за линию фронта. И вот у самого носа пронеслась трасса, еще одна, один из снарядов попал в пропеллер, и «кукурузник» затрясся, как в лихорадке, на крыльях зияют дыры, обрывки перкали хлопают от встречной струи. Пришлось выключить зажигание и садиться.

Немцы посчитали, видимо, что с «русфанер» все кончено, и ушли боевым разворотом.

А У-2 покатился по улице какого-то села, прыгая по выбоинам. Прибежали женщины и дети, закатили самолет в сад, замаскировали ветками, сеном и другими подручными средствами. Немцев и полицаев там не оказалось. Ремонтировали воздушный винт в бывшей колхозной кузнице. Ремонт оказался сложным и долгим. Пришлось снимать пропеллер и укорачивать невредимую лопасть ровно настолько, насколько оторвало от другой, поврежденной. В итоге сильно укоротили обе лопасти винта. Пришлось прилаживать и пришивать куски перкали на пробитых плоскостях. Кое-как к утру «подшаманили».

А по дороге уже клубится пыль – немцы на грузовиках. Ну не снова же в плен!

Сел в кабину. Завел мотор. Поехали! На «обкусанном» пропеллере не взлететь. Рядом речка, за речкой поляна, перелесок, за перелеском уже свои. Направил самолет к реке – все-таки ближе к своим. Самолет подпрыгнул раз, другой, вдруг вопреки всем законам аэродинамики, оторвался от земли, перелетел через речушку, плюхнулся вниз и скачками через поле, через перелесок к своим. Сейчас этот пропеллер хранится в музее авиационного полка в Полтаве.

Однажды командир полка Бровко И. К., проезжая на «виллисе» по аэродрому, увидел, как в кабине неисправного бомбардировщика Ефим Данилович самостоятельно отрабатывает полетные упражнения. Кивнув на искалеченные руки летчика, он спросил его:

– Не подведут?

– Не подведут, – твердо пообещал летчик.

– Подбирай экипаж, – сказал командир.

И вот первое боевое задание на Ил-4.

– Не верю! – заявил начальник особого отдела. – Он был в плену. Перелетит к немцам.

– Не веришь, – сказал командир, – полетишь вместе с ним. Проверишь его в бою.

Экипаж Ефима Даниловича был назначен лидером-осветителем. Это значит первым войти в зону зенитного огня противника, на время бомбометания всего полка обеспечить освещение объекта специальными светящимися бомбами на парашютах и последним выйти из зоны огня, если не собьют.

Бомбили железнодорожный узел Апостолово. Огонь был плотным. Задание было выполнено. Вернулись на родной аэродром с пробитым бензобаком и на одном моторе.

После возвращения на аэродром в машине насчитали семьдесят три пробоины. Особист кратко кивнул головой Ефиму Даниловичу: «Летай».

Потом была Курская битва. Потом были Бухарест, Констанца, Винница, Севастополь, Будапешт, Берлин, Вена, Кенигсберг, Данциг, Хельсинки. Всего 346 боевых вылетов в глубокий тыл врага.

После всего увиденного и испытанного в плену ненависть к фашистам у Ефима Даниловича была лютой. Каждый раз после завершения бомбометания он вновь возвращал самолет к объекту и с бреющего полета пушечно-пулеметным огнем добивал, вколачивал в землю, рвал в клочья все, что там еще было живого, при этом полностью опустошая боекомплект до последнего патрона.

Примечателен один из эпизодов в боевой летописи полка. В ноябре 1941 года, зимой, командованием была запланирована и проведена дерзкая операция по бомбардировке Варшавы.

Наши двухмоторные дальние бомбардировщики Ил-4 не доставали в то время до Варшавы. Вернее, они могли долететь, сбросить бомбы, лечь на обратный курс. Но вот долететь до наших аэродромов они уже не могли – не хватало горючего.

В условиях строжайшей секретности было подготовлено три экипажа (исключительно добровольцы). Тщательно подготовлены машины, разработаны маршруты, назначены цели для бомбометания. Экипажам была выдана зимняя гражданская одежда, документы прикрытия, автоматы, запас продовольствия. Они получили пароли и явочные адреса для установления связи с подпольем и партизанами. После выполнения задания, на обратном пути, над Белоруссией, они должны были бросить машины и на парашютах высадиться в указанных заранее районах.

Задание было выполнено. Бомбардировка Варшавы советской авиацией вызвала большой политический резонанс в мире. Спустя время все три экипажа вернулись с задания через партизанский отряд, только один человек погиб при переходе линии фронта.

Ефим Данилович по понятным причинам не имел возможности участвовать в той операции (воевал в составе военно-транспортной авиагруппы).

Отдельно следует отметить так называемые «челночные полеты». Летом 1944 года американцы взлетали с аэродромов Англии и Италии, бомбили объекты в Германии, Румынии, Венгрии и приземлялись на наших аэродромах под Полтавой. На обратном пути – вновь бомбили врага. Несколько боевых операций с нанесением бомбовых ударов по объектам Венгрии и Румынии проводились совместно – американскими и советскими авиационными группами. Участвовал в этих боях и Ефим Данилович. Познакомился с американскими летчиками. В то время это были хорошие и честные ребята, с широко распахнутой душой.

К сожалению, боевая дружба союзников была прервана с началом холодной войны.

Вся грудь увешана боевыми орденами: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, два ордена Отечественной Войны, орден Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги», медали «За оборону Сталинграда», «За оборону Севастополя», «За взятие Будапешта», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». А вот звание «Герой Советского Союза» все никак не присваивают (по неписаному правилу это звание присваивалось летчикам за сто боевых вылетов, а тут – целых 346). На обложке личного дела красным карандашом кем-то была сделана надпись: «Был в плену».

Летом 1945 года на одном из кремлевских банкетов, посвященных Великой Победе, по просьбе командира авиационного корпуса, дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Бровко И. К. (того самого «Бати») Сталин лично дал указание представить Ефима Даниловича к званию Героя Советского Союза. Генералиссимус с отцовской горечью (видимо, вспоминая своего сына Якова) заметил: «Только тот не мог быть в плену, кто не был на войне».

29 июня 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР это высокое звание было, наконец, присвоено Ефиму Даниловичу Парахину. На три дня раньше, 26 июня 1945 года, это звание было присвоено генералиссимусу Сталину Иосифу Виссарионовичу.

В наградном листе значилось:

«Командир звена 10 Гвардейского Сталинградского Краснознаменного полка гвардии капитан Парахин Ефим Данилович.

Звание Герой Советского Союза.

Член ВКП (б) с августа 1942 года.

В Красной Армии с августа 1941 года.

Участие в Отечественной войне с августа 1941 года.

Награды: 2 ордена Красного Знамени, орден Отечественной Войны 1-йстепени, медаль «За боевые заслуги», медаль «За выслугу лет».

Был в плену в лагере военнопленных г. Сталинград с 28.11.42 по 20.02.43.

За период Отечественной войны с августа 1941 г. совершил 294 боевых вылетов, из них днем 57, ночью 237 боевых вылетов, в том числе 14 боевых вылетов на бомбардировку военно-промышленных и политических центров: Хельсинки 6, 6, 16, 26, 26.02.44; Констанца – 11.4.44, 17.4.4; Прага – 25, 27, 7.44; Тильзит – 23.8.44; Будапешт – 13,14,18.9.44; Бреслау – 7.10.44. Имеет общий налет на всех типах самолетов 4449 часов, из них днем 3312, ночью 1137 часов. Летает в составе экипажа: штурман гвардии лейтенант Павлишин, радист гвардии старший сержант Гобачиев. За отличное выполнение боевых заданий и проявленное при этом мужество и геройство награжден двумя орденами «Красного Знамени», орденом «Отечественной войны 1-й степени». После последнего награждения совершил 52 боевых вылета ночью, из них 7 боевых вылетов в глубокий тыл успешно бомбардировал: Прага – 25,27.7.44; Тильзит – 23.8.44; Будапешт – 13, 14,18.9.44; Бреслау – 7.10.44. Материальную часть самолета ИЛ-4 с моторами М88б знает отлично, грамотно эксплуатирует. Как летчик 1-го класса летает в любых метеоусловиях дня и ночи. При выполнении боевого задания в ночь на 28 ноября 1942 года при уничтожении окруженной группировки немцев в районе Сталинграда был сбит ЗА противника. Потеряв сознание, обморозив руки, находился в плену в лагере военнопленных по 20.02.43 г. При освобождении г. Сталинграда Красной Армией тов. Парахин попал в госпиталь, по излечении прибыл в свою часть, где и продолжает свою боевую работу по борьбе с немецкими захватчиками.

На боевые задания летает с большим желанием. В полете спокоен, дисциплинирован. Требовательный к себе и подчиненным. В полку пользуется заслуженным авторитетом среди летного состава. Тов. Парахин точно заводит самолет на заданную цель и независимо от противодействия противника с земли и с воздуха мастерским маневрированием проводя по 2—3 захода на цель – метко ее поражает.

За отличное выполнение боевых заданий на фронте борьбы с немецкими захватчиками, проявленное при этом доблесть, мужество и геройство достоин правительственной награды, присвоения звания «Герой Советского Союза».

Командир 10 гвардейского авиационного Сталинградского

Краснознаменного полка гвардии полковник Аверьянов.

22 января 1945 года.

По прибытию в полк после излечения в госпитале, несмотря на плохое еще состояние здоровья тов. Парахин быстро вошел в строй и начал с максимальным напряжением продолжать боевую работу. Неоднократно приводил избитый самолет на свой аэродром.

Достоин высшей правительственной награды – присвоения звания «Герой Советского Союза».

Командир 13-й гвардейской бомбардировочной авиационной

Днепропетровской дивизии гвардии генерал майор Бровко».

(www. podvignaroda.ru «Поиск людей и награждения»)

После войны Ефим Данилович служил в полку на должности инструктора по летной подготовке. Летал на самолетах Ил-4, Ту-16.

Женился. Затем ушел на заслуженный отдых, на пенсию. Жил в Полтаве.

Умер Ефим Данилович Парахин в апреле 1997 года. С воинскими почестями похоронен на городском кладбище, на Алее Героев. В деревне Чагино Измалковского района Липецкой области его именем названа школа.