Текст книги "Собака тоже человек!"

– Крылья – это несущественные подробности, в основном задание выполнено. – Крыть мне было нечем, но и признавать поражение не в моих правилах.

Солнечная хотела было что-то возразить, но, столкнувшись со мной взглядом, передумала. Ну и правильно, я и при нулевом результате не сдался бы, а уж при такой реально подрощенной щуке и подавно. А предыдущий неудачный опыт, по молчаливому согласию, в статистике не учитывался. Ничья, я выиграл.

– На сегодня, думаю, хватит, пошли домой, – вздохнула Селистена и выбралась из кустов на опушку.

– А завтра еще поколдуем? – отряхнувшись, я продрался к ней.

– Без меня.

– Между прочим, для тебя старался. Ты не сомневайся, в нужный момент я колдану так, что мало не покажется, ни одна нечисть в радиусе пяти верст не выживет.

Боярышня улыбнулась, ласково потрепала меня за ухом, и мы отправились домой, – она шагом, я бегом.

* * *

Домой возвращались по уже знакомой тропинке вдоль реки. Точнее, Селистена шла по ней, а я носился вокруг. Сам себе удивляюсь, откуда только силы берутся? Меня словно долго скручивали, не давая выхода энергии (медовуха не в счет), а когда я оказался на природе, отпустили. Вот пружинка и развернулась. Я гонял стрижей, вспугнул пару уток с речки, сделал чемпионский заплыв и опять догнал хозяйку, бредущую с мечтательным выражением на лице. Отряхнулся я, конечно, рядом с ней и слегка взбодрил душем. Глупое выражение с лица исчезло, но побегать со мной боярышня категорически отказалась. Зануда, что тут еще скажешь.

Вдали показались стены Кипеж-града. Я чуть успокоился и шел рядом с Селистеной, слегка трепля ее рукав зубами. Со стороны это смотрелось, наверное, ужасно. Огромная собака, с соответствующими клыками, с жутким рычанием прихватывает руку маленького человечка. А ручонка моей рыжеволосой спутницы могла бы поместиться в моей пасти примерно по локоть. Да и откусить ее я мог бы одним движением челюстей.

Однако Селистенка, ничуть меня не боясь (колдун салагу не обидит!), позволяла мне немного порезвиться. Иногда эта бесстыжая хватала меня за язык или за брыли. Честно говоря, в такие моменты очень хотелось чуть сильнее сжать челюсти, но я не давал волю чувствам и просто мотал головой, всем своим видом показывая, что она меня поймала.

Вот с такими незатейливыми шуточками мы добрались до памятной ивы.

– Посмотри, какая прелесть! – заверещала каштановая.

Интересно, что могло вызвать столь бурную реакцию если, кроме ивы, ничего в округе нет? Я пошарил глазами по сторонам и остолбенел. Прямо у дорожки вымахало огромное растение с очень красивыми цветами в виде колокольчиков и длинными, мясистыми листьями. Что и говорить, зрелище не рядовое, но вот только откуда тут это взялось?

– Дарюша, я тебе сейчас венок сплету! – Счастливая Селистена бросилась вперед к чудо-цветку.

– Я же просил не называть меня Дарюшей, – машинально поправил я.

Тут в моей памяти всплыла картинка из книги. Книги я читал только в «Кедровом скиту», на картинках там в основном была всякая дрянь. Да и не мог этот салат цветущий вырасти до такого размера за пару дней! Колокольчик опасности трезвонил вовсю. Я завопил что было сил:

– Стоять!!!

Селистена стала как вкопанная недалеко от чудо-цветочка. А еще говорят, что женщина не поддается дрессировке: чередуя ласку и строгость, можно добиться поразительных результатов.

– Стоять, – уже спокойно повторил я.

– Ну и как тебя понимать? Не припоминаю что-то, чтобы ты раньше был таким ненавистником веночков. Между прочим, тебе очень пойдет; красный цвет на твоей практически черной голове смотрится великолепно.

– Ты можешь хоть немного помолчать, ботаник-любитель? Тебе ничего странным не показалось?

Нахмуренный носик объявил о начале мыслительного процесса в рыжеволосой головке.

– Нет.

Процесс пошел, но результатов пока не принес.

– Мы всего два дня назад здесь проходили – никаких кустов не росло.

– Ты что, цветочного куста испугался?

– Я сам не боюсь ничего и никого, но за тебя я все-таки опасаюсь. На всякий случай не подходи к нему. Я сам проверю.

Рыжуха церемониально поклонилась и уступила мне дорогу. Ладно, с этой язвой потом разберусь, сейчас важнее странный кустик-переросток. Я подошел поближе, остановился в двух шагах от него и внимательно рассмотрел.

В общем-то ничего примечательного в этом кабачке я не обнаружил, куст как куст. В центре большой цветок, вокруг цветочки поменьше, листья, на мой взгляд, чересчур мощные, но это, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Я в ботанике никогда силен не был, и если растение нельзя использовать в виде гарнира, то мой интерес к нему тут же исчезал. Но этот баклажанчик мне кажется смутно знакомым.

Почему же звоночек опасности не замолкает, может, просто обойти его от греха подальше? Пожалуй, так и поступлю, своим инстинктам я привык доверять.

– Пошли отсюда.

– Ой-ой-ой, гроза спиногрызов и оборотней лютика испугался, – ехидным голосочком промурлыкала Селистена.

– Повторяю, я никого не боюсь.

– Ну, коли так, думаю, что столь галантный кавалер не откажет мне в маленьком подарке.

Рыжая могла дальше не продолжать, и так было ясно, что она попросит.

– Хорошо, я тебе подарю самый большой цветок, и мы пойдем домой.

– Как скажешь, я сама покорность.

Вот язва золотая! Ну что я делаю, ведь знаю, что к этому укропу подходить нельзя! Нельзя, но надо, а то этот маленький остренький язычок мне проходу не даст. Я сделал пару шажков по направлению к кустику, ничего не произошло. Подошел вплотную, тот же эффект. Неужели подвел меня мой звоночек?

Ладно, после разберемся, что с моим чувством опасности стряслось. А сейчас сорвать цветок и ходу отседова Я потянул морду к цветку, чтобы сорвать его, и оторопел второй раз за последние пять минут. Нет, не обманул меня звоночек, попал я на этот раз по-крупному. Из глубины растения, где у обычных цветков находится ствол, на меня скалилась гнусная физиономия. Я рванул прочь со всех лап, но, естественно, опоздал. Огромные листья ринулись ко мне и вцепились мертвой хваткой.

Ну Селистена, ну рыжее чудовище, если выберусь, обязательно все скажу, что о ней думаю, причем в нормальных выражениях, необходимых для описания всей гаммы чувств, которые вызывает у меня этот мелкий ботаник. И плевать я хотел на женские уши и боярское воспитание! Хотя бы для того, чтобы воплотить намеченное в жизнь, надо выбраться.

– Дарюша, что это? – среагировало наконец чудо природы и бросилось мне на помощь.

Этого еще не хватало! Помощи от нее как от козла молока, а мороки как с обычным козлом.

– Стой где стоишь! – рявкнул я и изо всех сил попытался разорвать путы.

Ага, сейчас! Так это мне и удалось. Листья и стебли тянули меня к красненьким цветочкам, а они уже приготовились к встрече со мной. Чудные цветуечки, только вместо пестиков и тычинок (в общем, той фигни, что у цветков в центре) уже жадно чавкали чудные челюсти с огромными зубами по кругу. Один цветочек – один голодный рот. Особенно напрягал меня самый большой колокольчик. Он явно намерен был вцепиться мне в шею, вон как трясет его от напряжения.

Ствол радостно захихикал. Ой, ребята, вспомнил я, как называется этот патиссон! Петуния гигантская, вот как. Эта тварь знаменита тем, что абсолютно не боится солнечного света (что большая редкость среди темных сил), маскируется под цветы, нападает рядом с водоемами, потому что сама живет в воде. На самом деле сей зубастенький цветочек выглядит не так уж красиво, но маскируется отлично.

Чавкающие цветы все приближались, стебли медленно, но верно делали свое дело. Пора принимать контрмеры. Сгинуть в желудке этой хохочущей морды в мои планы никак не входило. Ствол опять пакостно захихикал. Все, беру назад все свои слова по поводу хихиканья Селистены. Она просто соловей по сравнению с этой дрянью.

Один из наглых побегов обвился вокруг шеи. Серебряные шипы на ошейнике сделали свое дело, раздалось противное шипение, незадачливый душитель пожух и рассыпался на глазах. Однако на общем настрое петунии это никак не отразилось, она явно собралась перекусить собачатиной. Ну не варварство, а? Что за восточные пережитки, и вообще я невкусный!

Извиваясь всем телом, орудуя зубами, шеей (спасибо Антипу за ошейник с серебряными шипами) и лапами, наконец удалось освободить одну из них. Слава богам, именно с серебряным когтем.

Ну что, кактус бритый, теперь повоюем по-настоящему! В несколько заходов я изрядно уменьшил количество наглых листьев. Зубастые цветочки недовольно зачавкали. Ничего, я и до них доберусь, выпишу им серебряное лекарство от всех болезней сразу.

Через пару минут оказалось, что я рано радовался. Петуния изловчилась и спеленала заветную лапку с чудо-когтем в несколько слоев листьев. Хотя, может, это и не листья, но строить ассоциации с нормальным телом и искать аналоги в человеке мне в данный момент было как-то недосуг.

Первые листочки я расцарапал вусмерть, но на все меня не хватило. Правая лапа была надежно упакована, а шеи, наученная горьким опытом, капуста уже не касалась.

Ну и что, погибнуть от рук взбесившейся свеклы? Чушь какая-то! От рук Гордобора – пожалуйста, от когтей Филина, конечно, унизительно, но если вдуматься то не так уж плохо. А тут…

Цветочки радостно заклацали, ствол гадливенько засмеялся. Хорошо еще, что я собака, был бы в человечьей шкуре, от рук петунии погибать еще противней. Почему? – спросите вы. Да все просто: эта тварь знаменита еще и тем, что на нее не действуют заклинания. То есть то проверенное колдовство, что разит наповал барбуляков, живолизов, сыроглотов, пробышей, зенделюков и прочих монстров и монстриков, от этой животины отскакивает как горох от стенки. Так что даже при наличии рук без серебра или в крайнем случае осинового кола к петунии лучше не подходи. Сожрет и, что самое противное, не подавится.

Покочевряжился я еще пару минут и понял: все, Даромирушка, пришел последний момент твоей собачьей жизни. Хорошо ещё, что рыжее чудо природы к петунии не подпустил, она давно бы уже переваривалась.

Тут с одного из наглых цветков на меня капнула слюна. Вы представляете, эта брюква недоделанная на меня еще и плюется! Эту наглость я воспринимаю как вызов всем российским собакам вообще и заколдованным колдунам в частности.

– Чтоб ты лопнула, чертова образина!

Я, наверное, еще раз попробовал высвободить правую лапу и, видимо, щелкнул когтями. Раздался звук лопнувшей тыквы, которую бросили с балкона. Гигантскую петунию разорвало на тысячи маленьких петуний, и она разлетелась во все стороны. Надо ли говорить, что я. очутившись в эпицентре взрыва, оказался с головы до лап в густой зеленой слизи. Ну что ж, колдовство требует жертв.

Рыжий ботаник пострадал, конечно, не так сильно, как ваш покорный слуга, но чистой Селистену назвать было нельзя даже с большой натяжкой. Словно апельсин (кто не знает, это такой заморский фрукт) обильно покрыли тертой редькой. Он вроде и оранжевый, но все-таки больше зеленый. Тьфу ты, сплошная грядка кругом! Всегда говорил, что мясо лучше во всех отношениях.

Боярышня стряхнула с рыжих локонов остатки монстра и приступила к своим обычным расспросам:

– Даромирушка, а все-таки кто это был?

– Кто из нас ботаник, ты или я? – съязвил я, но, глядя в ее испуганные глаза, немного смягчился: – Это была гигантская петуния.

– Такая жуткая, а название красивое.

– Ну, тебе как специалисту в растительном мире, конечно, видней. Но лично я ничего красивого в этой твари не нахожу.

Селистена немного стушевалась, но быстро оправилась и продолжила лепить в своем неповторимом стиле:

– Ты как, в порядке?

Ну как ее после этого назвать? Я, еле живой, побывавший буквально в чреве монстра, закусанный до полусмерти зубастыми цветами, задушенный буйными листьями, совершивший чудо и взорвавший изнутри петунию, теперь стоящий во внутренностях этого переспелого арбуза, и в порядке? Ну как тут не ругаться…

– Извини, цветочек принести не мог, кусался слишком сильно.

– Дарюша…

Конопатый нос подозрительно шмыгнул.

– И не называй меня Дарюшей!

– Хорошо, Дарюша.

– Тьфу ты….

Что тут еще скажешь? Даже ругаться расхотелось.

Глаза Селистены покраснели, и предательская слеза побежала по конопатой щеке. И чего я на нее набросился, ведь девчонка еще. Гонору много, а если вдуматься, то сущий ребенок.

– Ладно, проехали, – примирительно заметил я. – Давай мыться, думаю, что в таком виде в город нам лучше не соваться.

Селистена всхлипнула, вытерла слезы и подошла ко мне.

– Спасибо тебе, ты опять спас мне жизнь

– Да не за что, такая уж у меня, видно, судьба.

– Есть за что. – Боярышня нагнулась и чмокнула мой нос теплыми, солеными от слез губами.

Я покраснел от удовольствия. Что ж, это того стоило.

– Давай все-таки помоемся, девочки налево, мальчики направо. Обещаю, подглядывать не буду, тем более что все, что хотел, уже видел.

На этот раз Селистена густо покраснела, но не заверещала, как обычно, а только отвесила мне чисто символический подзатыльник.

* * *

Смыл с себя остатки недавнего боя я довольно быстро. У меня с этим вообще просто: окунулся, и порядок. Между прочим, хорошая шкура (естественно, как у меня) очень даже функциональная вещь. Сами посудите, вечером снимать не надо, в шкаф вешать не надо, утром спросонья вспоминать, куда дел, тоже необязательно. Прибавьте к этому неоспоримое преимущество, что в шкуре мытье тела и стирка одежды происходит одновременно, и вы поймете, насколько лучше быть лохматым. Да, чуть не забыл: одежка сама меняется в соответствии с сезоном, всегда новая и ладно подогнанная по фигуре. Красота, да и только!

Так что я помылся-постирался очень быстро. Потом вспомнил, что с другой стороны ивы купается Селистена, и…

И сделал совсем не то, что вы подумали. Подглядывать за своей хозяйкой я не стал. Зачем? У меня и так до сих пор, как глаза закрою, ее миниатюрное тело перед глазами. Такое точеное, аппетитное… Не в кулинарном смысле, конечно.

Я просто подумал, что боярышня будет мыться, стираться, сушиться час, не меньше. Так что с чистой совестью совершил заплыв. Наплававшись вволю, я выбрался на бережок, отряхнулся (еще одно преимущество шкуры) и через пять минут сушки в лучах солнышка стал опять чист, пушист, мил и очарователен.

Несмотря на все мои попытки убить время, ждать свою рыжую хозяйку мне пришлось еще довольно долго. За это время я вполне успел бы метнуться к Едрене-Матрене, перекусить, выпить чарочку (одну, только одну!) и вернуться назад. Но мало ли еще в какое приключение влипнет моя рыжая спутница, ее без присмотра оставлять нельзя. Просто уму нерастяжимо, какой я стал ответственный и примерный. Старики-колдунчики из «Кедрового скита» обалдели бы, если бы меня сейчас увидели.

А как я, собственно, могу быть Даромиром в классическом исполнении (сначала делать, а потом думать), если у меня вдруг такая конкуренция образовалась в виде рыжеволосой девицы. Только и успевай ее кудрявую голову из разных передряг вытаскивать.

Кстати, о передрягах. История с петунией говорит о многом. Уж себе-то я могу признаться, что мне просто повезло, хотя я всегда говорил, что удача любит молодых и наглых, то есть моя кандидатура подходит лучше всех. Надеюсь, и далее фортуна меня не обделит своим вниманием.

Но по всему видно, что Гордобор шутить не намерен. Если он откуда-то вызвал столь редкую нечисть, то намерен расправиться и с рыжей и со мной в самые короткие сроки. Даже при дневном светиле устроил нападение. И куда только он торопится? Представляю, как он взбесится, когда узнает, что я так удачно прополол его грядку. Но ведь я как-никак колдун в законе, и меня такими артишоками не запугаешь. Значит, следующий удар будет еще сильнее и продуманнее, и, скорее всего, на этот раз черный колдун подстрахуется. Если монстриков будет много, я могу и не справиться.

Отсюда мораль: без помощников никуда. Что и говорить, мне сейчас было бы гораздо уютнее рядом с Антипом и его молодцами с серебряными кинжалами. Те, что остались в городе, конечно, орлы (только болели в детстве), но без боярина расслабились и мышей явно ловить не собираются. Так что, как ни крути, пока Гордобор не подготовил очередную пакость (ох, с каким удовольствием я бы ему бороденку проредил!), надо догонять Антипа. Ладья идет медленно, остановки будут частые, если уговорить рыжую сесть на Ночку, то догнать вполне по силам. О своих беговых способностях я скромно умолчу.

Только вот как бы ненавязчиво намекнуть Селистене об изменившихся планах? Сам же я не могу предложить. Не пристало герою прятаться за чьей-либо спиной. Так что надо как-то подтолкнуть боярышню, чтобы она сама предложила к папочке метнуться.

Вот в таких раздумьях я пребывал, развалившись на травке и нежась в лучах ласкового солнца. Шерсть давно просохла, и пушистость у меня была повышена как никогда.

Наконец появилась Селистена. Чистенькая, румяная и с распущенными влажными волосами. Рыжие локоны искрились на солнце и были просто прекрасны.

– Волосы немного не досушила, придется косу пока не заплетать.

– Без косы, с распущенными волосами, еще лучше, – честно признался я.

– Ну да, ерунду не говори. Ненавижу свои волосы.

– Просто ты ничего не понимаешь. – Тон знатока мне всегда удавался.

– Что тут может быть хорошего? – искренне возмутилась Селистена. – Рыжие волосы и эти жуткие конопушки… Кошмарное сочетание!

Если человек больной, то это, как правило, надолго. И спорить с ним бесполезно, тем более в чем-то переубеждать. Поэтому я всего лишь выразил свое мнение:

– А мне нравится. И когда ты не вредничаешь, то выглядишь замечательно.

– Ты просто ничего не понимаешь, – буркнула боярышня, но выступивший румянец выдал ее с головой, Мои слова (как я и ожидал) пришлись по сердцу Селистене.

Перебросившись еще несколькими ничего не значащими фразами, мы подошли к основной проблеме. Постоянные попытки лишить меня и мою хозяйку жизни уже порядком надоели.

– Как, ты говоришь, эта тварь называется? – издалека начала Селистена.

Что ж, такой далекий заход меня вполне устраивает. А очередную потерю памяти на этот раз можно не заметить.

– Петуния гигантская.

– Нет, не должны подобные монстры называться таким красивым названием.

В ответ я только язвительно хмыкнул. Все равно из всех растений мне больше всего по душе те, которые аппетитно торчат во рту запеченного молодого поросенка.

– Я очень испугалась за тебя. Почему ты сразу не сказал, что она такая опасная?

– Ты же сама цветочек попросила, – гордо выпятив грудь, с сознанием своей силы пробасил я.

– Ну мало ли чего я просила! А если бы попросила луну с неба достать?

– Достал бы. Трудновато, конечно, пришлось бы, но достал бы.

Что ни говори, но роль героя и спасителя мне очень к лицу. И уж тут ничего не поделать, если я такой уродился. Подвиги, отвага, смелость, фронтовая смекалка прочно обосновались в моей жизни вместе с этой рыжей пигалицей. Сам удивляюсь, насколько я быстро вошел во вкус. Теперь уже не остановлюсь, пока всех врагов не переколошматю. Жалко только, что с колдовством у меня, как бы это помягче выразиться… проблемы.

В этот момент я впервые пожалел, что не доучился до конца. Ведь для колдунов высших ступеней посвящения руки для своего ремесла вообще не нужны. То есть конечно же нужны – ложку, вилку держать чем-то надо? – а просто не обязательны для начала работы заклинаний.

Слава богам, из этих опасных для свободомыслящего пса мыслей меня вырвала все та же Селистенка.

– Знаешь, Даромир, ты только не подумай, что не доверяю тебе, но, может, нам все-таки догнать батюшку?

Моя отвисшая нижняя челюсть была трактована не совсем верно, но это и к лучшему. Я-то чуть было не ляпнул, что Селистена просто читает мои мысли, но боярышня решила, что я вне себя от возмущения.

– Ты меня неправильно понял! Ни в коем случае не хотела тебя обидеть, я видела, как ты легко расправился с петунией, и почти изменила свое мнение о твоем колдовстве, но Гордобор действует все более нагло. Он уже подсылает свою нечисть днем, и мы не знаем, откуда последует следующий удар. Может статься так, что ты просто физически не сможешь справиться с темными силами, ведь численный перевес будет на их стороне.

– Ну… – как обычно, начал ломаться я, мысленно ликуя от услышанного. Одним ударом, оказывается, можно прибить двух зайцев (наверняка у того лопоухого найдется такой же вредный родственник): и не уронить своего героического облика, и немного расслабиться под прикрытием надежной княжеской дружины и верных людей боярина.

– Ты наверняка хочешь возразить, что в городе тоже осталась батюшкина стража?

Не то чтобы возразить, но мысль угадана верно, ошибочка только в направлении. Растет Селистена на глазах, если так и дальше пойдет, то скоро можно будет разговаривать с ней как с человеком. Но баловать ее не стоит, и для начала я просто кивнул.

– Понимаешь, они ребята надежные, но без батюшки нести службу по-настоящему никогда не будут. Уж я-то знаю, не в первый раз отец уезжает. А на княжеской ладье княжеская команда, не раз проверенная в деле, да и личная стража при батюшке ведет себя совсем по-другому.

– Э…

На этот раз я даже не стал придумывать вероятные возражения, а только издал звук, который боярышня смогла трактовать, как ей было угодно. Умная девочка, сама что-нибудь придумает.

– Повторяю, я ни на секунду не сомневаюсь в твоих способностях. Но согласись, даже такому замечательному колдуну и не менее чуткому сторожу надо хоть изредка спать. А на ладье это можно будет делать днем.

– У…

– Мы совершенно спокойно сможем нагнать их! Первые два дня пороги на реке не позволят им плыть быстро. Даже не сомневайся, догоним их без проблем.

– А…

– А здешние места я знаю очень хорошо. Ни за что не заблудимся.

– И…

– И я, конечно, поеду верхом на Ночке. Надеюсь, ты понимаешь, чего это будет мне стоить?

Все, она меня покорила, если даже решила ехать на лошади, то уже пора соглашаться, а то вдруг передумает.

– Хорошо, – снисходительно кивнул я, – но только при одном условии.

– При каком? – сразу осеклась заболтавшаяся боярышня.

– Ты возьмешь побольше припасов и будешь в дороге меня слушаться.

– Это два условия, – тут же вставила рыжая ехидна.

– Значит, выполнишь два, – как можно строже отрезал я.

– Хорошо! – необычно легко согласилась Селистена и чмокнула меня в нос. – Вот уж не думала, что удастся так быстро тебя уговорить. Прости, Даромир, но иногда ты бываешь упрямым, словно старый мерин в жаркую погоду.

Естественно, я открыл пасть, чтобы высказать несколько веских замечаний по поводу ее собственного характера и уважения к старшим, но не успел. Она ласково потрепала меня за ушами и, напевая что-то задорное припустилась по тропинке к городу. Каждый раз, когда она меня гладит, меня раздирают на части противоречия. С одной стороны, я же ей не собака, чтобы меня вот так вот трепать, когда ей вздумается. Но, с другой стороны, делает она это так ласково, что, положа лапу на сердце, признаюсь: мне это приятно. Эх, что со мной в последнее время происходит?

Я бросился догонять хозяйку с такой скоростью, что трава полетела из-под моих лап.

* * *

Слава богам, до Кипеж-града добрались без происшествий. Обычная словесная перебранка и кровные обиды друг на друга, страшные клятвы отомстить «лохматому чудовищу» и «рыжей бестии» соответственно в расчет не берутся. К моменту, когда мы вошли в городские ворота, мы уже были не разлей вода. По-другому и быть не могло: ниточка, по какой-то странной причине соединившая нас, заметно окрепла. Да и как это боярская дочь может серьезно сердиться на своего спасителя? Впрочем, и я по-серьезному уже не могу на нее обидеться, у нее же такие прекрасные конопушки. Да и остальные части тела….

На крыльце боярского терема нас встретила вездесущая Кузьминична. Судя по багровому цвету ее лица и рукам, упертым в бока, она была несколько недовольна тем, что мы улизнули от стражи.

У конюшни маячили знакомые фигуры Фрола и Федора, причем глаз последнего сиял такой чудесной гаммой ярких цветов, что я невольно притормозил и стал за спиной Селистены. И говорит этот поступок не о том, что я струсил, а о том, что я дальновидный.

Если зреть в корень, то лично для меня Кузьминична даже страшнее петунии. Эта злобная тварь (я, конечно, имею в виду нечисть) – враг, всеми доступными способами пытавшийся мною пообедать. Соответственно, я без зазрения совести применил по отношению к ней весь свой смертельный арсенал и, естественно, вышел победителем.

С Кузьминичной все обстоит сложнее. Что-то от монстра в ней, пожалуй, есть, но своим врагом я ее назвать никак не могу. Именно поэтому она вполне сможет огреть меня своей скалкой (которую она сейчас прячет за спиной), а мне остается только уворачиваться или поступить более кардинально – убежать. Ну не биться же со старушкой-домоправительницей, в самом деле?

Исходя из вышеизложенного, я предоставил действовать моей рыжей хозяйке. Ну не убьет же нянька свое ненаглядное дитятко. Уфф… Сейчас грянет ураган. Начала она, конечно, с меня.

– С тобой, пыльный валенок, я после разберусь! Селистена, лапочка, как ты могла так поступить?

Нормально, да? Как верный пес, защитник – так валенок пыльный, а как эта мелкая – так лапочка. И где тут справедливость? На всякий случай попытался спрятаться за Селистеной, но при ее худосочной комплекции это у меня не получилось. Две трети меня торчало наружу, пришлось прятать только морду. Вот за Едреной-Матреной могло бы таких, как я, трое спрятаться, причем так, что даже кончика хвоста видно не было бы.

– Кузьминична, дорогая, не время сейчас считаться, время слишком дорого. А Шарика не ругай, он меня опять от верной смерти спас, своей шкуры не жалея.

Ай молодец рыжая! На радостях я даже нос высунул наружу. Глаза Кузьминичны продолжали метать молнии, и я поспешно ретировался за узенький сарафанчик боярышни. Хотя кого я обманываю, за такой стеной долго не просидишь.

Между тем Селистена решительно подошла к своей няньке и что-то прошептала на ухо. Во как меня запугали в этом доме – я даже слух напрячь не успел. Кузьминична продолжала хмуриться, но ярость в глазах сменилась тревогой. Через минуту мы втроем уже закрылись в кабинете Антипа. Ситуацией я пока не владел, так что предусмотрительно лег подальше от няньки, за большим дубовым столом.

На мой взгляд, Селистена выбрала не самый лучший вариант разговора – стала говорить правду. Я пытался ее образумить, но она только цыкнула на меня (вот нахалка!) и продолжила излагать Кузьминичне подробности последних событий. Естественно, кое-что она опустила, например, был исключен момент моего вынужденного просмотра переодевания хозяйки ко сну. Тут как раз я был не против. Поход к Матрене был вообще исключен из повествования – незачем старшему поколению знать подробности того, как развлекается молодежь.

При всей вредности Селистены надо признать, что в рассказе обо мне она постаралась подчеркнуть мои хорошие качества (которые, несомненно, преобладают), так что в конце повествования (особенно после описания моей победы над петунией) я уже гордо выпятил грудь и задрал нос чуть выше необходимого. Что ж, мог себе позволить – Кузьминична уже давно отложила от себя огромную дубовую скалку.

Закончила свое почти эпическое повествование Селистена тем, что объявила о нашем решении догнать Антипа. Кузьминична еще больше нахмурила лоб и задумалась. Наконец представилась возможность пообщаться с золотой. Перебивать ее во время рассказа я не решился: Кузьминична не Антип, живо по ушам получу, а они у меня не казенные.

– Чей-то ты вдруг разоткровенничалась, не могла бы наврать что-нибудь?

– Нянюшка меня с пеленок знает, и мое вранье за версту чует, с ней такие шутки не пройдут.

– Тогда предоставила бы это дело мне, я по этой части большой специалист.

– Все равно теперь, после отъезда отца, она глаз с меня не спустит, а уж после того как мы от охраны убежали, она точно нас под домашний арест посадит. Так что правда в данном случае лучше всего.

– От стражи убежали и из терема убежали бы, — нагло заявил я, но Селистена взглянула на меня как на дитя неразумное, и я сразу сник.

– Время дорого, к тому же лошадь нужна, припасы в дорогу.

– Точно, без припасов мы никуда.

– Хватит мозгами скрипеть, хруст на всю горницу стоит, я и так вас насквозь вижу. Особенно тебя, дурень усатый.

Ура, меня простили! Если назвала этим дурацким прозвищем, то гроза прошла стороной и начинается деловой разговор.

– Извините, просто мы не хотели вам мешать.

– Угу, так я тебе и поверила.

Кузьминична встала, прошлась по комнате, тяжко вздохнула и обратилась к своей воспитаннице:

– Селистена, лапушка, дай мне с твоим защитничком наедине поговорить.

Боярская дочка вспыхнула и попыталась остаться. Вялая попытка, заранее обреченная на провал, была пресечена на корню.

– У нас тут будет разговор не для девичьих ушек, а смысл беседы тебе потом передаст твой Шарик.

– Меня зовут Даромир, – автоматически поправил я.

– Будем считать, что познакомились.

Селистена хмыкнула, надула губки, вздернула носик и гордо вышла из комнаты, не преминув громко хлопнуть дверью. Я перешел поближе к домоправительнице, уселся поудобнее и внимательно уставился на нее своими чистыми, честными глазами.

– Я сразу поняла, что ты не Шарик. Но всегда чувствовала, что вреда маленькой не принесешь. Скажи, все, что рассказала Селистена, действительно правда?

– Да.

– И про Гордобора, и про Филина, и про петунию?

– Да.

И куда подевалось мое красноречие?

– Может, все-таки дождаться Антипа здесь?

– Мы долго думали (не меньше пяти минут) и пришли к выводу, что рядом с Антипом, его ратниками и командой княжеской ладьи (для которых боярин является непосредственным начальником) будет спокойнее. Я, конечно, сделаю все возможное, чтобы защитить Селистену, но без помощи могу и не сдюжить.

Кузьминична долго смотрела в мои глаза. Это как раз сколько угодно, глаза – зеркало души, а душа у меня чистая, почти прозрачная, так что ничего плохого в моих глазах все равно не увидишь.

– Сама не знаю почему, но я тебе верю.

А вот это правильно, людям надо верить, тем более собакам.

– Но сейчас вам отправляться не надо, смысла нет. Все равно Антип с ратниками заночуют на берегу в одной из прибрежных деревень. Вы отдохните, а как стемнеет, отправитесь в путь. По холодку всегда путешествовать сподручней. А я пока соберу вам в дорогу еды (золото, а не женщина!), самым верным стражникам дам указания, они снарядят лошадей и сегодня же открыто покинут город и будут ждать вас за крепостной стеной.

– Не понял, какие еще стражники, я один десятка стою!

– Если хвастовством, то и побольше, – спокойно заметила нянька.