Текст книги "Русская война. 1854. Книга 4"

К счастью, над проблемой работал не только я. Собирающий таланты «Севастополь» привез не только Лобачевского, но еще и множество менее известных ученых и просто горящих наукой офицеров. Они и подкинули варианты. Первый – смешивать два вида нитроцеллюлозы разной степени нитрации, второй, предложенный Петрушевским – смешивать один из видов с нитроглицерином. На нем мы в итоге и остановились. Я помнил, что был еще пирроколодий, придуманный Менделеевым, но ничего похожего никто так и не предложил.

Тем более что оставалась еще одна проблема. Главная и старая, как этот мир.

Что такое старый порох – это 15 % хорошего, не забитого золотой и смолой угля, 10 % серы и 75 % селитры. Селитра как основа для пороха была топливом любого противостояния за последние столетия. Есть селитра – воюем, кончилась – ну, пора подводить итоги. Недавно из-за нее, как оказалось, была целая война. У нас ведь как ее собирали – по отхожим местам, ну или в специальных ямах выращивали годами. А тут в Южной Америке нашли гуано. Оно же слежавшееся за века птичье дерьмо – на скалистых островах рядом с Боливией, Чили и Перу его были тонны.

И вот в 1840-м французский химик Александр Коше открыл способ получения нитрата натрия из гуано. А к нему оставалось добавить только соли, и вот уже готовая селитра. В моей истории в 1856 году, как только узнали об этом, в США даже приняли «Акт о гуано», который позволял их гражданам занимать любые острова со столь ценным ресурсом, а самим Штатам защищать имущество своих граждан. Но это дело будущего, а пока…

Кажется, раз мы уходим в бездымные пороха, то селитра – это уже прошлое, кому она нужна, но вот какая проблема. Чтобы нитрировать целлюлозу, нужен азот. А азот сейчас получают только из селитры. Вот и весь сказ. Именно поэтому у меня пока так мало нового пороха, и именно поэтому часть всех наших усилий сейчас направлена на поиск возможности промышленного получения азота.

С одной стороны, это даже неплохо: если получится, азот – это еще и удобрения, которые в местные голодные годы будут очень и очень кстати. Возможно, не меньше пушек или новых летательных аппаратов! С другой стороны, хрен его получишь! Я вот помню немца Габера, который за свою установку по получению азота – кстати, как раз для пороха – получил Нобелевскую премию в 1918-м. Так там, пусть температура и невысокая, но давление нужно под 170 атмосфер и катализатор из урана. В общем, пока мы были в тупике, но друг Лобачевского, Попов, хотел попробовать извлечение азота из атмосферы с помощью электрических разрядов. Звучало странно, но вдруг получится… В общем, ждем. И продолжаем работать над тем, над чем можно работать.

Оставив Руднева, я отправился к летным мастерским, по пути невольно бросая взгляд в небо. И ведь «Севастополь» с Михаилом улетел только сегодня утром, раньше чем через неделю и думать нечего об ответе из столицы на наши новости. Но все равно ждешь.

– Господин капитан, господин капитан! – мне навстречу бежал незнакомый нижний чин в форме Владимирского полка. – Там ваша «Пигалица» того!

– Взорвалась? – почему-то в голову пришло только это.

– Нет! Сашку Петрова убила! Он ее пнуть хотел, чванился… А она его словно молнией!

Не взорвалось ничего, но ситуация выходила ненамного лучше. Удар молнией – это явно статическое электричество после полета на высоте. Обычно мы его собираем на разрядники – по факту, резисторы – готовимся защищать будущую электронику, да и в целом неприятно, когда тебя постоянно током щекочет. Но во время боя что-то могло повредиться, и тогда неизвестный дебошир получил бы полноценный разряд.

Мог он убить? Мог, но, возможно, еще не все потеряно. Я перешел на бег.

21 марта 1855 года

Михаил отправил отцу телеграмму еще из Севастополя. Значит, тот уже 4 дня как в курсе их авантюры, но подробности сможет узнать только от него. Молодой великий князь в предвкушении смотрел на немного подзабытый ландшафт столицы. Всего шесть утра, город еще не проснулся… Он не успел ничего додумать, потому что из Петропавловской крепости донесся звук выстрелов. Три штуки, ровно в шесть утра. Все как и положено по Печальному ритуалу.

По спине Михаила побежали мурашки.

Глава 9

Иногда память выкидывает странные фортели. Ты лишь пару раз читал памятки по первой помощи, но тут, увидев, лежащее без движения тело и услышав, что человек только-только перестал дышать, сразу же вспомнил, что делать. Каждое движение вспыхнуло, словно отпечатанное в мозгах огненными письменами.

– Давить на грудь, чтобы она ходила примерно на 5 сантиметров. Ритм – чуть больше 2 толчков в секунду… – я говорил, чтобы точно все вспомнить, и сразу делал. – Тридцать ударов и два вдоха.

Первый подход, второй…

– Ваше благородие, – меня попытались остановить.

– Невместно мертвого мучить, – на плечо даже легла чья-то рука.

И тут тело получившего разряд солдата снова выгнулось дугой. Глаза распахнулись, расширились, и он вдохнул полной грудью. Закашлялся скопившейся в горле слюной и дальше задышал уже обычно, осторожно.

– Сашка! Вернулся!

– Капитан вернул Петра с того света!

Вокруг все громче раздавались перешептывания. Еще бы, в реальной истории подобный массаж впервые показали только в 1903 году. Стоп, а почему солдата называют то Сашкой, то Петром? Решив, что это хороший повод сменить тему, я и спросил его об этом.

– А это прозвище, – голос солдата еще хрипел. – Меня иногда так называют, потому что я всегда в церковь хожу, если есть возможность. Темные, не понимают, что близость к богу – это часть каждого русского человека. Про это сам министр просвещения граф Уваров говорил!

Так я узнал, что Сашка – не крестьянин, а наследственный мещанин, который, запомнив знаменитую триаду Уварова про самодержавие, православие и народность, начал считать себя немного выше всех остальных. Обычных, необразованных и грубых. Вот только эти крестьяне в отличие от образованного Сашки на самолет не кидались.

– Зачем «Чибиса» пинал? – убедившись, что парень окончательно пришел в себя, я продолжил расспросы.

– Ой, – Сашка сразу покраснел.

А потом выдал такое, от чего уже я серьезно задумался. Как оказалось, он по своей привычке посещать храмы и здесь решил пробраться в церковь. Воспользовался тем, что у турок не было нормальных укреплений на границе Перы, смешался с толпой, а потом сходил на службу. Вот только его все равно заметили, к счастью, не стража или солдаты султана, а местный батюшка. Он почти час расспрашивал Сашку про все, что творится у нас в лагере и армии в целом, а потом как бы невзначай поделился своими подозрениями о том, что летающие машины – это явления, противные божьей воле.

– …и так на меня посмотрел. Словно спрашивая, а понимаю ли я тогда, чье это творение? – Сашка волновался. – Ну, я понял, конечно. Пообещал, что буду все рассказывать о дьявольских машинах, а потом пришел, увидел и не удержался. Пнул, а меня словно божественная молния ударила. Это что значит, ваше благородие? Что ошибся священник?

– Ошибся, – просто ответил я.

Про себя же добавил, что ошибся константинопольский грек, когда решил, будто может вмешиваться в мои дела. И тут еще вопрос, что это больше – излишнее церковное рвение или осознанная работа на врага?.. В нашей истории всегда говорилось, что Николай зря не использовал потенциал греков, которые хотели бы выступить против турок. Вот только, а сколько из них на самом деле были готовы сражаться после веков службы? А сколько искренне склонили голову перед новым господином – и неважно, где он сидел, на османском троне или во дворцах Лондона и Парижа?

Приказав доставить пострадавшего в больницу, я пошел обратно к Рудневу, заодно отправив одного из солдат к Квицинскому. Если я прав, и все это не случайность, то нам стоит ждать появления врагов раньше, чем мы думали.

* * *

На следующий день мы начали патрулировать территорию, добавив к облету ближайших окрестностей и дальние рейды. Несколько «Пигалиц» отправились вдоль побережья, мы же с Ильей Алехиным в качестве второго пилота летели вдоль реки Марицы. Запаса топлива точно должно было хватить до Адрианополя и, если повезет, до Пловдива. А если где турки и будут собирать крупные силы, чтобы снять осаду со столицы, то в европейской части страны это возможно было только там.

– Господин капитан, – Илье надоело лететь молча, и он позвал меня через переговорную трубу. – А почему туркам нужно собираться именно в крупных городах? У меня есть знакомый в Дунайской армии, так они у какой-то деревни стоят, и ничего.

– Тут дело в управляемости, – ответил я. – Наша армия, если раскидать ее по множеству направлений, сможет собраться после этого в единый кулак. Вернее, так думают наши генералы, хотя лично я считаю, что правильнее было бы по-суворовски не разделяться, а просто быть там, где нужно, сразу всеми силами.

– То есть турки не могут делиться, потому что разбегутся?

– Вряд ли прям разбегутся. Для многих из них служба – это билет из голода и нищеты, но… Чтобы организованно собраться в войско, у них уйдет немало времени.

– А если сразу собираться всем вместе, но не в городе?

– И это было бы хорошим решением, если бы у них были магазины, как у нас. Взять ту же Дунайскую армию, она ведь пришла туда не просто так, а сначала полгода Паскевич готовил там припасы, чтобы ей было чем сражаться и что есть. Турции такой организации не хватает, и это ограничивает их в маневре.

– Получается, чем ты слабее, тем проще тебя предсказать.

– Именно.

На какое-то время мы замолчали, переключившись на виды под нами. Мне по воспоминаниям из будущего казалось, что Турция – это пустынная страна, но сейчас… Несмотря на раннюю весну, под нами раскинулись сотни садов. И ведь точно. В прошлом тут была Фракия – одна из житниц Восточной Римской империи, в будущем Болгария, которую пустынной никто не назовет. Вот и сейчас в больших городах Османской империи царила грязь, а тут были покой и красота…

– Господин капитан, – Илья снова меня позвал. – А вы того священника нашли? Ну, который солдата подговорил самолет пнуть?

– Он не подговаривал, – поправил я. – Наоборот, предпочел бы, чтобы тот солдат сидел тихо. Но не учел, какая у нашего Петра широкая натура. Там вообще переплетение случайностей. Что я прилетел именно когда он возвращался и еще не успел успокоиться, что поврежденный в бою разрядник не заменили, что удар пришелся именно на открытый металл и…

– Провидение.

– Что?

– Божественное провидение. Местный священник предал веру, и бог от него отвернулся.

О такой трактовке вчерашних событий я даже не думал, а вот Илья говорил уверенно, словно уже не раз успел это обсудить. Ох, как бы это все не закончилось новыми неприятностями. А то ведь это в России церковь плотно контролируется Священным синодом и не идет против того, что полезно государству и делает его сильнее. А тут… То ли действительно вера, то ли священник решил просто защитить тех, с кем удобнее.

В Турции ведь христианам – богатым христианам – живется не так и плохо. Взять ту же военную службу. Для мусульман есть ежегодный призыв, когда общины должны выставить 25 тысяч солдат в возрасте от 20 до 26 лет. А христиан в армию не берут, не достойны – конечно, нужно платить специальный налог, но так а где налогов нет? В общем, некоторые греки уже привыкли к своей жизни и не хотели ничего менять.

Марица внизу тем временем сделала большой изгиб, и мы увидели окраину Адрианополя. Это после войны 1877–78 годов он придет в запустение, а сейчас это довольно оживленный город, где живет почти 50 тысяч человек. Вот только… Я ожидал чего угодно. Мирной жизни, огромной армии, которую соберет под свои знамена сбежавший султан, но ничего этого не было. Город казался замершим, а над зданием дворца Эдирне вился французский флаг.

– Что тут происходит? – Илья вытащил подзорную трубу и принялся вглядываться в городские улицы, пытаясь разобраться, что же тут случилось.

– Кажется, Адрианополь берут все, кому не лень, – я вспомнил, что Николай уже захватывал этот город во время прошлой русско-турецкой войны, но потом оставил, решив не обострять.

– Тут на самом деле французы. Посты стоят по всему городу, их тут не меньше полка, – Илья продолжил докладывать. – Может быть, подлетим поближе?

– Не будем спешить. Или ты забыл про митральезы? Не хотелось бы попасть под их огонь. А то ведь и зацепят, чего доброго.

В итоге мы обогнули город по дуге, приметив еще несколько гарнизонов, а стоило нам приблизиться к Пловдиву, как нас встретили уже английские флаги. Рассмотреть что-то детально мы не смогли – местный гарнизон в отличие от французов оказался усилен воздушными машинами. И нам навстречу взлетели десять «Призрачных огней» и… Что-то новенькое!

Конструкция чем-то похожа на «Ласточку», но с двумя толкающими винтами позади корпуса. Снизу киль, сверху несущая балка для растяжки полотна крыльев, на которой по нашему образцу были закреплены ракеты.

– Отступим? Их много, – на всякий случай спросил Илья, но я слышал, как он уже шуршит, настраивая дальномер и проверяя дистанционные трубки на ближайших ракетах.

– Наоборот, проверим, на что они способны! – я довернул штурвал, чтобы мы шли прямо на летящую к нам армаду.

– Идиоты! – обрадовался за спиной Илья. – Даже не разлетаются, да я их всех парой ракет достану!

– Никаких лишних разговоров в бою, – напомнил я.

Нам сейчас нужно не просто победить. У нас две другие важнейшие задачи: проверить, на что способен враг, и показать, что мы, несмотря ни на что, на несколько корпусов впереди. Тут ведь в чем главная опасность? Конструкция с толкающими винтами – это попытка идти своим путем, показательное желание снова оказаться впереди всех, и чем жальче окажется результат, тем лучше… Итак, я столько копался в самолетах в последние месяцы, что просто обязан растоптать это творение какого-то островного гения.

И ведь, правда, гения. Толкающие винты дают хорошую подъемную силу, они лишены минусов с потоками ветра, которые били по корпусу самолета с нашим тянущим винтом. Но есть и нюансы… Смещенный назад центр тяжести, точка управления позади, как у машины с задним приводом, уменьшают скорость реакции на команды и управляемость в целом. А еще… Я оценил почти плоский фюзеляж вражеского самолета и расплылся улыбке.

Мы их не подорвем, мы их просто уничтожим!

Примерно на четырехстах метрах от противника я немного повернул влево, и англичане разом врубили свои ускорители. Решили, что мы уходим, и постарались не упустить. Я повернул вправо… Сам не раз летал с ракетами под пузом и прекрасно знаю, что после ускорения изменить направление полета практически нереально. Ну, или очень долго. А если ты еще и толпой летишь… Вот кто-то слишком сильно выкрутил рули, попав при этом в ускоривший его вертикальный поток, и первые две машины выбыли из игры.

А я продолжил полет к новым самолетам.

– Я прочитал надписи на крыльях, они их назвали «Харрикейн», – Илья, чтобы не думать о ракетах, взялся за трубу и вот, сразу же принес пользу. Значит, будет сражение «Чибиса» против «Ураганов».

– Хорошо. Гоняем дальше островитян!

Я продолжил полет. Самый сложный момент – подлететь к ним поближе, чтобы при этом не попасть под ракетный залп. Я не верил, что враг уже украл наши дальномеры, но ведь подбить могут и случайно. В итоге сыграл на управляемости: как только отвлек «Огни», сбив их с курса, начал забирать вверх и в сторону. «Ураганы» пытались довернуть, но – в чем и минус прицеливания всем корпуса самолета – не успевали.

А я тем временем пытался решить уравнение. Если максимальный угол пикирования – 28 градусов, а я поднялся на сто метров выше врагов, то с какой дистанции можно идти вниз? А-а-а-а-а! Не математик я, тем более в бою! Надавил на штурвал, доверившись интуиции, и мы, ускоряясь все больше, полетели прямо на врагов. Те попытались увернуться, но куда там. «Пигалица» пронеслась в считанных метрах над «Ураганами», и воздушная волна раскидала их в стороны.

Жаль, сейчас было не обернуться. Я тратил все силы, чтобы выровнять полет – без усилителей приходилось напрягаться гораздо больше, чем на современных самолетах…

– Капитан! – сзади раздался восторженный крик.

Все стало понятно.

– Да?

– Мы сбили их! Вы сбили их! Просто полетели, а их в штопор и… Не вырулили! Но как?

– Дома расскажу. Тебе и заодно всем нашим! Если враг сделал много этих «Ураганов», то будете знать, как сбивать их даже с потраченными ракетами!

* * *

– Коммандер Золотов, как это понимать? – лорд Лукан, командующий отдельной бригадой, выдвинутой в глубину турецкой территории, смотрел на своего подчиненного.

И ведь как просто все казалось. Прогулка по живописным территориям вдали от холодного негостеприимного русского Крыма. Напоминание союзникам, чтобы Турция не вздумала сдаваться и тем более менять сторону, а мысли об этом после двух лет войны все чаще мелькали у султана.

– Не понимаю ваш вопрос, – новоявленный английский подданный выглядел дерзко.

Еще бы, сам он в момент сражения находился с тренировочной ротой на другом конце города и не смог принять в нем участие. А Джон Уотсон, инженер, когда-то работавший со Стрингфеллоу, и офицер, прибывший на замену русскому предателю, не справился. Еще и глупо погиб: даже не от вражеских пуль или ракет, а просто рухнув вместе с самолетом.

– Я спрашиваю, почему так произошло. Вы вместе с коммандером Уотсоном хвалили «Харрикейны», и вот враг обрушивает их на землю, просто пролетев рядом. Что это? Неизвестное оружие? Божественное провидение?

– Мне кажется, – Золотов кашлянул, – что это проблема винтов. Так было во время тренировочных полетов. Если самолет полетит через ямы или резкие потоки ветра, то воздух к винтам поступает неравномерно. Их шатает, и машину может сорвать в штопор.

– Хотите сказать, что неизвестный русский пилот с одного взгляда понял эту нашу слабость? Мало того, что понял, так еще и решил поиздеваться? – Лукан не находил себе места.

Вся эта война шла неправильно. Русские держались, колонии и союзники с каждым месяцем позволяли себе все больше. Хорошо, что враг заперт в лужах Черного и Балтийского морей. Пока он не выберется на океанские просторы, как бы он ни сопротивлялся, у него не будет шанса. Одни-то против всего мира – кто сможет выстоять в такой войне?

А когда это случится… Лукан позволил себе улыбку, представив, как расправится с Кардиганом, который в последнее время стал уж слишком много на себя брать. Кажется, что-то мелькнуло в глазах аристократа, и дальше Золотов продолжал уже гораздо вежливее.

– Мой лорд, – он отвел взгляд в сторону. – Это лишь догадка, но на этом летающем аппарате был не только андреевский стяг, но и капитанская звезда. Думаю, это мог быть сам Щербачев.

– Тот капитан… – Лукан поморщился и только в этот момент впервые задумался, а что наглый русский выскочка тут делает. Что вообще русские делают так далеко от своих территорий?

Кажется, ему нужно было срочно добраться до телеграфа. И на фоне этих новостей его небольшое поражение не будет иметь совершенно никакого значения.

* * *

Вечером мы собрались обсудить последние новости. Я, Квицинский, Руднев и Новосильский, принявший на себя командование блокирующим Константинополь флотом.

– …итого в море на день пути от Босфора вражеских кораблей нет. Султан себя не проявляет, никаких слухов о сборе им армии для возвращения столицы тоже нет. В целом, ситуация выглядит относительно спокойной.

– Это с учетом движения английских и французских сил? – Руднев иронично посмотрел на меня.

– Мы видели не больше роты. В нападении против наших укрепленных позиций у них нет и шанса. Более того, они не могли бы выдвинуться так быстро, реагируя на нашу атаку, так что все эти отряды пришли заранее и не по нашу душу.

– Думаете, чтобы напомнить османам, кто их хозяин? – старик Квицинский в спокойном климате проливов начал выглядеть гораздо лучше. Или это наши успехи так его вдохновили?

– Возможно, – я пожал плечами. – Нам нет смысла гадать. Главное, можно спокойно продолжать готовить линию укреплений. Разведка будет летать регулярно, так что о любом изменении ситуации мы узнаем заранее.

– И все же не нравится мне этот город, – Руднев кивнул в сторону сияющего даже в сумерках Константинополя. Столица в первые сутки притихла, словно проверяя, чего от нас можно ждать, но теперь не выдержала и окунулась обратно в свою привычную жизнь.

– Два корабля сегодня пытались пройти мимо мин. Взорвались, пришлось пустить миноносцы еще на один заход, – как бы между делом добавил Новосильский.

– Что за корабли? Военные? Хотели вырваться? – подобрался Квицинский.

– Торговцы, – Новосильский не удержал серьезное выражение лица и улыбнулся. – Узнали, как выросли цены в Константинополе, и решили подзаработать. Кстати, сначала они пытались дать взятку мне, чтобы я разрешил им высадиться.

– Вот не зря мне казалось, что этот город как гнойная рана, – Руднев вернулся к своей речи. – И эта зараза расползается на других. Вот сегодня мы отказались от денег. А завтра кто-то из офицеров решит отдать долги и пропустит торговца. И что? Вешать его? А у него два георгиевских креста, между прочим!

– Иван Григорьевич! – остановил я капитана. – Мы пока никого не собираемся вешать! Но если что, мое мнение – кем бы ты ни был, если нарушил закон, надо отвечать.

– А если кляузу на героя написал известный подлец? Вот я знаю, что он мечтает о нашем поражении, все знают, но доказательств пока нет. А наш герой раз оступился, и его сразу же отправляют гнить в тюрьму. Где справедливость?

– Иван Григорьевич, вы о ком-то конкретном?

– Нет, но… Нельзя жить рядом с заразой и надеяться, что она обойдет тебя стороной. Надо брать Константинополь и выжигать оттуда всю грязь каленым железом!

Определенный смысл в словах капитана имелся.

– Вы, безусловно, правы в человеческом плане, – немного грустно ответил Рудневу Квицинский. – Но вот в военном мы не можем позволить себе эту авантюру.

– Мои броневики возьмут все сложные места! Тем более мы захватили склад с тем греческим огнем. Будут где сопротивляться, сожжем!

– И все равно будут потери, будут смерти… Не так! – Квицинский закашлялся, но потом все же продолжил. – Даже если мы возьмем город без потерь, нас слишком мало, чтобы удержать его. Представьте тысячи трупов, которые никто не убирает. Кровавый хаос, в который погрузятся улицы. И соблазны, которых не станет меньше. Наоборот, они будут со всех сторон. Ведь господь искушает нас не только жадностью.

Было видно, что Руднев хотел продолжать спорить, но последние слова генерала заставили его задуматься. И меня… Прав ведь Квицинский. Сейчас кто-то может польститься на золото торговцев, а если взять Константинополь, то сколько будет новых соблазнов! Убить беззащитного, взять чужое золото или женщину, предать друга…

– Мы это обсуждали и раньше, – напомнил я. – Пока мы не взяли город – это угроза для наших врагов. Как только возьмем – из угрозы Константинополь сразу же превратится в обузу. Ничего… Придет помощь из Севастополя, и как только будет хватать сил, сразу же прижмем тут всех к ногтю!

– Скорее бы, – согласно кивнул Руднев, и его взгляд прошелся по лежащей перед нами карте, почему-то остановившись на кавказских горах.

А там ведь тоже идет эта война…