Текст книги "С детьми в лесах. Педагогическая флоэма с элементами осмоса и космоса."

Всем хорошо известные биологические объекты, у которых существует путаница в названиях, присваиваемых им народом. Например, пары: рогоз-камыш, медянка-веретеница, багульник-рододендрон, ондатра-водяная крыса, сойка-ронжа, лебеда-марь, клещи-мухи кровососки Lipopténa, мыши-полевки, сморчки-строчки и т.д. И даже тройки, например, боровик-подосиновик-подберезовик (челыш – это который?). А для особо дремучих в области природоведенья людей – даже: ёлка – сосна и ворон-ворона!

Реально существующие организмы, которые необычайно редки, скрытны и оригинальны какими-то особыми своими качествами. Тритон, орхидея Венерин башмачок, ортезия, богомол, пчела-плотник, оса сколия гигантская, бражники, слизевики, макролепиота и рицинус, гриб-баран, кутора, куница-белодушка, косуля (в наших краях). Это объекты, прежде всего, биолого-экологических исследований.

Все они могут отлично сыграть свою роль в педагогическом процессе с детьми, попавшими в полевые группы. Фантастические твари и где они обитают? Вот вопрос – вызывающий жгучее любопытство практически у каждого ребенка. Если он, ребенок, уже формирующийся натуралист, что его, конечно же, привлекут в первую очередь реальные «твари» из третьей и четвертой групп. Если он еще душой не особо лежит к биологии и экологии – то для него притягательными исследованиями обернется анализ первой группы. Будущие «чистые» гуманитарии, имеющие вкус к языку, пытающиеся и сами писать и сочинять, заинтересуются больше представителями второй и третьей групп – почему их так называют, откуда эти странные слова, что они означают и почему одни и те же виды называют по-разному в народе и в науке?

Обсуждения, касающиеся первой группы – тех существ, о которых совсем мало известно и которых, скорее всего, просто не существует, – интересны и полезны тем, что их можно легко повернуть в русло эколого-этолого-биологических аспектов. Например, оценить размер популяции, при котором она приобретает устойчивость, дать прогноз по стратегии питания и размножения данного «крипто-вида», проанализировать вероятные особенности этого вида, позволяющие ему ускользать от внимания людей, а также возможные способы защиты его с нашей стороны. Всё это – не праздное времяпрепровождение, как может показаться на первый взгляд. Добротный научный анализ на основе любопытства и мотивационного интереса – отличный двигатель развития интеллекта любого ребенка! Здесь любопытно также рассмотреть наверняка существующие предания и легенды о мифических «тварях» данной местности. Это – богатый пласт для этнографических и краеведческих работ. Так, например, на территориях, исконно заселенных мордвой, до сих пор бытуют верования, связанные с целой кучей зооантропоморфных предков. Один медведь, живущий в глубинах лесов в особой скрытной Медвежьей стране, и с которым иногда случаются свадьбы мордовских девушек, чего стоит! И почему они, мордва, так почитают пчелу?

«Собака моя плелась сзади. На тропе я увидел медвежий след, весьма напоминающий человеческий. Альма ощетинилась и заворчала. И вслед за тем кто-то стремительно бросился в сторону, ломая кусты. Альма плотно прижалась к моим ногам…

В это время случилось то, что я вовсе не ожидал. Я услышал хлопанье крыльев. Из тумана выплыла какая-то масса, большая и темная, и полетела над рекой. Собака выражала явный страх и все время жалась к моим ногам. В это время послышались крики, похожие на вопли женщины… Вечером удэгейцы принялись оживленно обсуждать версию о том, что в этих местах живет человек, который может летать по воздуху».

(В.К.Арсеньев, В отрогах Сихотэ-Алиня)

«…У животного не было заметно ни ног, ни даже рта или глаз; правда, последние могли быть незаметны на расстоянии. Больше всего животное походило на обрубок толстой колбасы около метра длины.

Оба конца были тупые, и разобрать, где голова, где хвост, было невозможно. Большой и толстый червяк, неизвестный житель пустыни, извивался на фиолетовом песке».

(И.А.Ефремов, «Олгой-Хорхой»)

Ко второй группе можно отнести ряд загадочных существ, которые явно обитают в природе, но наука до сих пор не знает толком – кто это такие? Для детей исследование (по литературным источникам) и последующий критико-аналитический обзор в групповой дискуссии может быть чрезвычайно полезен. Ибо он может (при наличии умелого и компетентного модерирования со стороны руководителя или специалиста-эксперта) помочь осветить важные и значимые положения общей биологии и экологии, популяционных и эволюционных законов, а также послужить стимулом к изучению народного фольклора, связанного с зооморфными образами и их названиями. Даже такой вроде бы простой пример, как птичка-малиновка, достоин отдельного расследования и повествования. Так как никто из ученых до сих пор нам точно не скажет – какой конкретно вид скрывается под этим именем! Вот что мы читаем у чудесного И.С.Тургенева:

«Вы едете по зеленой, испещренной тенями дорожке; большие желтые мухи неподвижно висят в золотистом воздухе и вдруг отлетают; мошки вьются столбом, светлея в тени, темнея на солнце; птицы мирно поют.

Золотой голосок малиновки звучит невинной, болтливой радостью: он идет к запаху ландышей. Далее, далее, глубже в лес… Лес глохнет… Неизъяснимая тишина западает в душу; да и кругом так дремотно и тихо».

(И.С.Тургенев, Записки охотника)

Так кто же такая малиновка? Ведь даже песенка, уже наших с вами, нетургеневских, дней есть: «Малиновки заслышав голосок…». Давайте попробуем хоть немного разобраться и в этом вопросе!

Начну я с лирического отступления. Детство живет загадками. Таинства жизни, разворачивающейся перед входящим в её русло маленьким человеком, прекрасны и притягательны. Всякая малость в этот благословенный период бытия – есть таинство и загадка. В детстве я часто слышал от взрослых о птице-малиновке, но увидеть её никак не мог. Мне смутно представлялась эта загадочная птаха сверкающей в блеске своего оперения как жар-птица, однако в лесу трудно было найти место для неё, ведь такая особа была бы, несомненно, всюду заметна.

Став взрослым, я полагал, что люди наделили этим именем – малиновкой – сразу нескольких разных птиц. Это был действительно некий фантастический образ, собранный, на мой взгляд, из черт знакомых мне горихвостки, пересмешки и зарянки. Главной же чертой, объединяющих этих в общем-то непохожих друг на друга птиц, была определенная броскость их оперения. Впрочем, если горихвостка и зарянка могли в полной мере хвалиться пусть не малиновым, но оранжево-красными тонами пера, то пересмешка была вся кремово-зеленой (хотя и всерьез великолепно яркой!). Тем не менее, в народе частенько загадочную птичку так и величали – "малиновка-пересмешка".

      Продолжая свои изыскания, я решил, что дело здесь в случайном совпадении видового научного названия зеленой пересмешки и народного мнения, что "малиновка" может передразнивать ("пересмеивать") других обитателей леса; однако, ни горихвостка, ни зарянка, ни сколь либо похожий на нечто "малиновое" другой лесной певун не умеют пересмеивать, изображать чужие голоса!

       Таким образом, даже сейчас непонятная до конца, загадочная "малиновка" продолжала занимать меня. Кого из лесных птиц имел ввиду великий знаток русской природы Тургенев? Еще более запутал меня почти всегда спасительный в таких случаях Владимир Иванович Даль. Убедившись, что малиновый цвет это действительно "цвет ягоды малины, темно-алый, с небольшой просинью", вдруг обнаруживаю у него в словаре далее: "малиновка – пташка Motacilla salicaria или Sylvia hortensis". Таким образом, к предлагаемым мною на роль малиновки горихвостке, пересмешке и зарянке прибавились еще две "пташки", причем сами по себе не менее загадочные, чем мифическая "малиновка"! Да простят великого Даля мои читатели – он не был орнитологом! Да и в те времена путаницы в зоологической номенклатуре было преизрядно!

      Дело в том, что к роду Motacilla относились (и относятся) трясогузки. У нас их обитает два вида – желтая и белая. Уж эти-то друзья никак не могут претендовать на звание "малиновки-пересмешки" – никаких "алых" и тем более "с просинью" цветов в их оперении даже не предполагается, да и песни у них весьма скромны. Что касается Sylvia hortensis, то В.И.Даль, вероятно, полагал (вслед за современными ему орнитологами), что это – садовая славка. Вот уж где сама скромность! Серенькая пичужка, правда, с милой песенкой, но целиком своей! Никаких дразнилок-пересмешек!

      Словом, вконец запутавшись, я отправился в лес. Он встретил меня тревожным лепетом осин, сумраком просек и шептанием папоротников в чащобе. Наступал вечер, и закатное солнце золотило верхушки елей. На тех верхушках было, должно быть, так весело: каскады литых бронзовых шишек, море воздуха и света, дальний обзор до самых неведомых горизонтов с макушечного елового "пальца". Именно оттуда доносился до меня прелестный посвист – словно маленький ребенок баловался резиновой игрушкой с дырочкой в боку. На еловом пальце, вознесенном к небу и обласканным закатным солнцем, пела зарянка, также обрызганная золотом. Она сверкала, искрилась и казалась мне, смотрящем вверх из глухого лесного сумрачного колодца чем-то фантастическим, явлением другого, неземного, небесного мира. И тут я уверовал вдруг, что все-таки именно зарянка и есть та загадочная малиновка – блистающая в последних лучах дня и дразнящая солнце.

      Впрочем, в глубине души мне было жаль свою детскую заветную загадку. Пусть она останется неразгаданной до конца – решил я; и, кто знает, может быть где-то в глухих лесных чащобах таится все-таки моя чудесная малиновая птица, знающая все звуки, шорохи и голоса леса.

……….

А вот еще один любопытный пример. Дадим слово не менее тонкому знатоку русской природы (сравниваю с Тургеневым), еще одному Ивану Сергеевичу. Вот что сообщает Соколов-Микитов в рассказе «Глушаки»:

«Вечер в лесу подходил тихо: пискнула, промелькнув от пенька на пенек, пропала под кореньями мышь; чуфистнул два раза, сорвался и забормотал далеко тетерев-полевик, протянул вальдшнеп. Ночью у костра было слышно, как далеко за болотом тоненько пробрехала лисица, а на лядях жалобно гукнул заяц, и, как всегда в глухом лесу в весеннюю ночь, затрубил таинственный алдотик, о котором ветродуй Васька сказал: «Очень даже удивительно. Летось я полное утро за ней бегал: подбегу, подбегу, вот она, вот; стану глядеть – ан нету, опять за три десятины дудит. Все утро зря прогонял. Никто этого алдотика не могет видеть». Далеко на лугах завыл, заплакал и замолчал волк».

Кто такой алдотик? Сколько ни вел я изысков по разным источникам, так и не мог даже близко идентифицировать эту птицу (да и птицу ли?). Понял только, что особенно часто упоминают её смоленские охотники и писатели…. Быть может, это какая-то редчайшая местная «зверюшка»?

А вот взять уж совсем вроде простые на слух имена – чибыш, авдотька, серпик, див! Это что за существа такие? И зачем их так поименовали? Для детей будет весьма полезной и будящей любопытство работой доискаться до истины, там, где это возможно, или, хотя бы предложить обоснованные версии. Это, по сути, сродни работе следователя-дознавателя. Только в качестве ответчика-испытуемого-допрашиваемого выступают книги – источники. А тщательная и критическая работа с литературой всегда и везде пригодится детям, когда они повзрослеют. Такая работа формирует отличные человеческие качества – терпение, усидчивость, упорство, память, развитие воображения, навыки сравнительного анализа текстов.

Для любопытствующего читателя скажу здесь только то, что «чибыш», скорее всего, воробей (но вот какой – домовый или полевой?!), «серпиком» в южных губерниях России исстари поэтично называли стрижей (может, быть, и ласточек-касаток тоже?!), див – это либо удод, либо филин-пугач. А авдотька – еще одно народное имя хохлатого удода, притом, что есть еще и авдотка – крупный пустынный кулик с большими печальными глазами! Разве нет тут простора для захватывающих детских исследований и размышлений?!

………

Чтобы закончить на интригующе-страшной ноте разговор о представителях второй группы, дадим слово одному из известнейших знатоков жизни индийских джунглей, непревзойденному рассказчику Джиму Корбетту. В 1940-1950-х годах он активно охотился и параллельно писал свои удивительные книги о природе и людях Индии в провинциях Кумаон и Гархвал, расположенных в предгорьях Гималаев.

«За все годы, что я прожил в Кумаоне, и за многие сотни ночей, проведенных в джунглях, я слышал чурил только три раза – всегда ночью, а видел лишь однажды.

Это было в марте. Только что собрали небывалый урожай горчицы, и в деревне, посередине которой располагался наш коттедж, раздавались оживленные и счастливые голоса. Мужчины и женщины пели, дети шумно перекликались друг с другом. До полнолуния оставалась ночь или две, и видимость была почти такой же хорошей, как при дневном свете. Мэгги и я собирались обедать (время близилось к восьми вечера), когда четко и пронзительно в ночи прозвучал крик чурил и тотчас же в деревне смолкли все звуки.

Примерно в пятидесяти ярдах от нашей усадьбы, справа, росло старое дерево адины. Поколения грифов, орлов, ястребов, коршунов, ворон и караваек убивали и потрошили своих жертв, обосновавшись на верхних ветвях старого дерева. Наша парадная дверь была закрыта, спасая от холодного северного ветра. Открыв ее, мы с Мэгги вышли на веранду, и в этот момент чурил закричал вновь. Крик доносился с адины, и там, на самой высокой ветке в мерцающем лунном свете сидел чурил.

Некоторые звуки можно описать с помощью комбинаций букв или слов, как, например, «ку-у-и-и» человека или «тэп-тэп-тэппинг» дятла, но я не могу подобрать слова, которыми можно описать крик чурил. Если я скажу, что он похож на крик грешника в аду или умирающего в агонии – это ничего вам не объяснит, потому что ни вы, ни я их не слышали. Я не могу сравнить эти звуки ни с какими из услышанных в джунглях. Это нечто совсем иное, не связанное с нашим миром, потустороннее, леденящее кровь и останавливающее сердцебиение. В предыдущих случаях, когда я слышал этот вопль, то все-таки подозревал, что его издает птица. Я думал, что кричит сова, возможно залетная, поскольку в Кумаоне мне известен крик каждой птицы. Зайдя в комнату, я вернулся с полевым биноклем, который использовался во времена кайзеровской войны  для корректировки артобстрелов, и, следовательно, был настолько хорош, насколько может быть хорош бинокль. С его помощью я внимательно рассмотрел птицу». 

Далее Корбетт с сожалением добавляет, что не смог идентифицировать птицу, хотя знал отлично всех пернатых гималайских предгорий. Так мы до сих пор и не ведаем, что это за вид! Чурил остается тайной…

……….

Поговорим вкратце про третью группу. Её населяют вполне реальные (их почти все дети знают и видели!) организмы. Путаница здесь только в именах. Причем, порой до боли душевной простоватая и дурацкая. Скажем, перед Новым Годом в телевидении показывают «ёлочные» базары, где торгуют… соснами. Так и называйте продаваемое сосной! Она, реально, ничуть не хуже молодой ели! Так нет! Упорно все (и покупатели, и продавцы, и телевидение тоже!) кличут сосну ёлкой. Это не сознательная шутка, а именно путаница! Подозреваю, что большинство наших граждан всю эту хвойную братию вообще никак не различают! – Да какая разница?! , – обычно восклицает счастливый обладатель сосны, волокущий её с ёлочного рынка к себе домой. – Хвоя есть – и ладно!

То есть ярлыки порой перепутаны и наклеены на другие объекты. Это примерно так, как если бы мы в классе учебник называли тетрадью, а тетрадь – учебником. Или даже еще чем-то и вовсе иным!

Проблема эта, если слушать умных взрослых, относится к области семантики и семиотики. То есть наук, изучающих связь символа, имени и представления о нем с самим объектом. Скажем, наклейка «ястреб» может обозначать хищную птицу, но в равной степени и агрессивного военного. Но мы не будем копаться в этих сложностях. Предоставим сделать подобное детям: они вполне могут сделать прекрасные исследования на эти темы. Скажем, почему в народе вдруг рогоз называют камышом? И почему наука не пересмотрела свой взгляд – и толерантно согласилась бы с народом? И кто это сделал из них первым, то есть назвал рогоз рогозом, а камыш…, короче, кто первый эту путаницу учудил? Народ или наука? И почему в тюркских языках камышом зовется и вовсе третье растение – тростник? Чем вам не исследование? И, на мой взгляд, для ребенка-подростка гораздо более полезное, чем замусоленные и измызганные доклады, которые год от году звучат (переписываемые друг у друга или со студенческих рефератов) на конференциях НОУ! Но – об этом поговорим в другом месте.

Итак, давайте сразу разбираться. Будем все-таки следовать научным представлениям и ярлыкам, а народные – поправлять. Так будет всем лучше. Хотя, я вполне допускаю, что народ имеет право ничего не знать про наши тут экзерсисы и продолжать путать. Это его право. Мы же с детьми возьмемся за коррекцию. Она – не самоцель. Она – на пользу развитию ребенка. Прежде всего.

Пара первая (их вообще-то очень много, мы возьмем тут только несколько примеров): рогоз-камыш. Последний, как вы помните, шумел в старинной народной песне, параллельно с гнутьем деревьев и ночкой темной. Слово «шумел» здесь очень важное, как ни странно, ибо именно рогоз способен производить порядочный шум под ветром. А вот камыш – не очень. Запомним: рогоз – высокие околоводные и прибрежные травы с длинными лентовидными листьями. Собственное семейство – Рогозовые. Отличительная (самая запоминающаяся и яркая для «неботаника») черта – коричневое соцветие на верхушке стебля, напоминающее бурую сосиску или эскимо в шоколаде. Верхняя часть этой «колбаски», более тонкая, – мужские цветки, а нижняя, более толстая и шоколадно-бурого цвета – женские. Самые обычные в Средней Полосе два вида: рогоз широколистный (Typha latifolia) и рогоз узколистный (Typha angustifolia). Камыш – также высокое околоводное растение, но другого семейства – Осоковых. Соцветие верхушечное, в виде растрепанной метелки. У самого нашего обычного и распространенного озерного камыша (Schoenoplectus lacustris) темно-зеленые цилиндрические стебли вообще без боковых листьев. Кстати, родственник египетского папируса!

Пара вторая: медянка – веретеница. Путают все и везде, где только могут. А некоторые и не различают вовсе. Медянка (Coronella austriaca) – змея. Веретеница (Anguis fragilis) – ящерица. Только безногая. Но если вы их встретите, они не скажут вам, кто есть кто. Их нужно уметь различать.

Во-первых, медянка для человека совершенно неопасна. Она хоть и ядовитая змея, но яд у нее слабый, а зубы с протоками ядовитых желез находятся у нее настолько глубоко в глотке, что при укусе она никак не сможет впрыснуть вам яд. А вот при заглатывании своей добычи – ящериц, мышей и полевок – зубки проявляют себя, когда добыча окажется глубоко в пасти. Кстати, медянки очень даже любят полакомиться именно небольшими веретеницами. Веретеница же абсолютно безобидна; она охотится на мелких насекомых, отдавая особое предпочтение муравьям. Поскольку она окрашена в медный цвет, то в некоторых регионах её зовут медяницей. Что вносит еще большую путаницу (для нас с вами!) между этими двумя милыми существами! Отличия: у ящерицы веретеницы есть подвижные веки, она может ими моргать. У змей же веки срослись, отсюда «немигающий» змеиный взгляд. Как и многие ящерицы, веретеница способна отбрасывать хвост в моменты опасности. Отсюда и видовое название – ломкая. Змеи так не умеют. Но – не нужно это проверять в живом эксперименте! Ящерицам вовсе не нравится ломать свои хвосты – это же, по сути, перелом позвоночника!

Пара третья: клещи и мухи-кровососки. Тут в народном мировоззрении смешалось в кучу всё, как в доме Облонских. И что клещи летают и могут упасть на человека с дерева. И что кровососки страшнее змей – ибо их укус чуть ли не кладет человека наповал!

Нужно разобраться с этими выкрутасами народной фантазии. Во-первых, все наши клещи, которых следует опасаться, ибо они переносят кучу неприятных вирусов, а, следовательно, и заболеваний (от менингита до болезни Лайма), не летают и с деревьев не падают. Все они (а это клещи семейства Иксодовых, класс Паукообразные) обитают в траве, именно там подстерегая проходящую добычу и «прихватываясь» к ней передними конечностями.

В-вторых, мухи-кровососки – это совершенно иные членистоногие. А именно: класс Насекомые, отряд Двукрылые, семейство Hippoboscidae. Это также (как и клещи) специализированные кровососущие паразиты теплокровных (зверей и птиц). Они активно летают, но могут, попав на шерсть добычи (обычно это копытные), сбрасывать крылья. По сравнению с медлительными клещами, кровососки передвигаются (даже без крыльев, в густой шерсти или в волосах человека) довольно резво! Клещей они напоминают своим уплощенным телом. На человека они нападают редко и в случае нападения тут же стремятся забраться ему в волосы. Укусы их болезненны (но не все люди, подвергшиеся их нападениям, так считают), но в целом не так опасны, как присасывания иксодовых клещей. В основном у укушенных развивались дерматиты (легко поддающиеся лечению). В некоторых редких случаях, по-видимому, возможно заражение спирохетами – возбудителями болезни Лайма. Итак, главное отличие – муха кусает, клещ «впивается», присасывается. Подробнее об этих паразитах расскажем в главе «Страхи и фобии».

Пожалуй, и хватит! Оставим детям простор для более детальных исследований, в том числе – других объектов. Покажем напоследок еще только форму, в которой подобные исследования можно подать. Как любое блюдо на кухне – жареным, вареным, по кусочкам или в форме большого пирога.

Симпатюшечная Варвара взялась изображать водяную крысу. Это – смелый шаг. Особенно со стороны девочки.

Ондатру же исполняет Николай, солидный, серьезный и немного полноватый семиклассник. Ребята договорились, что это будет представление вечернего театра. Как всегда, руководители заклинали их, чтобы всё было ярко, внятно, и, главное, не затянуто. Минут 15 максимум! За репетициями следили оба майора. Задача постановки – помочь зрителям заучить (при наглядном показе это хорошо получается!): чем отличается один зверь от другого!

Водяная крыса (Arvicola terrestris) менее известна, чем вездесущая ондатра. Однако, она наша, родная. А вот ондатру (Ondatra zibethicus) завезли из Северной Америки. И потому Коля избрал себе тон мелкого буржуа, оказавшегося в чужой стране, брюзжащего и недовольного предоставленными ему условиями. Впрочем, там были и черты известного вальяжного и любящего помечтать в гамаке дядюшки Ондатра (из Муми-тролля, Туве Янссон). Крыса Варвара, сразу же ставшая всем зрителям весьма эмпатичной, играла роль простоватого персонажа, без претензий и капризов.

Хвосты, изготовленные непонятно из чего, но привлекшие к себе пристальное внимание (как один из главных отличительных признаков) , были великолепны. У Коли он уныло волочился сзади в уплощенной форме и был весьма длинен. Крыса Варя обладала довольно коротеньким, но типично крысиным тонким хвостиком. Все увидели (она специально это демонстрировала), что он округл в сечении. Комплекция Коли и изящество Вари подсказывали зрителям, что дядюшка ондатр крупнее, чем крыса.

Представление идет в форме динамичного диалога.

-А у меня мордочка острая!, – наседает крыса Варвара.

-А у меня тупая!, – обиженно басит Николай, тоже показывая зрителям свой портрет на листе А4.

-А я более скрытная, меня никто не замечает!, – пищит Варя.

-А меня сегодня вся группа на экскурсии видела. Два раза!, – басит Николай.

-А я могу вредить вам тут на огороде! Всю морковь погрызу осенью!, – вредничает Варя.

-А я отойти от водоема не могу, мне и там хорошо!, – ответствует Николай.

Зрители в восторге. Майоры довольны, что уложились в 12 минут. После мини-спектакля все рисунки, которые демонстрировали Крыса и Ондатр, вывешиваются на стенде. Еще два дня, проходя мимо них в столовую, дети будут вспоминать и смеяться, как в конце концов кто-то наступил Коле на хвост – и тот с коленкоровым треском оторвался от Колиных походных штанов.

……….

Что касается четвертой группы, то здесь необходимо сначала детям показать эти объекты вживую. Обязательно. И даже подчеркнуть, что вот, скажем, в сегодняшней экскурсии мы специально будем искать загадочную Ортезию. Нужно создать ауру таинственности и некоторой неопределенности. Кто такая (или такой) Ортезия? Давайте представим, что нам известно о ней только то, что обитает ОНА (оно) на крапиве. И более никакое другое растение ей не нужно! Как называется такое явление? Правильно, – облигатный паразитизм. Если, конечно, она не отдыхает на крапивных кустах, а активно их кушает!

Всю экскурсию группа, памятуя о главном задании (за которое вечером на общем сборе будут явно выданы какие-то вкусняшки и иные бонусы), уделяет наиболее пристальное внимание зарослям крапивы. И, параллельно, обнаруживает (первым это сделал вечно флегматичный Валера), что часть крапивных кустов совершено «не жалится»! Как это так?! С визгом девчонки убегают от парней, которые норовят напугать их этой странной крапивой. Они не верят в её «беззубость» и подозревают, что это – розыгрыш. Останавливаемся и заостряем на этом явлении внимание. Всегда нужно использовать такие подвертывающиеся под руку удачные моменты: сейчас или никогда! Все дети заинтригованы, все полны внимания, все горят узнать – что такое случилось с крапивой?! Которую издревле на Руси использовали в педагогических целях, засовывая в штаны напакостившим сорванцам!

Внимательно осматриваем принесенные сразу из трех мест экземпляры (естественно, без корней – с ними «рвать» что бы то ни было категорически запрещено). Выясняются видимые отличия, совершенно незамеченные сразу. Та, что не жжет руки, говорю я группе, собравшейся вокруг меня – это глухая крапива, «ложная» крапива, она же яснотка (Lamium album), семейство Губоцветные. К крапивам, как ни странно, отношения не имеет вообще. Запах от листьев и стебля тяжелый, довольно неприятный (у крапив, если лист растереть, запах слабый, приятный). Цветет с середины мая. Так же, как и крапивы жгучая (Urtica urens) и двудомная (Urtica dioica) – два наши самые обычные и распространенные вида крапив (семейство Крапивные), способна образовывать большие заросли. Цветки пахнут медом; яснотка – прекрасный медонос. Цветки, кстати, довольно крупные – если их найти среди зелени (они скрыты под листьями и прижаты к стеблю). Кроме того, они белые или кремовые. У крапив же цветки очень мелкие, зеленоватые и медом отнюдь не пахнут!

А вот и вопросы на вечернее обсуждение: почему, зачем яснотка «копирует» крапиву? Какие ваши версии? Зачем сами крапивы «жалятся»? Что это за эволюционное приспособление? И какой механизм ожога? Вот, посмотрите, какие волдыри вскочили на руках у Валеры! А, кстати, правда ли, что крапивные ожоги полезны для человека? Чем это???…

С крапивами и ясноткой, «прикидывающейся» зачем-то крапивой, разобрались в первом приближении. А теперь группа настойчиво ищет то, не знаю что! Ведь никаких отличительных признаков таинственной Ортезии я детям не сообщал. И потому они коллекционируют (там, где можно что-то взять, не навредив живому) и фотографируют всё, что попадается им в крапивных кущах. При этом слышны изредка вопли возмущения и крики боли – наука ничем не хуже искусства и тоже требует жертв.

Так мы собираем на вечерний общий сбор довольно много материала, чтобы сделать обзор под названием «Мир крапивы». Он, этот мир, оказывается довольно богат, разнообразен и удивителен. Выясняется, в частности, что листьями крапивы лакомятся-кормятся не только гусеницы крапивницы (Aglais urticae, как им и положено), но и еще какого-то вида бабочек. Явно из Нимфалид. Вечером предстоит сесть в лаборатории за определитель бабочек по их гусеницам. Довольно трудное исследование.

«К чему такие сложности?», – спросит меня, должно быть, въедливый читатель. «Нашли бы сами эту злосчастную Ортезию – да и показали бы всем детям! Да и дело с концом!». Отвечу сразу: детям так интереснее. И они лучше запомнят то, что в обычной лекции на экскурсии прошелестит мимо их умов легко и воздушно, как бабочка. Они, дети, должны быть не потребителями информации, а её активными добытчиками и интерпретаторами. Учитель покажет и назовет, расскажет и попросит записать в тетрадочку – этого они и в школах наелись. До отвала!

Мир природы, пусть даже не такой уже дикий, как во времена плейстоцена и даже времен двадцатилетней давности, все равно несет в себе для ребенка очарование и элементы тайны. Он должен быть притягательным для детей – ибо ему нет и не может быть никакой замены. Гаджеты и вся прочая электроника и социальные сети никогда не заменят человеку реальную жизнь, это очевидно. И рано или поздно ребенок все равно увидит и удостоверится, что даже та жалкая природа, которая еще осталась вокруг него всё же намного лучше мира выдуманного. Нужно только успеть ему, ребенку, этот мир показать. Иногда бывает достаточно сущих мелочей – скопления клопов-солдатиков на прогретом солнцем основании липы в конце марта. Первых зябликов, снующих по дорожкам парка в поисках поживы – и весело переговаривающихся между собой. Пробившегося из прошлогоднего желудя нежно-зеленого ростка нового дуба. Свежей стрекозы, выбирающейся из своей шкурки на изящно изогнутом листе осоки. Шустрой белки, снующей в вершине залитой солнцем ели, и бросающей в вас с вышины шишку. Стремительного ястреба-перепелятника, разбойно охотящегося на ватагу воробьев. Удивительную недотрогу, невзрачное растение, которое умеет стрелять своими семенами во все стороны на несколько метров, как из пушки, лишь только невзначай прикоснешься к его стручочкам! … Природа неисчерпаема для наблюдательного и любопытного человека. И счастлив будет тот ребенок, уж вы мне поверьте, который приобретет наблюдательность и любопытство вовремя.

И в нынешней ситуации для школьника важно даже не столько препарировать, изучать, исследовать, подвергать анализу и анатомическому вскрытию эту природу, а – наслаждаться, восхищаться, сопереживать, любоваться ей. Быть ей полезным. Учиться её понимать.

ЭКОСИСТЕМНЫЕ И ФЕНОЛОГИЧЕСКИЕ ЭКСКУРСИИ: УВИДЕТЬ ЦЕЛОЕ ИЛИ ПОПАСТЬ В СОБЫТИЕ

Большинство экологических экскурсий, предназначенных для детей, традиционно проводятся с экосистемных позиций. Например, – показать Болото. Или – ознакомиться с Озером. Или – исследовать сосняк-зеленомошник брусничниковый (по В.Н.Сукачеву).