Текст книги "С детьми в лесах. Педагогическая флоэма с элементами осмоса и космоса."

Но есть и другие варианты экскурсий. Например, когда цветет хохлатка. Когда появляются колосовики. Когда начинает петь первый соловей. Или – на вылет поденки, который, скорее всего, будет только завтра. Или – на осенний отлет журавлей. Это тип экскурсий, который можно назвать событийным. То есть цель их – вовремя и удачно попасть в событие!

В чем же отличия экосистемных экскурсий от событийных? Естественно, всё зависит, в конечном итоге, от экскурсовода (его таланта рассказчика и показчика), от погодных условий, от, в конце концов, везения и простых нелепостей-случайностей-совпадений. Но есть и глубинные отличия:

Экосистемные экскурсии изначально настраивают самого экскурсовода на «сурьезный», сухой научный стиль. Тут задачи довольно сложные – показать взаимосвязь множества элементов экосистемы. Да и без сугубо научных терминов здесь не обойтись. В событийных экскурсиях сухости гораздо меньше. Зато больше чувств и эмоций. Сложных дефиниций здесь вполне можно избежать. И изъясняться простым русским языком, с юмором и шутками даже!

Экосистемные можно проводить практически в любое время (иногда даже студеной зимой). Ибо бор никуда не денется даже в декабре (хотя экологические взаимоотношения его элементов уже не показать). В событийных экскурсиях главное – точный срок! Чуть зазевался – и соловей закончил песни. А сморчки со строчками пропали, словно их никогда и не было в ближайшем перелеске. Лозунг событийных экскурсий – вовремя успеть!

В силу зависимости событийных экскурсий от неумолимого движения Солнца по небу (в принципе, вся наука фенология на этом движении строится – для каждой определенной широты и долготы Земного шара) они, казалось бы, не должны быть подвержены случайностям. Однако, на деле именно они становятся непредсказуемыми (по результатам) в сравнении с более устойчивыми и стабильными условиями существования крупных экосистем. Причина – непрогнозируемое воздействие множества мелких факторов (то ветер не тот подул – и цветение орхидей запоздало, то дожди не прошли вовремя – и гриб не появился, то заморозки возвратные грянули – и пролет весенних птиц задержался). То есть, другими словами, на экосистемной экскурсии мы всё равно ЧТО-ТО покажем и расскажем из запланированного, а вот на событийной – такого может и не случиться. Хотя мы и пришли на место вовремя!

      Еще можно выделить экскурсии объектные. Когда нас занимает не процесс, не явление, не событие, а отдельный зверек. Или птица. Или насекомое. Скажем, мы идем на бобра! Или – слушать пересмешку (неважно, в начале гнездового периода, или в конце, когда птичка поет уже ради собственного удовольствия). Или – наблюдать самую крупную осу Европы мегасколию четырехпятнистую. На козодоя. На вальдшнепа. На тритона обыкновенного. На жабу серую. На любку двулистную.

Отдельно следует сказать несколько слов про особые экскурсии. Они, на мой взгляд, самые интересные и любимые у детей. Но – и самые сложные. Это экскурсии в свои собственные чувства. Они нередко получаются стихийно. Их сложно планировать и предугадывать. В них нужно просто попасть. И не только в смысле пространства и времени. Но и – особым состоянием своей души. Это экскурсии мгновения.

Вот, скажем, идем мы на далекое озеро со странным мордовским (скорее всего, искаженным) названием Киркедеево. Озеро карстовое, глубокое, с массой заливов и полуостровов, словно кто-то гигантскими ножницами тренировался аккуратно резать по круговым лекалам озерные береговые линии. До него 17 километров. Поход трудный. К вечеру почти все выматываются. В сумерках добираемся до озера, но наслаждаться его величественными пейзажами уже поздно: ночь скрывает их, да и усталость дает о себе знать.

Костер. Душистый чай, сразу два котла. Иначе на всех не хватает. Беседы и песни. Торжественная ночь вокруг нас, с соснами, застывшими по берегам и с далеким криком совы. Но постепенно всех морит усталость, народ расползается по палаткам. Кто-то идет умываться и чистить зубы перед сном. Вода парит, теплая, мягкая. В ней отражаются звезды. И вдруг – яркий прочерк, и в воде, и на небосводе! Метеорит! Затем – еще один. Кто-то уже бежит к палаткам с новостью – и вскоре на берегу собирается почти вся группа. Все напряженно вглядываются в темноту над головами.

– Вот он, летит! Шикарный! – А вон там, на западе – еще! Ого! Вот это да! Вон еще! Какой хвостище!

Народ взволнован. Сон как рукой сняло. Многие видят поток Персеид впервые! Считают. В минуту примерно двадцать! Отличный результат. Теперь уж не до сна точно. И снова – костер, чай, песни. Друзья. А метеориты всё летят и летят куда-то в направлении юго-запада, чиркая по темному небосводу словно гигантскими спичками…

Это экскурсия мгновения. Её нельзя запланировать и предусмотреть. Она может быть очень хрупкой, её можно легко нарушить, разбить, в ней можно легко потерять очарование. С ней необходимо быть очень бережно. Она – спонтанна. Как спонтанны и чувства, охватившие сейчас ребят. Они, эти эмоции и чувства, драгоценны. Это – экскурсии для души. Они скоротечны, но имеют длительное послевкусие. И долго потом, даже через много-много лет, словно росчерк метеорита, в памяти многих будут всплывать ярко и четко – эта ночь, таинственный крик совы, этот костер на берегу, эти песни с друзьями… Мама, мы видели Персеиды! А помните, как мы смотрели метеориты на Киркидееве в пятнадцатом году, в августе?!

Потом они покажут их своим детям.

– А где Орион? – А его еще нет.

– А когда он будет? -Зимой приходите!

Все четыре типа вышеуказанных экскурсий можно использовать в зависимости от сиюминутных или долгосрочных целей и задач, а также от качества и состава собственно экскурсионной группы, варьируя и гибко заменяя, где нужно, один тип экскурсии на другой. В этом и состоит настоящее искусство «гида по природе». Нередко получается и так, что в одну и ту же экскурсию получается соединить части (случайно ли, преднамеренно) разноплановых экскурсионных типов.

ЛЕСНОЙ КРАЙ

Внутри моей страны – еще одна страна.

И даже джип туда не доезжает.

Там нет дорог. Там только тишина.

И озеро осоку отражает.

Туда пройти возможно лишь пешком,

Чащобы и ручьи превозмогая.

По горизонту частым гребешком

Там синь лесов от края и до края.

Больших лосей и крошечных синиц

Тот край в своих чертогах прячет,

Пугая чужака огнем зарниц

В ручьях текучих, в старицах стоячих.

Там много таинств, что не знаешь ты,

И истин, так мучительно искомых; -

Когда ночами бледные цветы

Влекут к себе роскошных насекомых.

Там нет людей. Болотам и борам

Там поклоняются другие виды

древнее нас. Как в небывалый храм

Зайди туда – и, помолившись, выйди!

У КАЖДОГО ИЗ НАС СВОЯ АННАПУРНА

В дикой природе современный человек пребывает, по сути, в одном из трех состояний. Первое – самое обычное для горожанина – тревожное, некомфортное, полное опасений за свою жизнь. В нем человек признается самому себе, что побаивается природы и мало знает о её законах и тайнах. Начиная свои скитания и путешествия (если, конечно, они действительно начинаются, а не составляют редкие, раз от разу, посещения загородных парков), человек может приобретать известный вкус к «общению» с природой. Он начинает многое понимать в ней и в себе. Происходит некий пересмотр ценностей – как материальных, так и духовных. Природа становится ближе. Хотя по-прежнему представляет собой трудность, препятствие, преодоление, вызов. Отвечая на который, человек путешествующий растет. Эволюционирует. Это – второе состояние. Оно может продолжаться довольно долго по времени, так как носитель этого состояния еще и сам толком не решил – в кого же он превращается: остается ли любящим прогулки пытливым горожанином, либо же матереющим знатоком, уже не ведающим своей дальнейшей жизни без погружения в дикую природу. Этот процесс – упоителен. Но совершенно не каждому человеку его нужно проходить, испытывая себя. И – для каждого человека он индивидуален.

Наконец, некоторые скитальцы постигают дзен. Они становятся апологетами странствий и путешествий. Они «подсели на иглу». Их жизнь практически становится частью дикой природы, с редкими выходами к «людям», в цивилизацию. Матерые путешественники давних времен, все – от Арсеньева и Роборовского до Амундсена и Фосетта – ярко описывают это свое внутреннее состояние, не позволяющее им уже никоим образом изменить стиль жизни и упасть на мягкий диван в халате и тапочках.

«…И умру я не в летней беседке

от обжорства и от жары,

а с небесной бабочкой в сетке

на вершине дикой горы».

(В.Набоков, вольно цитируя Н.Гумилёва, 1972).

Человек, попавший (впавший) в это третье состояние – довольно редок. Это и понятно: чтобы прийти к такому, необходимо время, опыт, мастерство. И даже – мощное здоровье. Порой диву даешься, читая дневники полузабытых путешественников – какие трудности они преодолевали, какие лишения терпели, какие проблемы решали?! Уж мыслимо ли такое? Под силу ли такие потуги современному туристу? А уж тем более – современному школьнику?

Еще более восхищает и пугает (у прославленных и не очень первооткрывателей) то обстоятельство, что чудовищные (по размаху географии, по бедствиям, выпадавшим на их долю, по невзгодам и полуголодному существованию) походы свои они нередко совершали практически в одиночку или с одним-двумя товарищами-помощниками! Упомянем хотя бы для примера Сэмюэля Хирна (исследователя Крайнего Севера Канады), Вильялмура Стефанссона, Владимира Арсеньева, мужественную исследовательницу Тибета Александру Давид-Неэль, покорителя Аннапурны (первого покоренного человеком восьмитысячника!) Мориса Эрцога, того же Перси Фосетта. Какими же выносливыми, терпеливыми и крепкими здоровьем кажутся нам эти личности сейчас!

Однако, какую прелесть можно находить в скитаниях на грани жизни и смерти, где за каждым перевалом, поворотом реки или снежной горой тебя ждут новые испытания холодом, голодом, болезнями, истощением душевных сил, одиночеством, наконец?! Однако, эту прелесть подобные люди – находят! И, мало того, не могут категорически без неё жить! Вот что пишет в своих дневниках великий Пржевальский, преодолевавший тысячи километров на верблюдах, лошадях и просто пешком в «грязном, оборванном белье», угнетаемый гнусом, в окружении враждебных (и часто стреляющих по экспедиции) туземцев, когда все питание группы состояло из «соломенного чая и дзампы с прогорклым салом яков»:

«Три месяца странствовал я по лесам, горам и долинам или в лодке по воде и никогда не забуду это время, проведенное среди дикой, нетронутой природы, дышавшей всей прелестью сначала весенней, потом летней жизни. По целым неделям сряду я не знал много крова, кроме широкого полога неба, иной обстановки, кроме свежей зелени и цветов, иных звуков, кроме пения птиц, оживлявших луга, болота и леса.

Это была чудная, обаятельная жизнь, полная свободы и наслаждений! Часто, очень часто теперь я вспоминаю её и утвердительно могу сказать, что человеку, раз нюхнувшему этой дикой свободы, нет возможности позабыть о ней даже при самых лучших условиях дальнейшей жизни».

(Н.М.Пржевальский, Путешествие в Уссурийском крае, 1867-1869 гг.)

Эти слова великий путешественник пишет еще до своих главных походов – в Центральную Азию, где лишения и трудности возросли многократно! Но и там, уже годами длящиеся скитания только укрепили веру этого невероятного человека в свое предназначение – быть и жить в дикой природе, испытывая радость от единения с ней.

Следует сказать еще вот что. Это были не просто скитания. Не лишним будет напомнить читателю, ЧЕМ занимались великие путешественники прошлого. Зачем, с какими целями гнала их вперед судьба или рок? Предоставим слово вновь Пржевальскому:

«…Приходится слезать то и дело с лошади для засечек буссолью главного пути и важных боковых предметов. Вся съемка заносится сейчас же в небольшую записную книжечку; её постоянно имеешь в кармане и отмечаешь все наиболее интересное и важное – ввиду самого предмета. По приходе на бивуак из таких заметок составляется дневник, записывается, что нужно, в отделах специальных исследований, а съемка переносится на чистый планшет.

Дорогой мы также собираем для коллекций растения, ловим ящериц, а иногда змей, стреляем в попадающихся зверей и птиц; все это делается мимоходом: долго медлить нельзя».

Титанический труд по топографической съемке неизвестных никому ранее областей – вот первое очевидное, что делает этих путешественников великими в наших глазах. Они открывали для всего остального мира новые земли! Вспомним, что Фосетт (в 1906 г.) предотвратил своим самоотверженным трудом топографа назревавшую масштабную войну между Бразилией и Боливией, предложив границы государств по ранее никем не исследованным рекам в диких джунглях. Все конфликтующие стороны доверяли ему настолько, что выбрали независимым «топографом» – и приняли безоговорочно результаты его съемок, выполненных в «зеленом аду».

Благодаря подобным первооткрывателям новых земель человечество узнало также о народах, населяющих те места, о флоре и фауне, о климате, озерах, горах и морях. Они принесли человечеству иные знания. Собственно, с этими целями и планировались почти все путешествия – пусть даже они фактически прикрывались миссионерством, золотом, соболиными шкурками, какао-бобами или соком каучуконосов. Благодаря корове Стеллер остался знаменитым в веках. А если бы он не вел свои дневники? Не считал это за важный каждодневный труд? Если бы не впечатлился этой самой коровой, посчитав её за недостойный внимания объект? Так, мелочь пузатая плавает!

А что же наши дети? Им-то что от такой жизни? Да и нужна ли им такая проба? Не подвергать же их, по доброй воле или насильственно (не дай бог!), голоду, холоду, бедам и лишениям? Великие путешественники давно минувшего прошлого – это одно. А современные подростки из мегаполиса, оторванные на две недели от компьютеров и диванов – это же совершенно иной материал! Что тут может быть общего?!

Сможет ли ребенок понять эту радость, которую испытывал Пржевальский после трех месяцев непрерывных скитаний? Постигнуть всю её глубину? И зачем это нужно ребенку? Он ведь и так повзрослеет. Без всяких там трудностей и преград…

Во-первых, такие истории следует обязательно рассказывать детям. Мы точно не узнаем, ЧТО именно произведут они, эти героические истории, в сердцах детей. Как они там себя будут чувствовать. Что произрастет из семени, брошенного случайно в детскую душу. Но мы можем сказать точно, что – они обязательно отзовутся, не пройдут бесследно. Рано или поздно они проявятся.

Во-вторых, любые трудности закаляют человека. Безвольность произрастает сама, как плесень во влажной и теплой атмосфере. А вот истинные человеческие качества без преодоления трудностей не вырастить. Потому, я говорю детям (а чаще – не говорю, а пытаюсь сделать так, чтобы они сами интуитивно до этого дошли, чтобы поняли в соответствующей для этого понимания обстановке) – «У каждого из нас – своя Аннапурна»! И мы способны её покорить, преодолев, прежде всего, самих себя. Чтобы на новом перевале иметь право сказать: «Лха жьяло! Победа!».

Сейчас, быть может, я скажу очень спорные вещи. И многие педагоги даже предадут меня анафеме. Но – это моя выстраданная точка зрения. Появившаяся после многолетних скитаний с детьми в дикой природе.

Ребенок, у которого в жизни не было некомфортных ситуаций, который все время рос в бесконфликтном позитивном мирке, где его постоянно обихаживали и ублажали, боясь, что он де упустит радости счастливого и безмятежного детства, затем становится очень проблемным сам. Он попадает неожиданно для себя (и неизбежно – в социальном плане) в иной мир, где зона комфорта уходит у него из под ног, где проблемы растут вокруг как грибы-дождевики после дождя, и тревоги-горести наползают на подросшего человека с упорством саблезубых тигров. Ребенок вспоминает о том, как хорошо было ранее – и пытается вернуть себя в то состояние. Он ищет защиты у привычных «оберегателей» – родителей. Он не ведает, что нужно уже все решать самому. Либо он прячет голову в песок – и стремится уйти в «другие миры», заменяя ими этот ужасный и враждебный ему.

Эскапизм – вот как это называют ученые. Можно удариться в религию, в компьютерные игры, в наркоманию. Можно уйти с головой в игры с рулеткой. Можно накрасить волосы гуталином и стать готом. Можно загородиться еще какими-то субкультурами – их выдумано предостаточно, особенно в подростковой среде. Но есть один мир, который реален ровно так же, как и мир социальных отношений. Это – дикая природа. Она-то и может спасти такого ребенка, оказавшегося перед лицом с опасностями неожиданно открывшихся горизонтов. Она, самое главное, может предоставить ему трудности.

Вот ключевое слово – трудности! Их не было ранее. Об их устранении позаботились хлопотливые мамы и бабушки. А без трудностей никак нельзя. И вот природа предоставляет их. Точнее, их может предоставить опытный педагог, который берет на себя роль посредника между ребенком и природой. Трудности должны быть, но они должны также быть преодолимыми.

Если в походах и экспедициях (что, в принципе, невозможно) трудностей у ребенка нет, то пользы от его вылазок в природу будет немного. Причем, эти проблемные ситуации должны возникать органически, их нельзя подкладывать детенышу как свинью. И они возникнут, будьте уверены! И – если ребенок научится их преодолевать, то вот вам и взятие Аннапурны! Он преодолеет самого себя. Он вырастет в своих глазах. Он станет немного другим – и обязательно в лучшую сторону. Он многому научится. И это необязательно – поджигать костер. Костер – дело десятое. Главное, он научится делиться хлебом с другом. Он поймет, что такое справедливость и взаимовыручка. Он откроет для себя, что кроме друзей в соцсетях есть реальные друзья, которые дадут фляжку с последним глотком воды. Которые перебинтуют пораненую ножом руку. С которыми он будет вместе радоваться дороге, петь песни и спасаться от лесного пожара. С которыми сообща он будет медленно, но неуклонно превращаться в нормального «реального» человека, способного преодолевать. Бороться. Принимать решения. Отвечать за свои поступки. Спасать других, не думая о себе. Но – довольно пафоса. Скажем трезво вот что:

Зависимость ребенка от виртуальной действительности вызывает у педагогов и родителей справедливые опасения, так как затягивание там идет стремительно и уводит «юзера» все дальше от действительных проблем в мир надуманный. Зависимость того же ребенка от походных увлечений можно только приветствовать, так как она принципиально (как говорят, по определению) не может дать «пользователю» ничего плохого, но только позитивное. Какой бы мы аспект ни рассмотрели – социальный ли, психологический, физического развития, эмоционального роста, когнитивных способностей – везде и всюду мы отчетливо увидим несомненную выгоду для растущего организма.

………

В каждом возрасте у детей – свои вершины, которые они могут штурмовать. Всё начинается, если мы наблюдаем детское общение с природой, с сущих мелочей: вот цветочек, вот на него села пчела, вот она больно «саданула» в пальчик! Дальше – рёв и обиды. Дальше – прогулка с мамой в парк. Там белки и синички. Их можно даже с ладони покормить! А также набрать красивых кленовых листов – и дома сделать из них какую-то «непонятночего». Ровно также – под дубами найти желудей. К ним у нас вот с этого самого детского момента любовь и любование! Еще позднее – поход с папой в лес или на реку. Там природа представляется уже большой, битком набитой всякими деталями, картиной. Там уже и риски, и опасности, и необходимость потрудиться во взаимодействии с ней. Например, найти и принести дрова для костра. Набрать воды из ручья в котелок. И так далее.

Получается, что мы общаемся с природой в течение жизни в разных состояниях – как своих, так и самой природы. До реально дикой природы у многих людей дело вообще не доходит. Они её просто не достигают – уж слишком она далека, как восьмитысячник Гималаев. Но ведь и зимний сад на балконе в большой многоэтажке, где стоит несколько облезлых диффенбахий, амариллисов и замученная монстера – это ведь тоже природа? О какой природе мы в этой книге, собственно, ведем речь? Думаю, этот вопрос нужно прояснить, так как с детьми мы попадаем, действительно, в разные «природы» – и правила поведения там также различны. В самом простом приближении это выглядит примерно так, по степени нарастания «дикости»:

Природа культурная.

Природа полукультурная.

Природа полудикая.

Природа дикая.

С культурной природой мы как раз сталкиваемся еще будучи сами маленькими. Это – дачный участок с грядками огурцов, рядами помидор и клумбами георгинов. Это тот же зимний сад в квартире. Или хотя бы один-разъединственный горшочек примулы или спатифиллиума, который подарили родителям еще на новоселье, но который вот наконец-то зацвел – и всех поразил! Это аквариум с первыми в жизни барбусами. Это черепашка-красноушка, по имени Зина, которая цокает по паркету и всем попадается под ноги. Это даже любимец котяра или любимец собакенций. Это та природа, которую человек создал сам, выходил её, взлелеял по своим усмотрениями и правилам, и без участия которого она загнется, погибнет, завянет, помрет. С неё все, собственно, и начинается. Она открывает нам глаза на другой мир, в котором, оказывается, обитает куча всяких интересных и любопытных, красивых и загадочных существ.

Полукультурная природа менее зависима от человека. Но он постоянно толчется в ней. Это – городской парк с аллеями, с ленивыми голубями и осторожными дятлами. Это – зоопарк или дендрарий, ботанический сад или, на худой конец, живой уголок в школе. Это пригородная дубрава, где чуть ли не под каждым деревом разношерстные компании норовят жарить по весне шашлыки. Это берег озера, на котором есть пляжи, а на них есть отдыхающие и даже купающиеся. Если там внимательно побродить-походить, то можно найти массу незаметных, но вполне диких обитателей – тритонов, жабят, улиток, усатых жуков и перламутровых бабочек, неизвестных растений, скромно цветущих прямо в теплой воде, ужа, проплывающего мимо этих цветков, иволгу, сверкающую золотом в кроне березы и орущую оттуда «драной кошкой» на распевающий внизу свои песни народ… Эта природа выживет без человека, если он от неё отступится. В ней сразу при этом прибавится «дикости». Но пока она частично подчинена прихотям человека. А также – терпит его неряшливость, жадность, потребительское отношение к себе. Бросить мусор после пикника, сломать посаженную в аллее акацию (на удилище, приспичило, оказывается в озере бычок клюет, а иногда даже и колюшка!), пострелять из пневмашки в скворцов, а тут вот собачка нагадила, а вот здесь хозяева выкинули надоевшую черепашку-красноушку Зину… Человек тут всегда и везде, даже если его и не видно в данный момент. Зина, кстати, протянет только до начала зимы. В лучшем случае, увы… С детьми там бывают часто и подолгу. Это называется обычно так: «подышать свежим воздухом», «выбраться на природу», «прогулять детей». Даже зимой там на лыжне мельтешат сотни горожан со своими чадами. Дети бродят там то с детсадовской группой, то – школьным классом, а то и вполне самостоятельно, без взрослых. Тут всё знакомо и привычно. Вон же, видно, как трубы родной ТЭЦ дымят за парком! Чего же тут бояться?

Полудикой природой человек привык восхищаться и восторгаться, слегка опасаясь её, так как собственно дикую он, возможно, никогда не видел и не увидит. В представлении большинства именно полудикая природа и есть настоящая, кондовая природа. Где она? Да вот – нужно только отъехать от города хотя бы километров на 50-100. Там есть самопроизрастающие леса, есть довольно чистые речки, есть озера, где только летом можно заметить на берегах пару-тройку рыбаков. Там есть зарастающие мелколесьем поля, которые когда-то были колхозными и засевались картофелем и подсолнечником. А теперь отданы под зайцев, куропаток и мышевидных грызунов. Там можно встретить даже лосей, кабанов и – иногда – самую настоящую рысь! Люди там, конечно же, бывают: с палатками, с кострами, иной раз на велосипедах и даже на байдарках. Но долго не задерживаются. Эти чертоги хорошо охраняют комары, клещи и гадюки. Простой и незатейливый горожанин их, эти места, побаивается. С детьми туда ходят изредка – и только в том случае, когда дети уже поумнели и несколько возмужали так, чтобы крепко держать весло байдарки и быть способными самостоятельно разжечь костер. Ни один ребенок в одиночку там не появляется. Разве только что если местный, или кто-то шибко случайно заблудился.

Наконец, мы добрались до природы дикой. Пора и ей дать четкое определение.

В нашем понимании, дикая природа – это та, где нет людей. И не было раньше. Почти совсем! А если и были – то штучно. Сами понимаете, что такой природы у нас осталось кот наплакал. До таких мест, где эта природа еще существует, добираться чрезвычайно сложно и долго. Собственно, именно это её и спасает от людского нашествия. Ведь стоит только проложить автостраду, построить фуникулеры или пустить авиа– или вертолетную линию, как тут же природы и не станет. На вершине Эвереста уже есть вай-фай, рядом в снегах лежат неубранные груды мусора и всяческой дребедени, натащенной туда альпинистами начиная с 50-х годов прошлого века, а еще подальше, куда добраться никак не могут, лежат и сами альпинисты. Говорят, что на Эвересте так накопилось уже порядка 20 трупов. На Канченджанге – еще больше. Как только на вершинах этих восьмитысячников появятся киоски с Кока-колой и фаст-фудом, этот кусок дикой природы полностью накроется. И их на планете станет еще меньше.

С детьми, слава богу, в такие труднодоступные районы никто не ходит. Я имею в виду путешествия. Местных жителей там, впрочем, вполне можно встретить – в самой гуще амазонских лесов, на самом краю тундр Северной Канады и Сибири, высоко в горах Гиндукуша и Анд. Там же рядом толкутся и дети местных жителей. Поскольку живут тут и не очень-то понимают всю прелесть дикой природы, так как смотрят на неё не глазами падких до экстрима европейца или американца, а своими собственными – как бы выжить? Дикая природа губит себя своей дикостью, так как именно за этим качеством туда и устремляются нынешние путешественники. И делают эту природу потихохоньку сначала не очень дикой, а потом совсем уж не дикой.

Таким образом, эволюционно самый продвинутый ребенок, воспитываемый в семье с походными корнями, вполне способен пройти путь от заигрывания с культурной природой, далее – балуясь в полукультурной, еще позднее – проплывая, проходя или проезжая по полудикой природе, и, наконец, раза два-три (если повезет!) за жизнь соприкоснуться с природой полностью дикой. Мы в этой книге в основном обсуждаем жизнь в походах по полудикой природе. И это нужно иметь в виду. Писать книгу о том, как и зачем тащить детей в природу дикую – опасно: будут клевать все кому не лень; и родители, и педагоги, и чиновники. Хватит с нас и того.

Впрочем, элементы дикой природы можно, слава богу, отыскать даже в пределах Европейской части России. Если вокруг вас в радиусе на 20-30 километров нет человеческого жилья, это уже вполне экстремально. И свою Аннапурну каждый может вполне найти и здесь. Важно не то, что мы называем абсолютной высотой. Важно то, что каждый способен преодолеть в самом себе.

СТУЧИТ ЛИ ДЯТЕЛ НОЧЬЮ ТЕМНОЙ?

Незнание природы современным городским человеком стало настолько сильным и глубоким, что уже никого абсолютно не удивляет. Да кого удивлять, если буквально все уже давно не понимают и не ведают не только мелочи и детали (которых на самом деле у природы не бывает – там всё важно!), но и основополагающие биологические и экологические законы и правила? Примеров – великое множество!

В средствах массовой культуры какой-только информации, лишь только речь зайдет о природных явлениях и её обитателях, не наслушаешься! Волосы дыбом встают. Но – только у биолога. Только у осведомленного человека. Только у знающего. У остальных волосы как лежали – так и лежат себе спокойно. Если они есть, конечно. Кстати, облысение молодых горожан и ранняя седина у них же, особенно в мегаполисах, – современный тренд; и некоторые ученые связывают его, в конечном счете, опять же с разобщением людей и природы. Откуда нервные состояния и стрессы у городского жителя? Ответ очевиден. А вот бывал бы он почаще на лоне леса, гор или лугов, путешествовал бы не в Лондон и Париж, из одной сутолоки в другую, а хотя бы на ближайший пруд за карасями с удочкой, наблюдал бы неспешно ласточек в небе и дроздов на рябине, созерцал бы облака и травы, наслаждался бы весенним бормотаньем тетеревов или восторженными криками уток на заросшей осокой и стрелолистом старице, – глядишь, и шевелюра бы появилась. И даже, возможно, почернела.

Человек перестал быть очевидцем. Нет, конечно, в Лондоне и Париже он самый что ни на есть очевидец. И это ему лестно. Видеть самому то, что недавно показывали по телевизору. А вот очевидцем природы он давно быть перестал.

Реклама настойчиво зовет нас в путь – ведь турагентствам нужно зарабатывать! Куда нас зовут? Да куда угодно. Сравнить, например, Прагу с Будапештом. Но, обратите внимание, мы в основном перемещаемся из одной толпы в другую. Только языки окружающих нас меняются. Да фасады домов меняют несколько свои вывески. Но почему-то никто не зовет нас послушать пенье садовой камышевки ранним июньским утром и сравнить его с трелями соловья! «Боже мой, я не видела ни разу Париж! – восклицает мадам. – И как же мне теперь умереть?!». Но почему-то никто не сетует горько, что ни разу в жизни своей не видел (причем, недалеко совсем, у себя под боком!), как личинка стрекозы выходит из своей шкурки на листе прибрежного рогоза, как в июльских туманах рождаются солнечные фиолетовые пятна – и превращаются затем в небывало-розовые, как дерутся две иволги в кронах берез и кричат друг на друга голосами драных кошек, как ухает филин в глухой ночи и дудит на болотах выпь, словно в пустой бочонок… Чем же хуже, чем менее интересны эти явления по сравнению с теми, что создали люди – музеями, магазинами, товарами ширпотреба, мостами, башнями? Чем человеческая культура лучше и завлекательнее шедевров природы?

В одном телевизионном сериале я случайно увидел вот что: снимали ночь где-то ближе к августу. Герой пробирался через какой-то пригородный лес к своей даче. Как только в кадры попадает природа, киношники стараются придать ей правдивость и реалистичность – а как же иначе?! И насыпают щедрой ручонкой туда звуков. Так вот, все метания и блуждания героя по ночному лесу сопровождала бодрая барабанная дробь большого пестрого дятла. Брачная. Весенняя. Либо дятел спятил, либо…