Текст книги "С детьми в лесах. Педагогическая флоэма с элементами осмоса и космоса."

Излюбленный приём – пустить кукование кукушки. Уж она-то точно изобразит нам самую что ни на есть сугубую природу. Её кукование, слава богу, все слышали. И кукует бедолага везде, где только возможно и куда её засунут звукооператоры – поздней осенью, параллельно с желтыми листьями на кленах, ранней весной (она еще только в путь из Индии собралась и чемоданы пакует), чуть ли не в предзимье. А пусть будет! Зритель, не выдвигающийся дальше кухни и ближайшего рынка, всё «схавает»! Есть любители выявлять и коллекционировать киноляпы. То есть ошибки и несуразности в фильмах. Так вот, поверьте, количество нелепостей биологического и вообще естественно-научного характера там – просто зашкаливает. Почему? Да потому что мало мы знаем природу. Это раз. А, во-вторых, их же никто и не заметит! Потому что мы её, опять же, не знаем…. Вот такой вот замкнутый круг невежества…

Хорошо это или плохо? Как сказать? Хорошего, вроде бы, мало – ведь мы в таком случае, махнув рукой, расписываемся в собственном незнании и непонимании. Давайте тогда хотя бы детей наших в дела природы посвятим! Пусть они будут осведомлены больше нашего. Но для этого им понадобятся не только справочники и тишь учебных кабинетов, но и – сама природа.

Бёрдвочинг (от английских слов «птица» и «наблюдать») – феномен, пришедший к нам с Запад. Напомню, что бёрдвочингом занимаются сейчас время от времени миллионы людей, и, в основном, это – горожане. Наблюдение птиц в дикой природе, наслаждение от общения с ними посредством бинокля, подзорной трубы, даже телескопов и собственного слуха – это что? Откуда взялся это феномен? Ученые-психологи с уверенностью говорят, что взялся он как раз от нехватки милых и благостных для сердца и души моментов, когда городской человек сливается (хотя бы на короткое мгновение) в чувственно-эстетическом экстазе с природой. Птицы – последнее, что осталось у нас под боком. Последнее, что еще можно прочувствовать как элемент дикости, просто выехав в пригород или даже выйдя в городской парк.

Профессионалу-орнитологу бёрдвочинг ни к чему – он постоянно находится в этом состоянии. Это – его суровая работа. Сугубо сельскому жителю тоже покажется странным пойти за околицу и полдня ползать там с биноклем, наблюдая овсянок или пуночек. Он их видит и так почти ежедневно. Если, конечно, захочет их заметить. А вот горожанину – это порой как глоток свежего воздуха после уличного смога. Вот и получается, что бьется внутри у нас Душа энергичной птичкой и просит не забывать, откуда мы сами вышли и почему такими стали…

Плохо мы знаем нашу Природу. Увы! Даже у великих наших классиков находятся порой такие ляпы, что у профессионального биолога опять же волосы дыбом встают. Помните, например, у Есенина: «…плачет птица иволга, схоронясь в дупло?» Так вот – птицу иволгу (Oriolus oriolus) в дупло калачом не заманишь! В самое что ни на есть отделанное и престижное. Не живут иволги в дуплах. У Виктора Астафьева в детском рассказе «Стрижонок Скрип» герой «вылупился из яичка в темной норке… в глиняном берегу над рекой». Стало быть, это не стрижонок (Apus apus) вовсе – а птенец ласточки береговушки (Riparia riparia). Целую отдельную книгу можно написать на эту тему – про ошибки и недоразумения, связанные с природой в художественной литературе. Но – не будем буквоедами. Конечно, классики природу нашу знали и любили. И, возможно, совершали подобные ошибки сознательно. В угоду художественному замыслу.

Мы верим тому, что сделано добротно. Чуем это внутренним чутьем. Или – благодаря обширным (или специальным) знаниям. А также – накопленному опыту. Вот, скажем, другой классик – И.Бунин, любил упоминать в стихах звезды. Не просто «звезды и созвездия» как образы – яркие точки на небосводе. А – Миру и Антарес, Кассиопею и Орион, Плеяды и Сириус. Он знал их. Потому его стихи со звездами особенно убедительны. Вернемся к птицам. У А.Фета «ласточка стрельчатая над вечереющим прудом» убедительна именно потому, что поэт называет её не просто «птицей». Хотя ласточек у нас целых три вида, мы, знатоки, верим в то, что великий поэт – точен! Равно как у великолепного знатока бабочек В.Набокова бабочки («знак иного») также узнаваемы до вида или рода (как сказал бы систематик): антиопа-траурница (стихотворение «Бабочка»), ночной павлиний глаз-сатурния (роман «Приглашение на казнь»), махаон (роман «Другие берега»). И потому – необыкновенно убедительны и сильны в своих эффектах-воздействиях на читателя как поэтические образы, «несущие семантические функции». Применительно к птицам (как зоологической группе), аналога «феномена Набокова – ученого-лепидоптеролога» в русской поэзии нет, но он размыт среди немногих классиков-знатоков природы (Фет, Бунин, Аксаков, Пастернак, Заболоцкий). В целом, с зоологической точки зрения, следует заметить (как, впрочем, это отмечалось многими исследователями ранее), что русская классика допускала множество ошибок (с позиций естественных наук) в описании природы (даже Тургенев), а уж «литература советского времени к ней, природе, была и вовсе глуха». Даже К.Паустовский и М.Пришвин порой словно бы старательно избегают описания «подноготного, внутреннего точного мира» природы. Что это? Не есть ли это дань снисхождения-уважения к читателю, которому предлагается не трактат же по естественной истории штудировать, а художественное произведение!? Вот мнение натуралиста (Н.Формозов): «…между русской классикой и литературой советского (и постсоветского) времени непреодолимый водораздел. Нелепые ошибки в описаниях природы делают и Василий Гроссман, и Александр Солженицын, и Чингиз Айтматов, не говоря уже о беллетристах младшего поколения. Интерес к природе у русских классиков был тесно связан с охотой, усадебным бытом…». Недаром точные знания и Тургенев, и Лев Толстой, и Фет выказывают, прежде всего, как охотники, в описании боровой и водно-болотной дичи – тетеревов, глухарей, рябчиков, перепелов, куликов, уток… Кстати, утки рыбу не ловят и не кушают её. Вопреки распространенному мнению, встречающемуся и в книгах тоже. Кроме крохалей, все наши утки предпочитают рыбке фито– и зоопланктон.

Чтобы понять «точность» автора, читателю самому нужно знать этот объект и желательно видеть его ранее. Тем, кто не видел (и не слышал) пересмешку или зарянку, трудно понять, о ком так поэтически восклицает Тургенев в «Записках охотника»: «…золотой голосок малиновки звучит невинной, болтливой радостью…». Тем более, что птицы «малиновки» попросту нет в наших лесах! Это может быть, по представлениям того времени, кроме названных двух, и славка садовая, и славка черноголовая, и горихвостка обыкновенная, и даже трясогузка желтая (согласно словарю В.Даля). Вот вам еще загадка! Мы действительно точно не знаем, кого именно из объектов живой природы нам описал великий мастер поэтического слова! Однако, и в этом случае сила воздействия «образа» мощнее, нежели бы автор просто написал – «золотой голосок птички…». То есть оставил её полностью безымянной.

Обычный же человек, мало знакомый с природой, пользуется в редких общениях с ней теми сведениями, которые он почерпнул в расхожей литературе. Если все вокруг говорят, что самый лучший певец леса у нас – соловей (Luscinia luscinia), то, значит, так оно и есть. Но удивительно другое: самого соловья с его песней большинство людей (и даже поэтов!) не видели и не слышали. Точнее, слышать-то они, может, и слышали – но не идентифицировали услышанные звуки как рулады прославленного маэстро. И это также удивительный парадокс современности: поэт может смело и восторженно писать о соловье, опираясь лишь на свои представления, сформированные предыдущими классиками (скажем, Фетом с Тургеневым). А уж простой обыватель – тем более способен окрестить соловьем любое звучащее мало-мальски «красиво» существо. Помню, как на загородной экскурсии группа интеллигентных горожан все никак не могла поверить в мои уверения, что сейчас вот они слышат именно соловья. Песня произвела на них «не то» впечатление, которого они заранее ожидали! И, далее, песню садовой камышевки (Acrocephalus dumetorum) впоследствии никто из группы так и не смог отличить от соловьиной.

Знать хорошо природу – это хорошо! Тут спорить нечего. И никто этого нам делать не возбраняет. Причем, давно замечено: чем лучше знаешь что-то, тем легче и глубже любишь предмет своего знания. Вот как-то руководствуясь этой аксиомой, нам и нужно строить полевое экологическое образование и воспитание детей. И тогда – можно покорять любые вершины!

ЛЕТНЕЕ

Пойду залягу неподвижно

На склон пруда,

Чтобы шептать всему, что вижу –

Вот это да!!!

Как стрекозиная наяда

Меняет фрак,

Как задом – будто так и надо –

Шныряет рак.

Как в травах кто-то сетью дивной

Из пауков

Поймал росу демонстративно,

А не жуков!

Как вал накатывает грозный

Из-за берез.

Там дождь готовится серьезный -

Циклон принес!

Как в отражениях проворно

Снуют стрижи…

Эх, почему ж нельзя повторно

Нам жизнь прожить?!

ГЛАВА 2. ВЫЖИВАНИЕ И ВЫЖИВАЛЬЩИЧЕСТВО: ГДЕ НЕОБХОДИМОСТЬ, А ГДЕ ЗАБАВА?

«Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность».

(Махатма Ганди)

ВЫЖИВАТЬ И ИГРАТЬ В ВЫЖИВАНИЕ: В ЧЕМ РАЗЛИЧИЯ?

Выживанием человечество было занято всегда. И особенно – в доисторические эпохи. Когда надеяться можно было только на собственные физические данные и умственную смекалку. Поскольку еще не было изобретено ни колеса, ни литиевых батареек, ни нейлона с капроном, ни сухого горючего и т.д. Был изобретен только, в качестве главного дара человеку от тамошних и тогдашних суровых Богов, огонь. Да и то его постоянно теряли, забывали и вновь маялись без него. Выживать среди «страшно» дикой природы тогда было очень и очень сложно. Настолько сложно, что даже сейчас, человек, страстно желающий окунуться и ощутить сполна весь тот ужас и беспомощность перед лицом стихий – холода, голода, хищников, природных катастроф и социальных дискомфортов (включая каннибализм) – ничего подобного не может воссоздать в полной мере. Ибо у него в голове уже есть мысли (даже если только мысли – уже достаточно!) о GPS-навигаторах, сервисе Google Maps, мобильных телефонах и службах спасения.

Были времена, когда из Африки, с нашей прародины, смогла выйти в Европу и Малую Азию лишь горстка наших прародителей. Произошло это событие примерно 40-50 тысяч лет назад. Считается, что та счастливая популяция, возможно, состояла всего из нескольких десятков «пралюдей». Именно они, эти выжившие, дали начало всему человечеству. Все иные популяции – погибли. Мы висели на волоске. Против нашего вида были могучие силы: резкие изменения климата, страшнейшие засухи, внезапное истощение пищевых ресурсов, ледниковые похолодания. Выжило очень немного. И это – настоящие выжившие. Ди Каприо со своим маунтименом Хью Глассом лишь прошли этот путь вновь – как индивидуумы; показав неумышленно, как кусочек онтогенеза повторяет в целом черты филогенеза – развития всей группы. Тогда мы сумели пройти через «бутылочное горлышко»!

Итак, выживание – это то, что было с человечеством давным-давно. Сейчас в целом наш вид процветает, и говорить о его выживании уже не приходится. Скорее, выживают другие виды. Те, которых угораздило судьбой оказаться с нами рядом не в то время, и не в тех местах. Достаточно заглянуть в Красную Книгу, чтобы увидеть имена тех (далеко не всех!), кто уже сошел с дистанции благодаря нам. Есть еще те, кто пока держится. С более или менее успехом, судорожно, стиснув зубы, клыки, сжав когти, из последних сил. Они – выживают.

Выживальщичество же – это наша современная забава. Когда вид начинает «с жиру беситься». Это игра. Это религия. Это ностальгия. И – наша дань и наш крест. Возможно, глубоко интуитивно мы чувствуем, что она, эта сегодняшняя забава-игра на «выживальщичество» нам пригодится. И, возможно, весьма скоро. Увы…

Феномен «выживальщичества» – это наша тоска о тех временах, когда мы были истинными детьми природы. Вот бы нам опять в это детство! Но – нет, никак не получается. Нет уже той страны. Того мира. Как нет уже той, первобытной и неподвластной нам природы, в которой мы были не хозяевами, а робкими гостями.

Однако, если мы посмотрим на этот вопрос с точки зрения педагогики, и, конкретно, пользы его для наших детей, то тут можно обнаружить очень много позитивного и даже необходимого к употреблению! Дело в том, что глазами почти любого ребенка «выживальщичество» – это, прежде всего, увлекательная игра. И главное в ней – то, что она реально происходит в реальном мире. Это, если хотите, завлекательная «бродилка», только в настоящем лесу. И вокруг тебя настоящие люди и звери, а не симулякры и неубиваемые монстры и герои Варкрафта! Поэтому в руках умелого и опытного педагога идеи и практики «выживальщичества» могут оказаться очень продуктивным и эффективным воспитательно-образовательным инструментом.

В ребенке эти идеи в виде смутных доисторических образов живут глубоко, но как только появляется возможность их реализовать, они выходят наружу. В душе ребенка тяга к какому-то варианту скитальщичества и дикой жизни – словно сидящая заноза, словно зов далеких предков. Вспомните для примера неудержимую тягу в детстве делать шалаши и укрытия, а если ребенок городской и вынужден пребывать только там, то – достаточно умелое и ловкое строительство «темных пещер» из стульев, кресел, покрывал и подушек. Чтобы – заползать туда и жить там своим независимым «домком», прячась от врагов и невзгод, обороняясь от зверей и конкурентов. Поэтому самые рвущиеся в дикие походы и экспедиции дети, по моим многолетним наблюдениям, – это выходцы из столиц, из Москвы, из Санкт-Петербурга и из прочих мегаполисов. В них бурлит неудовлетворенная жажда именно подобных приключений; для них зов «дикой природы» наиболее требователен и настойчив, он звучит в их сердцах и зовет вдаль! Пригородные дачи (особенно сейчас – так как уже перестающие отличаться в корне от городского жилья) совершенно не подходят под определение природы. И выживать там – просто неинтересно, скучно, пресно…

Эта тенденция (хотя бы на время убежать из городской среды) отражает и природную психологию ребенка – его тягу к новому, его любопытство, его обязательный, хоть и постепенный перенос акцентов внимания с искусственных гаджетов на события и объекты реального мира.

-А у моего папы в машине навигатор с 3G-экраном и с голосовыми командами! –А у моей мамы 7-й айфон! А у моего дедушки в гараже во-о-о-от такая крыса живет! Да ты чё?!?!? Вот это да!!! Покажи!!!

В мировом обзоре (по странам и континентам) в той или иной степени эти идеи приобретают всё большую и большую популярность. Проекты выживания в условиях дикой природы, глубокого погружения в природу, проверки себя, своих личных человеческих качеств на прочность в сложной естественной обстановке мы находим всюду – в СМИ, в культурных пластах, в современных книгах и фильмах. В основе этих идей лежат возникшие давно (еще со времен Генри Д. Торо и ранее) глубокие противоречия между реалиями технократической цивилизации и внутренней природой самого человека. Стремление современного жителя эпохи «общества сверхпотребления» уйти из привычного обжитого мира, где всё служит и предназначено лишь для комфорта потребителя, туда, где от него, человека, потребуются истинно «нативные» качества – простые умения, смелость, усилия для преодоления трудностей, отказ от «прелестей» цивилизации (включая всевозможные гаджеты и технические приспособления), возможно, даже самопожертвование; где ценится взаимовыручка, помощь слабому, быстрота реакции, способность наблюдать и анализировать, принятие мгновенных решений, в конце концов, надежда только на самого себя, – вполне объяснимы.

С точки зрения психологии – это накопление усталости, эмоциональное истощение и тревожные ожидания от завтрашнего дня среди перенаселенных мегаполисов, где проблемы сверхпотребления, ресурсных зависимостей и социальных конфликтов наиболее остры. Вполне понятно, что эти тенденции особенно ярко проявляются в странах «первых», лидирующих экономик, так как именно там наиболее четко, жестко и выпукло заметны кризисные отношения между обществом и природой.

С психологической точки зрения «выживание» привлекательно для многих людей, так как позволяет им выйти из зоны комфорта и проверить свои силы на пределе возможностей. Вот что отмечает в своих дневниках великий горовосходитель, покоритель гималайских восьмитысячников Анатолий Букреев (кстати, погибший в расцвете сил под лавиной на Аннапурне):

«В настоящее время в мире всё большей популярностью пользуются экстремальные виды спорта, в которых необходимо достигать результатов на пределе или даже за гранью человеческих возможностей. Это такие виды спорта, как триатлон, сверхмарафон, восхождение на восьмитысячники без кислорода, кругосветные гонки на яхтах, преодоление океана в одиночку на различных судах, плотах, яхтах, лодках, спуск с вершин на горных лыжах, а также полеты с горных вершин на парапланах. В этом году (1990 г.) на Эльбрусе был проведен второй чемпионат по скоростному подъему на высоту…».

Последняя активность, упоминаемая Букреевым, сейчас превратилась чуть ли не в массовый спортивный вид – скайраннинг (дословно «бег в горы»). Что людей толкает на такие трудности? И – для нас это важно!, – когда дети вдруг приобретают вкус к некому подобию экстрима и деятельности на пределе сил? Неужели они сами вдруг чувствуют желание «преодолевать себя»? Или – следуют воодушевляющему примеру взрослых?

Явление «выживания» в широком смысле – довольно сложный феномен. Он неразрывно связан с противоречивыми и запутанными представлениями современного землянина о предназначении цивилизации, её развитии и гибели, о личных отношениях каждого с окружающими его социумом и миром природы.

Следует выделить несколько типов «установок», трендов, где проявляется эскапизм (от англ. escape – убегать, спасаться) – стремление личности уйти от действительности в другие миры (дикой природы, виртуальной реальности, религии, творчества, измененных состояний с помощью психотропных веществ, фантазий, иллюзий и пр.). Нас здесь будет интересовать только часть подобных вариаций, так или иначе связанных с тем, что называется “environment” – экологически окрашенный термин, «окружающая среда». Рассмотрим некоторые из них и попытаемся оценить их потенциал с позиций экологического образования.

Кризисное «выживание» (сурвивализм). Термин «сурвивалист» («выживальщик», от англ. «survival» – выживание) изначально закрепился именно за приверженцами этого направления. Для сурвивалистов характерен высокий уровень тревожности (порой граничащий с параноидальными проявлениями), причем, тревожность эта связана с ожиданием крупных и даже глобальных катастроф, в перечень которых входят войны, техногенные катаклизмы, стихийные бедствия, падение астероида, появление вирусов массового поражения и прочее в том же духе, вплоть до «зомби-апокалипсиса». Для приверженцев этого направления типично поведение «осенней белки» – запасание продуктов (есть даже специальный термин – «тревожный чемоданчик»), сооружение оборудованных укрытий на случай экстремальной ситуации (вплоть до бомбоубежищ), постоянный поиск и освоение новых методов защиты (как правило, сугубо индивидуального характера) от внешних угроз. Сам термин «выживальщичество», «выживальщик» имеет здесь негативный смысл, поскольку человек «вынужден» действовать именно так, принужден внешними враждебными силами к подобному образу действий.

В экологическом (энвайронменталистском) аспекте – характерны высокий уровень потребительства (и накопления ресурсов), слабый контакт с дикой природой (или вообще его полное отсутствие), представление себя, скорее, вне природы, чем внутри неё, так как она таит непосредственную угрозу жизни; слабое знание законов природы, попытка сохранить цивилизационный комфорт при ожидаемом ухудшении состояния окружающей среды. Подобный стиль жизни более предполагает у человека, его исповедующего, проявление постоянного интереса к новинкам техники, вооружения, продуктов питания, приспособлений для вынужденного и длительного одиночного существования, чем интерес к дикой природе и её законам. Типичный «сурвивалист» сугубо индивидуален, это выживальщик-одиночка. У него слабо выражена активная гражданская позиция. Философия «каждый выживает как может» собирает сейчас под свои знамена немало приверженцев по всему миру; в США, например, это достаточно широкое общественно-неформальное течение. От государства, как правило, эти люди не ждут поддержки и помощи (в случае катастрофы или кризиса). Характерны также значительные по составу участников интернет-форумы (в т.ч. международные), где их члены делятся опытом, обсуждают возможности и последствия катастроф, предлагают свои тактики и стратегии выживания на всевозможные конкретные экстремальные случаи. Полагают, что около 5-10 % населения в развитых странах в той или иной степени относятся к этой категории эскапизма.

Общее можно сформулировать таким лозунгом – «во что бы то ни стало оставить себя прежним в прежней зоне комфорта при катастрофическом изменении окружающей действительности».

Умеренный экологический алармизм (от англ. «alarm» – тревога). К категории умеренных алармистов относится гораздо больший процент населения развитых стран. Отличительной чертой (в сравнении с первой категорией) здесь является убеждение людей в том, что принятием своевременных, действенных (и, главное, коллективных) мер можно решать и решить тревожащие умы населения экологические проблемы и спасти природу.

В экологическом (энвайронменталистском) аспекте – приверженцы этой доктрины осознают (пусть даже на интуитивном уровне) феномен своего пресса-«экологического следа», более осведомлены в природных закономерностях, стремятся соблюдать правила природосообразного и щадяще-сберегающего ресурсы стиля жизни. Их характеризует негативное отношение к сверхпотреблению, стремление минимизировать расход ресурсов и сознательно ограничить себя в цивилизационных благах. Нередко это сопровождается даже полным отказом от технических «даров» (например, неприятие телевидения, смартфонов, компьютеров, GPS-навигаторов и пр.) и даже автомобилей.

Существует множество разновидностей стратегий, стилей жизни, порой просто модных увлечений, которые можно отнести к этой категории. Так, есть осознанный дауншифтинг, фриганизм, феномен «архаичных состояний», минимализм, “slow life”, ответственное потребление, стратегия долгосрочной ответственности и т.д. При кажущемся разнообразии все эти стили сходятся в одном тезисе, созвучном главному тезису экологической культуры – «чтобы спасти природу, нужно меняться самим». Так, Институт изучения трендов (Trends Research Institute, USA) отмечал, что стратегии «добровольной простоты» (voluntary simplicity) и «простой жизни» (simple living) находились в первой десятке мировых тенденций уже в 1990-х годах.

Общее и главное здесь можно сформулировать таким лозунгом – «изменяя себя самого в плане отказа от потребительства, приобретая новые знания и умения, я способен вместе с другими решать неприятные проблемы».

Осознанное погружение в условия дикой природы («выживальщичество» в позитивном, внутреннем смысле). Если классический туризм – это продолжение мира консьюмеризма (потребительства) в дикой природе, то «выживальщичество» – добровольный отказ от «даров» цивилизации. Турист ищет в специализированных магазинах лучший рюкзак и навороченную надувную лодку, выживальщик старается обойтись лишь ножом и топором. Если последний смог переночевать в лесу без палатки, это уже повышение его самооценки и внешнего рейтинга. Турист специально не ищет трудностей. Выживальщик не может без них обойтись. На этом модном течении, впрочем, делают бизнес: существуют фирмы, предлагающие сафари-туры с определенным набором сложностей, вплоть до предоставления «архаичных состояний» (скажем, жизни в пещерах с антуражем и условиями неолита). Это течение характеризуется еще более целенаправленным воздействием на самого человека с минимальным воздействием на природу. В некоторых случаях его можно рассматривать как особую форму современного туризма, но с акцентом «внутрь», а не «вовне» человека. Приверженец этого направления отправляется в дикую природу не столько полюбоваться на её красоты, сколько познать самого себя, свои возможности. Это направление наиболее подходит в качестве основы для нового разворота дополнительного экологического образования. Другими словами, стихийно возникшие по всему миру и захватившие широкие и разнообразные социальные группы увлечения подобного рода весьма адекватно могут вписываться в систему дополнительного экообразования, соответствуют «духу и букве» экологической культуры. Впрочем, чтобы достичь полного соответствия, как раз и целесообразно соединение, взаимодействие идей «школы выживания» с принципами и методами современного экообразования.

Общий посыл этого течения можно выразить следующим лозунгом – «старайся вписаться в дикую природу, будь её органической частью, учись у неё – и ты сам изменишься к лучшему!».

Так что же такое «школа выживания», чем она полезна дополнительному экологическоиу образованию, а чем экообразование может посодействовать «выживальщикам»?

Некоторые общие принципы образовательной «школы выживания»:

Создавать посильные трудности, но настойчиво учиться преодолевать их, быть внимательным, собранным и постоянно учиться на собственном опыте; экстремальность нельзя организовать и предусмотреть, но учитывать риски и оценивать уровни опасности – необходимо;

Находить в себе волю и уметь максимально отказываться от комфорта, технических приспособлений, надеясь больше на личные качества;

Не вредить природе, сводить воздействие на нее до минимума, максимально «встраиваясь» в её систему и соблюдая её законы;

Быть позитивным, воспринимать происходящее без паники, с уверенностью и решимостью, оставаться здравомыслящим человеком в любых сложных ситуациях;

Максимально (по возможности) фиксировать все события, всё происходящее с тем, чтобы затем подвергнуть опыт анализу, извлечь уроки, дать полезную информацию другим;

Предусмотреть всевозможные способы «отступления», спасения при непредвиденных обстоятельствах.

Таким образом, можно констатировать известную «конгруэнтность» целей, установок и содержания «школы выживания», с одной стороны, и с другой – экообразования.

Выводы:

Необходим подробный анализ проблемы и феномена «выживальщичества» как современного социального тренда с целью увязывания его с задачами ЭО – на пользу тому и другому;

Концепция «школы выживания» является удобной и эффективной площадкой для реализации нового направления дополнительного эко– образования школьников, студентов, семей и других целевых групп;

Актуальны разработка контента, методик и приемов, а также обеспечение полевых условий для проведения экологических проектов «школ выживания».

Ребенок проходит несколько стадий в плане любви к «выживальщичеству». Вначале все подобные идеи кажутся ему страшными, чуждыми; он не готов окунуться в этот неизвестный, полный трудностей и опасностей мир. Лишь любопытство будет двигать его вперед в этот период. Далее, попробовав себя в походах, понюхав фунт лиха, пообтрепавшись и изголодавшись, он начинает приобретать вкус к добровольным скитаниям. Это вторая стадия – стадия приобретения вкуса, стадия понимания, что это интересно, захватывающе, с выбросами адреналина и прочих гормонов. На этой стадии ребенок еще не может совершать походничество и скитальщичество в одиночку, это ему не по силам. Если он добровольно уходит на поиск подобных приключений, то его начинают активно искать – и такие случаи нередки. Находят «отщепенца» обычно в плачевном состоянии, так как самостоятельно обеспечить себе более-менее приемлемые условия в одиночку в дикой природе такой человек еще не в силах. Здесь необходим наставник, инструктор, должна быть группа, в которой будущему настоящему походнику «необходимо» повариться. Дойти до кондиции.

На третьей стадии подросший и возмужавший ребенок уже начинает понимать, в чем суть его стремлений в этот «нецивилизованный», безлюдный мир: это – проверка себя на прочность. Это – осознанное преодоление трудностей. Это – попытка вновь и вновь поднять самому для себя планку и рваться её вновь преодолеть! Смогу ли я? Хватит ли у меня сил? Способен ли я на такое?

Если ребенок замахнется сразу на третью стадию – то он может даже (не дай бог!) погибнуть. К ней нужно идти постепенно. Это как у Жана Пиаже – всему в развитии личности свое время! Не перескакивать! Он, ребенок, должен созреть. Известны случаи преждевременного выгорания, когда родители брали малоподготовленных детей в походы высокой сложности. Там дети, которым совершенно еще не по зубам были предлагаемые трудности, становились ярыми ненавистниками любых походов – и более в них никогда не совались. Кран, открывающий горизонты, был сорван раньше времени.

Цивилизация – вещь чрезвычайно хрупкая. Отключи электричество в большом городе – и вот вам приличная катастрофа. Причем, не только на бытовом уровне, а и в психике горожан – тоже. Как-то разом, в тот момент, когда он дрожащими руками зажигает свечу на кухне, человек становится беспомощен и беззащитен. В одну секунду он превращается в робкое, пугливое существо. И если, выглядывая в окно, он НИГДЕ не видит света, то уж будьте уверены – он превращается в крысу Чучундру всерьез. И способен ходить, как она, только вдоль стен. Особенно – если свечей в квартире он так и не нашарил.

Блэкаут в глухой деревухе, и он же – в Москве, это совершенно разные по масштабам трагедии. Дело даже не в количестве застигнутых врасплох граждан. Для деревенского жителя, привыкшего к ограниченным благам цивилизации, отключение электричества не вызывает ужаса и паники. Он обычно терпеливо ждет. Не бросается искать службы спасения, не обрывает телефоны, даже не бежит к соседям. Он спокойно ждет решения судьбы. Ибо так уже бывало не раз – и ничего тут страшного нет. Психика такого человека не подвергается стрессу. И уж точно – у него где-то в определенном месте всего запасено и на этот случай: и лучина, и к печке дрова, и свечи еще с Пасхи.

В мегаполисе граждан раздирают в этот момент противоречивые чувства. Они возбуждены целым спектром внутренних вопросов – от «не случился ли конец света, обещали же!» до «ну вот и война, всех сейчас накроет!». Апокалиптические картины в большом городе рисуются гораздо смелее, ядренее и масштабнее, чем в небольших поселениях. Где, возможно, про них и не слышали. Представьте, дорогой читатель, фильм в стиле голливудских ужастиков про зомби-апокалипсис, где действие происходит в типовой русской деревне (сельце)! Среди березок, некрупных домков с террасками, с речкой, протекающей за околицей, где баньки стоят зигзагом, среди тропок и сарайчиков с дровами. Где бродят петухи с курами, гогочут гуси и греются на завалинках рыжие коты. Весь ужас сразу исчезнет. Зато – будет смешно!