Текст книги "С детьми в лесах. Педагогическая флоэма с элементами осмоса и космоса."

Непривередливость также редкий феномен среди современных детей. Скорее, им присущи капризы, вкусовые пристрастия и всякие «закидоны» в плане бытового комфорта. То одеяло колючее, то суп с рыбой никогда есть не буду, то рюкзак у Пети легче, чем у меня, то я устал, пусть все подождут! Особенно страшны в полевых условиях воспитанные родителями в дурацких убеждениях дети с наклейками «веган», «сыроед», «только пареное и вареное» и прочее. Это – ужас для всей группы. Причем дети сами не виноваты. Хотя и с гордостью и даже некоторой бравадой несут эти свои наклейки. Так как они выделяют их среди прочих. А такое стремление – базовое почти у всех детей. Родителям нужно бы повременить с подобными наклейками! Я бы посоветовал дать ребенку спокойно расти и кушать всё, что его природа хочет. А где-то в возрасте 15-16 лет предложить ему эти «изыски». По крайней мере, ребенок будет уже способен сам дать им оценку.

Если же вы столкнулись с ситуаций упорства: А я такой! Я всегда так был и буду!, то лучше такого ребенка не брать в экспедицию. Выяснив, конечно, заранее у родителей этот «прибамбас». Иначе в суровых полевых условиях будет плохо и самому ребенку, и всем остальным его сотоварищам. Никто специально свеклу варить и морковь натирать ему в походах не будет! На остальных же детей суета вокруг «особого» члена экспедиции будет действовать разлагающе! И не сопите мне тут о расизме, нетолерантности и дискриминации. Лучше сами с таким дитем идите… в поход!

Капризы насчет сна, туалетов, бани, одежды, прочих бытовых деталей обычно в сплоченных группах исправляются сами собой.

Деловитость и занятость работой – святое условие любой экспедиции. Праздношатающиеся дети – самое страшное, что только может быть в полевых условиях. Если ребенок не занят чем-то полезным, он найдет обязательно занятие чем-то вредным. Это закон природы. Без заполнения полевых дневников, без зарисовок в альбомы, без интересных диспутов, без песен у костра, без театральных постановок, без чтения собственных стихов и организации любых конкурсов, без определения насекомых с помощью микроскопа, без наблюдения спутников Юпитера с помощью телескопа дети найдут (и обязательно!) карты, спички, матерные слова, самоволки в магазин и на реку и даже пиво. Мы даже не сможем предположить – что они могут найти, маясь от безделья!

Отдельно хочу сказать еще несколько слов про туземцев. Дело в том, что у многих аборигенов есть дети. Это прекрасный факт. И его нужно использовать в нашей экологической и педагогической деятельности.

Туземные дети порой очень умны, деятельны и креативны. Они могут дать известную фору изнеженным и пока еще малосведущим в премудростях походной жизни городским детям, прибывшим на лесную базу, в плане обустройства бивуака, заготовки дров, розжига костра, приготовления походного обеда и прочее в том же духе. Кроме того, они знают, где раздобыть пригодную для питья воду, как найти правильную дорогу домой, как ориентироваться в лесу по мелким признакам и факторам, какие растения лекарственные, а какие ядовитые, и что нужно делать, если вас укусила оса. Они сведущи во всех этих вопросах именно потому, что здесь живут. Собственно, на это и указывали великие путешественники!

Польза нашим детям от общения с детишками «местного производства» очевидна. Они, подружившись, многое увидят просто на личных примерах – как Том Сойер учился некоторым премудростям у Гекльберри Финна. Напомним, что названный персонаж олицетворяет у Марка Твена безмятежно-счастливое детство, со стороны, однако, никак таковым не кажущееся с материалистических позиций.

«Он был…невоспитанным, немытым и всегда голодным, но с самым добрым сердцем среди всех, кого я знал. Он пользовался неограниченной свободой и был единственным по-настоящему независимым человеком в нашем городке и, как следствие, постоянно и безмятежно счастливым. Все мы ему завидовали.»

(М.Твен, Автобиография).

Здесь Твен говорит о своем друге детства, с которого он, собственно и «списал» портрет Гека. Даже когда местные дети гораздо более, чем горожане, застенчивы и молчаливы, они своими действиями, умениями, делами, поступками дают много материала для подражания неумехам-городским. Такой контакт идет на очевидную пользу и гекам. Они многое узнают от наших детей, и, прежде всего, в новинках и прибамбасах цифрового мира, пока еще не столь сильно проникшего в российскую глубинку. Дети же, привезенные из города со своими многофункциональными планшетами и навороченными смартфонами, чувствуют себя в роли менторов и инструкторов, что им всегда явно льстит. Они с удовольствием обучают местных премудростям работы на навороченных дивайсах, а те – быстро схватывают эту науку.

ГДЕ ГРАНЬ ДОБРА И ЗЛА: АНАЛИЗ ТРЕХ СЛУЧАЕВ

В августе 1992 года в глухомани среди таежных лесов на Аляске, близ Национального заповедника Денали, скончался от истощения, усугубленного еще и пищевым отравлением семенами дикого растения молодой человек. Звали его Кристофер, и было ему на тот момент 19 лет. Известный писатель Джон Кракауэр написал об этом инциденте книжку «В диких условиях», – и случай стал достоянием американской общественности. Шон Пенн снял фильм с одноименным названием, впечатлившись этой трагической историей.

Ровно через год, в начале августа, на горном хребте Хамар-Дабан (Восточные Саяны, Россия), попав в снежный шторм на высоте 2 204 метра, погибла группа туристов из шести человек. Младшему было 15 лет. Опытный инструктор, ведший группу, 41-летняя женщина, погибла тоже. Диагноз врачей после вскрытия – общее переохлаждение организма, гипоксия (нехватка кислорода), резкий скачок артериального давления, торможение мозговой деятельности. Одна девушка сумела спастись. Случай известен общественности как «второй, или новый, или бурятский перевал Дятлова», но известен гораздо меньше, это – во-первых, а, во-вторых, по всем параметрам сильно отличается от инцидента в горах Северного Урала, близ горы Отортэн.

В июле 2016 года три группы общей численностью 49 человек (из них только четверо взрослых) попали в шторм с сильным ветром и поднятыми им волнами на крупном озере в Карелии. Дети находились на двух каноэ SAVA 700 и одном рафте. Последний прибило к острову, находящиеся на рафте таким образом спаслись. В это время каноэ уже плавали вверх дном. 14 ребят погибли, не сумев доплыть до берега. Большинство детей были в возрасте 11-14 лет. Фельдшер больнички на берегу, получив на телефон сигнал бедствия от одного из тонущих ребят, сочла это за шутку-розыгрыш – и ничего не предприняла. До сих пор идут разбирательства и суды. Катастрофа эта известна под именем «трагедия на Сямозере».

…….

Как мы все уже давно поняли, отправлять детей и отправляться с детьми в заведомо известное «выживальщичество» нельзя. Слишком велик риск. Можно только очень дозировано подавать подобные сложности неподготовленным к такому детям. Но – где грань между тем, что нельзя и тем, что было бы желательно, хотя бы в небольшой дозе?

Сразу же возникает несколько центральных вопросов. Первый – кого считать ребенком? Девятнадцать лет – это еще ребенок? Если нет, то можно ли ему одному уходить в «выживальщический» поход?

Второй – кто за все риски и опасности отвечает? Сами дети отвечать не могут по определению. Тогда кто? Родители, которые их отпустили, направили, «сбыли с рук», доверили? Инструкторы-руководители, которые завели детей не туда и действовали не по обстоятельствам и не должным образом? Чиновники, которые пропустили, дали «зеленый свет», разрешили, закрыли глаза, не проверили, не проконтролировали, пустили на самотёк?

Третий – какие конкретно походы считать «выживальщическими»? То есть – на грани? Кто определяет степень сложности и опасности маршрутов? Для альпинистов или для сплавляющихся по горным рекам такие категории вроде бы железно разработаны. А для детей? А если просто пеший поход по лесам? Ведь и там можно погибнуть!

Четвертый – как можно рассчитать выносливость детей, чтобы дозировать им трудности? На каком моменте они скажут: «Всё, больше мы не можем, мы отказываемся, ведите нас обратно на базу, домой»? Как узнать заранее, насколько хватит у них сил, где они выдохнутся, где нужно хватать их подмышки и быстрее волочь поближе к цивилизации?

Наконец, пятый – что двигает детей на подобные «подвиги»? В чем заключается их мотивация? Она осознанная с их стороны, или же кто-то сторонний толкает их на опасные маршруты?

На примере трех приведенных выше случаев давайте вкратце посмотрим и проанализируем ситуацию с детским «выживальщичеством». Это важно, так как после подобных трагедий обычно наступает стандартная развязка: всё, что только возможно, запретить, всех посадить под арест, базы закрыть, детей разогнать по домам. Это – очевидный ответ. Но есть ли иные способы решения проблемы?

Итак, кого считать ребенком? И что движет детьми, когда они хотят экстрима и походов на выживание? Начнем с этого. Девятнадцатилетний Крис явно уже не ребенок. Однако, некоторые его действия (в конце концов таки приведшие его самого к гибели) явно отдают «душком» инфантилизма, детской самовлюбленности и самоуверенности, физической и психической нестабильности и незрелости. В своих дневниках Крис восхищается (как это ни странно) Львом Толстым – как творчеством великого русского писателя, так и его личностью. Оказывается, Криса сильно удивляет отказ Толстого от «богатой и привилегированной жизни», которую он вполне мог бы вести как граф и как знаменитый, высокооплачиваемый творец. Но вместо этого Толстой отправляется в гущу к народу, для-ради «странствий среди неимущих». Молодой человек явно прикладывает к своей судьбе, к себе самому этот факт: ведь сам Крис вырос в обеспеченной семье, с отличием окончил Университет Эмори, имел на своем счету в банке 24 тысячи долларов и блестящие карьерные перспективы впереди. Вместо всего этого он меняет имя, переводит все деньги на счет благотворительного фонда, бросает в лесу автомобиль, демонстративно сжигает бумажник с остатками купюр – и отправляется скитаться по Северной Америке в поисках «первобытных, трансцендентных переживаний». В апреле 1992 года он автостопом добирается до Аляски и там, в полном одиночестве, среди глухой тайги борется за свою жизнь, с трудом добывая пропитание охотой (с ним небольшое ружье) и собирательством. Это – явная проверка себя на прочность. А, во-вторых, это типичное американское «фи» обществу потребления, своего рода протест против сытой и тривиальной, как говорят, мелкобуржуазной жизни. Всё это вроде так!

Крис сам принимает это решение порвать с цивилизацией. Он горит желанием доказать самому себе, что «деньги, диплом, богатые родители, автомобиль» – ничто. Что есть что-то поважнее всех этих атрибутов «нормальной» жизни. И он пытается понять – ЧТО это?

Бросить вызов судьбе – это вполне «по-пацански». Я уверен, что найдется много подростков, которые хотя бы мысленно прикидывали – а могут ли и они повторить то, что совершил Крис? Даже не зная о нем лично и о его судьбе. Уйти из дома, порвать с традиционным, консервативным укладом и бытом. С надоевшими своими поучениями и претензиями родственниками. Проверить свои силы в схватке с обстоятельствами. В основе всего этого лежит неискоренимая (никогда в человеке!) любовь к неопределенности и приключениям, тяга к бродяжничеству. К скитаниям. Кто-то преодолевает страх (он тоже часто врожденный) перед неизвестностью дороги – и уходит.

В составе группы, погибшей в августе 1993 года в горах Хамар-Дабан, в Бурятии, самым младшим был парень из Казахстана Тимур. Ему было 15 лет. Туристическая группа была вполне подготовлена, все воспитанники турклуба «Азимут», все бывали в горах не раз, и не два. Родители Тимура сами были спортивными туристами и без задней мысли отправили парня в тот злополучный поход. Еще одна участница – 16-летняя Вика. Эту девушку руководитель (кстати, мастер спорта по пешему туризму) включать в состав поначалу не хотела (как потом напишут, «из-за капризного характера Вики»), но сама девушка так просилась в поход, что привлекла свою мать для того, чтобы та «упросила руководство взять, ручалась за неё, неоднократно звонила». Как видим, дети были и сами мотивированы на трудное путешествие, и родители их никак против этого не возражали. В отличие от Криса, тут никто не убегал демонстративно от цивилизации и семьи в дикую природу «навсегда».

Впрочем, одного парня родители все же не отпустили. Мотивируя тем, что дома много работы (сенокос), а он де «в горы собрался». На освободившееся место претендовал 19-летний Денис, и его взяли. Родители Дениса отдыхали в это время на курорте, так что парень самовольно собрался в Забайкалье, оставив на столе исчерпывающую записку: «поехал в горы, скоро вернусь».

Остальные участники все более взрослые. Одному парню – 24, вполне уже сформировавшаяся личность. Ребенком уж точно не назвать. Именно ему первому стало плохо. Он первый и умер. «Саша упал, из ушей у него шла кровь, изо рта пена – … симптомы как у задыхающегося человека» (из воспоминаний выжившей девушки).

Теперь – о Сямозере. Это – десятое по величине акватории озеро Карелии. Всё случилось 18 июня 2016 года. Детей там было гораздо больше – оздоровительный лагерь на 70 персон принимал ежегодно гостей со всей страны. И даже больше, чем может вместить лагерь. Поэтому часть приехавших в тот сезон пришлось срочно отправлять в «походы», так как селить их пока было некуда. Поэтому – предупреждение о надвигающемся шторме взрослые проигнорировали. Дети все были младше, чем в предыдущих случаях, по 11-14 лет, и явно не принимали никакого участия в принятии решений: идти на лодках по озеру или не идти. Все они подчинялись полностью приказам руководства (два инструктора и двое студентов-практикантов). Дети, по сведениям, были в основном из малообеспеченных семей. Почти все – из Москвы. Их направляли в этот лагерь официально, не только родители, но и какие-то поддерживающие организации (частично дотируя средствами).

О том, что дети были просто послушными игрушками в руках планировщиков-взрослых, говорит и тот факт, например, что, даже уже выбравшись на берег одного из островов с рафта, все вымокшие и продрогшие, с «убитыми» телефонами, дети продолжали верить, что так и должно быть, что крушение и высадка всего лишь – часть программы «школы рейнджеров» для «малочегопонимающих» в таких делах городских детей.

Что стало фатальным моментом, приведшим к катастрофам в описываемых здесь ситуациях? Кто виноват в гибели детей? Что было сделано неправильно, а что – вообще не сделано?

В случае с Крисом принято винить только его самого. Он фактически отрезал себе путь к спасению, полностью «обрубив» связи с внешним миром. Никто не знал, даже родители, где он и как себя чувствует. Он сжег за собой мосты. Вероятно, он решил так осознанно: надеяться только на себя – и более ни на кого другого. Именно самонадеянность и стала главной причиной его смерти. Две роковые ошибки, по крайней мере, – то, что он выбросил карту местности и то, что он не смог правильно определить (различить) семена съедобного вида растения от схожего ядовитого, сыграли, в конечном итоге, убийственную роль. Мост через реку, которая, разлившись, неожиданно отрезала его от возможного и спасительного отступления, находился буквально на расстоянии менее километра (!) от места его дислокации – заброшенного остова автобуса. Будь у него карта, он бы прекрасно увидел эту возможность спастись. Или – хотя бы попробовать это сделать.

На забайкальском хребте Хамар-Дабан переломным моментом, по-видимому, явился снежный шторм, ветер и ледяной дождь, приведший к резкому охлаждению участников группы. Однако, как отмечают многие «исследователи» этого инцидента, людей нашли «в одних трико, двое были вообще босыми, в то время как в рюкзаках у них находились сухие спальники и полиэтиленовая пленка». Насчет горной болезни (резкой гипоксии, связанной с высотой и соответствующим атмосферным давлением, когда человек испытывает головные боли, галлюцинации, приступы ярости, перемежающиеся с полной депрессией, совершает нелепые и необъяснимые поступки, у него может идти кровь носом, горлом и даже из ушей) можно сказать, что этот фактор вряд ли имел место на небольшой высоте в 2 с небольшим тысячи метров. «Горка» начинается, как правило, в районе 6-7 тысяч метров над уровнем моря. Одновременное «помешательство и буйство», неуправляемость и отказ идти вниз, к границе леса всех членов группы, кроме одной девушки, которая нашла в себе силы спуститься ниже и добраться до реки Снежная, где её подобрали сплавляющиеся на плотах туристы – очень странный симптом. Некоторые «эксперты» говорят о химическим отравлении (либо корнями родиолы розовой, она же золотой корень Rhodiola rosea, либо внешним техногенным высокотоксичным веществом). Еще один значимый момент в этой страшной истории связан с руководителем – опытным инструктором Людмилы. Дело в том, что параллельно, где-то по этому же горному району двигалась вторая группа, которую возглавляла дочь Людмилы. И они, мать и дочь, заранее условились встретиться в определенном месте в определенное время. Отмечалось многими, что Людмила очень подгоняла свою группу, не давая, по сути, передышек и не останавливаясь на полноценную стоянку с питанием, для того, чтобы не выбиться из графика и не опоздать на запланированную встречу. Общее физическое истощение, переохлаждение и неправильные действия руководителя – весь этот комплекс сыграл, в конце концов, свою фатальную роль. Если бы группа спустилась в полосу стланников и развела там костер, то, вероятно, все бы были спасены. Но на это у людей уже не хватило сил.

На карельском озере оплошности руководства выступают еще контрастнее и порой даже зловеще. Видимо, у инструкторов было желание «не выносить сор из избы» – и они молчали, не подавая сигналов бедствия, до самой критической минуты. В материалах следствия, в частности, сказано: «…умышленно не сообщили в экстренные службы о происшествии, не желая негативной реакции общественности, которая могла подорвать деловую репутацию лагеря и принести убытки». Прекрасно зная о штормовом предупреждении, взрослые не отменили водный поход. «При этом одно из плавательных средств имело технические неисправности, а пассажировместимость и грузоподъемность были превышены». Также было установлено, что спасательные жилеты, которые сотрудники лагеря раздали детям перед походом, оказались неподходящих размеров. Во время опрокидывания каноэ и натиска мощных волн часть детей сразу же потеряла эти жилеты.

Из-за несогласованности действий руководителей, их боязни тут же предать широкой огласке случившееся, было потеряно драгоценное время. Самоотверженная девочка 12-летняя Юля, выбравшаяся своими силами на берег и дошедшая босиком, в одних носках, до ближайшего населенного пункта, чтобы позвать на помощь, сообщила позднее, что её (как и всех прочих) в момент крушения просили «никому ничего не сообщать и панику не подымать». Почти сутки были потеряны для спасателей – никто толком на берегу не знал, что произошло.

Еще один неприятный момент связан со студентами-практикантами из Петрозаводска. Они были вожатыми для детей, но никак не инструкторами на воде. Однако, были предприняты попытки руководства обвинить в случившемся именно студентов, назначить их «стрелочниками». Вот что говорят сами студенты, проходившие в лагере педпрактику, от которой они отказаться и не могли под угрозой отчисления из ВУЗа: «Мы ехали в лагерь вожатыми. По документам договора мы и вовсе были кураторами, но по каким-то причинам становились инструкторами, хотя соответствующего образования мы не имеем. Мы не умеем управлять лодками, не умеем выживать в походных условия и в условиях экстремальных ситуаций…».

Теперь – о резонансе. О реакции общественности. И о выводах из этих трагедий.

Америка узнала об аляскинской трагедии благодаря писателю Кракауэру и режиссеру Пенну. Первоначально, до книги-бестселлера, Кракауэр опубликовал статью в журнале Outside, после чего редакцию завалили громадным количеством писем и откликов. «Ни одна другая статья в истории этого издания не порождала такого вала почты», – замечает писатель. Как всегда в подобных случаях, мнения прочитавших и ознакомившихся разделились на два противоположных лагеря: одни выражали свое «беспредельное восхищение отвагой и благородными идеалами» Кристофера. Другие же объявляли его беспечным идиотом, психопатом, самовлюбленным и самоуверенным нарциссом, на которого совершенно напрасно и незаслуженно тратит столько времени пресса и столько внимания – общественность. Гибель парня-одиночки одни считали чуть ли не «подвигом» во имя достижения «непознанных вершин», вызовом потребительскому и скучному обществу; в то время как иные объявляли его смерть следствием собственных глупости, самонадеянности и высокомерия.

«Бурятский перевал Дятлова» получил сравнительно мало освещения в наших СМИ. О нем известно до сих пор не всё. В этом случае остается еще много белых пятен – и возможно, они останутся уже навсегда, даже при наличии выжившего свидетеля. Как всегда, находится много «экспертов и специалистов», выдвигающих версии одна чудовищнее другой. Как и в случае с дятловцами в 1959 году, этот инцидент обрастает до сих пор новыми недоказанными подробностями и непроверенными догадками. Основных версий примерно пять-шесть. Точнее, речь идет о главном фатальном факторе, погубившем группу. Вот они:

Коллективный психоз и помутнение рассудка на фоне гипоксии и суровых погодных условий. Деморализация и паника в критическую минуту.

Отравление (либо высокотоксичным газом искусственного происхождения, либо пищевое).

Резкое переохлаждение и неспособность добраться до условий, в которых можно было разжечь костер.

Употребление галлюциногенных горных трав, а также, возможно, алкоголя.

Общее физическое истощение на фоне скудности рациона, переутомление в результате крайнего физического напряжения в течение трех суток непрерывного движения вперед (к точке встречи с другой группой).

Мистика и чертовщина – куда же без неё!? Месть какого-то шамана, потревожили злых духов гор, нарушили древнюю священную ауру, вошли не в тот портал и прочее в том же духе…

Память о трагедии на Сямозере еще свежа у многих в памяти. Об этом случае писалось много и подробно, зафиксировано множество показаний участников и свидетелей, потерпевших и спасателей, а также местных жителей. Резонанс эта катастрофа в обществе вызвала небывалый. Вновь была поднята больная тема безопасности детей в оздоровительных полевых лагерях и прочих подобных предприятиях. Выявилось, как всегда, множество нарушений, связанных с выигрышами тендеров на детский отдых, с «размытой» коллективной ответственностью лиц, его, этот отдых организующих, с проблемами самих лагерей, где вечно чего-то или кого-то не хватает и т.д.

В общественном вердикте были обвинены множество людей и структур – от инструкторов, плывших непосредственно с детьми на каноэ и рафте, руководства самого лагеря до Министерства по чрезвычайным ситуациям и даже правительства. Порочный круг выигрыша тендеров одной и той же компанией, либо подставными и дочерними структурами, приводит к несоответствующим никаким требованиям исполнениям и проведениям детского отдыха в полевых условиях.

В декабре 2016 г. был принят федеральный закон о совершенствовании государственного регулирования организации отдыха и оздоровления детей. Он вступил в силу с января 2017 г. и четко определил полномочия федеральных, региональных органов власти, местного самоуправления, внес обязательные требования к организациям детского отдыха по обеспечению безопасности детей. Также закон установил требования к туристическим маршрутам и профессиональным стандартам вожатым. Это было в целом правильное, но всё-таки вновь – закручивание гаек. Вопрос остается открытым – предохранит ли новый закон детей от опасностей, исходящих не столько от дикой природы, сколько от взрослых рядом с ними? Не повторятся ли новые подобные трагедии? И уже у многих чиновников возникает соблазн следующего шага – а давайте-ка вообще всё это прикроем «намертво»?! Под благовидным предлогом борьбы за безопасность. И всем станет спокойно!

НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ:

Дети могут отправиться в выживальщические скитания и одни, никого не уведомив. Уследить здесь абсолютно за всеми невозможно и отбрасывать такие ситуации как фантазийные также нельзя. По крайней мере, детям нужно рассказывать обо всем, что касается выживания в дикой природе, снабжать их информацией, «окунать» их в практики, наглядно показывать, насколько это ответственно и опасно.

Рискованные экстремальные приключения в условиях дикой природы очень привлекательны для молодежи определенного склада ума и личности. Это никак не искоренить – да и совершенно не нужно. Другое дело, нужно увидеть таких молодых людей и придать их стремлениям системный и организованный характер. Раньше для этого существовала целая сеть турклубов, походных секций и прочих подобных структур. Их нужно всецело возрождать в современном виде.

Работа с детьми в условиях дикой природы – это почти всегда самопожертвование со стороны педагогов, руководителей-взрослых. Браться за это дело, не чувствуя ни горячего желания, ни высокой степени ответственности, никак не стоит. Лучше отойти в сторону и там в раздумьях посидеть в холодке.

Свести риски к минимуму в лесных и горных экспедициях с детьми вполне возможно. Нужно только очень тщательно продумывать заранее все возможные пути отступления. Особенно опасны водные походы – их-то и нужно готовить особо основательно.

Отдельно – про возраст детей-участников. Если походы высокой степени сложности, детей до 12-13 лет лучше брать повременить. С этими малютками можно найти варианты менее экстремальные. Таких детей нужно еще подготовить к сложностям.

Везде отмечается один признак, способный «убить» и дело, и людей – нехватка информации. Кто-то кому-то ничего не сказал, вовремя не сообщили или умолчали, кто-то важный и нужный ничего не знал в самый критический момент… Короче, связь и своевременное оповещение – они могут оказаться как раз спасательным кругом!

Когда «с детьми работают такие же дети, у которых нет совершенно никакого опыта» (цитата из показаний по делу о трагедии на Сямозере), нужно планировать посильные походы, а не бросаться на лодки, на волны и на высокие горы. Нужно трезво оценивать свои возможности и силы, а также возможности и силы детской группы. У детей у самих такая оценка вряд ли сразу получится, а взрослым руководителям это нужно делать обязательно.

Запретить походы и никуда детей не отпускать – легко. Нужно только понять, что мы можем им предложить взамен? Риски в мегаполисах, как правило, гораздо выше, достаточно посмотреть статистику детской смертности в авариях на дорогах, наркомании, суицидальных случаев и прочего. Из чего выбирать?

Очень много диванных критиков и специалистов по детскому туризму, не водивших детей в лес и горы ни разу. Каждый из них норовит внести свои 9 копеек в общую сумятицу мнений по любому поводу после любой трагической ситуации – и выдвинуть свою версию, а также – как нужно было себя вести, как спасаться и кто виноват. Слушать можно кого угодно, но принимать решения – только вам самим. Это я обращаюсь к руководителям.

Соблюдение законов, предписаний, инструкций и прочего в том же духе – дело святое. Особенно – если они составлены разумно. Но всегда оказывается виноватым конкретный человек в конкретной ситуации, просто вовремя не включивший свои мозги на полную мощность.

Примерно 40 % (а то и больше) живущих людей испытывают одно прекрасное чувство – «щемящее чувство дороги» (слова из туристической песни). Если оно побеждает в вас все остальные чувства – страхи, фобии, сомнения, боязнь лишить себя комфорта, то не нужно долго чесать затылок. Всё обмозгуйте, тщательно соберитесь, скажите всем, кому следует, куда и как вы идете (и как вас спасать, если что, не дай, конечно, бог!) – и с богом! Берите детей – и отправляйтесь с ними в путешествие в лес навстречу приключениям! Пусть даже на свою голову, лишь бы не за гранью…

……….

Давайте подведем некий итог сказанному. И – еще раз внимательно присмотримся к нашим российским реалиям. Есть ли место ребенку в сфере «выживания»? Что такое активный детский туризм, который способствовал бы воспитанию в детях смелости, выносливости, решительности, умения преодолевать любые препятствия, ценить дружбу и товарищество? Есть ли он сейчас, встречается ли на наших необъятных просторах? Что реально препятствует ему развиваться? Ведь мы вроде бы утвердились в мысли, что и родители, и педагоги, и – что самое важное!, – дети желают им заниматься! В него окунуться! Все – однозначно «за»! Так в чем же дело? Леса наши широки, горы высоки, реки по-прежнему глубоки и стремительны, словом, просторы бескрайни! Это вам не княжество Монако! И даже – не однообразная сельва Амазонии! На все вкусы можно найти тут трудности и бороться за выживание!

Увы, приходится с печалью констатировать, что детский активный туризм у нас умирает. Его не следует путать с отдыхом школьников в стационарных лагерях, санаториях, а также на пришкольных участках и площадках. Это – именно активный, походный, деятельный туризм (с различными, по усмотрению организаторов, приставками – экологический, патриотический, военно-патриотический, физкультурный, оздоровительный, краеведческий и пр.) на лоне полудикой и дикой природы. Так есть ли у нас такой? Не умер ли он вовсе? Старожилы помнят точно, что он был в их далеком детстве! Возможно, я пишу в этой книге о последних актах этой большой трагедии. Вот вам цитата специалиста (Захар Сарапулов, (https://www.facebook.com/ZakharS,):

«По данным «Союза организаторов детского туризма» количество детских палаточных лагерей в России сокращается каждый год примерно на 20%, а количество детей, участвующих в активном туризме, за последние 10 лет сократилось с 2 до одного миллиона человек».

И далее автор констатирует причину – «…чрезмерная зарегулированность». Созданная руками и мозгами чиновников. Зарегулированность чем? Документацией! Зачем? Чтобы снять с себя, чиновников, всякую и любую ответственность. Судите сами: список законодательных актов, которые регламентируют сферу активного детского «походничества» сейчас состоит из 96 пунктов.

«Чтобы повести детей в пеший поход, вам необходимо предварительно оформить порядка 70 (!) разрешительных документов…, а каждый идущий с вами несовершеннолетний перед выходом на маршрут обязан пройти медицинский осмотр и получить разрешение медицинского работника… Только представьте, какой это бюрократический ад, и это только та часть, что предваряет само путешествие!» (https://www.facebook.com/ZakharS).