Текст книги "Соколиная охота"
Автор книги: Сергей Шведов
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
– Ваше здоровье, сеньоры, – поднял кубок, наполненный вином, Карочей. – Я буду ждать от вас добрых вестей. И пусть сгинут все наши враги, а на землях франков воцарятся мир и благоденствие.
Глава 3
Охота на медведя
Возвращение Карла в Париж было воистину триумфальным. Только невыносимая августовская жара помешала горожанам выплеснуть восторг, переполнявший их души, на мощеные улицы города. Тем не менее приветственных криков и славословия по адресу молодого короля было более чем достаточно. Однако Карл выглядел мрачным, он хмуро поглядывал и на парижан, буйствующих на улицах, и на преданных вассалов, окруживших его при въезде в королевский в замок.
Возможно, поведение сына, не выразившего радости при встрече с матерью, и удивило Юдифь, но она ничем не выказала своего неудовольствия, к великому огорчению графа Септиманского, ибо ссора между матерью и сыном пришлась бы сейчас как нельзя кстати.
К сожалению, ни одно из покушений на Воислава Рерика, организованных сеньорами с большим знанием дела, не увенчалось успехом. Варяг был словно заколдован. Стрелы, пущенные в него, летели мимо, яд каким-то чудом испарялся из его кубков, а нападение из засады лесных разбойников и вовсе окончилось конфузом. Воислав Рерик и пятеро его мечников изрубили в капусту полтора десятка первоклассных бойцов, отобранных лично Бернардом Септиманским.
Воля ваша, но подобная неуязвимость не могла быть простым везением, о чем граф Бернард прямо заявил епископу Драгону, который принял сеньоров через три дня после возвращения в город. Он был мрачен и молчалив, а на слова рассерженного графа Септиманского ответил лишь кривой усмешкой. Конечно, самым умным было бы выпроводить викингов из пределов Нейстрии, но вряд ли с этим согласится императрица Юдифь. А прямое насилие могло спровоцировать то, чего сеньоры так боялись, то есть переворот и переход власти в Нейстрии к Воиславу Рерику. Варяг явно что-то заподозрил, озабоченной выглядела и Юдифь. А Карлу, похоже, не хватало мужества, чтобы сделать решительный шаг.
– Надо удалить варягов из города, – подсказал Эд Орлеанский.
– Каким образом? – нахмурился Драгон.
– Пипин активизировался в Аквитании, одну крепость он уже захватил, что ему стоит прибрать к рукам и Дакс. В конце концов, викингам платят деньги не за то, что они тискают парижанок. Было бы вполне разумным отправить по шестьсот викингов в королевские крепости Буреллу и Дакс, дабы их не постигла участь Готентода.
– Согласен, – поддержал графа Орлеанского Гонселин Анжерский. – А чтобы это решение выглядело более убедительным, следует устроить несколько драк с участием викингов на парижских улицах. Но если Юдифь будет протестовать по поводу удаления Воислава Рерика, то с императрицей следует согласиться. Пусть остается. Триста викингов будут вполне по зубам и нашим дружинам, и королевским мечникам.
– Я бы удалил из Парижа и коннетабля Виллельма под тем же предлогом, – предложил Бернард Септиманский. – Пусть он уведет часть королевской дружины в Аквитанию и разместит ее в Тулузе.
– А чем тебе коннетабль помешал? – удивился Анжерский.
– Он из рода Меровингов и благоволит Рерику. К тому же в его присутствии Карл не очень-то расположен поддаваться нажиму епископов и сеньоров. Я его не сужу, он молод, привязан к матери, и наш долг помочь ему сделать окончательный выбор. Ведь слабость короля погубит в конце концов и его, и нас.
Юдифь была удивлена решением сына и не преминула высказать ему свое несогласие. Карл, встретивший мать с кислой улыбкой, жестом предложил ей садиться, сам же остался на ногах. Поведение сына в последнее время не на шутку тревожило Юдифь, Карл был мрачен, несмотря на вроде бы благополучное разрешение всех проблем.
– Боюсь, сеньора, что всех проблем королю не удастся разрешить никогда. Они будут преследовать меня до конца жизни. Вот тебе проблема первая: Пипин захватил крепость Готентод и угрожает прибрать к рукам Аквитанию. Что прикажешь делать?
– Собрать войско и покарать Пипина, – нахмурилась Юдифь.
– Пипин не настолько силен, чтобы бросать вызов королю. Хватит с него и коннетабля. Сеньор Виллельм возьмет под контроль Тулузу, ярлы Сивар и Трувар – крепости Дакс и Буреллу. Думаю, этого будет достаточно, чтобы сбить с Пипина спесь.
– А почему ты не хочешь послать в Аквитанию ярла Воислава Рерика.
– А это уже проблема вторая, дорогая матушка. Я не доверяю нейстрийским сеньорам. Мне будет спокойнее, если здесь, в Париже, у меня под боком будет решительный и очень нелюбимый ими человек.
– Но разве коннетабль…
– Коннетабль Виллельм в родстве почти со всеми сеньорами Нейстрии. Ему будет трудно противостоять их дружному напору.
Юдифь вынуждена была признать, что ее сын, которого она все еще по привычке считала ребенком, способен рассуждать здраво и принимать весьма обоснованные решения. Вот только радоваться ли ей этому проснувшемуся в сыне здравомыслию или все-таки высказать ему обиду на то, что он впервые принял решение, не посоветовавшись с ней? В конце концов, Карл должен понимать, что только ум и воля матери помогли ему удержать корону на голове. Ради этого Юдифи пришлось на многое пойти и очень многим пожертвовать. В том числе и личным счастьем, которое было и возможно, и близко.
– Я все понимаю, дорогая сеньора, – кивнул в ответ на ее слова Карл. – Именно поэтому и обращаюсь к тебе за поддержкой в решении третьей проблемы, самой важной для меня. Я решил развестись с Тинбергой.
– Почему? – Юдифь едва не подхватилась с места от удивления и возмущения, но в последний момент сдержала себя.
– Во-первых, я люблю другую женщину, и ты это знаешь. Во-вторых, Тинберга мне изменяет, и я не хочу, чтобы Париж смеялся над своим королем. Ты должна мне помочь, дорогая сеньора, хотя бы советом.
– Но ведь это безумие, Карл. Ты рискуешь поссориться с графом Герардом Вьенским и многими другими влиятельными сеньорами.
– Не думаю, что Герарду Вьенскому будет что предъявить своему королю. Скорее уж это я вправе буду спросить с него за беспутную дочь.
– Но граф Герард потребует доказательств! – растерянно проговорила Юдифь.
– И он их получит. – Карл опустился на одно колено перед матерью и впервые за время разговора пристально глянул ей в глаза. – Я прошу тебя помочь мне, матушка. Эта женщина не просто изменила мне, она впала в ересь. Ее любовник – колдун. Он оборотень! Я не могу делить женщину со зверем, это не по-божески и не по-человечески. Я боюсь, что моя нынешняя жена утащит мою душу в ад.
Юдифь побледнела, но все-таки попыталась успокоить Карла:
– Но ведь это просто слухи, сын мой!
– Нет, матушка, это уже не слухи. Жена Раймона Рюэрга призналась на исповеди епископу Драгону, что видела собственными глазами, как Тинберга отдавалась зверю в одной из комнат ее дома.
– Но этого просто не может быть. Ты же знаешь, что Лихарь Урс…
– Вот видишь, матушка, и до твоих ушей дошли сведения, порочащие мою жену, – жалобно вздохнул Карл. – Лихарь Урс – язычник. Он не виноват в том, что его мать согрешила то ли с медведем, то ли с дьяволом. Но он виновен в том, что посягнул на чужую жену. Ведь это грех и по языческому закону. Я должен спросить и с него, и с нее. Иначе я никогда не буду королем и не смогу прямо глядеть в глаза своим вассалам.
– Но ведь ты наживешь врага в лице ярла Воислава. Варяги умеют мстить, сын мой.
– Я – нет, – пожал плечами Карл. – А вот графы Вьенский, Септиманский и Орлеанский наверняка наживут. Если Воиславу Рерику захочется им отомстить, то король возражать не будет. Пойми, матушка, эти люди составили заговор не столько против меня, сколько против тебя. Графы Орлеанский и Септиманский присутствовали на мистерии Белтайн, в которой, по слухам, участвовала и ты.
– Но этого не может быть! – воскликнула Юдифь.
– Что не может быть? – резко поднялся на ноги Карл. – Твое участие в мистерии Белтайн или участие в ней двух пронырливых графов?
Юдифь испугалась. Если слухи о мистерии дошли до Карла, то они почти наверняка дошли и до епископа Драгона, и до папы, который рад будет отомстить вдове Людовика Благочестивого за оглушительное поражение при Фонтенуа. О сделанном она нисколько не жалела. У нее не было сомнений в том, что это ее самоотверженные действия принесли удачу сыну Карлу. Это она одержала победу и над императором Лотарем, и над самоуверенным папой Евгением. Правда, она зачерпнула силу из не совсем чистого источника, но ведь многие прибегают к помощи чернокнижников и языческих жрецов, почему же Юдифь должна быть глупее других, тем более когда речь идет о ее будущем и будущем сына. Короли из рода Меровингов прибегали к магии, даже будучи христианами, ибо царская кровь оправдывает все. Карл прав в другом. Нельзя оставлять в живых свидетелей. Графы Септиманский и Орлеанский должны умереть, и тогда некому будет свидетельствовать против императрицы Юдифи на суде.
– Но мы могли бы устранить их при помощи Воислава Рерика не сегодня, так завтра.
– Нет, – резко отозвался на ее предложение Карл. – Ни на тебя, ни на меня не должно пасть и тени подозрения, иначе все сеньоры Нейстрии, Франкии и Аквитании ополчатся на нас. Одно дело – месть викинга за предательски убитого товарища, и совсем другое – расправа короля над сеньорами, ни в чем не провинившимися перед ним.
Юдифь поразилась хитроумию Карла – вот тебе и несмышленыш. Он все предусмотрел в своем коварном плане и в который уже раз за сегодняшний день удивил Юдифь. Мальчик становится мужчиной, и, что гораздо более существенно, он становится королем, способным защитить и самого себя, и свое королевство, и свою мать. Жаль, конечно, Лихаря Урса и Тинбергу, к которой Юдифь питала известную слабость, но ведь власть не дается без крови, и чтобы удержать ее, иногда приходится жертвовать даже самым дорогим.
Бернард Септиманский вздохнул с облегчением, когда получил добро от короля. Карл обещал закрыть глаза на все, что будет происходить этой ночью в доме Раймона Рюэрга, ныне, неожиданно для многих, ставшего графом Лиможским. У Бернарда не было сомнений в том, что новоиспеченный граф поддержит похвальное начинание и с потрохами выдаст своих гостей графу Вьенскому. Несчастный отец был столь потрясен открывшейся сутью вещей, что в ярости едва не проломил голову графу Септиманскому булавой, так некстати подвернувшейся ему под руку. Спасибо Эду Орлеанскому, который отвел сокрушительный удар бесноватого графа и удержал его от дальнейших безумств.
– Ты нас неправильно понял, дорогой Герард, – вступился за Бернарда граф Гонселин Анжерский. – Мы пришли сюда вовсе не затем, чтобы оболгать твою дочь. Наша цель – спасти ее, вырвать из рук колдунов и оборотней и в конце концов посчитаться с ними, как это и надлежит делать благородным франкам, оскорбленным в отцовских и супружеских чувствах.
Узнав, что не только Тинберга оказалась в тенетах мерзких пауков, выползших из языческой Варгии, граф Герард Вьенский слегка успокоился и даже нашел в себе силы для того, чтобы выслушать план действий, родившийся в светлых головах Эда Орлеанского и Бернарда Септиманского.
– Мы спрячем Лихаря Урса в замке близ Парижа, дорогой Герард. Воислав Рерик бросится спасать оборотня, но мы устроим на него засаду и, надеюсь, прикончим наконец эту гадину.
– А сил у нас хватит? – нахмурился граф Вьенский.
– У нас под рукой тысяча мечников, Герард, – просветил его граф Орлеанский. – А в случае нужды к нам на помощь придут капитаны Раймон и Гарольд Рюэрги с дружиной короля.
– Выскочки, – злобно выдохнул Вьенский.
– Совершенно с тобой согласен, дорогой Герард, – улыбнулся Бернард рассерженному графу. – После суда над императрицей Юдифью настанет черед и Рюэргов. Меровингам больше нет места в империи Каролингов.
До Герарда Вьенского наконец дошло, что ему предлагают поучаствовать в полномасштабном заговоре, жертвой которого станет не Тинберга, а особа куда выше рангом, которую, к слову, граф Герард терпеть не мог. Он нисколько не сомневался в том, что это именно Юдифь подтолкнула его глупую и похотливую дочь в объятия залетного молодчика, который на поверку оказался оборотнем и колдуном.
– Я думаю, пятидесяти мечников нам хватит, чтобы посадить медведя на рогатину? – вопросительно посмотрел на сгрудившихся у стола заговорщиков граф Септиманский.
– Я бы предпочел взять Лихаря Урса живым, – не согласился с Бернардом граф Орлеанский. – Для суда над Юдифью понадобятся свидетели, и оборотень будет самым ценным из них.
– Но за него будут мстить, – в раздумье покачал головой граф Анжерский. – Вы не забыли, сеньоры, что более тысячи викингов находятся сейчас в крепостях Дакс и Беллоу?
– Мстить они будут не нам, дорогой Гонселин, а королю Карлу и епископу Драгону, – усмехнулся граф Орлеанский. – А для нас, сеньоры, это будет самый подходящий момент, чтобы предъявить свои требования молодому королю. Не думаю, что Карл рискнет огорчить нас отказом.
Граф Гонселин Анжерский злобно захохотал, и его смех был подхвачен всеми благородными господами, собравшимися в доме Эда Орлеанского.
Бернард Септиманский мог бы уклониться от участия в кровавой бойне в доме Рюэргов, передоверив грязную работу пышущему злобой графу Герарду, но им двигало любопытство. К тому же он опасался, что Вьенский мясник, как за глаза именовали отца порочной Тинберги, совершит в последний момент какую-нибудь глупость и, чего доброго, упустит медведя, загнанного в ловушку.
Ночь выдалась лунной, что очень не понравилось Бернарду. Он предпочел бы действовать в темноте, дабы не мозолить глаза обывателям, которые могли бы опознать в грабителях, полезших в чужой дом, сеньоров Вьенского, Анжерского и Септиманского и поднять тревогу.
К счастью, все обошлось. Мечники без труда повязали челядь и бросили перепуганных слуг и служанок в подвал. Раймон и Гарольд в эту ночь находились в королевском замке. Супруга Раймона Радегунда гостила у матери, дом был в полном распоряжении сеньоров, и им оставалось только дождаться появления оборотня и его глупой подружки, променявшей королевское ложе на объятия колдуна.
Прекрасная Анхельма, дочь центенария Гуго, уже известила графа Септиманского о том, что свидание сегодня ночью обязательно состоится, и оказалась права. Не успели мечники спрятаться в укромных местах большого дома, как во дворе зацокали копыта коней. Граф Септиманский, приоткрывший в этот миг окно, без труда опознал в ночных гуляках Тинбергу и Анхельму, облаченных в мужскую одежду. Видимо, дочь графа Вьенского делала все, чтобы не быть узнанной ни на улицах города, ни слугами этого дома. Именно поэтому в дверь стучалась не она, а Анхельма. Тинберга же в это время отступила назад, прячась в тени дерева. Ее осторожность была на руку Бернарду Септиманскому, который сам открыл дверь дочери центенария Гуго.
– Он здесь? – шепотом спросила Анхельма с порога.
– Пока нет, – тихонько отозвался Бернард.
– Тогда освободите нам путь и имейте в виду, что он может прийти тайным ходом.
– Понял, – кивнул граф Септиманский и отступил в тень.
В прихожей горел всего один светильник, но ночные гостьи в большем освещении и не нуждались. Судя по всему, они часто бывали в этом доме, а потому и обошлись без помощи слуг. О потайном ходе Бернард знал от Раймона Рюэрга. Знал он также и о небольшом оконце, в которое можно было наблюдать за всем тем, что происходило в комнате для гостей. Правда, воспользоваться этим оконцем он не торопился, боясь столкнуться в узком коридоре с Лихарем Урсом, и приник ухом к двери, за которой только что скрылись женщины. Ему пришлось довольно долго стоять в неудобной позе, пока наконец из-за двери не донесся грубый мужской голос.
– Пришел, – шепотом оповестил Бернард графов Анжерского и Вьенского, томившихся в комнате для прислуги.
– Тридцать человек к дверям, остальные за мной, – негромко распорядился граф Герард.
Бернард молчаливо одобрил его решение. Следовало перекрыть оба выхода, дабы не дать возможности оборотню ускользнуть. Все дружинники были при оружии, но без доспехов, а потому двигались по чужому дому практически бесшумно.
– А окно? – вспомнил вдруг Анжерский.
– Двор возьмут под контроль графы Орлеанский и Турский со своими мечниками.
Граф Септиманский потянул за рычаг и первым проник в потайной ход. Где-то здесь было оконце и две двери, одна из которых вела на улицу, а другая – в комнату для гостей. Оконце Бернард обнаружил сразу, а вот с дверью пришлось повозиться. Похоже, и здесь был какой-то рычаг, который граф Вьенский и его мечники никак не могли обнаружить. Пока они на ощупь проверяли стены, Бернард Септиманский приник к оконцу.
В комнате горели два светильника, но Лихарю Урсу зачем-то понадобилось развести огонь в большой медной чаше, стоящей на треножнике посреди комнаты. Кроме руса, опоясанного мечом, и двух женщин, уже успевших сбросить одежду, в довольно просторном помещении никого не было. Окно, несмотря на летнюю жару, было закрыто наглухо. В углу комнаты находилось приличных размеров ложе, на котором грешники собирались предаваться блуду. Впрочем, с блудом они пока не торопились. Похоже, здесь готовился какой-то колдовской обряд. Лихарь Урс освободился от одежды, но меч из рук так и не выпустил.
– Может, не надо? – шепотом попросила испуганная Анхельма.
– Молчи, дурочка, – шлепнула ее по заднице Тинберга. – Я хочу знать будущее ребенка, которого мне предстоит родить.
Лихарь Урс провел мечом над полыхающим в чаше огнем, потом дернул пальцем по лезвию, то же самое сделала Тинберга, и оба они стряхнули брызнувшую кровь сначала на огонь, а потом на клинок. Лихарь Урс бросил в чашу пучок травы, и граф Септиманский почувствовал довольно приятный и дурманящий голову запах, распространившийся по всей комнате. Анхельма вдруг вскрикнула, Бернард едва не последовал ее примеру, но вовремя сообразил, что в преображении колдуна нет ничего волшебного, просто Лихарь Урс набросил на плечи медвежью шкуру.
– Это мой сын, – уверенно произнес он.
– Кто бы в этом сомневался, – тихо засмеялась Тинберга. – Но он действительно Шатун?
– Да, – хрипло отозвался Лихарь. – В твоем сыне течет кровь Велеса. Смотри!
Графу Септиманскому показалось, что из клубов дыма, поднявшегося над чашей, вдруг проступила медвежья голова с чудовищными клыками, торчащими из пасти.
– Проклятье! – прохрипел вдруг над его ухом граф Вьенский. – Вперед, франки, убейте колдуна!
Мечники графа Вьенского ворвались в комнату сразу с двух сторон. Колдун сориентировался мгновенно и взмахом звериной шкуры загасил огонь в медной чаше. Двух горящих по углам большой комнаты светильников было слишком мало, чтобы рассеять тьму, таившуюся по углам. Видимо, поэтому нападающие замешкались, не сразу обнаружив своего врага, а когда на них из темноты надвинулась оскаленная медвежья пасть, многие закричали от ужаса и ринулись назад. Тремя короткими взмахами меча Лихарь Урс уложил на каменный пол, прикрытый лишь соломенными циновками, трех своих противников.
– Вперед, трусы, – заорал Вьенский мясник. – На рогатину медведя!
Многие мечники нашли в себе мужество и атаковали колдуна, но, к сожалению, одного мужества было недостаточно, чтобы опрокинуть наземь одинокого бойца, отличавшегося воистину медвежьей силой. Граф Септиманский немало повидал на своем веку, но сейчас он просто отказывался верить своим глазам. Мечники Вьенского падали один за другим, обливаясь кровью, а оборотень оставался неуязвим. Дико визжали женщины, хрипло орал что-то граф Герард, голосили истошно его перетрусившие мечники, но все это перекрывал дикий рев разъяренного зверя, без устали разящего мечом. От звериного рева у Бернарда дыбом встали волосы на голове, заряженный арбалет ходуном ходил у него в руках, и он никак не мог прицелиться в колдуна, который прямо на его глазах превращался в медведя.
– Стреляй, Бернард, черт тебя подери! – наконец разобрал он крик Герарда Вьенского.
Увы, этот совет запоздал. Лихарь Урс уже вырвался из ловушки, и его голос теперь слышался в прихожей. Бернард метнулся туда и, почти не целясь, выстрелил в заросшую шерстью тушу, мелькнувшую в дверях. Ему показалось, что он попал, но рев и крики доносились уже со двора, а потом все стихло. Сначала прекратился рев, а потом и крики. Бернард выглянул во двор через приоткрытое окно и облегченно вздохнул. Тело Лихаря лежало посреди двора, а из его груди торчали три короткие стрелы, выпущенные из арбалетов.
Граф Септиманский оторвался от окна и вышел на крыльцо вслед за тяжело отдувающимся Герардом Вьенским. Навстречу им из темноты шагнул граф Орлеанский, лицо которого было белее мела.
– По-моему, он мертв, – тихо сказал Эд.
– Грузите его и Тинбергу на телегу, – распорядился граф Вьенский.
– А убитые мечники? – спросил Бернард.
– Пусть остаются здесь, – почти равнодушно махнул рукой Герард. – Всех нам не вывезти. Надо убираться отсюда поскорее, пока нас не прихватили стражники. На сегодня с меня хватит крови.
Бернард счел разумным поведение графа Вьенского. Заговорщики были настолько уверены в легкой победе, что взяли с собой только одну подводу, и это, наверное, было их главной ошибкой. Когда охотишься на оборотня, следует быть готовым ко всему. Мечники вынесли из дома Тинбергу, завернутую в плащ, и бережно опустили ее на подводу. Кажется, женщина была без сознания. Тем не менее граф Герард приказал связать Тинберге руки и заткнуть рот.
– А где вторая? – шепотом спросил Бернард у мечника.
– Там больше никого не было, – пожал плечами тот.
Бернард усмехнулся. Умной уродилась дочь у расчетливого отца. Судя по всему, Анхельма, воспользовавшись суматохой, спряталась где-то в доме. Искать ее было некогда да и незачем. Заговорщики сели на коней, которых прятали на соседней улице, и окружили телегу плотным кольцом. Если обитатели окрестных домов и слышали крики, то предпочли не вмешиваться в дело, их совершенно не касающееся. Стражники остановили кавалькаду только на выезде из города, но узнав в одном из всадников сеньора Вьенского, тут же без споров распахнули перед ним ворота.
– Какой ужас! – втянул ноздрями теплый воздух, пахнущий травами, граф Анжерский. – Ничего подобного я в своей жизни не переживал.
– Ты не все видел, дорогой Гонселин, и не все слышал, – зябко передернул плечами Бернард Септиманский. – Счастливчик!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.