Текст книги "Зарождение добровольческой армии"

Был разработан план прорыва. Его расчет на слабую бдительность красных. Главная опасность может быть только со стороны тех частей противника, которые находятся в северной части станции. Отряд был разбит на 3 группы и каждой дана определенная задача. Первая – в 40 человек, Ударного дивизиона, с ротмистром Дударовым во главе, должна прикрыть отход отряда с севера. Для этого она должна выйти в районе самой станции на дорогу на Ольгинскую и по ней двигаться на восток. Если у противника будет поднята тревога, группа задерживает его. Через полчаса после выступления первой группы выступает вторая – главные силы, в 50 человек, во главе с полковником Ширяевым, с ранеными. Она идет от вокзала прямо на восток и уходит в степь. Третья – Морская рота, 40 человек – остается на вокзале после ухода 2-й полчаса и затем оставляет его, уходя любым благоприятным в обстановке момента путем. Условлено – если 1-я группа вынуждена будет вступить в серьезный бой, другие придут ей на помощь, и что после оставления станции каждая группа идет на разъезд Заречная самостоятельно.

Это совещание на короткое время было прервано неожиданностью: вся станция, бывшая до этого погруженной в темноту, вдруг осветилась электрическими фонарями. Но быстро все фонари в расположении отряда были разбиты ружейными выстрелами, в то время как расположение красных оставалось освещенным. Для отряда стало лучше наблюдение.

В 22 часа группа ротмистра Дударова выступила. К этому времени ранее высланные дозоры не только донесли о слабом охранении и наблюдении со стороны противника, но одному из них даже удалось встретиться с дозором красных, выдать себя за таковой же красный дозор и узнать месторасположение застав красных. Группа спокойно прошла ближе к Батайску на указанную дорогу. Встретившему ее дозору красных заявила себя как заставу, высланную на восточную окраину станции, и без единого выстрела ушла в степь. 2-я группа спугнула караул или разведчиков красных за каменной стеной, отделявшей линию железной дороги от степи. Она с большим усилием пронесла раненых под вагонами стоявших на путях составов и через обвалившуюся часть стены и удалилась в степь. 3-й группе пришлось оставаться на вокзале полчаса при полном спокойствии кругом, но в ней произошел неприятный и волнующий эпизод: капитан И., который в минувшем бою руководил ротой, проявил большую нервность, передававшуюся другим. Старший лейтенант Ивлиев²⁶², вступивший в командование Морской ротой после ранения капитана 2-го ранга Потемкина, отстранил капитана И. от руководства ротой и назначил штабс-капитана Федорова – так же как и капитана И., офицера 2-го Офицерского батальона. Штабс-капитан Федоров вывел роту с вокзала в южном направлении, а затем повернул ее и обошел станцию с востока. На вокзале были оставлены тела убитых, вынести которых не представлялось возможным.

Ротмистр Дударев повел свою группу на разъезд Заречная и благополучно довел ее. Штабс-капита Федоров также пошел туда, но взял левее и натолкнулся на охранение Юнкерского батальона, открывшее огонь и ранившее двух моряков; только капитан И., воспротивившийся решению штабс-капитана Федорова, ушел с четырьмя в направлении на Нахичевань. Группа полковника Ширяева, несшая раненых и выбившаяся из сил, не пошла прямо на Ростов, а направилась по дороге на станицу Ольгинскую, в которую пришла во второй половине дня, а в Ростов – на следующий день. В пути от нее отстало 4 человека.

Поразительно вел себя капитан 2 ранга Потемкин: раненный в голову, лишившись глаза, преодолевая головную боль, он, когда люди выбивались из сил, неся раненых, сам помогал нести их. Несколько часов до этого, он, раненный на вокзале, хотел застрелиться, но у него отобрали револьвер. Теперь он спасал других. Его имя еще раз будет упомянуто в истории, в конце, когда армия оставляла Крым и когда он помог погрузиться на пароход батарее, принимавшей участие в боях у Батайска.

* * *

Генерал Марков был очень рад благополучному выходу Батайского отряда, за который он нес ответственность. Генерал Корнилов наградил всех Георгиевскими отличиями.

2—3 февраля красные неоднократно вели наступление на Юнкерский батальон, отбиваемые им с поддержкой юнкерского артиллерийского взвода. Генерал Марков находился с юнкерами, и это укрепляло дух и упорство их. В ночь на 3 февраля он отвел батальон на позицию ближе к Ростову. Здесь юнкерскому артиллерийскому взводу приказано было спустить орудия с платформ и поставить на позицию. Сам генерал Марков помогал работать.

Погода изменилась: снова мороз, холодные ветры. Спасения от них нет. Речные барки, будки для склада инструментов – удел немногих. Для большинства – снежные окопы. Красные тревожат непрерывно. И вот в такой обстановке создавалась глубокая любовь и преданность юной молодежи к генералу Маркову. Он понимал их чувства, но и понимал, что им нужен отдых. Батальон уже потерял больше 20 человек убитыми и ранеными и столько же заболевшими.

4 февраля. На смену вызывается 2-й Офицерский батальон полковника Лаврентьева, всего лишь две роты в 40 и 47 штыков, под командой полковников Семенова и Зудилина. Выданы патроны по 150 штук на человека и два «льюиса». Батальон шел пешком. Снег, несомый сильным, морозным ветром, бил в лицо. В сумерках он остановился у эшелона, в некоторых вагонах которого у маленьких костров грелись юнкера. Полковник Лаврентьев выстроил роты. «Для встречи начальства», – подумали офицеры. К батальону подходили трое. Впереди некто, казавшийся высоким, в высокой белой папахе, в поддевке. Кто подходил, никто не знал, а погон в темноте видно не было. Полковник Лаврентьев подал команду.

– Здравствуйте, господа офицеры! – громким, четким голосом поздоровался с выстроившимися идущий впереди, и как-то инстинктивно все ответили:

– Здравия желаем, Ваше Превосходительство!

Затем он сказал:

– Перед вами бывший начальник штаба Юго-Западного фронта – генерал-лейтенант Марков. Вас я призвал сюда, чтобы сменить юнкеров; они не втянуты в боевую жизнь, им тяжело, и еще в такую погоду. По другую сторону моста стоят 5000 человек большевистской сволочи. Уверен, что вы с ними справитесь и удержите позиции. Полковник Лаврентьев, приступите к смене!

Смена прошла быстро.

– Если бы не генерал Марков, мы бы здесь пропали. Он всегда был с нами, подбадривал нас… – говорили иззябшие юноши.

Такая аттестация генерала Маркова вполне гармонировала с первым впечатлением от него офицеров.

Сменен был и юнкерский артиллерийский взвод офицерским другой батареи.

С 5-го по 8 февраля роты 2-го Офицерского батальона с поддержкой меткого огня артиллерийского взвода отбивали ежедневные наступления красных. Открытая местность облегчала их задачу.

Последние бои у Ростова

7 февраля Донской атаман генерал Назаров сообщил генералу Корнилову, что он более не задерживает Добровольческую армию. Генерал Корнилов теперь был свободен в своих решениях и решил оставить Ростов в ночь с 9-го на 10 февраля, дав своей армии два дня на окончательные сборы в поход и задачу – отстаивать в течение этих дней город.

Предполагаемый раньше путь ухода армии на Кубань вдоль Владикавказской железной дороги теперь был отставлен и оставался один – на восток, в степи, с переходом реки Дон у станицы Аксайской. Добровольцы, однако, не знали о планах командования, как не знали и о времени оставления Ростова, но их предположения были весьма недалеки от действительности. Исключительно тяжелая обстановка и полное отсутствие представлений о дальнейшей судьбе армии, уходящей в степи, тем не менее не вселяли в них психоза бессмысленного ухода, поражения, бегства. Они оставались верными и полностью доверившимися Вождю.

7 февраля на всех направлениях от Ростова продолжались бои с наступающим противником. У станции Хопры положение ухудшилось: на отряд генерала Черепова давили огромные силы, вынуждая его к отходу. Казаки станицы Гниловской, отчаявшись отстоять станицу, стали расходиться по домам. В отряд выслана Морская рота.

8 февраля красные продолжали наступать, но продвижение их сдерживалось добровольцами и шло медленно.

К северо-западу от Ростова, в направлении на Султан-Салы, Ростовская и Георгиевская роты, уже более месяца находившиеся в боях, с трудом сдерживали красных. Их сменил 3-й Офицерский батальон, которому приказано, не ввязываясь в серьезный бой, отходить, но остановиться, не доходя до железной дороги, и удерживать там позицию. Левее батальона в первый раз был выдвинут на боевую линию Студенческий батальон, поддерживающий влево связь со Школой прапорщиков, позиция которой доходила до Темерника. Красные, атаковавшие 3-й батальон, были им решительно отбиты. Студенческий батальон также остановил их наступление. Так как к наступлению ночи не было заметно, чтобы красные готовились повторить наступление, Студенческий батальон был отведен в Лазаретный городок.

К концу дня фронт проходил в непосредственной близости к Ростову. В Лазаретный городок был отведен Корниловский ударный полк, кроме одной роты.

* * *

На 9 февраля на позициях оставались следующие части:

3-й Офицерский батальон и Школа прапорщиков – в направлении на Султан-Салы. Партизанский отряд есаула Лазарева – Темерник.

Морская рота, Корниловская рота и Партизанский отряд сотника Грекова – в направлении на станцию Хопры.

2-й Офицерский батальон – за р. Дон в направлении на Батайск.

Кроме 3-го батальона, все остальные части были подчинены генералу Маркову, на которого легла обязанность защиты Ростова в течение всего 9 февраля. Две 2-орудийные батареи стояли на позициях в направлении на Хопры и Батайск.

В резерве у генерала Маркова был 1-й Офицерский батальон и взвод юнкерской батареи. Кроме того, в распоряжение его поступил Чехословацкий батальон с Русско-галицким взводом, общей численностью до 250 человек, занявший фронт вдоль реки Дона, обеспечивая Ростов и Нахичевань с юга.

Чехословацкий батальон был сформирован капитаном Немечеком из взятых в войну в плен чехов и словаков; Русско-галицкий взвод – до 35 человек из пленных галичан. Эти славяне поступили добровольно в Добровольческую армию для борьбы за освобождение от большевиков старшей сестры славянства – России. Для них общеславянский гимн «Гей, славяне…» был не простой песней.

Штаб генерала Маркова на вокзале. Генерал Марков отдает распоряжения к упорной обороне города в течение дня 9 февраля. Он предусматривает возможность восстания местных большевиков. Он подготовляет и оставление города и, в связи с этим, уничтожение и порчу всего, что потом может служить для красных в военном отношении.

По его приказанию ледокол на реке Дон развел пары и стал ломать лед на реке. Разведен железнодорожный мост. Батарея, стоявшая у станции Заречная, переведена на ростовский берег реки. Дабы красные со стороны Батайска не могли подвезти свои орудия на платформах ближе к городу и обстреливать его, он приказывает взорвать железнодорожное полотно и маленький железнодорожный мост.

Эту задачу генерал Марков лично поручил начальнику подрывной команды 1-го Офицерского батальона, старшему портупей-юнкеру Козлову, дав ему срок – первая половина ночи на 9 февраля. Для этой цели, как и для других взрывов, команде было дано 11 ящиков пироксилина. Пироксилин оказался отсыревшим. За сушку его взялся сам юнкер Козлов: он сушил его в помещении кондукторской бригады, в голландской печи, оставаясь там один. Работа, крайне опасная, была благополучно завершена. С темнотой, под прикрытием 2-го батальона, подрывники заложили заряды и произвели ряд взрывов, сделавших должное разрушение.

9 февраля. Ночь прошла сравнительно спокойно, но все части находились в полной готовности. Вели разведки по всем направлениям. Всюду ходили дозоры. Усиленное число выставленных постов. А с рассветом на всех подступах к Ростову начался бой.

Под орудийный гул большой Ростов агонизировал. Жители прятались по своим норам.

К орудийной стрельбе, особенно сильной со стороны красных, к разрывам их снарядов весь день присоединялись другие взрывы: взрывали железнодорожные стрелки и сооружения, подрывали паровозы. Не обошлось без жертв: взрывом был убит инженер-путеец поручик Лысенко.

Чины Технической роты, расставшись со своими паровозами, с железнодорожным депо, со службой связи, несомой ими до сего времени, группами уходили на место их сбора, в Лазаретный городок. У вокзала они заходили на питательный пункт, все еще продолжавший работать, который обслуживали дамы и девушки, переживавшие неописуемый ужас и страх за себя и за всех. «Снимите погоны! Куда вы пойдете? Оставайтесь», – умоляли они. Их сердечно благодарили и уходили.

Красные наступали по трем направлениям и огромными силами. Их отбрасывали. В середине дня они стали теснить юнкеров Школы прапорщиков и уже ворвались было в Темерник, но подошла 3-я рота

1-го Офицерского батальона со взводом юнкерской батареи и отбросила красных. Артиллерийский взвод разметывал их бесформенные цепи, заставив отойти далеко.

В это время неудержка на юго-западном фасе Темерника у партизан. 3-я рота направляется туда с полученным предупреждением: «Не обстрелять корниловцев». Когда рота вышла на окраину, к ней уже подходила чья-то цепь. Посланный для выяснения поручик Успенский, только подойдя к ней на расстояние менее 100 шагов, разобрал, что это красные. Рота открыла огонь и заставила красных залечь. Противников разделяло небольшое расстояние и овраг.

Один эпизод в памяти участников этого боя. На Темернике к роте присоединился высокий старик с длинной белой бородой. Теперь, находясь в цепи, старик не ложился, продолжал стоять во весь свой богатырский рост, всматривался в цепь противника, вскидывал винтовку к плечу и спускал курок. Затем – прикладывал ладонь к глазам и будто проверял произведенный им выстрел. Долго стрелял старик, и странна была его неуязвимость, его холодное спокойствие. Расстояние между цепями не превышало 300 шагов. Наконец старик упал навзничь и остался лежать на снегу. Он был убит наповал. Недалеко от него пал убитым хорунжий Фаддеев.

Огонь усиливался. Красные готовились к атаке.

В это время на северной окраине Темерника положение резко изменилось к худшему. Шесть орудий красных обрушились своим огнем на юнкерский артиллерийский взвод, открывший огонь по перешедшей в наступление красной пехоте. Взвод вынужден был менять позицию, но пока это делал, цепи противника уже были саженях в 300 от Темерника. Их батареи засыпали снарядами юнкеров Школы прапорщиков справа от взвода и партизан – слева. Партизаны стали отходить. Однако взвод открывает огонь.

Наступал вечер. Кругом стрельба. По взводу щелкают пули. В нескольких местах Темерника начались пожары, вызванные разрывами снарядов красных. У одного орудия заклиняется граната. И поручик Казанли, командир взвода, приказывает взводу взяться за передки. В этот момент прискакал разведчик с приказанием отходить к вокзалу. По снявшемуся с позиции взводу неслась пулеметная очередь красных.

* * *

Три роты 1-го Офицерского батальона стояли в районе вокзала. Над ними иногда посвистывали пули: большевики поднимали голову. В направлении выстрелов быстро уходили дозоры. Пойманных не щадили. К вечеру особенно частая стрельба была в тылу частей, стоявших вдоль дороги на Таганрог; туда продвинулись две роты батальона. Темнело. Невдалеке проскакала в тыл 2-я батарея. В порядке прошла Корниловская рота. Затем отряд сотника Грекова. Впереди оставалась Морская рота с бронеавтомобилем. Но подходит и она. Роты батальона идут к вокзалу. Нет только 3-й роты, которая до наступления вечера принуждала красных лежать на голом снежном поле. Приказание об отходе ей привез есаул Лазарев, добавивший к этому, что его отряд отходит под давлением.

Момент передачи приказания совпал с моментом начавшейся атаки красных. Отход роты стал невозможным: сначала нужно было отбросить противника. Огонь достиг большой силы. Большевики попятились и залегли. Рота начала отход по частям. Отход по рабочему району был исключительно трудным: цепи роты, шедшие гуськом по улицам, прижимались к домам, встречались выстрелами из домов. А сзади вбегали в Темерник красные и обстреливали улицы продольным огнем. Спас роту дым пожаров…

* * *

Все части получили указания, куда им следовать. В Лазаретный городок были направлены: Корниловская рота, Школа прапорщиков,

2-я батарея и за ней туда же – взвод юнкерской батареи. Остальные части должны собраться в Ростове на углу Таганрогского проспекта и Садовой улицы. 1-й Офицерский батальон отходил от вокзала последним, а последней ротой в нем – 3-я, подошедшая к вокзалу, когда уже все части ушли.

2-й Офицерский батальон, стоявший за рекой Дон у станции Заречная, в течение дня отбил наступление красных от Батайска и остановил их наступление со стороны станицы Гниловской, где они перешли Дон по льду. С наступлением ночи батальон получил приказание идти по левому берегу Дона в станицу Ольгинскую.

3-й Офицерский батальон оставался в районе станции Нахичевань с задачей упорно сдерживать противника впредь до получения приказания из штаба армии.

* * *

Потухли огни в домах и на железной дороге. Уже никого не было на питательном пункте. Раздаются выстрелы. Взвод юнкерской батареи спешит в Лазаретный городок кратчайшей дорогой. На железнодорожном переезде он находит брошенные два орудия 2-й Офицерской батареи. Батарея, видимо, была обстреляна местными большевиками. Юнкера хотели взять орудия с собой, но командир взвода запретил.

Разными дорогами шли туда же части Чехословацкого батальона.

* * *

3-й батальон, с поддержкой влево от него стоявшей Школы прапорщиков, в течение всего дня отбивал наступления красных. Наступала ночь, и, казалось, ничто не предвещало возможность возобновления наступления. Школа ушла в Лазаретный городок, а батальон оставался в ожидании приказания. Оно было получено около 21 часа. Под прикрытием своей 4-й (Гвардейской) роты он стал вытягиваться по дороге. Неожиданно красные атаковали роту. Произошла короткая стычка на полотне железной дороги, закончившаяся отбитием красных. Батальон же в это время остановился и был готов оказать поддержку своей роте. Этот эпизод задержал батальон более чем на полчаса.

Гвардейцы потеряли 16 человек убитыми и ранеными.

* * *

Штаб генерала Корнилова весь день 9 февраля находился в Ростове и лишь вечером перешел в Лазаретный городок, где собирались главные силы армии. В течение ночи армия должна была сосредоточиться в станице Аксайской, а утром начать переправу через реку Дон. Об этом известно было лишь старшим начальникам. В станицу заблаговременно был отправлен по железной дороге эшелон с огнеприпасами и необходимым имуществом. Туда ушла Техническая рота и Ударный дивизион, которым приказано сделать должные приготовления для перехода армии через реку и набрать подвод для перегрузки на них груза из эшелона. Подполковник Миончинский, беспокоясь за свою батарею, в которой было 5 орудий, отправил в станицу свою команду.

Станица Аксайская прикрывалась с запада Партизанским отрядом имени генерала Корнилова и другими мелкими отрядами с орудием, обслуживаемым юнкерами 1-й батареи.

Последние решения

Ростов оставляется Добровольческой армией. Об этом не объявлялось открыто, но для всех это было ясно. Ясно было и то, что армия уходила, в сущности, в полную неизвестность, как в смысле цели, так и направления. То, что она уходила в степи, так как иного пути не было, говорило о предстоящих трудностях и лишениях. Зима в степях, с ее морозами и внезапными оттепелями и, как следствие, непролазной грязью, только усугубляла трудности и лишения.

Не было и сомнений, что враг не оставит армию в покое и будет ее преследовать. Будут бои, будут большие переходы от одного населенного пункта до другого, с кратковременными в них остановками. Каковы должны быть физические силы бойцов, чтобы преодолеть все это? Какова должна быть вера в вождя, чтобы следовать за ним? Каковы должны быть моральные силы, чтобы не пасть духом?

В армии к тому времени были многие сотни больных, раненых, прикованных к постели бойцов. Для них поход, даже на повозках, мучителен. Как быть с ними? Оставить их армия не могла, а если кого и не могла взять с собой, то должна их устроить так, чтобы им не грозила насильственная смерть от врага. Это провести удалось: среди жителей Ростова и Нахичевани нашлись человеколюбивые и милосердные люди, которые с риском решили укрыть у себя раненых и больных и заботиться об их здоровье. В возможной тайне это и было сделано с теми, кто пожелал оставаться. Остальных в числе около 200 человек армия брала с собой.

В армии было не менее пятой части ее состава – юной молодежи. Можно было думать и надеяться, верить и быть уверенным, что у бойцов зрелого возраста найдутся силы выдержать поход, но нельзя было быть уверенным относительно молодежи. Генерал Корнилов решил освободить ее от службы, предложив каждому юноше самому сделать выбор: идти с армией или оставаться, причем объявил, что решение оставаться не только не будет сочтено за измену, но даже не будет поставлено в упрек.

Это решение генерала Корнилова в частях должны были объявить их начальники. С тяжелым сердцем, с тревогой выполнили они это решение.

В Студенческом батальоне…

В нем молодежь – не кадеты, не юнкера, а просто учащаяся молодежь, случайно взявшая винтовку в руки. Генерал Боровский беспокоится за судьбу своей части: быть ей или не быть! Он знает настроение молодежи, но беспокоится за судьбу ее в походе.

Приказание: батальону построиться!

К строю подошел генерал Боровский и коротко, отрывисто сказал своим «детям»:

– Предоставленной мне властью освобождаю вас от данного вами слова. Вы свой долг уже выполнили, охраняя Ставку и город. Кто из вас хочет остаться в батальоне, оставайтесь. Но… раньше, чем окончательно решить, вспомните еще раз о ваших семьях… Мы уходим в тяжелый путь. Так решили наши вожди. Придется пробиваться по степям и горам… Нести жертвы… Быть может, на время мы уйдем далеко от ваших родных мест… Подумайте!

Тяжелая минута внутренней борьбы чувств…

– Кто решил остаться дома, выйдете из строя!

Вышли единицы. (Вечером почти все вернулись в батальон.)

– Направо сомкнись!

Чувство любви к Родине, пламенное желание ее освобождения, стремление быть «в рядах российской рати», «всенародного ополчения»… «как 300 лет назад» в сердцах молодежи победили все остальные чувства.

Не пройти мимо, не отмахнуться от этого примера многим и многим более крепким физически, более зрелым по возрасту, более опытным в жизни… забывшим историю своей Родины и решившим спасать свои жизни в мимикрии под обывателя и, как кроты, – забираться в норы.

Одиночки ушли и из других частей.

Тяжелое, давящее душевное состояние среди 200 человек молодежи Студенческого батальона моментально прошло. Зашумели помещения бодрыми голосами, приготовлениями к походу. На короткие минуты замолкли юноши, когда писали своим родным о своем решении – вторым по счету за полтора месяца. Первое: «Я поступаю в Студенческий батальон» и второе: «Я иду с Добровольческой армией».

Оставил в Ростове письмо и генерал Алексеев. В нем он писал: «Мы уходим в степи. Можем вернуться, если на то будет милость Божия. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хотя одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы…»

Это – смысл того, что предпринимала Добровольческая армия. Вот – идея, которая только и могла быть для армии в тот трагический момент.

Об исходе армии должна была знать вся Россия. С этой целью в Ростове было оставлено несколько офицеров с задачей пробраться в Москву, Петроград и другие города и там сообщить об этом.

Ночь. В Лазаретном городке главные силы армии, непосредственно прикрываемые 3-м офицерским батальоном. В Ростове группа с генералом Марковым. Время приближается к 21 часу. Еще немного и – в поход!