Текст книги "Чтобы здоровье наладилось и желание сбылось. Вам помогут святые Серафим и Феогност Вернинские"

Вскоре в Аксайском ущелье они основали новый скит.

Место для скита было указано Богом: в поисках места монахи остановились на ночь в Аксайском ущелье близ пасеки у подножия Кызыл-Жарской горы и вдруг увидели на горе яркий свет. Поднявшись на гору, осмотрели место, откуда с наступлением сумерек исходило неземное сияние и вернувшись, говорили: «Какое дивное это место! Как там радостно! Какая там святость, красота какая, какая благодать!».

На этом месте они поставили кельи на растоянии приблизительно 100 метров одну от другой, а затем вырыли три пещеры – в одной хранили продукты, в двух других молились (пещеры эти существуют поныне). Служили в большой деревянной келье отца Анатолия.

Аксайское ущелье

И туда, как прежде в скит на Сопке Мохнатой, потянулись люди.

Особенно много верующих посещали скит после Октябрьской революции. Теперь уже не только за духовным и физическим излечением. Известны случаи, когда матери приводили своих детей, которые уже «заразились» большевистскими идеями безбожия, – но хватало лишь одной беседы с Серафимом, и отроки возвращались в лоно православной церкви.

За эту свою подвижническую службу он и поплатился жизнью. Ведь беспредел красноармейской вседозволенности и самосудов, царивший тогда в этих краях не мог не погубить смиренного монаха. Но об этом рассказ дальше.

Расскажу как на духу, как помогли мне и доченьке моей Верочке святые мученики Серафим и Феогност.

В 1987 году вышла я замуж, да переехала к мужу в Алма-Ату. Родилась у нас доченька, Верочка, красивая и ласковая. Вот только крайне болезненная. А когда ей исполнилось 2 годика, устав от бессонных ночей у детской кроватки, нас бросил ее отец. Слава Богу, что свекровь оказалась более стойкой, и помогала мне, как могла. У меня-то в Казахстане никого не было из родных.

Однако, все равно, тяжело было. Советский Союз уже в агонии бился. Многие мои знакомые начали уезжать за рубеж. На работе нам давали зарплату с перебоями. А свекровь уже была пенсионеркой.

Когда Верочке исполнилось 5 лет, врачи сказали, что жить ей осталось максимум год. Как мы рыдали со свекровью, словами не описать. Из Омска приехал мой отец, чтобы нас поддержать. Но что он, пенсионер, мог сделать?

Настало самое тяжелое время. И вот, в один из вечеров, когда мы все сидели на кухне за ужином, мой папа рассказал, что давече узнал об иеромонахах Серафиме и Феогносте, которые помогали алмаатинцам во время большевистской революции. Помогали во всем. А главное, в укреплении силы духа и веры в Господа. Меня это так взволновало, что на следующий день я пошла в Вознесенский кафедральный собор и попросила там одного знакомого игумена рассказать мне поподробней о жизни этих людей.

Ужаснулась я, когда узнала, какая смерть лютая их подкараулила. Однако, совладав с нервами, пошла в церковь и помолилась вначале за души светлые Серафима и Феогноста, а потом обратилась к ним, чтобы похлопотали перед Господом нашим, Иисусом Христом, за здоровье моей доченьки. Наверное, целый час стояла на коленях. Уж не помню, о чем им говорила в конце молитвы. Но мне показалось, что они услышали меня, т. к. вдруг светло мне стало на душе и спокойно.

Вернулась я домой, а на пороге отец и свекровь в слезах, – говорят: Верочка сама с кровати встала и покушать попросила! После этого дня доченька моя резко пошла на поправку, а потом и совсем выздоровела. Сейчас она работает в детском саду, и все вокруг, и коллеги и дети, и их родители ее уважают. За доброту и отзывчивость.

Спасибо, Серафим и Феогност, век не забуду помощь вашу!

Раба Божия, Ольга (Алматы)

На следующий год мне исполнится 30 лет. И главным итогом этих лет я считаю то, что стал православным.

Мои родители мусульмане. И я так воспитывался. Правда, никогда ни к какой вере серьезно не относился. Единственный раз, когда задумался на эту тему, когда узнал, что наш великий казахстанский ученый и исследователь Чокан Валиханов был православным.

В 2009 году мы с друзьями приехали в Алматы – отдохнуть. Город нам понравился. Много мест отдыха, отличные магазины и рестораны. В одном из них и случилось чудо…

Мы сидели вчетвером в уютном ресторанчике. Было уже поздно, и мы начали собираться уходить. Вдруг в зал ворвался парень с пистолетом. Он ударил ближайшего официанта рукояткой по голове и резко сказал: «Всем молчать! Кошельки на стол!».

Все в ресторане замолчали. Даже небольшой оркестрик. Мужчина, сидевший за столиком у входа, дернулся к двери, но не добежал. Идиот с наганом выстрелил в него и попал ему в спину. Тот упал, а под ним стала растекаться лужа темной крови.

Стало совсем жутко. И все стали выкладывать на столы кошельки и драгоценности.

А меня как заклинило, шевельнуться не могу. И тут бандит наставил на меня оружие. Неожиданно мой друг Миша неожиданно заорал: «Серафим и Феогност увидят, что ты делаешь. Увидят, найдут и накажут тебя!» Парень с пистолетом вдруг изменился в лице, попятился, поднял пистолет вверх и выстрелил. Штукатурка с потолка осыпала ему все лицо. Кто-то закричал. Нападавший с белым от штукатурки лицом и совершенно ненормальными глазами тоже завопил что-то нечленораздельное и выстрелил вверх еще раз. Было такое впечатление, что слова моего друга повернули в его голове какой-то рычажок и он немедленно сошел с ума. Парень стал метаться между столами, как слепой котенок. Летели стулья, столы и тарелки.

Прекратилось это сумасшествие с приездом полиции, которая скрутила совершенно обмягшего бандита, бормотавшего к этому времени что-то нечленораздельное.

На следующий день я спросил у Михаила, кто такие эти Серафим и Феогност? И почему он вчера кричал про них. Друг ответил, что слышал о них от деда перед отъездом в Алматы. Тот просил его сходить на их могилу высоко в горах и помолиться. Мол, самому ему уже туда не добраться, годы не те. Миша, конечно, об этом забыл. Но вчера, когда случилось нападение в ресторане, какая-то неведомая сила заставила его прокричать именно их имена.

Наверное, это покажется кому-то слишком эмоциональным поступком, но в тот же день я пошел в церковь и крестился. И этим я обязан Серафиму и Феогносту.

Рустем К. (Семипалатинск)

Жизнь Феогноста

Отец Феогност был крепкого телосложения, роста выше среднего, где-то на полголовы выше отца Серафима. Волосы его были темно-русые (светлее, чем у Серафима), прямые и длинные, до плеч. Носил он не очень большую бороду. Да и усы его всегда оставались не очень густыми. Смуглое лицо Феогноста практически всегда было строгим, а карие глаза, казалось, видели любого собеседника насквозь. Нос его был прямым, чуть удлиненным, а негустые брови прямыми линиями подчеркивали пронзительность глаз.

Иеромонах Феогност, в миру Федор Пивоваров, родился в 1873 году в городке с поэтическим названием Белополье Харьковской губернии, и происходил из мещанского сословия. Детство и юность его прошли в благочестивых учебе и труде. Он всегда слушался пожеланий своих родителей.

К началу ХХ века в России все большую силу набирали силы и движения, протестующие против существующего в стране строя. Впереди уже маячил кроваво-революционный 1905 год. Смутные времена наставали в некогда благополучной империи…

Так вышло, что как раз накануне этих событий, в ноябре 1904 года, Федор принял монашеский постриг в Глинской пустыни, приняв имя Феогноста. С самого начала он зарекомендовал себя усердным иноком.

Потому уже меньше чем через год Феогност вместе с Серафимом и другими монахами Глинской пустыни отправился в Свято-Троицкий мужской миссионерский монастырь. Монастырь тот, как было показано выше, был основан еще в 1882 году на берегу киргизского озера Иссык-Куль, – для православного просвещения местного населения. Сюда, в Туркестанский край, Феогноста, имевшего хорошие задатки администратора, лично пригласил Святитель Туркестанской кафедры Преосвященный епископ Александр (Кульчицкий).

Так, в конце августа 1905 года Феогност вместе с Серафимом и Анатолием оказался в Иссык-Кульском Свято-Троицком монастыре.

Справка

Иссык-Куль – это место, овеянное многими легендами, в том числе и христианскими.

Иссык-Куль (кирг. «горячее озеро») – удивительное явление природы – высокогорное глубоководное соленое озеро в горах Тянь-Шаня, на территории Киргизии. Глубина его превышает 700 м, длина 180 км, а ширина – почти 60 км. Расположено оно на высоте более 1600 м над уровнем моря. Соленые воды озера не замерзают даже в самые лютые зимы, а по прозрачности воды Иссык-Куль – второе озеро в мире, после озера Байкал. Нигде более не встречающийся состав соленой воды обладает заживляющими свойствами, даже глубокие раны, смоченные этой водой, затягиваются в несколько раз быстрее обычного. В XIX веке исследованиями его уникальных свойств занимался великий русский ученый Н. М. Пржевальский, который завещал похоронить себя на берегу Иссык-Куля.

Сегодня это место отдыха не только жителей Киргизии, но и туристов из многих стран мира. Но не только отдыхать едут сюда люди – это одно из самых интересных мест для археологов.

Одна из легенд гласит, что близ северного берега находится затопленный армянский монастырь, где находятся мощи апостола Матфея. На так называемой Каталонской карте мира, датированной 1375 годом, на северном берегу озера Иссык-Куль изображено здание с крестом, подписанное: «Место, называемое Иссык-Куль. В этом месте монастырь братьев армянских, где пребывает тело святого Матфея, Апостола и Евангелиста».

Подводные раскопки в прибрежной зоне озера показали, что воды Иссык-Куля скрывают от нас ряд затопленных средневековых городов, в том числе столицу усуней Чигу. В 2006 году на дне озера археологическая экспедиция Кыргызско-Российского Славянского университета открыла неизвестную древнюю цивилизацию, существовавшую 2,5 тысячи лет назад.

Всего лишь через восемь месяцев, в апреле 1906 года, Феогност уже был рукоположен в сан иеродиакона (монах в сане диакона), в конце июля – в сан иеромонаха (монах, имеющий сан священника), а с ноября того же года – утвержден в должности благочинного (должность, предназначенная для надзора за порядком в определенном церковном округе в составе епархии).

Феогност стал уважаем собратьями по вере, не из-за своих горячих молитв, но и потому что приложил много личных трудов для укрепления монастырских стен и келий и устроения монашеского хозяйства. При этом он смиренно терпел недоброжелательное отношение некоторых местных кочевников, которые нередко пытались нападать на послушников, занимались потравой монастырских пастбищ. «Господь все видит и всех безбожников покарает, – говорил он. – А наша сила в вере. Только она поможет перенести нам все тяготы и невзгоды».

Прошло два года смиренного служения Господу на азиатской земле, и в декабре 1908 года отец Феогност стал исполняющим обязанности настоятеля Иссык-Кульского монастыря и в том же году был утвержден там в должности благочинного и помощника духовника для мирян.

Многим он помог тогда в духовном наставлении. Здесь были и русские казаки, служившие на окраине Российской империи, и местные кочевники, которые уверовали в действенность православных молитв, и многочисленные представители разных православных народов, населяющих эти места – местом назначения для ссыльных в XIX веке все чаще становился Туркестан, а не Сибирь.

Дела по укреплению веры и усилению влияния православной церкви в регионе были великим итогом десятилетня деятельности Феогноста в СвятоТроицком монастыре.

Политические бури, бушевавшие тогда над страной, грубо вторглись в размеренную жизнь монахов. Летом 1916 года в Семиречье началось восстание, о котором мы уже писали выше. Много крови пролилось. И царские войска, и восставшие не стеснялись в выборе средств борьбы.

В Казахстане в результате «красного террора» убитые священники, монахи, монахини исчислялись уже десятками. В Киргизии же большевистскую власть утверждали присылаемые из Верного «летучие отряды коммунаров», одна из таких банд разгромила Свято-Троицкий мужской монастырь на Иссык-Куле.

В один из знойных и тревожных дней такой вот «отряд» напал на монастырь. Его вожаки потребовали в кратчайшее время собрать все монастырские ценности – для передачи их революционные нужды. При этом в случае отказа монахам обещали жестокую расправу. «Отряд» обещал вернуться через несколько дней. В этой ситуации священнослужителям не оставалось ничего другого, как уйти из монастыря. И все, кому здоровье позволяло, покинули православную обитель. Кто-то подался высоко в гору. Кто-то попытался спрятаться в ближайших селениях.

Среди них был и отец Феогност – помимо заботы о братьях по вере на нем лежала и еще одна миссия, опаснее которой в тот момент не было. «Не могу подвергать такой опасности никого иного окромя себя», – сказал отец Феогност.

Дело это было особо сложное, ибо коммунары одним из условий поставили выдачу им самого ценного церковного имущества. Именно тогда отец Феогност совершил христианский подвиг и спас великую икону, находившуюся в Иссык-Кульском монастыре. Он спас от большевиков главную святыню православных христиан Киргизии – икону Божией Матери, называемую еще «Тихвинской Слезоточивой». Она была написана в 1897 году на Святой Горе Афон и прислана афонскими монахами, как указано на иконе, «в дар и благословение, в благодатную помощь всем с верою и любовью прибегающим». Феогност перевез ее на лодке в село Преображенское, где монахи, крестьяне и казаки молились перед ней о защите от «красной чумы».

Тихвинская Слезоточивая икона Божией Матери

В 1383 году на Руси, в новгородских землях, явился образ Тихвинской иноны Божией Матери.

Новгородские купцы, побывавшие в Царьграде, узнали от Патриарха Константинопольского о Тихвинской иконе, которая удивительным образом исчезла из церкви. Невидимо переносимая ангелами, она обходила русские поселения, даруя, как и раньше, утешение, исцеление и помощь. Первыми увидели ее рыбаки на Ладожском озере, потом – на речке Онче вблизи Смоленова, потом она явилась в городе Куков у реки Паши. Везде в честь иконы возводили часовни и храмы. А икона опять исчезала и чудесным образом оказывалась на горе в Тихвине.

Тихвинская икона Божией Матери на Афоне является списком с этой чудотворной иконы. «Слезоточивой» ее называют потому, что 7-го февраля 1877 года она прославилась чудесным истечением слез, чему есть документальное подтверждение. В Афоне со Слезоточивой иконы Божией Матери писались и освящались списки, один из которых был передан пустынниками Русскому императорскому консульству во Львове (тогда Лемберге), в свою очередь подарившему его общине святого великомученика Георгия Победоносца, а второй – преподнесен в дар Иссык-Кульскому Свято-Троицкому монастырю.

Монахов же преклонного возраста, которые остались в монастыре, ждала жуткая участь. Потому что, вернувшись, «коммунары» разрушили практически все святые постройки, надругались над иконами и захватили всю церковную утварь. Но самое страшное они свершили над оставшимися священнослужителями, протестовавшими против вандализма. Кровавая вседозволенность революционных дней не пощадила никого. Большевики изрубили саблями всех, кто находился монастыре.

Свидетельство Ираклия

Монах Ираклий явился единственным выжившим свидетелем происшедших в монастыре событий, и его воспоминания через духовных его чад дошли до наших дней. Отец Ираклий рассказывал вернинским монахиням следующее.

В монастырь приехали киргизы и стали требовать ценности. Монахи сказали, что у них ничего нет. Киргизы покричали, пошумели и велели к определенному дню приготовить ценности, какие есть, и пригрозили расправой в случае отказа. Тогда часть монахов, в числе которых были отцы Феогност и Пахомий, ушли из монастыря – кто в горы, кто в ближайшие селения. Отец Ираклий и монахи преклонного возраста остались, сказав: «Будь что будет. Мы уже старые и никому не нужны. Как Богу угодно».

В назначенный день оставшиеся монахи закрылись в монастыре и стали служить. Все исповедались, причастились. Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. Монахи не открывали.

«На меня страх напал, – говорил отец Ираклий, – видимо, мне не время было умирать, неготовый я был. Я побежал на колокольню. Ищу, где спрятаться. Метался, метался и подлез под тес, под лист железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Иконы побили, забрали церковную утварь – чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне все было видно. Было очень жарко, я чуть не сгорел, железо накалилось, хотелось пить, но пришлось все терпеть. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека, как самовар, он кровью исходит, а я не знаю, что со мной тогда было. – Рассказывая это, о. Ираклий называл замученных по именам и плакал. – Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. Не пощадили никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали. А я все под крышей лежу. Вижу, появились люди из селений и ушедшие монахи стали подходить. Тогда я стал вываливаться из своего убежища. Упал на пол колокольни, а у меня ни руки, ни ноги не работают. Пить хочу. Я катался по полу, чтобы хоть немного отойти. Потом стал спускаться вниз – не шел, а катился. И когда меня братья увидели, напоили водой:

«Ты живой?» – «Живой». – «Как же ты спасся?» – «Да вот, я на колокольне был». Плачем все. К утру все раненые поумирали. Похоронили всех в общей могиле».

«Крест на Красном обрыве» – Москва: Издательство имени святителя Игнатия Ставропольского, 1996 г.

Когда известие о страшной бойне в монастыре дошло до ушедших в горы и селения монахов, они сразу же все вернулись. Долго оплакивали они своих собратьев по вере. А потом предали их земле, соблюдая все православные каноны. После этого некоторые из монахов остались для продолжения службы и возрождения монастыря. Не знали только они, что в 1919 году большевики окончательно разгонят их и закроют Свято-Троицкий мужской миссионерский монастырь.

Отец же Феогност сразу после похорон своих братьев по вере перебрался в город Верный. Оставаться в монастыре ему было опасно, ибо красные комиссары прознали, что из-за него им не удалось добраться до главной реликвии монастыря.

Там, в горах, недалеко от города в Аксайском ущелье, на месте, указанном Господом, он вместе с знакомыми ему по Свято-Троицкому монастырю иеромонахом Серафимом и монахами Анатолием, Ираклием, Пахомием начали строить скит. После чего отец Феогност стал там постоянно жить. Людей, которые приходили к нему туда за советом, он постоянно призывал в годину смуты хранить христианское мужество, взирая на Крест Христов. Иногда монахи прятали у себя несчастных, которых преследовали большевики. Причем они никогда не обращали внимания на национальность и вероисповедование бедняг. Потому что помнили, что милосердие существует для всех. Очень часто Феогност лечил таких беглецов. Отварами из трав и святыми молитвами. И почти всегда люди быстро выздоравливали.

Место, где находился скит, было чудесным. Любого, кто приходил сюда, потрясала величественная картина. Вокруг яркими голубыми красками переливались горные склоны, все покрытые уникальными тянь-шаньскими елями. Летом тут всегда слышался веселый гомон птиц. А совсем рядом величественно шумела бурная горная река Аксай. Именно этот скит и стал последним пристанищем Феогноста. Именно здесь он был убит 11 августа 1921 года…

О последних днях и трагической гибели Серафима и Феогноста будет рассказано в следующей главе.

В 2011 году природа как будто бы вспомнила, что давно не проверяла на прочность наш любимый город. Сначала 1 мая было сильное землетрясение. Да такое, что половина алматинцев провела ночь на улице, боясь вернуться в свои дома. Кстати, некоторые дома оказались повреждены. Особенно старой постройки. А уж сколько народу попало в больницы с сердечными приступами и гипертоническими кризами из-за природного катаклизма – и не сосчитаешь.

Дальше больше. 17 мая над городом пронесся ураган жуткой силы. В некоторых районах Алматы со строек уносило бетонные блоки, и они летали, как бабочки. Но больше всех пострадали горы Заилийского Алатау. Так в Иле-Алатауском национальном парке лес был поврежден на территории 480 гектаров. Погибло около 100 тысяч кубометров деревьев. А ведь, чтоб вырастить новую сосну в 20 метров (именно такие и росли здесь), нужно не менее 150 лет…

Церковь я посещаю нечасто. Но тут пошел. Потому как не было уже уверенности в том, что злые силы природы отстанут от лучшего города на свете. И знал, кого о защите и помощи просить, ведь были на нашей земле такие иеромонахи Серафим и Феогност, которые жили еще в Верном и всегда молились об избавлении города и его жителей от природных бед. Помолился в храме об этом и я. Хорошо так помолился. Потому что верил: Серафим и Феогност нам помогут. Недаром они в этих горах и упокой свой нашли.

А рядом со мной молились другие прихожане. И кто-то услышал мою молитву, да подхватил. А вскоре уже все, кто был в церкви, возносили молитвы святым Серафиму и Феогносту, чтобы заступились перед Богом за наш чудесный град, защитили его от стихии.

И вы знаете, все лето прошло очень спокойно. Даже обычно дико жаркая температура не мучила алматинцев. Все ждали, что в июле-августе опять будет под 40 градусов и выше и может возникнуть опасность селевых потоков из растаявших моренных озер в высокогорье. Но нет. Температура практически все время колебалась максимум в районе 30 градусов. Из-за непривычно же частых кратковременных дождей многим алматинцам лето вообще показалось слишком прохладным. Зато не было больше никаких бурь, землетрясений и других природных катаклизмов.

Леонид Вересов (Алматы)

Я немец по национальности. Понятно, что когда распался СССР, поспешил с женой, детьми и тещей уехать на историческую родину. Хотя у нас в Каскелене (городке, находящемся неподалеку от Алматы) все было нормально – свой дом, друзья, рядом красивейшие горы… Но работы уже почти не было, у нас на предприятии половину коллектива уволили. Не стал ждать, что и меня уволят. Списался с двоюродным дядей в ФРГ и уехал в 1993 году туда.

Не поехал с нами только мой отец. Он сказал, что коней и корней в его возрасте не меняют. А его кони и корни здесь, где он родился, вырос, стал уважаемым человеком, вырастил сына и увидел внуков. Спорили мы с ним долго, но он твердо держался своей позиции. Мы даже поругались с ним сильно перед нашим отъездом.

В Германии, конечно, жизнь сахаром не оказалась. Тяжело было поначалу. Особенно жене и теще – они языка совсем не знали. Правда, потихоньку дела стали налаживаться. Наши близняшки пошли в школу и уже через полгода вовсю щебетали по-немецки. Я устроился работать механиком с нормальной зарплатой. Интересно, что местные немцы нас до сих пор зовут «русскими». Хоть мы и приехали из Казахстана. Тысячу раз им об этом рассказывал, – а им хоть бы хны, русские, и все.

О русских и их вере православной пришлось мне вспомнить и еще раз. Повод был, правда, печальный. Отец мой к концу века сильно расхворался. Женщина же, которая с ним жила последние пять лет, оказалась нечестным человеком. Говорила, что жалеет и уважает его, а на самом деле прописалась в отцовской квартире и явно ждала, когда он скончается. Сколько денег потратил тогда на телефонные звонки ему и друзьям, оставшимся в Каскелене и Алматы, – дом построить можно было. Товарищи помогали, чем могли, и лекарствами, и врачей хороших на консультации приглашали. Ничего не помогало. Чахнул отец.

Тут-то теща и вспомнила, что ее бабушка рассказывала о преподобномучениках Серафиме и Феогносте, которые помогали всем, кто бы к ним ни приходил. Делали они так, потому что прибыли в начале века в Среднюю Азию с одной целью – нести слово Божье и веру в Господа людям разных национальностей. Честно говоря, в другой момент и не обратил бы внимания на эти слова. А тут уже деваться было некуда. Позвонил друзьям, попросил помолиться в алматинских храмах, сам же с женой поехал в соседний городок, где есть православная церковь, и мы тоже поставили свечу Серафиму и Феогносту, да помолились, как смогли за здравие отца.

Через 2 недели мне позвонил близкий товарищ и сказал, что женщину, которая жила с отцом, арестовали. Она оказалась аферисткой, которую долго искали российские правоохранительные органы. Товарищ сказал, что они с ребятами испугались, думали, что мой отец этого не выдержит. А он нет, наоборот, уже на следующий день проснулся бодрым и веселым и сейчас начал даже выходить на улицу. Когда я приехал в Алматы осенью 2001 года, он был практически здоров и очень благодарил нас с друзьми за то, что мы все молились за него. «Я старый коммунист, – говорил он тогда, – но в то, что святые, бывает, помогают даже коммунистам, верю». Эту фразу отец повторяет до сих пор. Ему уж восьмой десяток пошел, бодрости же его могут позавидовать и тридцатилетние…

Михаил Гратбель (Германия)