Текст книги "Последний шанс палача"

Глеб знал.

Сам бросил первую приманку, и большая серая тень приближалась теперь вполне ожидаемо. Никаких вам расслабленных дайверов – рыбалка будет, с хорошей снастью, почти безопасная.

– Алло, Макс. Я согласен. Когда? Ладно, жду встречи, но и ты не затягивай…

Глава 9
Картель

На дуэль в былые времена вызывали по-разному. Перчаткой в лицо, словами секундантов, пиратской «черной меткой», в конце концов. Эпоха здорового романтизма канула в Лету, но иные ритуалы человечество отменять не намерено. Скучно людям без ритуалов, душа, понимаешь, просит!

Человек, прибывший на встречу с Мастером, меньше всего походил на секунданта или парламентера – банален был внешне до зевоты. Сам Мастер, впрочем, титулами в этих стенах тоже не блистал, хотя его фамилия служила здесь приставкой к весьма солидной должности. Сочетание должности с фамилией высечено было на солидной табличке (латунь под бронзу), а та, в свою очередь, красовалась на сверхсолидной двери резного дерева. Дальше – «предбанник», секретарша, еще дверь… все как у многих, в общем. Как у того же Макса. У еще сотен тысяч «боссов», больших и малых, физически не способных трудиться без внешней атрибутики. Если и были отличия, то скорее качественные – секретарша Мастера, в сравнении с Максовой, блистала юностью, вызывающей красотой и полнейшим отсутствием ума. Отвлекала на себя, как на яркую вывеску, взгляды всех абсолютно визитеров: дамы злобно сканировали стоимость ее внешности, от гардероба до услуг маникюрши, а мужики банально пускали слюну. На паренька, неприметного и щуплого, не обращали внимания – подумаешь, сидит тут незнамо кто, точит лясы с красивой куклой! Поручений, видать, ждет. Паренек Володя к невниманию относился спокойно, амбиции держал при себе, до поры до времени. Не нужны лишние амбиции телохранителю «близкого круга» – достаточно того, что без его ведома к хозяину муха не влетит. Специальной охранной подготовки Володя не имел, зато был умен и наблюдателен, да и срочная служба в армейской разведке даром не прошла. Отличался, в общем, от большинства людей Мастера, прибабахнутых на почве веры и бывших совсем не от мира сего. Именно серая масса набивается в залы собраний, молится истово и платит «церковную десятину» – жаль, что во всем остальном толку от стада мало. Новой структуре, создаваемой Мастером по кирпичику, нужны были бойцы. Сильные, умные, не боящиеся крови. Не так уж много их в современном христианстве, выхолощенном десятилетиями атеизма и «политкорректности». Поневоле начнешь мусульманам завидовать, сохраняющим боевой задор полторы тысячи лет, – вот где бескрайние людские резервы для любой войны, – но на этом поле Мастер играть не пытался. Чужое поле! Своих надо подыскивать! Основным «кадровиком» оставался пока все тот же Серафим – тараканов в голове хватает, зато искренне предан и не рвется на место хозяина.

Сейчас, впрочем, кадровые темы Мастера не занимали, о другом думал. О странном звонке от незнакомого человека. Заместитель (один из нескольких) президента ЗАО «Винтек-Заря» позвонил Мастеру час назад, пробившись через бдительно-глупую секретутку, – аудиенции попросил. Без записей и прочей бюрократии. Сам Мастер в своем официальном статусе весил никак не меньше президентов всяких там ЗАО, о чем наглый зам знает наверняка – и зачем лезет? Сделку хочет предложить через голову шефа? Информацию продать? Тупо сменить работу? Как бы там ни было, но на встречу Мастер согласился – из любопытства. За прошедший с тех пор час сделал пару звонков нужным людям и лично пошарил в Сети, пытаясь прояснить вопрос, но озадачился еще больше.

– Эта «Винтек-Заря», похоже, чья-то «дочка», – поделился найденным один из информаторов. – Сидят на углеводородах, активно работают с недвижимостью и сами что-то строят. Отличный контакт с мэрией, и это еще не самый верхний уровень.

– Ясно. Что по персоналиям?

– Крайне мало информации, Валерий Петрович. Повсюду светится их президент, некий Сергей Ильин, но он, похоже, номинальная фигура…

Другие источники добыли и того меньше. Даже Интернет пестрел лишь краткими заметками о «слияниях-поглощениях» и репортажами с презентаций, где мелькал тот самый Ильин – номенклатурные щеки, седина, надменный взгляд. Зама по имени Максим Каратаев обнаружил Мастер всего пару раз, и вот тут под ложечкой всерьез кольнуло. Знакомое лицо, однако! Из давних, еще комитетских времен: клуб «Позиция», Сэм Дженнингс, выборы… вот вам, батенька, и Земля круглая! Дела, конечно, давние, поросшие быльем, только люди не меняются совсем уж радикально, даже за двадцать лет. Натуру изменить – это вам не глаза под очочками спрятать!

– И чего ж тебе от меня нужно, Максим Каратаев? – спросил задумчиво Мастер, ставший на миг просто Валерой Вендерецким. – Раньше ты терся со шпионами, потом по бизнесу, а сейчас где?

Долго, впрочем, гадать не пришлось – с вахты позвонили. С контрольно-пропускного пункта на входе, охраняемого милицией. Спустя еще минут пять человек с внешностью офисного клерка поднялся на этаж, и резная солидная дверь пропустила его в «предбанник».

– Здравствуйте! Вы к Валерию Петровичу? – Улыбка секретарши блеснула искренней радостью, будто при виде отца родного. Редкий, кстати, талант для российских офисов, за него эту девочку здесь и держали – не считая еще пары-тройки очень полезных умений.

– Разумеется, я к нему, – буркнул гость, удостоив красавицу лишь беглого взгляда. Неприметному пареньку Володе уделил внимания куда больше – сверху донизу прошелся глазами. – Он меня ждет?

– Да, проходите! – сморщила носик секретарша, глядя в закрывшуюся дверь. – Странный он какой-то. По-моему, мальчиков предпочитает.

Последняя фраза адресовалась, разумеется, Володе, ответившему кривой ухмылкой:

– Не бери в голову, детка. Его интересуют не мальчики, а то, что у них за пазухой.

Человек с банальной внешностью стоял между тем перед длиннющим столом, глядя на человека с внешностью совсем небанальной.

– Даже так? – вскинул брови хозяин кабинета, обладатель красивого волевого лица и густой седины на висках. Люди с подобными лицами делают большие успехи в публичных профессиях, вроде актерской и депутатской, женщины падают к их ногам штабелями, а мужчины испытывают безотчетное уважение. – Вы ведь не Каратаев, по-моему?

– Совершенно верно. Я по его поручению, сейчас все поймете. Присяду?

Мастер кивнул благосклонно. Пару секунд еще наблюдал за обустройством визитера в кресле, затем тот начал говорить. Ровно говорить, очень вежливо и почти без интонаций. Никаких тебе внешних эффектов, вроде той самой перчатки в лицо.

– Стоп, – нахмурился, наконец, Мастер, пробившись сквозь словесные кружева. – Я так понимаю, у господина Каратаева ко мне претензии? Не у ЗАО «Винтек-Заря», не у президента фирмы, а именно у этого вашего…

– Совершенно верно, – повторил тусклый человек тусклым голосом. – Господин Каратаев располагает достаточно серьезными возможностями, чтобы выступать от собственного имени. Его претензии связаны с нарушением прав господина Воропаева. Обсудить порядок урегулирования предлагается на природе, при гарантированном отсутствии посторонних. Господин Каратаев считает переговоры рискованными, а потому наша группа будет иметь при себе средства самозащиты и поражения…

После ухода тусклого человека Мастер не сразу опомнился – отвык за годы от подобных бесед. Некоторое время разглядывал ближайший телефон, способный быть «средством поражения» круче любого автомата. Всего пара звонков, и оборзевшим «господином Каратаевым» займутся спецы самого разного профиля. Под орех разделают непонятное ЗАО, тряхнут мутное руководство – да минимум взвод ОМОНа пришлют! На природу. Для обсуждения порядка урегулирования. Придется, правда, объяснять друзьям и покровителям суть претензий, а это уже чревато совсем другими проблемами. Сегодня дружба есть, потом может испариться – компромат зато останется. Всплывет сама тема существования Братства! Да и Каратаев этот самый явно не лох – тоже может рычаги задействовать.

– У нас проблемы, Серафим, – сказал Мастер полчаса спустя. – Похоже, меня вызвали на стрелку… или пригласили. Как это правильно говорится?

– Забили, – хмыкнул бывший мент, сделавшись на миг ментом действующим. – Стрелки обычно забивают, если уж по понятиям. А может, это просто терки пока?

– Я не особо разбираюсь, – усмехнулся бывший комитетчик, не желающий вспоминать свое прошлое. – Нам предлагается поляна в лесу, куда приедут вооруженные люди с претензиями.

– Тогда это почти разборка. Я уж думал, в наше время таких чудес не бывает! Братва наехала? На вас?!

– Коммерческая структура, Серафим, с хорошими связями, широко раскрученная в прессе. Такие люди обычно нападают через суд или задействуют силовиков, а тут…

– Ну, одно другому не мешает. Мы приедем с оружием, там нас и повяжут.

– Грубовато. Мы ведь можем элементарно нанять ЧОП с помповиками, и все будет по закону.

– Это если без боя, – покачал головой Серафим, глаза на добродушно-бородатом лице превратились в злые щелки. – Чоповцы после первого выстрела лягут, им за нас умирать неохота. А если у тех автоматы или покруче чего?

– Логично. Многие крупные коммерсанты сами недавно были бандитами, а дурные привычки никуда не деваются. Если уж до лесной поляны дошло.

– Так, может, здесь их раскатаем, Мастер? С вашими-то связями!

– А потом всплывет история про тайгу. У них этот мужик, которого ты не смог достать. И Дина. Теперь понимаешь, откуда ветер дует?

– Миром не разойдемся, – кивнул Серафим, прикидывая уже что-то, пальцы загибая. – Пятнадцать прямо сейчас.

– Ты о чем?

– Считаю бойцов, кто умеет хотя бы махаться. Пятнадцать соберем по городу и области, за сутки подтянем еще с десяток. Можем взять наемников, они со своим оружием.

– Наемники ненадежны, и меня им видеть нельзя. Ограничимся братьями.

– Мало достойных братьев, одни бараны травоядные.

– Нам хватит. Сомневаюсь, что эти коммерсанты настроены воевать всерьез. Ступай, Серафим, готовь людей, и пусть завтра святые силы будут на нашей стороне.

Верный помощник уже вышел, а Мастер все никак не мог успокоиться, будто свербило что-то. Промотал разговор обратно, и нужная фраза всплыла, наконец, – про привычки, которые не меняются. Ни привычки, ни сами люди, а потому «господин Каратаев» будет действовать как обычно – хитрее разве что, с учетом жизненного опыта. Двадцать лет назад он был провокатором и вражеским пособником – а теперь кто?

* * *

…Год 1996-й, Москва, зима.

Сказки не всегда кончаются – иной раз имеют внезапное продолжение. Иван-царевич, к примеру, растранжирив полцарства и потеряв меч-кладенец, может начать жизнь заново. В колдуны податься! Почему бы и нет, если на бывших твоих землях правят теперь кощеи да бабки-ежки, а корона твоя вызывает у победившей нечисти лишь ехидную ухмылку?! Тут уж лучше черный балахон да корявый посох – уважения больше!

Полковник Вендерецкий встречается с агентом. Ресторанчик в пределах Садового кольца, янтарный «Хеннесси» в широких бокалах.

– Что ж, давайте выпьем за вас, – улыбается полковник с интересом. Вспомнит собеседник кооперативное кафе семилетней давности или все быльем поросло?

– Можно и за меня, спасибо. – Дородный мужчина с депутатским значком на лацкане даже не пытается имитировать смущение. Бывший доцент, числящийся в комитетской картотеке под псевдонимом Пионер.

– Оппозиция меня беспокоит. Какие-то, знаете ли, абсолютно нездоровые тенденции! При нынешних раскладах шансы Бориса Николаевича на повторный срок невелики!

Другая страна за окном, как ни крути. Зеркальное отражение прежней. Коммунисты в этой стране сделались оппозицией, профессор Гришаев, говорят, мирно спился от безденежья и интеллигентской рефлексии, а шустрые доценты и завлабы сочиняют стране законы. Даже главный бунтарь не избежал метаморфоз – возвышается теперь во главе Зазеркалья огромной пьяной развалиной, растеряв революционную энергию. С учетом текущего момента, развалину предстоит реанимировать и разукрасить.

– Слабые места мне известны, теперь давайте о хорошем.

– Хорошее – это деньги, – ухмыляется экс-доцент. – Самая, знаете ли, популярная в мире живопись – портрет президента Франклина! В НАШЕГОпрезидента вложиться готовы многие, и не только у нас.

– То есть?

– Та самая держава, где рисуют Франклина в оригинале. Сейчас, например, прибыл журналист, которого репортажи вовсе не интересуют. Президентскими портретами набит по самое «не хочу», и наши клещи на разных уровнях уже к нему присосались. Сэм Дженнингс, сотрудник CNN, хотя реально, по-моему, работает на совсем другую контору из трех букв. Здесь ему помогает бизнесмен Максим Каратаев, из новых…

– Я в курсе, – усмехается полковник. – Как ни странно, но Дженнингс наш союзник. Страна, штампующая Франклина в оригинале, заинтересована сохранить Ельцина на второй срок. Им бы еще кого, позападней, но народ сейчас либералов недолюбливает – скорее товарищ Зюганов сядет на трон, или вовсе генерал Лебедь. Потому все эти «журналисты» будут нам помогать искренне и с полной самоотдачей. Все через задницу, как обычно.

– Извините, не понял.

– Да это я о своем. Где, говорите, ваш репортер намерен собирать информацию?..

Улица, снег, слякоть. Дверка «шестисотого» чмокает, отрезая Вендерецкого от снежной сырости, в салоне пахнет лимоном и корицей. Карточка-«вездеход» на лобовом стекле прикроет от любых гаишников, а удостоверения полковнику не положено. Негласный он! Засекреченный насквозь начальник формально не существующего отдела! Вместо служебных кабинетов – конспиративный офис-«кукушка» («ООО» какое-то там), сотрудники в джинсах и толстовках смахивают на студентов-переростков, да и общаются меж собой соответственно. Это которые в теме, штатные, десять человек. Прочая масса трудится по договорам и уверена, что имеет дело с сектантами. Задания полковник получает от тестя, ему же отчитывается, от него и финансирование идет – не шибко богатое, ну да ладно. Власть над умами, как выяснилось, доходна сама по себе. Даже если не брать «десятин», а просто делать бизнес, расставляя верных людей по нужным местам.

– Все через задницу, как обычно, – повторяет полковник недавнюю фразу, и движок мерина урчит, будто гигантский кот. Сытый добрый котяра из Германии, где президенты не гнобят собственную страну и не лезут после этого на второй срок. У нас вот лезут! Помогать им в этом, как ни странно, должны чекисты, уцелевшие в бешеной чехарде аббревиатур: АФБ-МБВД-МБ-ФСК-ФСБ[15]15
  Переименования КГБ СССР в период с 1991 по 1995 г. АФБ – Агентство федеральной безопасности; МБВД – Министерство безопасности и внутренних дел; МБ – Министерство безопасности; ФСК – Федеральная служба контр разведки; ФСБ – Федеральная служба безопасности. Переименования сопровождались масштабными реорганизациями, что привело к значительной утечке кадров.


[Закрыть]. Сидящие на голодном пайке, но по-прежнему что-то кому-то обязанные!

– Гребаная ты жизнь! – произносит Вендерецкий, и лимонно-коричное нутро машины принимаетфразу с сытой покорностью. Не напрягайся, живи проще, все о’кей будет! Других можешь обманывать, но какой ты на хрен теперь комитетчик – с эдакой машиной и содержимым кошелька?! Типичный «новорусс», только без малинового пиджака! Потому и служишь теперь не госбезопасности, а кому скажут. Просто бизнес, господа, ничего личного! Народ России получит того правителя, которого заслужил, с твоей помощью или без оной. Куча желающих найдется народу помочь – тот же Сэм Дженнингс, или как его там на самом деле? Прикопать бы вражину аккуратно, без всяких арестов, чтоб ни портреты Франклина не спасли, ни кремлевские любители таковых! Просто чтоб ма-аленький сбой шестеренки! Семьдесят лет танк шел на запад, пока не сменили ему экипаж и не пустили месить гусеницами собственную территорию. Решили, что дело на мази, а про шестеренки и прочие узлы-механизмы не подумали – кого волнует мнение запчастей?! Вот удивятся, если долбанет этот танк бронебойным совсем не туда!

Неправильная мысль. Для голодного лейтехи или для обиженного отставника – уж тебе-то куда с жиру беситься?! Тем более что сотрудники отдела для «долбания бронебойным» не пригодны, и агентура, вроде Пионера, заточена для совсем других дел. Вот Опер… этого можно примерить. Парень тертый и злой, но не циник, как милицейское большинство. Жуликов в своем угро «раскалывает» из идейных соображений, среди коллег имеет репутацию чудаковатого бульдога, которому челюсти пачкойбаксов не разожмешь. Верующий даже, хоть и скрывает. На этом его Вендерецкий и взял пару лет назад – пусть, мол, народ лучше к нам идет, чем в безумные секты! Завершился тот разговор серьезной мужской пьянкой, а там и пробило Опера в откровенность – такое понес, что хоть по психушке его проверяй. Армия, тундра, видения… Наутро, впрочем, был вполне адекватен, да и потом от него помощи хватало. Деньги берет не всегда, кое-что «для души» делается. Ценный кадр – если б не был еще таким прямолинейно-топорным…

Взгляд Вендерецкого уходит в сторону – цепляет женскую фигурку на обочине. Тонкую, высокую, мокнущую под липким поганым снегом, но не пытающуюся уйти. В центре столицы фигурками на обочине не удивишь – слишком много сейчас желающих заработать денежку нехитрым интимом. Если что и вызвало интерес, так это поза фигурообладательницы – слишком много в ней скромности и полнейшее отсутствие саморекламы! Придя к такому выводу, Вендерецкий делает движение знаковое и отчасти для себя судьбоносное – педаль тормоза нажимает. Глянцево-черный автомобиль сдает назад, правое стекло опускается.

– Садись, красавица, подвезу…

* * *

– Кто ты теперь, Каратаев? – спросил Мастер у компьютерного экрана. Фотография с презентации, благообразное лицо. Ни малейшего сходства с людьми, привыкшими решать вопросы на стрелках! – Кто ты теперь и какую хрень ты задумал, а?

Глава 10
Накануне большого дела: вечер

Погода к вечеру испортилась. Или наладилась – это уж кому как ближе. Утомительное солнышко спряталось, наконец, в пелене туч, дождь начался не по-летнему мелкий и противный. Собственно, и лето уже на исходе – последнюю неделю распочали.

– Может, хоть торф перестанет гореть. – Голос Дины прозвучал отстраненно, выдавая совсем другие мысли. Стояла сейчас у окна, глядя в серую пелену, казалась несчастной и очень одинокой.

– Может, и перестанет, – отозвался Глеб рассеянно. – Лишь бы завтра дорога не раскисла, а то будет нам лес.

– Если раскиснет, то это судьба. – Дина обернулась, глядела на него не мигая. – Вы никуда не попретесь, и все будут живы.

– Ладно тебе каркать! Просто рабочая встреча, с антуражем. Они, конечно, чудики, но не самоубийцы же! Главное, тебя там не будет, а я им сам по себе на фиг не нужен.

Фотографии, кассеты аудио и видео. На цветных и черно-белых снимках сплошной разврат: голые тела, отвисшие пивные животы, узнаваемые лица. Девушки, правда, вполне симпатичные – других в дорогом эскорте не держат. Кое-где вместо девочек присутствуют мальчики – пользуют их, правда, все в том же направлении. На некоторых снимках вообще вполне пристойная пьянка – если не знать, кто и с кем именно потребляет дорогущие напитки.

– Что это? – Дина приблизилась неслышно, глянула через плечо. – Фу, гадость какая! Откуда у тебя?

– От верблюда. Любительское порно, для гурманов. Стоит столько, что Голливуду не снилось.

Преувеличил не так уж намного. Данные конкретные фотоморды в нынешнем обществе кое-что значат, но погоды, увы, не делают: рядовые депутаты, чиновники средней руки, коммерсанты, далекие от олигархической касты. Многие подобным кадрам даже обрадуются – лишний повод засветиться через желтую прессу и подогреть к себе интерес. Другие вместо откупа запросто свинцом накормят. Даже с лояльных и сговорчивых много не возьмешь – в этом деле тоже талант нужен.

– Одна такая запись стоила должности генпрокурору… ты его и не помнишь, наверное. Информация – страшное дело, если кинуть вовремя и в цель!

– Зачем ты это принес?

– Для сохранности. Раньше по сейфам лежало. Со мной завтра всякое может выйти, а ты, если что, срубишь на этом бабла. Свяжешься с человеком по имени Макс, покажешь пару образцов и сдашь все оптом. Сама использовать не пытайся, голову оторвут. Если с Максом завтра тоже выйдет бяка, позвонишь Фродо… есть такой добрый сказочный человечек. Он, правда, жмот, нормальную цену не даст, но хоть что-то.

– Ты меня пугаешь, Глеб.

– Я сам себя пугаю. Гляну иногда в зеркало – ужас! По утрам особенно!

– Я серьезно, Глеб.

– Ну и зря. В новый день надо входить с улыбкой, а поплакать всегда успеем!

* * *

…Год 2009-й, Подмосковье, зима. Прокаленное дерево баньки втянуло усталость, пар проник до костей, а чай в предбаннике идет не хуже пива.

– Да не нюхаю я, дядь Саша, совсем завязал. И пить сейчас стараюсь реже.

– Хорошо, если так. Мы с твоим батькой могли беленькой дернуть по-взрослому, но наркотиков до сих пор боюсь как черт ладана.

Человек, сидящий напротив, лицом напоминает кондового селянина, каким мог бы стать по праву рождения. В деревне явился на свет, в деревню и вернулся под старость. В счастливом Глебовом детстве (где папа и мама) дядя Саша присутствовал как обязательный элемент – сперва с женой, потом с какими-то тетями, всегда разными. Тети шуршали синтетическими платьями, звонко смеялись и резко пахли духами, катушечный магнитофон пел голосом Валерия Ободзинского, весело было. Лучшее время, пожалуй, из всей беспокойной жизни. Еще через несколько лет детство превратилось в прыщавую подростковость, мамы не стало, а отец превратился в угрюмого молчуна. Дядя Саша к старому другу ходил теперь один, с бутылкой водки, потом и вовсе перестал. Деревня его родная ушла к тому времени на дно водохранилища, а домом, под старость лет, стал крепкий пятистенок, километров за сто от столицы. Глеба сюда в последнее время тянуло все сильней – устал от города. Опротивело все и сразу: бизнес, терки, тусовка, даже машина крутая и возможность сорить купюрами. Кризис пережили без особых потерь, надо бы торжествовать, а что-то мешало, будто свербящий зуд. Слишком уж все хорошо! Не бывает так! До того хорошо, что охота вторые глаза на затылке иметь! Алкоголь от непонятного мандража помогает, хоть и плохо, а утреннее состояние вызывает желание удавиться.

– …А то, может, бросишь все да и сюда переедешь? – Взгляд отцовского друга сквозь банную истому неожиданно серьезен. – А чего, купишь дом, или сам построишься, будешь как барин. Женишься, наконец! Разве плохо?!

– Нормально. Сейчас даже мода есть у богатых людей, в глубинку переезжать и жить на проценты, в свое удовольствие. Дауншифтинг.

– Даун… чего?

– Сдвиг вниз. Для всех, кто устал быть круче, чем яйца, и хочет обратно к истокам. Большинство, правда, в тропики едут, на Гоа всякие, но мне там жарковато. Да и вообще, мой бизнес процентов не дает, его нужно вмертвую держать. Лет через десять, может быть…

– Мне десять лет еще прожить надо. Далеко ты?

– До ветру. Потом можно еще в парилочку да и покушать!

Улица встречает неслабым декабрьским морозцем. Из туалета (типа «сортир», разумеется) сквозь традиционное «сердечко» обозревает Глеб неторопливо дом, пристройки, сараи, летнюю кухню. Гараж у дяди Саши хлипенький, там все на виду, пристройки сбиты из крепких досок, но тайные ниши вряд ли найдутся. Чердак, может быть? Или подпол? Хорошо, что снег во дворе заледенел – следов не останется. Не будет дядя Саша лишних вопросов задавать, а потому и сам лишнего не узнает…

* * *

Большое Дело изменяет ткань бытия, и десятки людей начинают вдруг двигаться единым курсом, будто железные опилки к магниту. Меняют планы, образ жизни – вообще странно себя ведут.

Зачем, к примеру, покидает рабочее место обычная московская секретарша? Правильно – по нуждам сугубо женским и немудреным, от кофе и сплетен до шопинга. Дама красивых «бальзаковских» лет по имени Аня секретаршей была нетипичной, да и заботы у нее в этот вечер банальностью не отличались. Выйдя из офиса ЗАО «Винтек-Заря», ухоженная «библиотекарша» уселась в скромный «Пежо-308» и минут десять рулила по улицам, счастливо избегая пробок. Тормознула у таксофона, аппарат принял карточку, голос на том конце провода оказался мужским и недовольным. После первых же слов, впрочем, тональность сменилась.

– Может, встретимся, мм?

– Не могу, сам понимаешь.

– Эх, Анечка, забыла меня совсем!

Нормальный вроде разговор – о чем еще беседовать с мужиком одинокой, нестарой и вполне симпатичной женщине? Не совсем нормальными оказались только слова, женщиной произнесенные. Всего две фразы, заставившие мужчину замолчать.

– Ты уверена? – спросил после недолгой паузы совсем другим голосом. – Ослышаться не могла?

– Исключено.

– Ладно… держи меня в курсе.

Трубка вернулась на рычаг, красивая строгая дама направилась к своему авто, будто и не было в ее жизни никаких тайн.

Красотка из приемной Мастера ничего странного в этот вечер не делала. Не обременена была секретами, хоть и секретарша – разве что от бойфрендов таилась, во избежание сцен ревности. Чмокнула в щеку неприметного парня Володю и упорхнула из офиса яркой бабочкой. Самому Володе откровенно нездоровилось, а потому домой был отправлен тоже, отлеживаться. Примерно на полпути повел себя телохранитель не менее странно, чем давешняя Аня, – припарковался, опять же, у таксофона, игнорируя собственный новенький iPhone. Абонент оказался тоже мужчиной, а потому обошлись без флирта. Коротким вышел разговор и донельзя косноязычным. Володя после него потемнел лицом и долго сидел в своей неброской «шкоде», прикуривая одну за другой. Дальнейший его путь лежал на Юго-Запад, а намеченный груз ожидал в одном из супермаркетов – прямо в ячейке для сумок. Тяжелый груз, хоть и компактный. Из магазина Володя вышел чуть быстрее необходимого, стараясь выглядеть расслабленным, а обратный путь протекал под жесткие «кислотные» ритмы CD – чтоб мозги притупить. Добраться до дому, хлопнуть стакан, спать завалиться, как в омут. Настроиться на день завтрашний и не думать о нем сегодня.

Такие вот странные поступки вполне обычных людей…

* * *

Братьев Серафим встречал лично. С разных концов столицы, из области или из Калуги с Рязанью – каждого надо принять, накормить, обеспечить отдых. Завтра эти люди глянут в глаза самой смерти, а потому сегодня должны быть избавлены от забот. Есть для этого тихий «карманный» пансионат в подмосковном бору, есть неболтливая обслуга, хорошая еда и совсем немного водки. Для спокойствия. Серафим обойдется и без этого – очистительный пост сегодня держит. Как всегда перед Делом. На небеса нужно взлетать чистым и легким, да и ранение в живот легче терпится с пустыми кишками. Опыт духовных исканий и опыт милицейский. Последние лет десять вся жизнь состоит из двух половинок, будто два разных Серафима в одном теле… нет, скорее – Серафим и Сергей. Не раздвоение личности, как у шизиков, а вполне сочетаемые две доли. Сергей остается прожженным ментом, и его часть мозга мыслит по-ментовски, а Серафиму очень хочется стать чистым. Даже смерть можно нести во имя чистоты, если клинком твоим управляет Вера, а не корысть! Серафим принимает на себя грехи этого мира, как сделал когда-то сам Спаситель, а потом борцы за Веру бесконечное число раз обагряли руки в крови во имя спасения. Серафим принимает грехи – а Сергей помогает выкрутиться, уйти, следы затереть. Год назад в Вологде, с тем журналистом… и со священником, погрязшим в блуде, – среди древних церквей Пскова. Сколько их было таких, в разных городах необъятной Святой Руси – греховодников, привыкших испражняться словами и уверенных в безнаказанности. Слишком поздно понявших, что за все нужно платить!

Две половинки, два полушария мозга.

Иногда казалось все-таки, что это болезнь.

Иногда в зеркало на себя боялся глянуть – кого там увидит?

Нет, сумасшедшие себя больными не считают, а потому забудь и успокойся!

Как вообще можно сомневаться, видя каждый день Мастера?! Такого же бывшего силовика, осененного однажды благодатью и посвятившего жизнь очистительной борьбе! Жаль, нельзя ему в мозг заглянуть – наверняка найдешь не просто полушария, а такие же две доли, сросшиеся в симбиозе. Воина и монаха, бизнесмена и ученого, чиновника и главу тайного клана. Улучшенная версия самого Серафима, образец для подражания. Когда-нибудь Всевышний призовет Мастера для вечной жизни, и возглавить Братство сможет лишь лучший из учеников. Умеющий меняться. Благочестивый брат и крутой чувак в одном лице. Это великая честь, которую надо заслужить благими делами – порвать, например, всех врагов!

Сегодня братья покорны и уважительны, никто не пытается оспорить власть Серафима, а многие видели его в деле. Брат Михаил, лишенный слуха и речи, брат Захария, владеющий огнестрелом, еще бойцы. Оружием для них станут дробовики с картечью, страшные в близком бою, а Вера нацелит их руку и подарит спокойствие.

Тепла только не хватает.

Кости сделаны изо льда, в кишках иней, мышцы сводит судорогой. Зима, которая всегда с ним, даже в августе, на солнцепеке. От зимы помогает водка, но сегодня нельзя. Пост. Тело должно стать легким, а мысли ясными… почему же так паскудно на душе?! Сергей не хочет уходить – вместо молитвы тянет на матерки, а заледеневшее нутро чует беду. Большую подлянку чует.

– На все воля Господня, – произнес Серафим вслух, заставляя Сергея подвинуться. – Завтра глянем, у кого благодать, а у кого хитрая задница.

* * *

Тень Большого Дела легла на людей, и многим в этот вечер стало не до сна. Сам воздух пропах электричеством, будто перед грозой, аж волосы начали шевелиться. Алкоголь в таких делах реально помогает, тут Серафим прав – эйфория приходит, интуиция засыпает, жизнь кажется легкой и беспроблемной.

Симпатичная брюнетка Наташа встречала набегающую ночь с традиционным бокалом мартини. Бросала вызов тьме за окном, скрипам и шорохам большого дома, собственным мыслям. Жизни своей, катящейся плавно под откос – от ошибки к ошибке, с ускорением. Молодость, Борис и Глеб, проблемы выбора… брак… последние годы. То, в чем самой себе не признаешься никогда. Мартини хорошо стирает прошлое, заменяя горькие мысли горьким привкусом трав. Звонок Кирилла, например – зачем о нем помнить вообще?! Зачем помнить о том недолгом, что случилось между ними в парах алкоголя или волшебного порошка, в угаре гламурно-тусовочном?! Случилось и случилось. Он и сам об этом не вспоминал – до ТОГО САМОГО звонка. Мама твоя болеет, мол, навести, дай мужу отдохнуть. Пусть Борис оторвется – не все ведь тебе отрываться, милая. Намек она поняла, уехала без пререканий, а здесь в это время… нет, забудем, не было ничего! Глоток мартини – и нет больше Кирюши с его звонками! Глеб пока остается, милый, надежный как скала. Она сбежала от него тогда, в юности, но почти вернула сейчас. Зачем было хватать ту трубку?! Мужчины не любят женской наглости – особенно такие, как Глеб. Нежные джаз-композиции, «Порги и Бесс», сладкая ностальгия… а у той, в телефонной трубке, наверняка есть молодое красивое тело, главный аргумент в этом споре. Глеб сейчас там, С НЕЙ, а в большом пустом доме остались тени, воспоминания и обрывки смеха.