Текст книги "Священник, врач, пациент"

«Смерть дщерью тьмы не назову я…»

Жизнь человека всегда трагична. Предел земного бытия – смерть – обесценивает все виды житейских обладаний и душевных благ; мысль о смерти леденит души даже самых отчаянных жизнелюбов:

 
А что такое смерть?
Такое ль это зло,
Как всем нам кажется?
Быть может, умирая,
В последний, горький час
Дошедшему до края
Как в первый час пути,
Совсем не тяжело?
Но ты пойми: не быть!
Утратить свет, тепло,
Когда порвется нить,
И бледность гробовая
По членам побежит,
Все чувства обрывая,
Когда желание уйдет,
Как все ушло,
Там не попросишь есть…
Ну да, и что ж такого?
Лишь тело просит есть,
Еда его основа,
Она ему нужна
Для поддержания сил,
А дух не ест, не пьет…
Но смех, любовь и ласки,
Венеры сладкий зов!..
Оставь слова и краски,
Зачем любовь тому,
Кто умер и остыл…
 

(П. Ронсар)

В XIII–XIV веках по Европе прокатилось несколько страшных эпидемий чумы. Опустошения, вызванные ими, были столь катастрофичны, что это наложило неизгладимый отпечаток на все миросозерцание Средневековья. Восприятие смерти сделалось мрачно-фаталистическим; живописцы изображали смерть в виде скелета с косой, безразлично косящей старого и молодого, богатого и бедного. Среди горожан в то время были популярны картины, подобные «Пляске смерти» П. Брейгеля-млад-шего: ярко освещенный стол со множеством яств и питий, веселящиеся, хмельные, пляшущие и поющие люди – ив серой полутьме вокруг стола гробовые крышки, за которыми безликие и страшные черные фигуры. Вот одна из крышек отодвинута, и они хватают веселого гуляку. Чаша еще в его руке, судорожно пытается удержаться он за своих товарищей, но час его пробил. За столом же продолжают пировать…

Православное восприятие смерти всегда было иным. В ранне-средневековом апокрифе южно-славянского или греческого происхождения «Смерть Авраама» смерть, хоть и изображается в виде многоголового жуткого чудовища со множеством ножей и серпов, однако праведному Аврааму по повелению Божию является в пленительно-прекрасном облике. В описании мытарств блаженной Феодоры, помещенном в житии преподобного Василия Нового, о смерти повествуется следующим образом: «И вот пришла смерть, рыкая как лев; вид ее был очень страшен, она имела некоторое подобие человека, но тела совсем не имела и была составлена из одних только обнаженных костей человеческих. С собою она несла различные орудия мучений: мечи, стрелы, копья, косы, серпы, железные рога, пилы, секиры, тесла и иные орудия неизвестные. Увидев все это, смиренная душа моя затрепетала от страха; святые же ангелы сказали смерти:

– Что медлишь? Разреши душу сию от уз плотских, – скоро и тихо разреши, ибо она не имеет много греховных тяжестей.

Тотчас же смерть приступила ко мне, взяв секиру, отсекла сперва ноги мои, потом руки, затем при посредстве другого орудия все остальные части моего тела разрушила и члены от суставов отделила. И не имела я ни рук, ни ног, и все тело мое омертвело. Смерть же взяла и отсекла голову мою, – так что я не могла повернуть головою, и она была мне чужою. После всего смерть сделала раствор в чаше и, преподнеся его к моим устам, напоила меня. И столь горек был раствор тот, что душа моя, не имея сил терпеть горечи, содрогнулась и вышла из тела, как бы насильно оторванная от него. Святые ангелы тотчас же приняли ее на руки свои. Взглянув назад, я увидела тело мое, лежащее бездушным, бесчувственным и недвижимым. Совлекше его, как совлекают одежду, я смотрела на него с безмерным удивлением».

Это описание говорит образно о вещах таинственных и непостижимых, прилагая земные понятия к явлениям нематериального свойства. Заметим, что смерть является словно бы орудием и лишена самодовлеющей грозной силы.

Православное восприятие смерти чуждо отчаянности неверия и драматичной беспросветности; смерть мыслится как момент перехода в иные порядки бытия, несомненно лучшие.

 
Смерть дщерью тьмы не назову я,
И раболепною мечтой
Гробовый остов ей даруя,
Не ополчу ее косой…
 

(Е. А. Баратынский)

Святой Симеон Богоприимец приветствовал свою смерть словами: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром (Лк. 2, 29); апостол Павел небоязненно относился к смерти, даже предпочитал ее жизни: Итак, мы всегда благодушествуем; и как знаем, что водворяясь в теле, мы устранены от Господа, – ибо мы ходим верою, а не видением, – то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа (2 Кор. 5, 6–8).

Православное мировоззрение вообще проникнуто радостным, пасхальным духом: «Христос воскресе – и ни един во гробе» (слово Иоанна Златоустого на Пасху). Упованием на Господа препобеждается страх смерти; она становится успением, временем достижения вожделенного покоя души, обретения ею устойчивости. По отношению к тварному миру душа погружается в забытье, сон, по отношению к миру горнему – как бы пробуждается.

Смерть естественна нашей природе, а значит, должна быть принимаема с покорностью; для христианина она есть время свершения его чаяний: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир. Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас… (Ин. 16, 21–22).

Среди множества своих суетных попечений человек обыкновенно не думает о смерти, и лишь когда она вплотную подступает к нему в неизлечимом недуге, он пристально всматривается в нее – и прозревает за нею Вечность.

Подтверждением тому служит работа американской исследовательницы, доктора Е. Кюблер-Росс. Исследуя состояние пациентов, узнавших о своем смертельном недуге, доктор Е. Кюблер-Росс и ее коллеги пришли к созданию концепции «смерти как стадии роста». Схематично эта концепция представлена пятью стадиями, через которые проходит умирающий (как правило, неверующий человек).

Первая стадия – «стадия отрицания» («нет, не я», «это не рак»);

вторая стадия – «протест» («почему я?»);

третья стадия – «просьба об отсрочке» («еще не сейчас», «еще немного»);

четвертая стадия – «депрессия» («да, это я умираю»),

и последняя стадия – «принятие» («пусть будет»).

Обращает на себя внимание стадия «принятия». По мнению специалистов, эмоционально-психологическое состояние больного на этой стадии принципиально меняется. К характеристикам этой стадии можно отнести такие высказывания некогда благополучных людей, как: «За последние три месяца я жила дольше и лучше, чем за всю жизнь».

Хирург Роберт Мак, больной неоперабельным раком легкого, описывая свои переживания – испуг, растерянность, отчаяние, в конце концов утверждает: «Я счастливее, чем когда-либо был раньше. Эти дни теперь на самом деле самые хорошие дни моей жизни». Один протестантский священник, описывая свою смертельную болезнь, называет ее «счастливейшим временем моей жизни». В итоге доктор Елизавета Кюблер-Росс пишет, что «хотела бы, чтобы причиною ее смерти был рак; она не хочет лишиться периода роста личности, который приносит с собой терминальная болезнь», ибо только «перед лицом смерти» человеку раскрывается новое знание – подлинный смысл жизни и смерти.

И хотя трепет перед исходом из жизни исполняет каждую душу – Сам Господь Иисус Христос по человеческому естеству Своему испытывал его в Гефсиманском саду, – но для православного христианина это трепет человека, остро осознающего свое недостоинство пред вратами Царствия Божия…

О ценностях истинных и мнимых

Святитель Игнатий Брянчанинов в XIX веке говорил, что человек на земле подобен путнику, остановившемуся в гостинице. Она для него лишь место кратковременного отдыха, он пребывает здесь и уходит.

В этой жизни нельзя нам излишне прилепляться сердцем, всем естеством своим к чему бы то ни было. Нужно быть путником, проходящим мимо, который пользуется услугами гостиницы, благодарит, но идет дальше. Гостиница – не есть цель его пути.

Мы должны помнить, что мы гости и пришельцы на этой земле. О том неоднократно говорится в Священном Писании – Библии. И мы должны быть гостями хорошими. Хороший гость пользуется гостеприимством хозяина, за все благодарит и уходит. Плохой гость делает все без воли хозяина, разоряет все в доме и уходит, не попрощавшись. Но все равно уходит, мы все уходим.

Мы должны помнить, что час исхода нашего нам неизвестен, но он не за горами. Поэтому всему тому, чем мы занимаемся, даже если это и важные дела, рано или поздно приходит конец. Конец наших дней лежит не в нашей власти. Помним, что ни рождение, ни смерть, ни болезни, ни здоровье, ни достаток, ни бедность не подвластны нам. Начиная свои дела, мы не знаем порой, как они кончаются. Порою то, что нами задумано, прекрасно, великолепно и, кажется, уже доведено до совершенства и отточено, но срывается из-за того, что вмешивается некий фактор «икс». Называют это люди случайностью. А мы говорим о Промысле Божием, который управляет всем.

Да, человек создан свободным, он обладает свободной волей. Но, говорит Евангелие, даже волос с головы человека не упадет без воли Божией. Господь, управляющий этим миром, порой закрывает нам все пути, на которые направляет нас наша порочная воля.

В этой жизни мы должны помнить, что все материальное погибнет, но то, что присуще душе нашей, идет с нами в вечность. Церковь учит, что душа исходит из тела и все телесное остается на земле. С нами же остаются только душевные качества. В вечности нам не нужны будут наши материальные приобретения. Но в вечности нужны будут нам любовь, терпение, милосердие, снисходительность, сострадательность. Ибо эти качества и являются как раз ключом к Царству Небесному.

Мы должны трудиться, чтобы приобрести их в этой жизни. И весь строй церковной жизни к этому и направлен. Если же мы в этой жизни проведем в нерадении наши дни, то с нами в вечность пойдут наша злоба, наша гордость и иные пороки и будут нас там мучить вечно.

Преподобный Варлаам рассказал такую притчу: в некой стране жители избирали себе царя из иностранцев. И давали ему полную власть над ними. А через год его бросали на необитаемый остров, где он умирал. Однажды они поставили над собою иностранца весьма рассудительного. И он, зная об уготованной ему участи, стал отправлять золото, пищу, рабов на тот остров. И когда пришел срок, и жители его выгнали, то он зажил еще лучше прежнего.

Вот так и душа наша, живя на земле, должна уготавливать себя для исхода, неизбежного исхода, в ту неизвестность, о которой нам, впрочем, открыто достаточно. Мы знаем, что жизнь вечна. То, что начинается на земле, там только лишь продолжается. Господь говорит об этом в Евангелии так: не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржавчина истребляет, где воры подкапывают и крадут. Но собирайте себе сокровища на небесах.

За каждое дело и слово

Во втором веке в египетской пустыне жил преподобный Антоний. Однажды он увидел картину, поразившую его. Огромный черный великан стоял на земле и касался головой небес. К небесам взлетали птицы, а великан сбивал их широко распростертыми руками, и они падали на землю. Редкая-редкая птица пролетала мимо его рук, и он, глядя на нее, скрежетал зубами. Преподобный Антоний молился Богу, чтобы Он открыл смысл этого видения. И ангел Божий ему ответствовал: великан – это сатана, а птицы – это души умерших. И вот эти души восходят к небесам, а он препятствует им взойти, и редкая душа ускользает из его рук.

Это, как вы понимаете, образ. Более подробно об исходе души рассказано в житии блаженной Феодоры. Там сказано, что всякая душа, поднимаясь от земли к небу (конечно же, небу уже не физическому), проходит через 20 мытарств.

Что такое мытарство? Мытарь – сборщик податей. Как полагается платить подати, так и с каждого нашего действия, с каждого слова, и дела, и даже помышления мы должны, образно выражаясь, уплатить некую пошлину. Каждый из нас будет судим по закону любви – закону евангельскому. Если будем соответствовать этому закону, то сможем жить в царстве любви. Там, где царствует любовь, нечего делать злу. Там же, где нет любви, там нет Бога, это место называется адом.

На мытарствах истязуются грехи: празднословие, сквернословие, кощунство, блуд, леность, праздность, уныние, тщеславие и гордость, немилосердие и жестокость. Душа восходит от одного экзамена к другому. Проходя по этим мытарствам, проходя от барьера к барьеру, душа наконец-то поднимается к вратам Царства Небесного. Если, конечно, поднимается.

Есть души, которые проходят мытарства безболезненно, это души чистые и святые, которые все прегрешения свои в этой жизни исповедали. Кроме того, свободно проходят мытарства души тех людей, которые приняли Святое Причастие в день своей кончины. Господь, зная, что тяжело будет им проходить через мытарства, сподобил причащения Святых Христовых Таин. Святой Иоанн Златоуст говорит, что прохождение мытарств облегчается не в силу заслуг самой души, а ради того, что Тело и Кровь Господни приняты и Господь с нею.

Есть души, которые вообще до мытарств не допускаются: это души самоубийц и злодеев. Это просто добыча демонская, и им нечего на мытарствах делать. Они сразу идут в то место, которое они сами себе уготовили своей жизнью.

Душа, идя по мытарствам, сопровождается ангелом-хранителем. В очень сильных образах описываются прохождения мытарств душой. Например, в смертном видении преподобного Петра Хлебодара рассказано такое: Петр был хлебодаром у египетского царя и отличался редкой скупостью. И вот поспорили нищие, что один из них попытается получить от Петра милостыню, которой вовек от него никто не видал. Петр в это время готовил корзину для подачи к царскому столу. И вот нищий стал ему докучать и допек его так, что Петр просто бросил в него хлебом. Нищий отнес этот хлеб своим товарищам и выиграл спор. А Петр тут же пожалел о брошенном хлебе. Но в этот же день он занемог и в смертном видении увидел: стоит суровый ангел и держит весы, на одной чаше весов лежат все его дурные дела, а на другой – только один хлеб. И чаши весов почти уравнялись. И сказал ангел Петру: «Видишь, как Господь милостив, будь и ты таким милостивым». Петр, восстав от своей болезни, раздал все свое имение и, как говорится в житии, впоследствии проводил высокую, отшельническую жизнь.

В Троицком Листке в 1908 году напечатана непридуманная история. Рассказано о том, как один студент опасно заболел. Душа его вышла из тела и встретила бесов на пути. Когда пришли ангелы, бесы сказали: «Мы его душу не отдадим, она от Бога отреклась». И показали картину отречения от Бога. Он сидел в студенческой аудитории со своим товарищем. Товарищ ему говорит: «Почему я должен верить, что Бог есть, я точно так же могу верить, что Бога нет». И студент ответил: «Ну, может быть». Бесы поставили ему это в вину, как отречение от Бога. Господь вернул его к жизни. Впоследствии студент принял монашество в Троице-Сергиевой лавре.

Надо всегда помнить, что мы будем судимы за все, за каждое дело и слово.

И душа забудет все

Иногда люди образованные посмеиваются над церковными сказаниями. Вот, дескать, рай – то место, где души разгуливают в тенистых садах, на арфах играют, ад – это место, где черт кочергой смолу помешивает, грешников варит. Конечно же, эти образы очень наивны. Может, они и хороши для детского, простого сознания, но для нас, людей XX века, кажутся неприемлемыми в силу своей примитивности.

Давайте же рассмотрим учение Церкви о посмертной участи человеческой души. Земные образы вообще не годятся для того, чтобы описывать происходящее в загробном мире.

Апостол Павел говорит о себе, что он был восхищен до третьего неба, т. е. в Царство Небесное. И видел он там то, что глаз никогда не видел, слышал то, что ухо никогда не слышало, и даже на разум человеку не приходило. Итак, в обителях духовных совершенно не то, что в мире физическом. В нашем языке нет никаких понятий, чтобы описать то, что там есть. Мы можем говорить только об образах. Всякий рассказ, всякая аналогия и притча только показывают соотношение явлений, но не сами явления. Нам говорят только о том, на что они похожи.

У святых отцов есть, например, толкование слов «червь неусыпающий». Это совесть человека, ибо совесть будет с нами в вечности. Совесть будет говорить, обличать человека в его делах, в том, что земную краткую жизнь он провел нерадиво. Ведь он не верил в Бога, а теперь точно знает, что Бог есть, ибо увидел Бога по исходе своем. Он будет обличаем совестью во веки веков. Это и будет червь, поедающий человека.

А слова «огонь неугасающий» означают страсти человека, его собственные грехи. Наши телесные страсти коренятся в душе. Например, у обжоры тело – это лишь инструмент для удовлетворения его страсти. Начало греха в душе, ведь он сначала глазами все съедает. То же можно сказать и о блуднике.

И вот душа, выйдя из тела, не имея больше этого инструмента удовлетворения, начинает пожираться собственными страстями как львами рыкающими. В загробной жизни нет ни еды, ни блуда, а страсти-то живут. Кроме того, душа попадает в общество точно таких же душ, как она, в царство злобы. И это во веки веков. Это страшнее, чем котел со смолой.

Что касается блаженства душ святых. Самое главное блаженство для любящего на земле – общение с любимым. Человек забывает и сон, и еду, чтобы увидеть любимого. Так и в Царствии Небесном, когда возлюбленный Господь – милостивый Отец, примет в общение Свое души святых, для них не нужно будет ничего, они забудут все на свете. Старец Иоанн Афонский говорит: душа забудет все, когда увидет Того, Кого она начала любить на земле – Господа.

Слова – только тень вещей. Но, тем не менее, Церковь в своих словах указывает правильное соотношение вещей. И дай Бог нам, живя еще на земле, свою жизнь устраивать по принципам, предлагаемым Церковью, по заповедям Господним, чтобы не был страшным час нашего исхода, чтобы мы убедились, насколько были правы те, кто все это рассказывал.

Несостоявшаяся сенсация

Современна ли православная церковь?

Еще совсем недавно город пестрел бесчисленными плакатами: «Жизнь. Как в ней разобраться?» Это означало: дабы помочь разобраться в жизни, к нам нагрянуло очередное протестантское шоу. Арендован был Дворец спорта, гремели оркестры, пели хоры, длинно говорили проповедники. Как и положено при столь масштабных мероприятиях, была устроена пресс-конференция, где один из пасторов отозвался о Православии как о явлении, не соответствующем нашему времени. Действительно ли это так?

Киевская Русь, как известно, приняла Крещение от греков более тысячи лет назад. Предание говорит, что князь Владимир, крестивший Русь, тщательно испытывал все веры и нашел, что Православие для его земляков – вера самая подходящая. Православие, действительно, оказалось наиболее близким строю жизни и складу мышления наших предков. Да, святой Владимир насаждал Крещение «сверху», но если бы при этом не было задето каких-то особенных потаенных струнок «снизу», не устояло бы дело сие на тысячу лет, не дало бы таких массовых примеров святости, мученичества, исповедничества, подвижничества среди монахов, простолюдинов, князей, всех тех, кого называли «добрыми людьми Святой Руси». Православное христианство покоряло не силой, а высотой своего идеала, внутренним светом любви, смирения, благородством самоотречения, строгостью и красотой своего Богослужения, гармонией жизненного уклада. Даже подчеркнутая созерцательность Православия пришлась по душе восточно-славянской несуетной широко-добродушной натуре, искавшей не корысти и преобладания, но покоя и мира. Слова Апостола о том, что не следует здесь искать постоянного обиталища, но устремляться к грядущему, народ воспринимал буквально и не устремлял всех сил души к земному благополучию и преуспеянию. Накопление богатств никогда не считалось добродетелью: «Роскошь… Мы растащили ее на земные дела, для грубого личного эгоизма; между тем как, конечно, народное употребление богатств есть всегда церковное, храмовое и праздничное» (В. Розанов). Поиск спасения души, печаливший даже самых отчаянных злодеев (Ивана Грозного, например), уравновешивал царившую повсеместно лютость и дикость нравов. Со Христом наши предки благодушно учились претерпевать исторические и личные нестроения, черпая в двухтысячелетней греко-восточной мистической и аскетической традиции подлинную мудрость – не как многознание, а как опыт причастности к Вечности. Несмотря на все те бури, которые пронеслись над нашей страной, Православие устояло. Народ лишить его родовой памяти не так-то просто.

Церковь Христова, по слову Господа, пребудет до скончания века, ибо Церковь – не общественная организация, так сказать, обслуживающая какие-либо стороны жизни человека. Она – род моста между человеком в его падшем, греховном состоянии и Богом. С одной стороны, Церковь погружена в Беспредельное, с другой – обращена к грешному, а значит страдающему человеку. Многие склонны видеть в Церкви лишь человеческую ее сторону. Видя в церковном сообществе людей грешных, одержимых многими страстями, они «разочаровываются» в Православии, забывая слова Спасителя: не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Церковное собрание как раз и состоит из людей, которые видят себя погибающими от греховных болезней, и, не имея сил избавиться от них самостоятельно, надежды свои возлагают на Христа. Церковь похожа на больницу, полную разнообразных пациентов; кому-то могут претить их гноящиеся раны и язвы, но так бывает лишь до тех пор, пока осуждающий не воззрит на свои собственные раны и язвы.

Еще Православная Церковь похожа на школу, но учат там не каким-нибудь добрым или полезным навыкам; там не учат даже религии в общепринятом смысле этого слова. Церковь дает реальный опыт Бога, причастие Богу. И учение Православия, и строй Богослужения, и самый ритм жизни церковной должны ставить человека перед Христом, Который всегда открыт навстречу человеку. Человек может, если пожелает, идти к Богу, учась в Церкви, как в школе, отвечать своею любовью на Его призывающую Любовь. Да, любви надо учиться, ибо она совсем не есть врожденное свойство нашей души. Здесь, конечно, не имеется в виду та эгоистическая жажда обладания, которую мир привычно именует любовью. Гегель однажды сказал, что любить – это потерять себя в другом «я», чтобы найти себя подлинного. Обретение человеком себя в Боге, преображение человеческого естества при сохранении свободы, индивидуальной неповторимости личности или, как выражались святые отцы, восстановление в человеке образа Божия – вот куда направлены усилия Церкви. И эта цель достигается не одними усилиями человека и не одним действием Бога, но сопряжением произволений – Божеского и человеческого.

В Церкви немало таинственного, не поддающегося рациональному осмыслению, например, природа Таинств – Евхаристии, Крещения, Елеосвящения и др. Их благодатность и подлинность удостоверяет только опыт, который невозможно подменить самым тщательным толкованием. Вкусите и видите, как благ Господь, говорит о том Псалмопевец.

Церковь – это еще и принципиально новая общность людей, объединенная не общими интересами или увлечениями, но любовью Христа, давшего нам в пищу Свои подлинные Плоть и Кровь. Через Причастие Его Плоти и Крови мы становимся частицами Его Тела, составляя как бы единый организм, в котором бессмертие Христово разливается по каждой клеточке, но и боль одной клеточки отзывается болью во всем теле.

В Церкви могут изменяться внешние порядки, но изумительно неподвижным, со времен Христа и апостолов, остается ее учение, ни на йоту не исказившее Евангельского духа, пронесенное через мировые катастрофы, не тронутое бесчисленными ересями. В этом несовременность или вневременность Православия и Его сила.