Текст книги "Священник, врач, пациент"

Приметы времени

Кажется, вся Америка, да и весь мир, судачат о Билле Клинтоне и мисс Левински. Столь живой интерес публики, конечно, вызван тем, что главное действующее лицо скандала – сам президент США. Менее всего хотелось бы осуждать американского президента. Происшедшее – его личная проблема. Но есть в этой истории нечто, заставляющее увидеть в ней знамение времени.

Обратимся к истории. XVII век был временем острейшей религиозной борьбы в Европе. Гугеноты (последователи Кальвина) потерпели поражение во Франции. Молодая англиканская церковь, поддерживаемая королевской властью, теснила и преследовала многочисленные секты пуритан, квакеров, баптистов и др., плодившиеся в Англии как грибы после дождя. Преследования властей побуждали религиозных экстремистов-богоискателей тысячами бежать в Новый Свет.

Здесь многочисленные религиозные движения, можно сказать, обрели вторую родину. Себя пилигримы называли не иначе, как новым Израилем, свое переселение – исходом, свою новую родину – новым Ханааном, индейцев – хананеянами, с которыми, конечно, надлежало поступить так же, как Иисус Навин поступил с древними жителями Обетованной земли (т. е. попросту уничтожить). Вся жизнь переселенцев в Америке получала, таким образом, религиозное осмысление. Со временем хозяйственные хлопоты и заботы повседневности охладили религиозный пыл пионеров. Но богоискательство не иссякало, порождая новые движения, порой весьма массовые (мормоны, адвентисты и др.)

Эти стремления наложили свой отпечаток и на политическую жизнь государства. Конституция, Основной Закон, которым так гордится Америка, принятая в конце XVIII века, явилась не столько сводом политических деклараций, сколько кодексом религиозно-моральных предписаний, во многом повторяющих библейские установления. Президент США есть гарант Конституции. В этом смысле его должность имеет печать некой священности. Поэтому тот факт, что во главе государства ныне находится человек, преступивший седьмую заповедь «не прелюбодействуй» (и это оставляет большинство достаточно равнодушным, разговоры об импичменте носят сугубо политический характер), говорит о глубочайшем кризисе устоев американского общества.

История похождений Билла Клинтона является как бы «сексуальной революцией сверху», дополняющей такую же «революцию снизу», начавшуюся в 60-х годах с движения хиппи. В свое время об этом феномене писали как о протесте «против ханжеской буржуазной морали», но по сути, это принципиально антихристианское явление, полная противоположность ценностям и идеалам христианства. Его стержнем стала вседозволенность. И если в целом общественная мораль тех лет отталкивала подобные формы «протеста», то к исходу 80-х она становится все либеральней. Голливуд становится зеркалом этих тенденций: от сдержанных наивно-романтичных фильмов 60-х он дрейфует к изображению насилия, разнузданности и откровенного эротизма едва ли не всех лент 90-х. Скрытая и явная эротика закладывается в рекламные ролики и даже в мультфильмы. Эротизм, вообще культ чувственного, телесного, стал приметой повседневности наряду с компьютеризацией, технизацией жизни, страстью к потреблению. Индустрия развлечений в США переживает постоянный бум (только 30 % населения США, способного к труду, работает в сфере производства).

Снижается религиозность американского общества в целом. Растет число агностиков (тех, кто, в отличие от атеистов, отрицающих бытие Божие, просто не задумывается о Боге). Расцветает бытовой оккультизм – все больше и больше американцев прибегают к услугам астрологов, экстрасенсов, гадалок, разного рода шаманов и магов. Христианские деноминации все более и более вырождаются либо в нехристианские движения («Свидетели Иеговы», «Церковь Муна» и др.), либо в пошлые шоу с кривляющимися проповедниками и развязными «евангелистами», скорее напоминающими рекламных агентов или провинциальных цирковых зазывал.

На фоне всего этого «маленькое приключение» Билла Клинтона выглядит, пожалуй, апокалиптично, символизируя торжество плоти над духом. Учитывая амбиции США, претензии на всеобъемлющее мировое лидерство и проистекающее отсюда стремление навязать всему миру свои идеалы, можно сказать: критическая масса бездуховности нарастает во всемирных масштабах. И кто знает, столь малое происшествие не послужит ли эмблемой наступающего царства апостасии (богоотступничества) и грядущего торжества антихриста?

Святая Земля: несколько впечатлений

Мы привезли радость и свет

Запорожские паломники побывали в Иерусалиме, Вифлееме, Назарете, на реке Иордан и в других святых местах по приглашению Патриарха Иерусалимского Диодора II. Возглавлял группу епископ Запорожский и Мелитопольский Украинской Православной Церкви Василий. Посчастливилось побывать на местах библейских событий и мне.

Мест благоустроенных много на земле, но там земля необыкновенная. Даже те люди, которые были с нами и не имели такого высокого духовного настроя, постепенно проникались душевным трепетом, благоговением. Весь земной шар представлен там в миниатюре, везде видны следы присутствия Божия.

Мы ехали, чтобы помолиться о нашей запорожской земле. И наша мечта сбылась. Мы побывали во множестве храмов и практически везде совершали молебны и панихиды. Перед отъездом в храмах Запорожья было собрано около четырех тысяч имен православных, за которых просили помолиться наши земляки. Мы молились за нашу землю, за власть и воинство, за то, чтобы Господь дал нам всем душевный мир, чтобы прекратились распри и наступило спокойствие. Это был нелегкий труд. И наш епископ Василий был неутомим.

Что запомнилось больше всего?

Невозможно ответить на этот вопрос. Там происходило удивительное. Нас повсюду встречали не как гостей, а как родственников, с которыми давно не виделись.

Незабываемым был прием у Диодора II. Несмотря на свою болезнь, он нашел время встретиться и поговорить с запорожскими паломниками.

Незабываема всенощная служба на Голгофе. Сама гора находится внутри храма Воскресения Христова. Место, где стоял крест с распятым Иисусом, обозначено серебрянной звездой. Можете мне не поверить, но здесь замолкают все туристы, все суетное прекращается. Там можно либо стоять молча, либо молиться.

А если придти сюда рано утром, то на душе становится особенно светло. Ощущение благодати – это как бы тень будущих благ. Это то Царство Небесное, которое внутри нас, как об этом говорит Евангелие.

Вот на этой Голгофе и совершалась Литургия. Служили греческий митрополит Иаков и епископ Василий. Наша делегация была до конца, и все приняли причастие. Мы пришли домой в четыре утра, устали, но душевный подъем был таков, что никто еще долго не ложился спать.

Незабываемо освящение воды на реке Иордан в праздник Крещения. Иордан – маленькая речка, но настолько здесь красиво и торжественно, что смотришь и веришь – именно здесь крестился Иисус. Была торжественная служба, настроение праздничное. Скопление народа со всех концов света. Все радостные, на душе у каждого тепло. Пошел проливной дождь, но на него как-то не обращали внимания.

Нет, трудно выделить что-то главное. Незабываемым было все. Паломники прошли путь Иисуса на Голгофу – он называется Путем Скорби. Шли по брусчатке, по которой шел Он. Посетили темницу, где сидел Господь. Жуткая тюрьма. В Вифлееме, над той пещерой, где родился Иисус, построен огромнейший храм. Входишь – и снова убеждаешься: да, именно здесь родился наш Господь. Побывали в Назарете, где Божья Матерь черпала воду из колодца. До сих пор сохранился тот колодец. Вода живая. Держишь ее в руках, а она отражает тебя.

Видеть все мало, надо пережить. Нам посчастливилось это. Это было время радости, душевного подъема и любви. Мы хотим, чтобы эта радость пребывала со всеми нашими людьми, хотим, чтобы частицу любви Божьей, которую мы восприняли сами, получили и они.

Мы привезли радость и свет – и пусть они пребудут с вами.

Улица скорби

В сочельник похолодало до +10° и пошел мелкий дождик. Белые стены домов Старого города сделались сумрачно-желтыми, глянцево заблестела брусчатка узких, причудливо извитых улиц. Одна из них, именуемая Улица Скорби, повторяет Крестный путь Спасителя. Она ничем не отличается от иных улиц этой древней части Иерусалима: те же лотки и лавки с пестрым товаром и пряными снедями, те же назойливые торговцы и разноязыкий легион туристов.

Оживленная уличная толчея составляет неожиданный контрастный фон трагическим событиям Евангельского повествования, бывшим здесь почти две тысячи лет назад: И когда повели Его, то, захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом. И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем (Лк. 23, 6-27)

У одного фламандского живописца XVI века есть картина, названная «Распятие». Вверху полотна изображен распятый Иисус, разбойники по обе стороны Его, толпа у Креста, ниже – город, улицы и дворы, где продолжает идти своим чередом обыкновенная жизнь: продают, покупают, женятся, выходят замуж, пьют, едят, как будто нет ни осуждения, ни тернового венца, ни Голгофы.

Эти люди, наверное, слышали о Христе, может быть, даже, слушая Его речи, симпатизировали Ему, одобряли Его протест против лицемерия и неправедного богатства. Но для них Он был слишком радикален, негибок, бескомпромиссен. Своим требованием «все или ничего», обращенным внутрь человеческой души, Он вызывал беспокойство, которое не могло быть утолено ни тщательным исполнением обрядовых предписаний, ни внешним переустройством жизненных порядков. Да, конечно, о Нем говорили, что Он способен творить невероятные вещи: исцелять больных, очищать прокаженных, воскрешать умерших, но кто знает, не досужий ли это вымысел каких-то галилейских рыбаков и экзальтированных женщин? К тому же, политическая обстановка крайне напряжена: бесстрастно-жестокая римская военно-государственная машина только ищет повода раздавить и без того призрачную иудейскую независимость. И вот – выбор сделан: Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом (Ин.11,48).

Эти люди оказались недостойны Его, и, зная это, Он оплакивал участь их и их возлюбленного Иерусалима: О, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк. 19, 42–44).

Прошло два тысячелетия. Сегодняшний Иерусалим, на первый взгляд, представляется целиком погруженным в заботы сего дня. Однако это не совсем так. Это еще – город религиозного ожидания, религиозной неудовлетворенности, религиозного искания. О чем свидетельствует множество институтов, школ, центров, обществ по изучению Ветхозаветных Писаний. И в этом, вероятно, надежда Израиля: Исследуйте Писания, ибо вы через них думаете иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют о Мне (Ин. 5, 39). Христос ждет обращения народа жестоковыйного, которое и будет, согласно пророчеству Апостола Павла, в конце времен:… не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей, – чтобы вы не мечтали о себе, – что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется… (Римл. 11, 25–26).

О судьбах мира ведает лишь Господь. Но смысл Истории в том, что Творец мира премудрым Своим Промыслом устрояет все потребное для спасения и каждому человеку, и целым народам. И, может быть, Иерусалим когда-нибудь с радостью примет Того, Кого отверг он две тысячи лет тому назад.

Александровское подворье

После многоголосия улиц за массивными дверьми Александровского подворья удивительно тихо. Широкий коридор, десяток длинных ступеней, ведущих вниз, и перед зрителем Судные врата, ныне заключенные под сводами подворья. Это единственные сохранившиеся до нашего времени ворота древнего Иерусалима.

Через них из города выводили осужденных на смерть. По иудейскому обычаю у Судных врат стража останавливалась, и у народа вопрошали, может ли кто-нибудь сказать что-либо в оправдание преступника; если из толпы раздавался хотя бы один голос в пользу осужденного, его возвращали обратно на судилище.

Так же, говорит предание, поступили и с Иисусом, но ни у кого не нашлось слова в Его защиту. Когда же повели Его за Судные врата, след Его ноги, шагнувшей за черту, отделяющую жизнь от смерти, навеки запечатлелся в каменной плите дороги. И теперь след Стопы Господней виден на камне. Он укрыт стеклом, и семь лампад денно и нощно горят над ним.

Внутри Александровского подворья тишина. Вслушиваясь в нее, паломник с удивлением обнаруживает, что эта тишина рождается как бы внутри него самого: умолкают суетные помышления, улегаются бесчисленные желания, и душа сладко замирает, чувствуя близость своего Господа и Творца…

Голгофа

И привели Его на место Голгофу, что значит: Лобное место. И давали Ему пить вино со смирною, но Он не принял. Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять. Был час третий, и распяли Его. И была надпись вины Его: Царь Иудейский. С Ним распяли двух разбойников, одного по правую, другого по левую сторону Его… (Мк. 15, 22–27)

Серебряный диск, отмечающий подножие Креста, обрамлен мрамором. Полукруглые темноватые каменные своды со множеством лампад нависают над Распятием. У ног Божественного Страдальца скорбящая Богородица и юноша евангелист Иоанн. И еще – бесконечная вереница людей, поднимающихся на Голгофу, к Кресту.

У Креста становится страшно. Здесь, перед лицом конечной Истины, душа вдруг зрит себя лишенной всякого достоинства, всякого оправдания. Здесь иссякают слова, но сама собою на устах появляется молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас». Другой же, напротив, унимал его и говорил: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И сказал Иисусу: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» И сказал ему Иисус: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 39–43).

Некто из святых сказал: в раю нераспятых нет. Все мы несем свои кресты – иной с отягощением и ропотом, иной со смирением, сокрушением о грехах и упованием на милосердие Божие. К тому мы и призываемся Господом: …кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк. 8, 34–36).

Крест Христов, будучи орудием смерти, сделался для нас знаком жизни, символом нашей веры и нашего упования. Ибо на Кресте – Победитель смерти.

Часовня Святого Гроба (кувуклия)

Снаружи все не слишком впечатляюще: маленькая часовенка с куполом-луковицей находится внутри большого храма. Иконы, лампады, высокие подсвечники, греческие надписи, простая резьба на камне – ничего необычного. Небольшая передняя камера часовни носит название Придела Ангела – в центре, оправленный в белый мрамор, лежит камень, отваленный Ангелом от двери Гроба, тускло мерцают свечи. Через низенький ход можно войти в Святой Гроб. Узко смертное ложе Иисуса, возле него едва хватает места, чтобы два человека могли преклонить колени.

Здесь времени нет, ибо Кувуклия принадлежит к иному плану бытия. Здесь три дня субботствовал, почивал от трудов Своих Творец; здесь покоилось мертвое Тело Богочеловека, когда Душею Своею Он сходил во ад …и находящимся в темнице духам, сошед, проповедал (1 Петр. 3, 19). Здесь Он воскрес из мертвых.

Воскресение Христово – главное содержание нашей веры: …Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших…как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут… (1 Кор. 15, 20, 22).

Радостное чувство, сродни пасхальному радованию, хорошо знакомое каждому православному, исполняет здесь паломника. Наша жизнь – не бессмыслица, а смерть – не растворение в вечном небытии или блуждание неприкаянной души среди страданий и скорбей бесконечных перевоплощений. Для верующего во Христа жизнь – время испытания, самопознания человека, самоопределения его свободы, смерть же – момент перехода, подобный рождению, в иные порядки жизни, обусловленные тем, какова была жизнь земная: для искавших спасения во Христе блаженная, для отвергавших Спасителя прискорбная.

У Гроба Господнего редкая душа не исполняется святых чувствований, редкий человек не ощутит сердцем своим, что слова «Христос воскресе», начертанные внутри Кувуклии, относятся лично к нему, ибо через славное Христово Воскресение и он имеет часть со избранными в дому Отца Небесного.

Рождество в Вифлееме

Там, где около двух тысяч лет назад родился Иисус, ныне стоит храм Рождества, построенный в IV в. святой царицей Еленой. Это единственный храм, не разрушенный бесчисленными войнами, терзавшими Палестину. Он весьма велик. Мощные мраморные колонны делят его на несколько нефов, окутанных полумраком: можно стоять за колонной и, оставаясь никем не замеченным, самому также никого не видеть. Под алтарем находится пещера Рождества. Место Рождества указано большой серебряной звездой. Рядом находятся каменные ясли, куда был положен Богоматерью Божественный Младенец.

Богослужение начинается в полночь крестным ходом. Греческие архиереи, священники и монахи с зажженными свечами в руках, в преднесении хоругвей трижды обходят храм внутри его стен под мерное пение тропаря праздника греческим протяжным напевом. Затем процессия разделяется: часть духовенства спускается в пещеру Рождества, часть, во главе с предстоятелем, митрополитом, остается для совершения Всенощного Бдения и Божественной Литургии в храме. Вновь звучит торжественный древний византийский напев, чередуемый возглашениями диаконов и священников. Около трех часов ночи начинается Литургия, к ее началу ряды присутствующих заметно редеют, сонливость одолевает многих богомольцев. В четыре пополуночи начинается Божественное Причащение, несколько сот человек сподобил Господь в этот день стать причастниками Его животворящей благодати. Сонливость мгновенно улетучивается, и чувство какой-то необыкновенной тихой радости овладевает душами. Как будто в тихой ночи звучит ангельское пение: Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение…

Непридуманные истории

Рассказ священника из Киева

Я жил, как все живут, и сам себе казался добрым малым. К алкоголю и табаку пристрастен не был, серьезно занимался спортом (был даже призером чемпионата СССР по велоспорту), неплохо учился в институте, но в церковь дороги, конечно, не знал. Иногда с интересом почитывал «самиздатовские» труды по йоге и еще какой-то восточномистической чепухе. К тридцати годам спорт пришлось оставить, были серьезные травмы, да и возраст не тот. Институт я к тому времени окончил, работал. Вскоре началась «перестройка», появилась возможность «делать бизнес», я стал неплохо зарабатывать. Все было, казалось бы, прекрасно, пока не заболел мой старший сын.

Ему тогда исполнилось семь лет. Как-то у него заболело горло и пошла носом кровь. Его осмотрел врач-педиатр, велел сделать анализ крови и оказалось – у моего малыша острый лейкоз (еще это называют белокровием; острое злокачественное заболевание крови, быстро и неотвратимо приводящее к смерти). Меня предупредили, что лечение практически всегда неэффективно, но мы с женой делали все возможное: дорогие лекарства, консультации лучших специалистов, свежие фрукты, красная икра – словом, мы не жалели средств. Однако сын буквально таял на глазах. Через месяц он уже не вставал; я носил его на руках (он весил, наверное, меньше 20 кг). Раз в неделю ему делали анализы крови, и они становились все неутешительнее. Каюсь, ходил и к ведьме, и к экстрасенсу-целителю, но проку от них не было никакого. Однажды я на лестнице встретил соседку, и та присоветовала пойти мне в церковь. Знаете, утопающий хватается за соломинку, и я решил последовать ее совету.

Ближайшей к нашему дому оказалась церковь при женском монастыре. Когда я вошел в храм, служба уже заканчивалась. По чьему-то совету я поставил на один из подсвечников свечу. Помнится, перекреститься мне казалось очень неловким. Я подошел к первому из попавшихся на глаза священников и кратко рассказал ему о нашем несчастье. Он что-то отвечал мне, но я слушал как-то рассеянно; запомнилось только, что я должен принести моего мальчика в храм, чтобы его можно было причастить. Я не знал даже, что это такое.

На следующее утро мы с женой повезли сына в церковь. Стыдно вспомнить, на нас даже крестов не было. Какие-то старушки подвели нас в нужное время к амвону, и священник из ложечки вложил в уста несчастному больному Святое Тело и Кровь Господни. Тут же мы ушли домой.

Через несколько дней к нам приехала, как обычно, лаборант из поликлиники сделать контрольный анализ крови. Вскоре нам позвонил наш врач и сказал, что анализ, видимо, не получился, и надо его повторить. Утром следующего дня анализ повторили, а днем нас с сыном пригласили срочно в больницу. Ничего хорошего я не ожидал. Ему вновь сделали то же исследование, даже позвали гематолога посмотреть в микроскоп. Лечащий врач выглядел ошарашенным: анализ крови был нормальным! Собрались врачи, листали карточку, рассматривали результаты анализов, качали головами и приговаривали: «Чудо, просто чудо». Я пребывал в состоянии какой-то прострации, я не верил, что мой малыш будет жить. В голове все время вертелось: не может быть, это ошибка! Но сын стал быстро поправляться. Я смотрел на его розовые щечки, на его непоседливые игры и думал: не была ли его болезнь сном, страшным сном? Но у меня на столе лежала его медицинская карточка, где был указан смертельный диагноз, подтвержденный самыми авторитетными специалистами. Я не мог ни есть, ни пить, ни спать спокойно, все валилось из рук; на работе пришлось взять отпуск. Я вновь пошел в тот же храм и разыскал того же батюшку. Когда он услышал о том, что произошло, то улыбнулся и перекрестился. Он сказал, что нам с женой нужно прийти на исповедь, покаяться в своих грехах. Я спросил, чем мы можем помочь храму и монастырю, но священник сказал: «Господь ищет не вашего, но вас». Тогда я не знал, что это слова апостола Павла, они меня поразили. Я не спал всю ночь, размышлял над ними, а утром поехал в свою фирму и уволился. Директор очень удивился, предлагал увеличить жалование, уговаривал долго, но в конце концов отпустил. Я устроился в монастырь подсобным рабочим, грузчиком и истопником одновременно. Платили мне мало, было порой невыносимо трудно, но мы крепились. Мы исповедовались у того же батюшки, ставшего нашим духовником, обвенчались. Я выучился читать по-церковнославянски, и иногда меня благословляли читать на клиросе. Через несколько лет меня рукоположили во диакона, а там и во священника. Сыну моему уже 14 лет, растет и младший. Когда нападают на меня скорби и кажется тяжелым мой крест, я вспоминаю Божию милость, бывшую с нами, и чувствую себя Его безмерным должником, выплачивающим лишь малую часть своего необъятного долга, – и делается легче.