Текст книги "«Грейхаунд», или Добрый пастырь"

Краузе вышел на крыло мостика. Как раз тут выстрелил бомбомет на полуюте. Неуклюжий цилиндр, мелькнув перед глазами, с плеском ушел под воду. И в то же мгновение море далеко в кильватере разверзлось огромным серым кратером, из середины кратера встал столб пены, и пока он рос, до Краузе донесся мощный, но глухой раскат подводного взрыва. Столб еще стоял, готовясь опасть, когда разверзся второй кратер и второй столб встал посреди моря, а за ним еще два – с правого борта и с левого. Он кипятит пучину, как котел[20]20
  Иов. 41: 23.


[Закрыть], сказал Иов. Казалось, ничто живое не может уцелеть в длинном эллипсе вспененной воды, однако ничего видно не было: ни мокрого корпуса, ни огромных пузырей, ни пятен топлива. Десять против одного, что ни одна из глубинных бомб не взорвалась вблизи цели. Было бы удивительным везением, если бы первая же серия глубинных бомб – первая попытка Краузе убить человека – оказалась успешной.

И впрямь! Вбегая в рубку, он ощутил мучительный укол совести. Ему вообще не следовало выходить на мостик. С последнего взрыва прошло пять секунд – пять секунд, за которые немец мог проделать целых сто ярдов на пути к безопасности. Снова охотничья лихорадка. И безответственность.

– Право на борт, – скомандовал он.

– Есть право на борт.

Рулевой отрепетовал приказ.

– Курс назад к точке сброса бомб.

– Есть, сэр.

– Одерживать на курсе, противоположном нынешнему.

– Локатор докладывает, аппаратура временно не функционирует, сэр, – сообщил телефонист.

– Очень хорошо.

Локатор, нежный, как человеческое ухо, на время оглушен подводными взрывами. «Килинг» разворачивался по узкому кругу, но не так быстро, как хотелось Краузе. На полный разворот эсминцу требовалось несколько минут, а подводная лодка – если она не повреждена – уходит на полном ходу. К тому времени, как нос «Килинга» вновь укажет на нее, она может быть в миле и больше, на расстоянии, на котором локатор не сумеет ее поймать. А Доусон вновь совал под нос свой планшет. Краузе и забыл, что тот принес радиограмму три минуты назад. Он взял планшет и первым делом прочел слова в середине сообщения.

ВЧРП УКАЗЫВАЕТ НА КОНЦЕНТРАЦИЮ ПРОТИВНИКА – дальше шли широта и долгота, – РЕКОМЕНДУЕМ РЕЗКУЮ СМЕНУ КУРСА К ЮГУ.

Значения широты и долготы выглядели подозрительно знакомыми. Чтобы подтвердить это подозрение, хватило доли секунды. С точностью до мили-двух числа соответствовали нынешнему положению «Килинга». Они были посреди волчьей стаи немецких подлодок. Адмиралтейскую радиограмму, адресованную ему как командиру эскорта, составили два часа назад. До него она добралась почти в рекордное время; служащие Адмиралтейства с его картами и прокладочными планшетами отправили ее в надежде на почти немыслимое стечение обстоятельств. Если бы радиограмма каким-то чудом пришла быстрее, а караван запаздывал бы на час-два, то еще оставалось бы время повернуть и увести его от волчьей стаи. А сейчас? Исключено. Отставшие, надо надеяться, уже подтянулись, и конвой тяжелой неповоротливой громадой ползет вперед. Приказы коммодору можно передать за несколько секунд, но пройдут минуты, прежде чем эти приказы сообщат каждому судну конвоя и убедятся, что они правильно поняты. А сам маневр приведет к повторению недавней сумятицы, какие-то корабли снова отстанут… разброд будет даже хуже, чем в прошлый раз, поскольку маневр произойдет не по расписанию.

– Обратный курс, сэр, – доложил Уотсон.

– Очень хорошо. Начинайте локацию.

И даже безупречный поворот ничего бы не дал: волчья стая уже знает о караване. Маневр стал бы лишь тратой времени, опасной и бесполезной.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр.

– Очень хорошо.

Среда. Послеполуденная вахта – 12:00–16:00

Оставалось одно: с боем прорваться через волчью стаю и продолжить путь через Атлантику. По крайней мере, его предупредили, но предупреждение ничего, по сути, не изменило, поскольку и эскорт, и конвой постоянно были начеку, как если бы волчья стая находилась близко. По той же причине Краузе не счел нужным передавать известие подчиненным и коммодору. На их действиях оно не скажется, а чем меньше людей знает, как точно Адмиралтейство умеет определять концентрацию немецких подлодок, тем лучше.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр.

– Очень хорошо.

Значит, надо пробиваться вперед, прорубать проход для медлительного конвоя в кордоне немецких подводных лодок. А что насчет радиограммы у него в руках? Как быть с этими несколькими словами из внешнего мира, такого бесконечно далекого от его узкого горизонта? Их придется оставить без ответа; нельзя нарушать радиомолчание, чтобы просто сообщить о невозможности исполнить рекомендацию. Придется вести бой, пока штабные в Лондоне и Вашингтоне, на Бермудах и в Рейкьявике остаются в неведении. Ибо каждый понесет свое бремя[21]21
  Гал. 6: 5.


[Закрыть], и это бремя – его. Текст из Послания к Галатам, Краузе помнил, как учил его давным-давно. Надо просто исполнять свой долг, и зрители для этого не нужны. Он был один со своей ответственностью в набитой людьми рубке, во главе каравана. Бог одиноких вводит в дом[22]22
  Пс. 67: 7.


[Закрыть].

– Локатор докладывает отсутствие контакта на тридцать градусов справа и слева по носу, сэр.

– Очень хорошо.

Краузе повернулся от одной проблемы прямиком к другой.

– Право помалу.

– Есть право помалу.

– Рулевой, называйте курс.

– Есть, сэр. Один-три-ноль. Один-четыре-ноль. Один-пять-ноль. Один-шесть-ноль. Один-семь-ноль.

– Одерживать. Так держать.

– Есть одерживать. Есть так держать. На румбе один-семь-два, сэр.

Краузе вернул планшет.

– Спасибо, мистер Доусон.

Он отсалютовал в ответ на салют Доусона, но уже не видел его. Не видел взгляда Доусона, не заметил смены выражений на молодом круглом лице связиста: удивление, затем восхищение и, наконец, что-то вроде жалости. Помимо капитана, только Доусон знал, как серьезно полученное известие. Только Доусон мог восхищаться капитаном, который прочел такую радиограмму, сказал: «Спасибо» – и как ни в чем не бывало вернулся к прежнему занятию. Краузе не понял бы этого всего, даже если бы заметил. Для него не было ничего особенного в человеке, исполняющем свой долг. Он перевел взгляд на горизонт еще до того, как Доусон отвернулся.

Контакт, без сомнения, потерян, а они провели поиск на тридцать градусов в обоих направлениях от курса, которым подлодка шла в момент последнего контакта. Теперь Краузе продолжал поиски в новом секторе, в правом, а не в левом, без каких-либо оснований для такого выбора. Однако поворот вправо был в сторону конвоя, уже различимого на горизонте. Если подлодка ушла влево, она идет прочь от пути каравана и временно неопасна. Теперешний курс вернет «Килинг» на позицию в завесе и позволит прочесать область, в которой подлодка представляет наибольшую угрозу.

– На румбе один-семь-два, сэр, – доложил Уотсон.

– Очень хорошо.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр.

– Очень хорошо.

Сейчас они шли к центру конвоя. «Виктор» был отчетливо виден справа по носу – он патрулировал фронт, а вот «Джеймс» на левом фланге был пока что неразличим. Краузе уже подумывал дать отбой тревоги; нельзя забывать, что он тратит боевой резерв энергии и внимания команды.

– Локатор докладывает дальний контакт, сэр! – Голос телефониста звенел от волнения. – Справа два-ноль. Дистанция неопределенная.

Ослабевшее было напряжение в рубке снова вернулось.

– Право руля. Курс один-девять-два.

– Есть право руля. Курс один-девять-два.

«Килинг» повернул. Краузе смотрел в бинокль на второй эсминец. Вопрос был: использовать «Виктора» для выпада или оставить здесь, где тот сможет парировать?

– Локатор докладывает дальний контакт на пеленге один-девять-ноль. Дистанция неопределенная.

Еще один приказ, еще один крошечный поворот. Было искушение дергать Эллиса вопросами и приказами, спросить, не может ли он все же определить дистанцию. Однако за последние минуты Краузе много узнал об Эллисе и чувствовал, что тот выкладывается по полной без понуканий. И есть опасность, что от понуканий он занервничает.

Дикий вопль впередсмотрящего с мостика:

– Вижу перископ! Вижу перископ! Прямо по курсу!

Еще до того как прозвучало последнее слово, Краузе был на мостике и держал у глаз бинокль.

– Дистанция?

– Уже исчез, сэр. С милю, наверное, сэр.

– Исчез? Ты точно его видел?

– Точно, сэр. Прямо по курсу, сэр.

– Перископ или бурун от перископа?

– Перископ, сэр. Точно. Ни с чем не спутаешь. Футов на шесть торчал, сэр.

– Очень хорошо. Спасибо. Продолжай наблюдение.

– Есть, сэр.

Очень вероятно, что впередсмотрящий действительно видел перископ. После сброса глубинных бомб командир подлодки знает, что далеко оторвался от преследователя. Наверняка он знает и о близости каравана и охранения, так что ему жизненно необходимо всплыть на перископную глубину и найти противника. Это настолько вероятно, что можно считать точным. И при таком волнении перископ придется выставить высоко. Шесть футов – вполне правдоподобная цифра. Темную трубу, рассекающую волны, узнает даже новобранец. И даже то, что перископ показался ненадолго – только на один полный оборот, – подтверждает слова впередсмотрящего. Краузе вернулся к рации.

В рубке царило сильнейшее напряжение. Даже Краузе при всей своей нечуткости ощущал его как волны, бьющие о скалу; сам он был взволнован не меньше, но за необходимостью принять срочное решение этого просто не замечал. Он заговорил по рации:

– Джордж – Орлу. Джордж – Орлу. Слышите меня?

– Орел – Джорджу, – проблеяла рация. – Вас слышу. Уровень сигнала четыре.

– У меня контакт прямо по курсу, пеленг один-девять-ноль.

– Пеленг один-девять-ноль, сэр.

– Дистанция примерно миля.

– Дистанция примерно миля, сэр.

– Минуту назад я видел его перископ.

– Да, сэр.

– Оставьте позицию и помогите нам.

– Оставить позицию и помочь вам. Есть, сэр.

«Виктор», если захочет, преодолеет расстояние между ним и подлодкой за пятнадцать минут.

– Локатор докладывает контакт прямо по курсу, сэр. Дистанция неопределенная.

– Очень хорошо.

Покуда контакт прямо по курсу, «Килинг» его нагоняет. Краузе снова обвел горизонт биноклем. Конвой, насколько его было видно, двигался куда более ровным строем. Краузе вновь подошел к рации.

– Джордж – Гарри. Джордж – Дикки. Слышите меня?

Он выслушал блеющие ответы.

– Я в семи милях от конвоя на пеленге ноль-восемь-пять от него. Вызвал Орла ко мне для преследования контакта.

– Да, сэр.

– Да, сэр.

– Прикройте конвой.

– Выполняю.

– Есть, сэр.

Телефонист сбоку от Краузе заговорил:

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр.

– Очень хорошо. – Краузе произнес это через плечо, прежде чем снова заговорить по рации: – Гарри, патрулируйте всю левую половину, фронт и фланг.

– Левую половину. Есть, сэр.

– Дикки, за вами правая половина.

– Есть, сэр.

– Отбой.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр, – снова сказал телефонист.

– Очень хорошо.

Последние слова прозвучали почти как ирония. Отозвав «Виктора» от конвоя, растянув завесу до крайности, он узнаёт, что контакт утерян. В любом случае Краузе оставалось лишь продолжать начатое и надеяться, что контакт будет восстановлен. По крайней мере, он мог положиться на Эллиса. «Виктор» был уже гораздо виднее. Он быстро приближался на курсе, который должен был пересечься с курсом «Килинга» на некотором расстоянии впереди.

– Капитан – локатору: «Примерно через семь минут наш курс пересечет дружественный эсминец».

Телефонист повторил сообщение, и Краузе вернулся к рации.

– Джордж – Орлу. Джордж – Орлу.

– Орел – Джорджу. Вас слышу.

– В настоящее время контакт утрачен.

– Есть, сэр.

Телефонист заговорил снова:

– Локатор докладывает… – Он оборвал фразу, услышав в наушниках новое сообщение. – Слабый контакт. Один-девять-четыре.

– Очень хорошо. – У Краузе не было времени радоваться. – Джордж – Орлу. Контакт восстановлен на нашем курсовом пять. Поворачиваю к нему.

– Есть, сэр.

Без сомнения, подлодка маневрирует и меняет глубину в попытке уйти от преследования. Приближение «Виктора» на ней еще услышать не могли.

– Орел – Джорджу.

– Джордж – Орлу. Прием, – сказал Краузе.

– Сбрасываю скорость до одного-двух узлов.

– Одного-двух узлов. Очень хорошо.

Замедлив ход, «Виктор» сможет использовать локатор, а подлодке будет труднее услышать его приближение. «Виктор» повернул так быстро, как это только возможно для эсминца, – он был ветераном противолодочной охоты.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр.

– Очень хорошо.

«Виктор» был, по оценке Краузе, милях в четырех, справа по носу. Его характерная фок-мачта была уже видна во всех подробностях. Корабли сближались. В рубке слышался лишь грохот волн и монотонное пиканье гидролокатора.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр.

– Очень хорошо.

С последнего контакта «Килинг» прошел почти милю. Если в тот момент лодка резко сменила курс, пеленг сейчас будет смещаться очень сильно.

– Два-ноль-пять! – выкрикнул телефонист.

Все в рубке снова напряглись. Краузе собирался заговорить по рации, но тут сообразил, что́ услышал. Фальшивая нота. Он глянул на телефониста.

– Вас не так учили докладывать, – рявкнул он. – Следите за собой. Повторите.

– Локатор докладывает контакт два-ноль-пять, сэр, – пристыженно повторил телефонист.

– Очень хорошо.

В рубке «Килинга» боевой лихорадки быть не должно; лучше потратить секунду сейчас, чем допустить разброд позже.

– Примите управление, мистер Уотсон, – бросил Краузе; ему надо было управлять двумя кораблями. Сам он, поворачиваясь к рации, был совершенно спокоен: преимущество нечуткости. Чужое волнение добавляло ему хладнокровия. – Джордж – Орлу. Контакт снова у меня справа по носу. Поворачиваю к нему.

– Орел – Джорджу. Есть, сэр.

Краузе показалось, что он вроде бы видит, как изменился курс «Виктора», но на таком расстоянии и таких относительных курсах уверенно определить не мог. Однако нужды отдавать «Виктору» приказы не было. Польский капитан свое дело знает. Незачем говорить терьеру в крысиной норе, как тому действовать.

– Локатор докладывает контакт на пеленге два-один-ноль, сэр, – сообщил телефонист. – Дистанция две тысячи ярдов.

– Очень хорошо.

– На новом курсе, сэр! – доложил в это же мгновение Уотсон.

– Очень хорошо. Так держать, мистер Уотсон. Джордж – Орлу. Контакт по-прежнему пересекает мой курс слева направо, дистанция одна миля.

– Орел – Джорджу. Есть, сэр.

Краузе говорил ровным бесцветным голосом с отчетливыми паузами между словами. Британский связист на «Викторе» отвечал так же хладнокровно, насколько Краузе мог заключить при его непривычном выговоре и помехах связи. Теперь он видел, как «Виктор» поворачивает вправо – румбов на восемь, если не больше, так что на миг Краузе увидел его правую скулу. Терьер бежал отрезать крысу от норы.

– Локатор докладывает контакт на пеленге два-один-ноль, сэр. Дистанция две тысячи ярдов.

– Очень хорошо.

Повторялась прежняя ситуация – подлодка кружила, и «Килинг» кружил за ней. Но только теперь был «Виктор», и он шел на перехват.

– Орел – Джорджу, – раздалось в ту секунду, когда Краузе сам собирался заговорить. – Контакт, сэр. Справа по моему курсу. Дистанция неопределенная.

– Очень хорошо. И у меня справа по носу. Дистанция одна миля.

Крыса бежала прямо в зубы терьеру. Два корабля быстро сближались, а лодка была между ними.

– Локатор докладывает контакт прямо по курсу, сэр.

– Очень хорошо.

Похоже, лодка начала разворачиваться в противоположную сторону, прочь из круга. Неизвестно, знали ли на ней о присутствии «Виктора», но, судя по маневру, знали. «Виктор» уже повернул вправо. Значит, у него хороший гидроакустик.

– Орел – Джорджу. Орел – Джорджу. У меня близкий контакт справа по носу. Иду на сближение.

– Джордж – Орлу. Слышу вас.

И вновь этот феномен разного течения времени. При таком расстоянии между кораблями секунды ускорились; даже за время короткого обмена фразами ситуация успела измениться.

– Орел – Джорджу. Прошу разрешения атаковать.

– Джордж – Орлу. Приступайте. Разрешаю атаковать.

– Локатор докладывает контакт прямо по курсу, сэр, – сказал телефонист. – Дистанция неопределенная. Помехи от другого корабля.

– Очень хорошо. Джордж – Орлу. Контакт от меня прямо по курсу.

Надо оставаться на этом курсе еще немного, чтобы с «Виктора» успели взять пеленг, а затем повернуть, чтобы избежать столкновения. В какую сторону? Куда повернет преследуемая лодка, уходя от атаки «Виктора»? Куда повернуть, чтобы перехватить ее, если она уцелеет? «Виктор» взял еще чуть правее. Когда атаковал «Килинг», лодка – насколько знал Краузе – свернула прямо перед ним и легла на противоположный курс. Тогда это был лучший для нее маневр, лучший он и сейчас.

– Пятнадцать градусов вправо, мистер Уотсон.

– Есть, сэр. Право руля. Курс…

– Орел – Джорджу. Глубинные бомбы пошли.

«Килинг» поворачивал. Перед его левой раковиной встал первый столб воды; дальше и еще дальше, в кильватере «Виктора», вставали другие. Донеслись приглушенные взрывы.

– Локатор докладывает, контакт заглушен, сэр.

– Очень хорошо. Капитан – локатору: «Ищите слева по носу».

Снова сильное искушение скомандовать: «Полный вперед» – и остаться без данных локатора. Искушение надо перебороть. Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни[23]23
  Иак. 1: 12.


[Закрыть]. На этом курсе они пройдут на достаточном расстоянии от воды, перепаханной глубинными бомбами «Виктора». «Виктор» круто поворачивал вправо, заходя для новой атаки.

– Локатор докладывает близкий контакт на пеленге один-восемь-два.

– Держать на контакт, мистер Уотсон!

Уотсон отдал приказ, когда Краузе говорил по рации:

– Джордж – Орлу. Не приближайтесь. Начинаю атаку.

– Есть, сэр.

– Ставлю на среднюю глубину. Вы ставьте на большую.

– Большая глубина. Есть, сэр.

– Средняя глубина, мистер Нурс.

– Есть, сэр.

– Локатор докладывает близкий контакт прямо по курсу. Доплер много выше.

– Очень хорошо. Джордж – Орлу. Думаю, контакт на курсе обратном моему.

– Орел – Джорджу. Обратный курс. Есть, сэр.

– Локатор докладывает потерю контакта, сэр.

– Очень хорошо. Мистер Нурс!

Триста ярдов при скорости сближения, скажем, восемнадцать узлов; тридцать секунд. Минус пятнадцать на время, за которое бомба уйдет на среднюю глубину. Десятисекундный интервал до и после.

– Первый – пли! – скомандовал Нурс.

«Виктор» был близко, его нос указывал прямо на «Килинг»; он развернулся кругом с таким расчетом, чтобы пройти сразу за кормой у «Килинга». Будь это учения в мирное время, польского капитана распекли бы за создание опасности для обоих кораблей. Бомбометы стреляли с обоих бортов, их кашляющие выстрелы совпали с глухими раскатами первых глубинных бомб. Выждать еще пятнадцать секунд.

– Право руля, мистер Уотсон.

В этот раз Краузе не замешкался, не потратил бесценные мгновения, глазея на взрывы глубинных бомб, а сразу отдал приказ. Теперь, когда «Килинг» начал поворот, можно было выйти на крыло мостика. Последний водяной столб оседал во вспененное море. «Виктор» начинал разворот к краю области, которую прочесал своими бомбами «Килинг»; на глазах у Краузе с кормы «Виктора» сбросили первую бомбу.

– Одерживать, мистер Уотсон! Так держать!

Лучше пока не приближаться, лучше пройти по периферии, где локатор «Килинга» оглохнет не так сильно и где при первом же новом контакте будет простор для поворота в ту или другую сторону. Море снова взорвалось, огромные водяные столбы взметнулись к серому небу. Краузе пристально наблюдал за «Виктором»; сбросив последнюю глубинную бомбу, тот тоже повернул вправо. Взметнулся столб от последней бомбы. Теперь пора было завершать круг.

– Право руля, мистер Уотсон!

Два эсминца кружили друг вокруг друга. Оставалось лишь надеяться, что подлодка – в области, образованной пересечением этих двух кругов. Краузе, стоя на краю мостика, по-прежнему смотрел на польский эсминец, когда меньше чем в двух ярдах от него впередсмотрящий завопил:

– Вот она! ПЛ на правом траверзе!

Краузе увидел ее. В тысяче ярдов из вспененной воды встал длинный конический нос немецкой подлодки. Волна разбилась о нее пеленой брызг. Лодка выровнялась, опустилась и удлинилась. Показалось орудие. Круглый мостик. Подлодка вздрогнула, будто в агонии, – собственно, так оно и было. Ударили пушки «Килинга» – словно невыносимо громко хлопнули двери. Бамм. Бамм. Бамм. Впередсмотрящий рядом с Краузе вопил от возбуждения. Трудно было навести на лодку бинокль. Вдоль нее как будто прокатилась волна, и лодка исчезла.

Краузе метнулся назад в рубку:

– Право руля, мистер Уотсон.

– Руль на борту, сэр, – сообщил Уотсон.

«Килинг» начал поворачивать в тот момент, как с него заметили лодку.

Телефонист пытался отрапортовать. Сперва он захлебывался от волнения, потом овладел собой.

– Артчасть докладывает. ПЛ замечена справа по носу, дистанция тысяча. Сделано пятнадцать выстрелов. Попаданий не отмечено.

– Очень хорошо.

Первая попытка лейтенанта Фипплера убить человека оказалась безуспешной.

– Вы взяли пеленг, мистер Уотсон?

– Только приблизительно, сэр. Мы в этот момент поворачивали.

Говорите истину каждый ближнему своему[24]24
  Еф. 4: 25.


[Закрыть]. Гораздо лучше ответить честно, чем притвориться, будто знаешь точный ответ.

– Поворачиваем до курса один-девять-пять, сэр, – добавил Уотсон.

– Есть, сэр.

Лодка, когда ее заметили, шла почти тем же курсом, что «Килинг». Даже если она повернула сразу, как погрузилась, на поворот ушло время и расстояние. Лучше взять курс на перехват. Повернул немец вправо или влево? Трудно сказать. Ушел он на глубину или остался близко к поверхности? Возможно, это угадать проще.

– Локатор докладывает контакт на пеленге один-восемь-ноль, сэр. Дистанция четыреста ярдов.

– Очень хорошо. Лево десять градусов, мистер Уотсон. Ставьте большую глубину, мистер Нурс.

После нештатного всплытия первым инстинктивным порывом будет уйти на глубину, а команда сейчас не в том состоянии, чтобы пересилить инстинктивный порыв. И за тридцать секунд немец должен был успеть погрузиться на максимум. «Виктор» поворачивал, но видно было, что на этот раз он не успеет пройти в кильватере «Килинга».

– Первый – пли, – сказал Нурс в микрофон.

Краузе шагнул было к рации, но передумал. Нет надобности говорить «Виктору», что он атакует. Это самоочевидно.

– Второй – пли, – сказал Нурс. – Бомбометы – пли.

Установленные на большую глубину бомбы взорвутся с дополнительной задержкой. Они дольше будут уходить до требуемого уровня, и рассеяние получится более хаотичным. Обтекаемые глубинные бомбы были бы лучше нынешних неуклюжих цилиндров; такие уже производили, и Краузе жалел, что их у него нет.

Звук взрывов на большой глубине был более низким и приглушенным. Краузе дождался последнего. Теперь он уже не выскакивал на крыло мостика. Охотничья лихорадка немного отпустила.

– Право руля, мистер Уотсон.

– Есть, сэр.

У него промелькнуло искушение повернуть не вправо, а влево, обмануть подлодку неожиданным маневром, но сейчас это исключалось: слишком велик шанс столкнуться с «Виктором». Краузе направил бинокль на вспененное море за правой раковиной. Ничего. Из рации раздалось:

– Орел – Джорджу! Орел – Джорджу!

Британец на «Викторе» проявлял недолжное волнение.

– Джордж – Орлу. Прием.

– Вы ее потопили, сэр! – Короткая пауза, затем англичанин заговорил спокойнее, почти с растяжкой, но чувствовалось, что это требует от него усилия. – Вы ее потопили. Мы только что слышали, как она треснула.

На «Викторе» слышали, как треснула подлодка, смятая давлением воды, словно бумажный листок. Краузе молча стоял перед рацией. Человек он был жесткий, но его молчание отчасти объяснялось мыслью, что две минуты назад далеко в кильватере «Килинга» пятьдесят человек умерли страшной смертью; быстрой, но ужасной. Впрочем, главным образом молчал он от несформулированного понимания, что это пик его профессиональной карьеры: он достиг того, к чему готовился больше двадцати лет. Он совершил убийство; уничтожил вражеское судно. Так может онеметь студент, узнавший, что выиграл награду. Однако присутствовало и другое понимание, равным образом несформулированное и еще менее осознанное: за его триумф заплачено пятьюдесятью жизнями. Это было почти как если бы на соревнованиях его рапира – тупая, с шариком на конце – проскочила сквозь защиту противника и вдруг оказалось, что она заточена и пронзила того насквозь.

– Джордж, вы меня слышите? – проблеяла рация.

При этом звуке мгновенный столбняк прошел; теперь Краузе снова был профессиональным военным с огромной ответственностью на плечах, человеком долга, принимающим быстрые решения.

– Слышу вас, Орел.

В ровном бесцветном голосе не было и следа эмоционального потрясения. К последнему слову Краузе уже полностью стал собой. Он выискал наиболее подходящие выражения для ответа представителю союзной державы.

– Отлично, – сказал он, и, поскольку слово показалось недостаточно сильным, добавил: – Великолепно.

Это прозвучало немного вычурно. Краузе судорожно придумывал ответ. Вспомнились формулировки из британских сообщений, полученных за последнее время, и это его спасло.

– Мои самые сердечные поздравления капитану, – сказал он. – И пожалуйста, передайте ему мою самую искреннюю признательность за образцовое содействие.

– Есть, сэр. – Пауза. – Будут приказы, сэр?

Приказы. Решения. Нельзя терять ни секунды даже в миг торжества. Волчья стая рыщет вокруг слабо охраняемого каравана.

– Да, – сказал он. – Как можно быстрее вернитесь на позицию в завесе.

– Есть, сэр.

Краузе уже собирался отойти от рации, когда она вновь потребовала его внимания.

– Орел – Джорджу. Орел – Джорджу. Прошу разрешения поискать доказательства потопления.

Это, должно быть, реакция польского капитана на переданный ему приказ. Доказательства и впрямь важны. Штабистам в Лондоне и Вашингтоне будет удобнее писать отчеты, если уничтожение подлодки надежно подтверждено. И Адмиралтейство, в отличие от Министерства ВМФ США, не признает победы без убедительных подтверждений: шутили, что оно не считает лодку потопленной, если ему не предъявят подштанники немецкого командира. Карьера и профессиональная репутация Краузе до определенной степени зависели от убедительности его притязаний на победу. Однако конвой почти не охранялся.

– Нет, – тяжело произнес он. – Возвращайтесь на позицию в завесе. Отбой.

Последнее слово поставило в разговоре точку. Можно было отвернуться от рации.

– Мистер Уотсон, займите позицию в завесе, в трех милях впереди головного корабля второй колонны справа.

– Есть, сэр.

В ответе Уотсона сквозила чуть различимая вопросительная интонация; все в рубке смотрели на Краузе. Они слышали часть сказанного им по рации, и новый приказ вроде бы подтверждал их подозрения – их надежды, – но уверенности не было. В голосе Краузе никакого ликования не слышалось.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр, – сказал телефонист, и Краузе понял, что уже несколько раз слышал этот доклад, не обращая внимания.

– Очень хорошо, – сказал он телефонисту и повернулся к остальным в рубке. – Мы ее потопили. Поляки слышали, как она треснула после нашей последней серии.

Лица в тени касок расцвели улыбками. Нурс тихонько проговорил: «Ура». Такой искренней была общая радость, что Краузе и сам улыбнулся. Совсем другое дело по сравнению с официальной международной вежливостью!

– Это лишь первая, – сказал он. – Мы должны потопить еще много.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр, – сказал телефонист.

– Очень хорошо.

Надо сообщить о победе всему кораблю и отдельно поблагодарить Эллиса. Краузе подошел к громкой связи и подождал, когда боцманмат призовет личный состав к вниманию.

– Говорит капитан. Мы ее потопили. На «Викторе» слышали, как она треснула. Это наша общая победа. Все отлично поработали. Теперь мы возвращаемся на позицию в завесе. До конца пути еще далеко.

Он отошел от громкой связи.

– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр, – сказал телефонист.

Эллис по-прежнему исполнял свой долг.

– Капитан – локатору. «Отставить отрицательные рапорты до обнаружения нового контакта». Погодите. Я сам с ним поговорю.

Он заговорил по внутренней связи:

– Эллис? Говорит капитан.

– Да, сэр.

– Вы слышали, что мы ее потопили?

– Да, сэр.

– Вы отлично работаете. Рад, что могу на вас положиться.

– Спасибо, сэр.

– Можете отставить отрицательные рапорты.

– Есть, сэр.

Атмосфера в рубке по-прежнему была приподнятая, но теперь все впередсмотрящие докладывали разом. Краузе торопливо вышел на правое крыло мостика.

– Топливо, сэр! Топливо! – сказал матрос, тыча за борт рукой в варежке.

Краузе глянул; мертвая рыба белым пузом кверху – и да, вытянутое пятно топлива, но не такое уж и большое. Грязная темная полоса была от силы ярдов пятьдесят шириной, длиной раза три по стольку. Краузе прошел через рубку на левое крыло мостика. Тут топлива не было совсем. Вернулся на правое – пятно уже осталось далеко позади. Когда волна прошла под ним, оно растянулось только от гребня до подошвы. Краузе пытался представить, как подбитая лодка уходит в бездонные глубины. Вероятнее всего, она скользила, словно по длинному склону. Полные цистерны лопнут не сразу; может пройти долгое время, прежде чем топливо вырвется на поверхность. По рапортам Краузе знал, что процесс занимает до часа. Это пятнышко – то, что было в почти пустой цистерне на момент взрыва. А сильно поврежденные подлодки часто оставляют небольшой топливный след, даже если еще способны маневрировать. Разведка ВМС предполагала, что иногда немцы нарочно выпускают немного топлива, чтобы сбить с толку преследователей. Однако Краузе был по-прежнему уверен в правильности своего решения: не оставлять эсминец кружить на месте в поисках доказательств, быть может, на целый час. Нет. О пятне топлива надо забыть. Может быть, удастся извлечь из него некоторую пользу через минуту-две, когда будет больше времени. Прежде всего надо положить конец истощению боевого резерва.

– Вы ее точно потопили, сэр, – сказал правый впередсмотрящий.

– Да, конечно, – ответил Краузе.

Это не панибратство. В минуту торжества Краузе мог простить матросу отступление от служебного этикета, тем более что сейчас надо было думать о многом другом. Однако о безопасности корабля забывать было нельзя.

– На посту не отвлекаться.

Он вернулся в рубку и по переговорной трубе обратился к старпому:

– Чарли, отмените боевую тревогу. Готовность номер два, и посмотрите, может, получится накормить подвахтенных горячим.

– Есть, сэр, – ответил Чарли.

Громкая связь разнесла приказ по кораблю. Теперь половина личного состава сможет поесть, отдохнуть, согреться. Краузе глянул на часы. До сих пор он посматривал на них иначе, считая минуты, и сейчас с ужасом отметил, сколько прошло времени. Было тринадцать с чем-то; больше четырех часов с тех пор, как его вызвали из каюты, почти три часа боевой тревоги. Ее вообще не следовало объявлять. Он не многим лучше Карлинга. Но прошлого не воротишь, и некогда себя корить.