Текст книги "Земля-пустыня"

– Какие сейчас намерения у Ногами? – спросил после некоторой паузы Соэда.

– По всей вероятности, он вернется во Францию, но прежде, по его словам, хочет съездить в Тунис, побродить по пустыне.

– Но зачем же по пустыне?

– Для него теперь и Париж – пустыня. Куда бы он сейчас ни поехал, везде он как бы в пустыне. Ведь он – человек без родины, человек, потерявший гражданство. Более того, семнадцать лет назад его лишили права на саму жизнь. И для него теперь вся земля – пустыня.

Соэда взглянул на часы. Прошло сорок минут с тех пор, как Кумико уехала в Каннондзаки.

25

Миновав туннель, такси въехало в густой смешанный лес. Белая лента шоссе постепенно поднималась вверх по горному склону. В осеннем лесу преобладали желтые краски. Красивая спортивная машина обогнала такси, в котором ехала Кумико, и скрылась за поворотом. Наконец показалось море.

Вдали виднелась белая шлюпка с американским флагом на корме. Воздух был настолько чист, что Кумико на какое-то мгновение смогла даже различить лица сидевших в ней моряков.

– Далеко ли еще до маяка? – спросила она у шофера.

– Вон за тем мыском, – ответил шофер.

Повсюду виднелись следы закончившегося купального сезона: покосившиеся купальни, собранные в кучи банки из-под фруктового сока.

Прочертив дугу по побережью, машина въехала на небольшую площадку, где впритык друг к другу теснились автобусы, частные автомашины и такси. Тут же находилась гостиница, где можно было отдохнуть и подкрепиться.

– Отсюда вы можете прогуляться пешком до маяка. Это займет минут десять-пятнадцать, – сказал шофер, открывая дверцу машины.

Кумико вышла из такси и попросила шофера ее ждать.

Дорога проходила вдоль берега. Хорошая погода привлекла сюда много туристов, особенно молодежи. Ветер доносил запахи моря.

Кумико миновала туристскую базу, за белой изгородью которой зеленела раскидистая родея. Красное кирпичное здание туристской базы красиво вписывалось в окружающий пейзаж. Красочная природа привела Кумико в восторженное настроение. Хорошо, что она сюда приехала, как приятно полной грудью вдыхать соленый морской воздух и не спеша идти вдоль берега по узкой тропинке, подумала она.

Маяк не был еще виден. Тропинка вилась вверх не круто. Там, наверху, виднелись высокие деревья, увитые лианами.

Кумико поднялась на высшую точку холма, и сразу же стал виден маяк. Он стоял на скале, выдававшейся в море. Его белая башня ярко отсвечивала в лучах солнца на фоне голубого неба. Скала открывала ветру и морю свои причудливые грани.

Кумико остановилась и несколько минут зачарованно глядела на простиравшийся перед нею пейзаж.

Повсюду на выдававшихся в море скалах стояли люди, задумчиво глядевшие вдаль.

Осторожно ступая, Кумико приблизилась к одной из прибрежных скал. Морские волны, с грохотом врывались в проходы между скалами, потом, образуя множество ручейков, возвращались обратно в море. Под водой ползали мелкие крабы. Сильно пахло морем.

Внезапно Кумико почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она оглянулась и обратила внимание на высокую женщину в темном платье, стоявшую поодаль. До сих пор Кумико не замечала ее, должно быть потому, что она пришла сюда несколько позже. Ее золотистые волосы, освещаемые солнцем, казались еще светлее.

Кумико чуть не вскрикнула от удивления. Это же та француженка, которую она встретила в Киото! Женщина, очевидно, тоже узнала Кумико, она приветливо помахала ей рукой.

– Добрый день, мадемуазель, – первой приветствовала ее француженка по-французски. Доброжелательная улыбка осветила ее лицо, а голубые глаза неотступно глядели на Кумико.

– Здравствуйте, мадам, – ответила Кумико тоже по-французски. – Когда вы приехали сюда из Киото?

– Несколько дней назад, – продолжая приветливо улыбаться, ответила француженка. – Вот уж не думала, что встречу вас здесь. Это просто замечательно.

– Для меня это тоже сюрприз, – ответила Кумико.

Она вспомнила, как эта женщина фотографировала ее в Саду мхов. Тогда она стояла на фоне зеленого клена, под которым расстилался мягкий ковер из мха.

– Тогда получились прекрасные фотографии, я увезу их с собой как самое дорогое воспоминание о Японии, – сказала француженка, будто угадав мысли Кумико.

– Очень приятно, что я смогла быть вам полезной, – вежливо ответила Кумико.

– Просто чудо, что мы встречаемся с вами: сначала в храме Нандзэндзи, потом в Саду мхов, в отеле в Киото и, наконец, здесь. Просто чудо! Вы приехали сюда одна?

– Да.

– Решили полюбоваться морем?

– Вы угадали. Мне сказали, что здесь удивительно красиво.

– В самом деле красиво. Как и в Киото.

Женщина поглядела на море, по которому медленно плыло большое грузовое судно.

– Я приехала сюда вместе с мужем, – сказала француженка, не отрывая взгляда от моря. – Сейчас я вас с ним познакомлю.

Не дожидаясь согласия Кумико, она сделала несколько шагов в сторону и помахала рукой.

В следующую минуту Кумико увидела пожилого господина в темных очках, медленно приближавшегося к ним. Лицо у него было типично японское. Кумико вспомнила, что видела его в саду храма Нандзэндзи. Там было много туристов, но лишь он один неподвижно сидел по-японски на краю широкой галереи, словно завороженный красотой сада. В тот раз Кумико показалось, что он похож на испанца, но сейчас, глядя на него, она все более убеждалась, что он, видимо, все-таки японец. Лишь у японца бывает такое спокойное и в то же время чуть печальное выражение лица.

Подойдя к Кумико, он ласково поглядел на нее из-за очков.

Француженка почему-то не представила ему Кумико, что сильно смутило девушку.

– Добрый день, – первой приветствовала Кумико подошедшего господина.

– Добрый день, мадемуазель, – ответил пожилой господин, приятно выговаривая французские слова. – Вы хорошо говорите по-французски. – Он остановился рядом – как раз на том месте, где только что стояла его жена.

Француженка, будто о чем-то вспомнив, тихо заговорила с мужем. Кумико поняла, что она, по-видимому, хочет подняться на маяк, а муж предупреждает, чтобы она была осторожна.

– Я не прощаюсь, – сказала женщина, приветливо помахав Кумико рукой.

Почему она ушла, оставив меня наедине со своим мужем? Поступок, пожалуй, не совсем приличный для столь воспитанной иностранки, подумала Кумико.

– Пойдемте поближе к морю. – Мужчина неожиданно заговорил по-японски. – Вон та скала особенно хороша.

У этой скалы увенчанные пенистыми шапками волны разбивались у самых ног, вздымая тучи брызг. Цвет их был иной – прозрачный, светло-зеленый. Внизу, на выступавшем в море огромном камне, стоял человек с удочкой.

– Устал, – произнес спутник Кумико. – Если вы не против, я присяду.

С характерным для японцев возгласом «доккойсе!»[12]12
  опля! (японск.)


[Закрыть] он непринужденно опустился на камень. Теперь во всем его поведении угадывался японец.

– Присаживайтесь рядом, – дружелюбно предложил он, обернувшись к Кумико и глядя на нее снизу вверх. – Вот здесь будет удобно. – Он вынул из кармана белоснежный носовой платок и расстелил его рядом с собой.

– Извините, что доставляю вам беспокойство, – сказала Кумико.

– Что вы! Все время стоять на ногах утомительно. Присаживайтесь.

Внезапно Кумико охватило странное чувство. Она ощутила невыразимое доверие к этому человеку, который и сказал-то ей всего несколько слов. Такого чувства она не испытывала даже к Асимуре – мужу Сэцуко. Должно быть, виной тому был возраст мужчины, изборожденное глубокими морщинами лицо, весь его облик.

Кумико без стеснения села рядом с мужчиной. Ветер временами доносил сюда морские брызги.

– Меня зовут Кумико Ногами, – сказала она, почувствовав необходимость представиться.

– Да? Хорошее имя, – кивнул он. Его глаза за черными очками глядели в сторону моря, но он, казалось, всем своим существом откликнулся на это имя. – По-видимому, настал черед представиться и мне. Моя фамилия Бернард.

Эта иностранная фамилия как-то не вязалась с обликом сидевшего рядом с ней господина. У Кумико было такое ощущение, будто он назвал не свою, а чужую фамилию, принадлежавшую совсем другому человеку.

Фамилия французская, думала Кумико, но вне всякого сомнения, либо отец, либо мать этого человека были японцами, и он долгое время, наверно, воспитывался в Японии. Да и не всякий японец мог бы похвастаться таким воспитанием, не исключено, что последующее пребывание во Франции, наложило на него свой отпечаток. Как бы то ни было, а у меня такое впечатление, будто рядом со мной сидит японец.

– Вам кажется странной моя фамилия? – улыбнулся мужчина, как бы угадав мысли девушки. – В самом деле, все считают меня японцем, и ничего в этом нет удивительного.

– Вы долго жили в Японии?

– Да. Я окончил японский университет, но и до этого долгое время жил в Японии.

Значит, моя догадка верна лишь отчасти, подумала Кумико. Но его японский язык, его токийское произношение? Ничего похожего на корявые фразы, какими изъясняются иностранцы. Такой язык можно впитать только с молоком матери.

Бернард сидел сгорбившись. Именно так сидят пожилые японцы где-нибудь на открытой веранде дома, подставив спину солнцу и любуясь, например, бонсаем[13]13
  Карликовое дерево, выращенное в горшке.


[Закрыть].

Но в его профиле – может быть, тому виной были темные очки – была какая-то суровость. Нет, не такими глазами любуются бонсаем. Это была суровость одинокого, беспрестанно о чем-то думающего человека. От всей его обращенной к морю фигуры веяло безысходным одиночеством.

Горький комок подкатил у Кумико к горлу и не позволял ей продолжать разговор. Она вспомнила, что этот человек именно в такой же позе сидел тогда, в саду храма Нандзэндзи.

– Девочка, – вдруг тихо сказал мужчина, глядя на море. – Как здоровье вашей мамы? – Его голос прозвучал чуть хрипло.

– Благодарю вас, она здорова, – ответила Кумико.

– Это хорошо… Как должна быть счастлива она, имея такую прекрасную дочь.

Кумико молча поклонилась, но в следующий момент с удивлением подумала: почему он спрашивает только о матери? Обычно в таких случаях интересуются здоровьем обоих родителей.

– Вы где-нибудь служите?

– Да, – ответила Кумико и назвала место своей работы.

– Прекрасно. Наверно, не за горами и замужество?

Кумико усмехнулась. Для первой встречи этот господин позволял себе слишком большую фамильярность, но она почему-то нисколько на него не сердилась. Должно быть, потому, что от всего облика этого пожилого господина веяло необъяснимым дружелюбием.

– Это принесет вашей маме новую радость.

Разговор все более приобретал ту задушевность, которая возникает только между друзьями. И Кумико, как ни странно, не противилась этому. Мало того, она готова была с радостью продолжать этот разговор бесконечно.

Пожилой господин неожиданно, не снимая очков, стал вытирать глаза. Поймав на себе удивленный взгляд Кумико, он сказал:

– Должно быть, брызги на лицо попали… Завтра я покидаю Японию, – поспешно добавил он.

– Возвращаетесь на родину?

– Скажем так. Но я очень счастлив, что в последний день пребывания в Японии повстречал такую девушку, как вы.

– ?

– С тех пор как я приехал в Японию, мне все время хотелось встретиться именно с такой девушкой, как вы. И теперь я счастлив, что моя мечта сбылась.

Кумико не ощутила наигранности в его словах. Выражение радости и в самом деле все время не сходило с его лица, но оно было не таким откровенным, как у иностранцев, а спокойным и сдержанным, что тоже характерно для японца.

– Позвольте задать вам вопрос, – обратился он к Кумико.

– Пожалуйста.

– Что вы думаете обо мне?

Вопрос был неожиданный и застал Кумико врасплох. И все же она сочла за лучшее ответить откровенно.

– Мне кажется… вы очень, очень хороший человек. – И тут же Кумико подумала, что этими словами она не выразила полностью испытываемых ею чувств, и добавила: – У меня такое ощущение, будто я встретилась с очень близким, с очень дорогим мне человеком.

– Вот как? – Пожилой господин оторвал взгляд от моря и долго вглядывался в лицо Кумико. – Вы действительно так думаете?

– Да, хотя, может быть, так говорить неприлично.

– Нет-нет, почему же! Спасибо вам. Я несказанно счастлив, услышав от вас эти слова.

– Если бы мы познакомились раньше, мы с мамой были бы рады пригласить вас к себе.

– Жаль, что этого не случилось… У меня есть к вам одна просьба, она может показаться вам странной.

– Какая же?

– Завтра я покидаю Японию и в память о нашей встрече хочу, чтобы вы послушали одну песенку, которую я помню еще с детства. Правда, я вряд ли спою ее хорошо.

– Пожалуйста, спойте, – улыбнулась Кумико.

Пожилой господин вновь повернулся к морю и запел. Часть слов он уже забыл, и Кумико стала ему подпевать – она, конечно же, знала эту песню. Звуки песни летели в море.

Конъитиро Ногами пел тихим голосом и одновременно всем своим существом внимал голосу дочери:

 
Отчего ворон плачет?
Оттого ворон плачет,
Что оставил в горах далеких
Семерых своих воронят…
 

Песня звучала все громче, чуть ли не заглушая шум волн.

Их голоса разносились окрест и тонули в морской пучине. Непонятное волнение охватило Кумико. Она вспомнила: эту песню она выучила, когда была совсем еще маленькой, и вместе с матерью пела ее своему покойному отцу.