Текст книги "Последняя сволочь"

Наконец он не выдержал.

– Хотел бы я знать, что они там затеяли!

– Путь неблизкий, – спокойно заметил Чак, продолжая делать маникюр, – а может, в машине какие неполадки…

– Да, ты прав. Но тогда Берт приедет злой, как черт, и наша вечеринка принесет мало радости.

– Он что, очень нервный?

– Пожалуй, да… Сирвел, вернись-ка ты на обычное место у лифта.

Тот встал, сунул кости в карман и, не говоря ни слова, вышел.

Прошло еще около часу. Атмосфера накалялась. Неожиданно послышались быстрые шаги, и на пороге появился Сирвел.

– Капитан приехал, босс…

– Капитан? Я полагаю, он не один, чертов ты дурень?

– То-то и оно, что один, босс.

И прежде чем Войддинг успел задать новый вопрос, в кабинет вошел Мелфорд. Выглядел он ужасно усталым.

– Ну, Тед?

– Ну, Мэл, все получилось вовсе не так, как вы мне говорили…

Глава V

Все уставились на Теда Мелфорда. Даже Эл Сирвел и Брайан Уингфилд вышли из привычного оцепенения жвачных животных и жадно ловили каждое слово капитана. Алландэйл убрал щипчики и пилку. Моска на мгновение перестал думать о Пэ-Пэ и об их не состоявшемся путешествии в Италию. А Мэл чувствовал, как железная клешня сжала ему внутренности. Он-то сразу понял, что дело принимает скверный оборот.

– Что это за болтовня, Тед? Вы не встретили Берта и его друзей?

– Встретил.

– И вы привезли их в Стоктон?

– Да.

– Где же они?

– Понятия не имею.

– По-вашему, сейчас самое время для дурацких шуток?

– А разве я похож на шутника? – Мелфорд тяжело вздохнул. – Ни разу в жизни мне еще не было так страшно…

– Страшно? Вам? И что же вас так напугало?

– Может, вы дадите мне все рассказать с самого начала?

– Ладно, мы слушаем.

– Но сперва я бы с удовольствием промочил горло – сейчас мне это чертовски нужно.

Моска щедрой рукой налил в бокал виски, и капитан проглотил его залпом.

– Уф! Вот теперь малость полегчало… Начинаю приходить в себя… Все-таки ехать сотню миль под дулом пистолета – не хухры-мухры.

– Под дулом пистолета?

– Как мы и договаривались, я подобрал вашего брата, мексиканца и Сэма Мервейна на автобусной остановке в Мелвин Рок. Все они были очень любезны и горячо пожимали мне руку. Берт сказал: «Вот здорово, что мой брат придумал доставить нас в город на полицейской машине!»

Мэл приосанился.

– Значит, мой братец все-таки признает, что у его старшенького неплохо варит котелок? – заметил он.

– Примерно десять миль мы ехали в полном молчании. По правде говоря, меня такая неразговорчивость несколько удивила. В конце концов я сказал вашему брату, сидевшему рядом: «Не очень-то вы болтливы, как я погляжу». Он ответил, что привык открывать рот, только когда ему есть что сказать. А потом добавил, что, коли мне невтерпеж, они могут приступить к делу не откладывая в долгий ящик. Берт велел мне затормозить на опушке небольшого леса возле Лэкмора и оставить машину под деревьями, так, чтобы ее не было видно с дороги, и мы все вышли. Честно говоря, я нисколько не сомневался, что там и останусь, тем более что мексиканец тут же вытащил внушительный тесак. К тому же я никак не мог понять, что на них нашло. Берт спросил:

– Вы тот легавый, который продался моему братцу?

– Да.

– Что Мэл вам приказал с нами делать?

– Отвезти в скромную и тихую гостиницу «Монтана», чтобы на ваше появление в городе никто не обратил внимания. А потом он хотел, чтобы вы на такси приехали к нам в отель «Эксцельсиор». Там вам подготовлен радушный прием.

– Заботливый братец, а? Вот только он малость промахнулся, мой драгоценный Мэл. Я приехал в Стоктон не шестерить, а занять его место. Так что придется малость подправить программу. Вы поедете к Мэлу и скажете, что я даю ему два дня. Пусть собирает манатки и отваливает вместе со своими дешевыми мордошлепами… Да чтоб не задерживался, а то мы живо поставим всю компанию на место. Мы шутить не любим… Мэл всегда был ничтожеством, годным разве что бабочек собирать. Единственный стоящий тип из его дружков уже связался со мной и в случае чего подсобит. Кроме того, можете передать моему милому братцу, что судья Хэппинггон уже звонил мне и предлагал услуги. Я их принял. Надеюсь, Мэл сообразит, что ему больше нечего делать в Стоктоне – тут ничего не светит, кроме места на кладбище. А вам, Мелфорд, коли не сумеете правильно выбрать хозяина, не придется долго раздумывать, каким способом уйти в отставку.

На сем мы снова вернулись в машину. Мервейн ткнул меня в спину револьвером и сказал, что, если меня вдруг осенит замечательная мысль по въезде в Стоктон предупредить полицию, я стану первой жертвой в том побоище, которое они намерены учинить. И до самого города никто больше не проронил ни слова. На бульваре мне приказали остановиться у дома судьи Хэппингтона, а потом ехать к вам с поручением, Мэл. Вот и все, а теперь я бы охотно глотнул еще немного виски – такую прогулку забудешь не скоро…

Рассказ капитана выслушали в полном молчании, никто не издал ни звука. Застывший в кресле Мэл Войддинг казался ледяным изваянием. Только конвульсивно сжатые челюсти выдавали клокотавшее внутри бешенство. Чак, побледнев чуть больше обычного, наблюдал за реакцией главаря. Моска, видно, с большим трудом сдерживал распиравший его поток слов. А двое убийц инстинктивно вытащили револьверы и стали вертеть их в руках.

– Берт всегда был тщеславным болваном, – прошипел наконец Войддинг. – Самое время дать ему такой урок, чтобы навсегда запомнил… Этот кретин хочет войны? Он ее получит! Вы, конечно, не знаете, где они решили засесть, уехав от судьи?

– Нет.

– Но у вас в подчинении столько ищеек, что вы, наверное, без труда засечете их нору?

– Несомненно.

– Отлично. Немедленно принимайтесь за дело, и, как только мы узнаем, где сидят эти стервятники, поедем устраивать им прием туда, раз уж они пренебрегли нашим гостеприимством… Но на сей раз прихватим с собой не виски и не шампанское!

Алландэйл захохотал. Мысль о предстоящей резне всегда приводила его в восторг. Зато Моску такая перспектива радовала гораздо меньше.

– Что до судьи Хэппингтона, – продолжал Войддинг, – он тоже явно заслуживает урока… и окончательного расчета. Пускай Берт и его убийцы полюбуются, как мы поступаем с предателями… Кстати, о предательстве, Тед… Вы, кажется, упомянули, будто Берт связался с кем-то из наших?

– Да.

– Жаль, что он не назвал вам имя…

Войддинг обвел ледяным взглядом всех, сидевших в комнате.

– Значит, среди вас завелась паршивая овца… Так пусть этот сукин сын поостережется – узнаю, кто он такой, легкой смерти пусть не ждет… А лучше всего – сразу признаться и попросить прощения. Нас не так уж много, чтобы позволить себе роскошь пускать кого-то в расход без крайней нужды… Так что я готов дать ему возможность искупить вину. А теперь возвращайтесь по домам и держитесь начеку. С этой минуты мы все в смертельной опасности. Помните, вопрос стоит так: либо ты убьешь, либо – тебя. Стало быть, пока мы не решим свои собственные дела, обывателей Стоктона придется оставить в покое… Ясно? Спокойной ночи. А вы, Тед, задержитесь, пожалуйста, еще на минутку.

Оставшись наедине с капитаном, Мэл откупорил бутылку шампанского.

– Вы умнее, чем все мои остолопы, Мелфорд… Поэтому я хочу знать ваше мнение о Берте и остальных.

– Придется действовать очень быстро.

– Я тоже так думаю. Вы остаетесь с нами, Тед?

– А разве у меня есть другой выход?

– Может, и есть, но я вам не советую им пользоваться… У вас есть жена и еще одна дочь… Было бы крайне неприятно, случись с ними какая беда… например, вроде той, что ждет судью Хэппингтона…

– А что вы собираетесь с ним сделать?

– Вас так мучает любопытство?

– Вы правы. В конце концов, лучше мне ничего не знать.

– Вот это мудрое решение… Расскажите мне о Берте и его ребятах.

– Сразу видно, что у вашего братца не в порядке нервы… Похоже, он готов устраивать пальбу по любому поводу, направо и налево… Очень опасный тип, тем более что реакции его совершенно непредсказуемы…

– Верно. Тут надо успеть выстрелить первым.

– Несомненно. Тони Альтамиро – тоже явно не сахар. Маленький тощий мексиканец с кошачьими повадками. По-моему, он всегда не прочь поиграть ножичком и особенно любит тихонько подкрадываться сзади. Что до Сэма Мервейна, то это типичный убийца – крепкий, хладнокровный и совершенно невозмутимый. Так что, если хотите знать мое мнение, это крайне опасная банда.

– Тем больше у нас оснований напасть первыми. Те, кто слишком уверен в собственном превосходстве, всегда теряются, если противник, который, по их расчетам, должен помирать со страху, неожиданно наносит удар.

– Правильно.

– Как только вы разыщете гнездо наших птичек, мы живенько его очистим. А пока скажите, кто, по-вашему, нас предает?

– Трудно сказать… вы знаете свою команду лучше, чем я, Мэл.

– И это говорите вы? Да разве таких ребят можно толком узнать? Впрочем, не думаю, чтобы это мог быть Сирвел или Уингфилд. Во-первых, они ничего толком не знали о Берте, а во-вторых, это обычные наемники, неспособные размышлять и заглядывать в будущее. Такие люди – своего рода фаталисты. Наконец, они не приучены действовать самостоятельно. Так что Эл и Брайан могут лишь выполнять приказы, ни на что другое они не годятся.

– В таком случае, остаются только Чак и Макс?

– Да, Чак и Макс. И не стану от вас скрывать, Тед, что наиболее подозрительным мне кажется Моска. Алландэйл тщеславен до предела, но зато без комплексов. Не представляю, чтобы он мог предложить услуги парню, о котором, в сущности, ничего не слыхал. Чак считает, что это его должны уламывать. Ясно, что за фрукт? Психология «звезды», уверенной в собственной неотразимости. А вот Моска намного умнее…

– И, стало быть, опаснее?

– Бесспорно… Во-первых, не надо забывать об убийстве Тоналы, с которым еще далеко не все ясно… и я всерьез подозреваю, что это работа Макса… А потом, смерть Пэ-Пэ, похоже, окончательно лишила его рассудка… Он никак не может простить, что мы убрали эту болтунью, и я нисколько не удивлюсь, если Моска попытается нам напакостить… Придется не спускать с него глаз и при первом же подозрительном шаге отправить следом за его разлюбезной Пэ-Пэ.

– Ну, очень-то торопиться тоже не стоит.

– Я никогда не делаю поспешных шагов, Тед, разве что у меня нет другого выхода.

Мелфорд и Войддинг допили шампанское за победу над Бертом и его приспешниками и за поимку изменника, готового нанести удар в спину.

Если Чак Алландэйл быстро утешился и забыл о Пирл Грефтон, тем более что череда более важных событий не позволила ему ни выслеживать беглянку, ни даже предупредить своих нью-йоркских приятелей, то Максу Моске никак не удавалось выбросить из головы убийство Пэ-Пэ. Зная настоящее имя своей подруги, он с особой нежностью повторял про себя: «Гертруда, Гертруда…», и на глазах у этого закоренелого бандита выступали слезы. Если бы только он мог точно узнать правду! Пусть это будет его последним хорошим поступком в жизни, но уж он постарается прикончить убийцу Пэ-Пэ! Сам Моска никогда не убивал женщин. Скорее всего, такой сентиментальностью он был обязан итальянской крови предков, но, как бы то ни было, Макс свято чтил традиции. Ему хотелось напиться и обо всем забыть, но сейчас расслабляться явно не следовало. Нет, лучше подождать и хорошенько выпить потом, когда пока не известный ему враг последует за Гертрудой… Перед сном Моска тщательно почистил и смазал пистолет.

Чак, считавший себя непобедимым, отправился в «Копакабана». Весь вечер он пьянствовал и танцевал, но все же почти не отводил глаз от двери, в любую минуту готовясь увидеть Берта и его убийц. Время от времени Чак машинально проверял, легко ли револьвер ходит в кобуре. Алландэйл презирал весь мир. Бросить Войддинга ради его брата ему не приходило в голову, но Чак был бы не прочь, прикончив Мэла, занять место Берта.

Эл Сервил и Брайан Уингфилд, близнецы по преступлению, в точности выполнили совет главаря банды. Оба жили в «Эксцельсиоре», в комнате, ведущей в апартаменты Войддинга. Они приказали принести ужин наверх и заперлись у себя, потом сыграли партию в крэпс и улеглись спать, не забыв сунуть под подушки револьверы. Для них все было просто и ясно: или они прикончат Берта и его ребят, или те прикончат их. Сирвел и Уингфилд не испытывали ни страха, ни нетерпения. За долгие годы положение «либо – либо» стало настолько привычным, что уже ни капельки не волновало.

Мэл попытался отвлечься, разглядывая любимых бабочек, но, вопреки ожиданиям, не получил ни малейшего удовольствия и раздраженно убрал ящики с чешуекрылыми обратно в шкаф. От реальности никуда не уйдешь: подлый братец покушается на его жизнь. Счастье еще, что у Мэла есть Тед Мелфорд. С помощью полиции он быстро обнаружит вражье логово, и тогда Мэл посмеется… Ради такого случая он даже решил лично принять участие в облаве.

По дороге домой Тед заехал в больницу. Морин добилась разрешения дежурить у мужа круглые сутки.

– Как вы себя чувствуете, Пат?

– Через пару дней вернусь домой. Моя ирландская башка оказалась на диво крепкой.

– Очень рад за вас, старина.

– Спасибо, – сухо проговорил О'Мэхори, и в его тоне не чувствовалось ни тени признательности.

– Пат, у меня для вас очень хорошая новость…

– Да?

– Вас назначают капитаном.

– Капитаном? А… как же вы?

– Я подаю мэру прошение.

– Вот как…

Ирландец не мог найти слов. К Мелфорду подошла Морин.

– Мэри знает?

– Нет еще…

– И что же с вами со всеми станет?

– Понятия не имею, но тем и должно было кончиться, не правда ли? Из вас получится хороший капитан полиции, Пат.

– Я бы предпочел получить назначение иначе.

– Пусть мысль о грядущем повышении навевает вам приятные сны. Завтра я приду вас навестить.

Когда шаги Мелфорда затихли в глубине коридора, Морин не без ехидства спросила:

– Ну что, доволен?

– Не особенно…

– А разве не ты уже давно только и твердишь, что Теда надо выгнать из полиции?

– Так-то оно так… Но теперь мне довольно неловко…

– Уж не становишься ли ты деликатным, Пат О'Мэхори?

– Ты как будто сердишься на меня за это повышение, о котором я и не думал просить!

– Я сержусь за то, что ты поешь в один голос со всеми… Послушать вас, так во всем Стоктоне не найдется большего негодяя, чем Тед Мелфорд!

– Я по-прежнему в этом уверен.

– А я – нет!

– Но ведь даже его жена…

– Это доказывает лишь, что можно долгие годы прожить бок о бок, так и не узнав друг друга!

– Не понимаю, почему ты его защищаешь с такой страстью!

– Точно так же, как я не могу понять твоего ожесточения. Ты подумал, в каком положении окажутся Мэри и Джойс?

– Тед получил от Мэла Войддинга достаточно долларов, чтобы как-нибудь выкрутиться.

– Противно слушать… И как ты только можешь так забрасывать грязью человека, который был твоим другом и которому ты всем обязан?

– Не могу же я из-за этого оправдывать его нынешние подлости? Слушай, Морин, ты ведь знаешь, как близки были Теренс Кэмден и Тед? Так вот, пойми: если уж мэру пришлось требовать отставки Мелфорда, значит, он не мог поступить иначе.

Немного поколебавшись, Морин кивнула.

– Ты наверняка прав, но, когда Мелфорды уедут из Стоктона, наша жизнь очень изменится.

Тед думал, что домашние уже спят, и, заметив в окнах свет, немало удивился. Войдя в столовую, он увидел, что Мэри несет из кухни чашку чаю. Ни слова не говоря, она прошла мимо мужа и исчезла в комнате Джойс.

– Что случилось, Мэри? – спросил Тед, когда она вернулась.

– Джойс…

– Она заболела?

– Нет, очень утомлена…

Мелфорд хотел было пойти к дочери, но жена преградила дорогу.

– Нет, тебе лучше туда не ходить…

– Почему?

Мэри ответила не сразу, но потом вдруг решилась:

– Боюсь, сейчас твое появление не пойдет ей на пользу, скорее наоборот.

– Мое появление? Но разве я не отец Джойс?

– Вот именно… Лучше девочке об этом забыть хотя бы до завтрашнего утра… Ей надо поспать… Не волнуйся, опасности никакой, просто разошлись нервы.

– Это из-за меня?

Мэри опустила голову.

– Да, из-за тебя.

Она ушла на кухню, а Тед устало опустился в кресло. Ему было тяжело, невыносимо тяжело… родная дочь… жена… а всего несколько минут назад – Пат… Вот только одна Морин… странные вещи бывают на свете… Вернувшись в столовую, Мэри вдруг заметила, как резко постарел ее муж. И неожиданно ей стало жаль Теда. Мэри подошла и положила руку ему на плечо. Капитан поднял измученные глаза.

– Наступает расплата, Тед, – печально сказала жена. – Если бы речь шла только обо мне, это не имело бы особого значения. Но у нас есть дочь… Джойс еще не набралась ни сил, ни жизненного опыта. Да и причин держаться насмерть, как у меня, нет.

– Что с ней произошло?

– Поссорилась с одноклассницей, и та при всех крикнула, что дочери продажного полицейского следовало бы помолчать. Никто не стал защищать Джойс. В школу она больше не вернется…

– Бедная девочка…

– Тебе бы следовало подумать о ней раньше, Тед. Я клялась себе никогда не говорить на эту тему, но не желаю, чтобы за твою вину расплачивалась Джойс. Мы с ней уедем отсюда…

– Да, конечно…

– Я не имею права тебя судить и не хочу, чтобы тебя судила дочь.

– Но это уже произошло.

– После смерти Лилиан ты совсем переменился, Тед. И этого человека я никак не могу понять. Неужели ты думаешь, я любила нашу девочку меньше тебя? Но я не позволила себе сломаться… Разве справедливо наказывать Джойс за гибель сестры? Она ни в чем не виновата.

– Я не хотел, чтобы и ее тоже убили.

– Так ты уверен, что это не было несчастным случаем?

– Да.

– Почему же ты не сказал об этом мне?

– Зачем?

– Хотя бы для того, чтобы я не разлюбила тебя. Значит, если бы ты не подчинился, они убили бы Джойс?

– Сначала ее, потом тебя.

Наступило долгое молчание.

– Тед Мелфорд, за которого я выходила замуж, стал бы сражаться, а не уступил гнусному шантажу, – наконец тихо проговорила Мэри.

– Должно быть, я уже не тот. Я слишком боялся потерять вас обеих.

– И согласился потерять честь?

– Это всего лишь слово.

– Да, слово, но меня учили его уважать с детства, да и ты сам когда-то учил. И на том же уважении я растила наших дочерей.

– Ты меня больше не любишь, Мэри?

– Я перестала восхищаться тобой, Тед. По-моему, это куда серьезнее.

– Не уезжайте.

– Я не вижу другого выхода. Нам с Джойс придется поехать к моим родителям в Колорадо.

– Не надо, я подал в отставку…

– Ты подал в…

– Не позже чем через неделю я уйду из полиции, и, если ты согласна, мы вместе уедем отсюда.

– Ты говоришь правду?

– А зачем мне тебя обманывать?

– Не знаю… с тех пор как погибла Лилиан, я ничего не понимаю в твоих поступках… Позволь мне сказать Джойс, что мы уезжаем из Стоктона самое позднее через неделю?

– Да, это крайний срок, даю тебе слово.

– Ну, теперь я не сомневаюсь, что она уснет.

Жена ушла. А Мелфорд, забравшись поглубже в кресло, стал задумчиво смотреть туда, где обычно сидела Лилиан, когда они по вечерам играли в карты. Тед нарочно передергивал самым постыдным образом, а Лилиан, хоть и совсем выросла, каждый раз попадалась на удочку и страшно сердилась… Лилиан… никогда больше Тед не увидит ее… не услышит ее смеха… Капитан даже не заметил, что по его впалым щекам текут слезы. Никто из домашних так не любил Лилиан, как любил ее он… Они хотят уехать в Колорадо и оставить ее совсем одну, здесь, на стоктонском кладбище. И они еще называют это любовью?.. Морин, конечно, позаботится о заброшенной могиле, но это не то же самое. А впрочем, стоит ли напрасно портить себе кровь? Мелфорд наверняка знал, что ему не уехать из Стоктона…

Весь маленький городок охватило смутное предчувствие беды. Никто не смог бы толком объяснить, в чем дело, но каждый ощущал неясную угрозу. В самом воздухе витало беспокойство. Продажность судьи Хэппингтона ни для кого не составляла секрета, точно так же, как и двойная жизнь начальника полиции. И большая часть обывателей, хоть и с сожалением, склонялась к тому, что старину Теренса Кэмдена придется отправить на покой, раз он не в состоянии сладить с захватившими город бандитами. Даже те, кто относился к мэру с особой симпатией, никак не могли понять, почему он не желает отправить в отставку Теда Мелфорда и не зовет на помощь ФБР. А недоброжелатели намекали, что из всей этой неразберихи Кэмден тоже извлекает для себя кое-какие выгоды. Так или иначе, но весь город понимал, что так больше продолжаться не может, рано или поздно нарыв прорвет и что это невеселое время не за горами.

И с особым страхом ждал неминуемой развязки судья Хэппингтон.

Закрывшись у себя в кабинете, Герберт Хэппингтон очень живо вспоминал нищего студента, умиравшего от зависти к богатым сотоварищам. Чтобы как-то сводить концы с концами и продолжать учебу, ему приходилось прислуживать другим, а это вовсе не способствовало успеху у девушек. Годы учения в университете породили у Герберта лишь страстное желание как можно скорее разбогатеть. Будучи человеком слабым, вместо того чтобы презирать унижавшее его сословие, Хэппингтон жаждал сам проникнуть туда и в свою очередь покуражиться над бедными. Психоаналитики наверняка сказали бы, что в юности Герберт перенес душевную травму.

И однако наедине с самим собой судья признавал, что жалеет о своем падении. Он воскрешал в памяти так быстро угасший юношеский пыл студента-юриста, мечтавшего о суровом, но гуманном правосудии, одинаковом для всех. Он стыдился, что стал тем, кого некогда ненавидел больше всего на свете, – чиновником, недостойным высокого звания, подлым торговцем законом. Хэппингтон догадывался, что настанет день, когда всеобщее негодование выметет его из суда. Правда, он надеялся, что до этого успеет поставить на ноги детей и обеспечить безбедную старость жене. Тогда вдвоем с Элизабет они уедут из Стоктона и отправятся в Луизиану, где неподалеку от Батон-Руж Хэппингтон предусмотрительно купил небольшой домик.

Однако едва судья выходил в столовую, где за завтраком собиралась вся его семья, как угрызения совести мигом улетучивались. Стоило поглядеть на сына-джентльмена, на изящную куколку дочь и на счастливую жену, и Герберт больше ни о чем не жалел. Итак, еще несколько месяцев, и все его планы придут к счастливому завершению. Что бы там ни утверждали всякие идиоты, непорядочность – далеко не смертный грех.

Хэппингтон никогда не задумывался, любят ли его домашние. Внешне все они неизменно проявляли глубокую привязанность к главе семейства. А у Герберта хватало ума не требовать большего. Пустая болтовня детей наполняла его тщеславным блаженством. Сын и дочь судьи говорили об отпрысках самых богатых и уважаемых семейств города как о близких друзьях, с которыми они привыкли держаться на равной ноге. А жена пользовалась услугами поставщиков, выполнявших заказы только немногих избранных.

Вернувшись в кабинет, Хэппингтон собрал бумаги. Сегодня предстояли самые пустяковые дела, из которых при всем желании не извлечешь никакой выгоды.

Зато с портфелем в руке Хэппингтон чувствовал себя совершенно другим человеком. Все страхи и опасения тут же исчезали. Ни дать ни взять король со скипетром в руке. Совершенно забывая о том, кто он есть на самом деле, Хэппингтон превращался в СУДЬЮ. Дворецкий проводил хозяина до крыльца и почтительно затворил за ним дверь. Увидев у самой решетки сада чужой автомобиль, Герберт раздраженно махнул рукой. Такое нарушение приличий казалось ему совершенно недопустимым и злило тем больше, что он видел человека, сидящего за рулем.

– Эй вы, там! – крикнул Хэппингтон.

Мужчина высунул голову:

– Привет, судья!

Хэппингтон узнал нахального водителя.

– Вы не могли оставить машину подальше от моего дома?

– Уверяю вас, теперь это больше не имеет значения, судья, – хмыкнул тот.

Герберт подошел поближе.

– Но в конце-то концов, вам же отлично известно, что приезжать ко мне домой нельзя! – продолжал возмущаться он.

– На сей раз иначе никак невозможно…

– И что вам понадобилось так срочно?

– А вот это…

Увидев неизвестно откуда взявшийся револьвер, Хэппингтон вытаращил глаза.

– Вы… вы что… взбесились?

– Не надо было нас предавать, судья!

– Предавать…

– Наилучшие пожелания от Мэла Войддинга, судья!

Под градом пуль Герберт пошатнулся. Он хотел крикнуть, но умер, даже не успев открыть рта. Эл Сирвел рванул с места и на полной скорости выехал на окраину города, где и оставил украденную несколько минут назад машину. Обратно он возвращался пешком, небрежно сунув руки в карманы, пока не поймал такси, а приехав в «Эксцельсиор», сразу же сообщил Мэлу, что поручение выполнено. Войддинг слегка отодвинул ящик с бабочками.

– Браво, Эл… Возьми двести долларов вон там, на столике. Я их заранее приготовил, зная, что уж ты-то не промахнешься. Судья ничего не говорил?

– Нет, только выпучил глаза.

Войддинг беззвучно рассмеялся.

– Еще бы. А теперь хотел бы я поглядеть, какая физиономия будет у Берта!

Пат никак не ожидал мэра, а Морин страшно смутилась, что первое лицо города застало ее в халате. Однако Теренсу было явно не до церемоний.

– Здравствуйте, О'Мэхори… Доброе утро, миссис О'Мэхори… Простите, что побеспокоил вас в такую рань. Как вы, лейтенант?

– Лучше некуда! Не будь этих тюремщиков в халатах, я бы давно удрал отсюда!

– Что ж, старина, придется вам ослушаться врачей.

– А?

– Вы нам нужны, лейтенант.

– Что-нибудь скверное?

– Судью Хэппингтона убили, когда он выходил из дома.

На открытом лице ирландца ясно читалось, что известие его нисколько не огорчило, и Теренс счел нужным добавить:

– Я знаю, о чем вы подумали, О'Мэхори, да и все наверняка скажут то же самое… Однако для нас нравственный облик жертвы не имеет значения. В любом случае мы обязаны найти убийцу.

– Постараемся сделать все возможное, но… как же капитан?

– Я бы предпочел не говорить о нем, лейтенант… Вам известно, что Мелфорд подал в отставку и я назначил на его место вас?

– Он сообщил мне об этом… и… спасибо вам.

– Лучшая благодарность – доказать, что я не ошибся в вас. К своим обязанностям вы приступите в конце недели, а в ближайшие несколько дней вы и вдвоем едва справитесь. Бой предстоит тяжелый.

– Боюсь, Тед Мелфорд больше не хочет сражаться.

– Потому-то я и обращаюсь к вам.

– Да… А есть хоть какие-то подозрения, кто убил судью?

– Насколько мне известно, никаких.

– А вам не кажется странным, что после убийства Росли мрут либо убийцы, либо их друзья? Тонала, мисс Плок, а теперь судья Хэппингтон? Нет ли тут сведения счетов?

– Не исключено. Мелфорд сообщил мне, что к нам прибыл Берт Войддинг, брат Мэла, и прихватил с собой еще парочку закоренелых уголовников – Сэма Мервейна и Тони Альтамиро. Вроде бы Берт задумал сковырнуть Мэла и занять его место. Сейчас капитан пытается выяснить, где они прячутся. Ни в одной гостинице их нет.

– И вы думаете, это гастролеры прикончили судью?

– Возможно. Весь Стоктон знает, что Хэппингтон работал на Войддинга.

После ухода Кэмдена Пат вскочил, не обращая внимания на крики Морин, не желавшей, чтобы он ушел из больницы без разрешения врачей.

– Да ты что, не слышала мэра?

– Пустяки, Тед все еще на месте! Пусть поработает, пока ты не поправишься.

– По-моему, ты забыла, что я обязан Кэмдену. Думаешь, я его достойно отблагодарю, отказав в первой же просьбе?

– А по-моему, требовать, чтобы ты рисковал здоровьем, – это уж чересчур!

– Вечно ты делаешь из мухи слона! Мне ли не знать, что я совсем здоров!

– Ладно, поступай как хочешь, но предупреждаю: если ты окончательно свихнешься, я потребую развода! Я вовсе не жажду, чтобы меня придушил взбесившийся муж!

То, что они опять начали ссориться, доказывало лишь, что здоровье Пата О'Мэхори больше не внушало ни малейших опасений.

Врачи и медсестры сердились и грозили осложнениями, но ирландец, не пожелав ничего слушать, с такой стремительностью вылетел из больницы, что в его боевой форме можно было не сомневаться. Предоставив Морин собирать вещи, лейтенант помчался в управление.

Лицо Лью Мартина расплылось в довольной улыбке.

– А, лейтенант! Я чертовски рад снова вас видеть. Ох и боялись мы за вас…

– Вот и напрасно, старина! Не этим дешевкам со мной справиться!

Полицейский недоверчиво покачал головой:

– Ну, с судьей-то они все же разделались…

– Тоже мне, сравнили… Капитан у себя?

Лью ткнул пальцем в сторону кабинета, и Пат пошел к Мелфорду.

– Привет, капитан!

– А, Пат! Как я счастлив, что вы снова на ногах! Вас выпустили из больницы?

– По правде говоря, я обошелся без разрешения… Слушайте, Мелфорд, мне бы надо потолковать с вами…

– Со мной?.. Что ж, валяйте, старина.

– Так вот… это насчет Морин…

– А что случилось?

– Она считает, что я не очень-то красиво поступаю с вами…

– Кажется, Морин всегда славилась оригинальностью.

– Не смейтесь, Мелфорд… Отношение к этому жены мешает мне по-настоящему радоваться повышению.

– Можете не волноваться, со временем Морин привыкнет. Но все же поблагодарите ее от моего имени.

– Я понимаю, это трудный вопрос, но скажите честно, если бы на моем месте были вы, вы поступили бы иначе?

– Ни в коем случае.

Ирландец облегченно перевел дух.

– Жаль, что Морин не может вас слышать.

– Не стоит требовать слишком многого…

– А когда вы расскажете обо всем миссис Мелфорд?

– Это уже сделано.

– А? Ей очень… тяжело?

– Нет, Мэри ничуть не переживает. Наоборот, у нее словно гора с плеч свалилась… Она хочет уехать из Стоктона в Колорадо, к родителям.

– И вы, конечно, поедете вместе?

– Да, разумеется. А теперь, Пат, если вы не против, давайте вернемся ко всем этим убийствам.

– У вас есть какие-нибудь предположения, кто бы мог…

– Предположений-то много, доказательств нет.

– Говорят, в город явился Берт Войддинг со своей бандой и собирается разделаться с братом?

– Верно.

– Может, судья – первая жертва их вражды?

– Очень возможно.

– Стало быть, убийца – Берт или кто-то из его подручных?

– Не обязательно. Есть основания полагать, что Хэппингтон предпочел поставить на Войддинга-младшего.

– Вот оно что! Тогда, значит, его наказали?

– Не исключено.

– А где прячутся Берт и его бандиты?

– Пока нам не удалось их найти. Проверки в гостиницах ничего не дали. Очевидно, сидят у кого-то из дружков.

– Однако, сдается мне, такое трио не могло проскользнуть в город незамеченным!

– Надо думать, они очень осторожны.

– Итак, наша первая задача – найти Берта и компанию?

– Правильно.

В кабинет влетел как всегда возбужденный доктор Эл Шерри.

– Тед! Неужто ваши гангстеры поклялись уморить меня работой? В последнее время я только и делаю, что вскрываю трупы! Если эта бойня не прекратится, весь город побывает под моим скальпелем!

– Зато каждый сможет убедиться, что вы не зря получаете деньги налогоплательщиков, док.

– Как бы то ни было, мне бы очень хотелось, чтобы вы хоть изредка подкидывали задачки посложнее… Какой смысл вскрывать труп, если причина смерти и так удручающе ясна? То череп всмятку, то брюхо, нафаршированное свинцом… Примитивно до рвоты. Кстати, как ваша голова, Пат?