Текст книги "Ее все любили"

– И что же это было за состязание?

– Кто быстрее добежит до того места, где кончается улица Кампньяк. Однако у каждого должен быть свой маршрут. Сонзай, который считал себя более сильным, выбрал довольно сложный путь: проспект Торни, проспект Монтеня, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. У Лоби маршрут был не таким длинным: улица Плантье, где мы с вами сейчас находимся, площадь Клотр, улица Фарж, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. Ну и последний, Катенуа, решил бежать по улице Нотр-Дам, улице Ламмари, площади Кодерк, улице Тайферу, бульвару Везон, чтобы, как и остальные, финишировать на улице Кампньяк.

– Несколько странная затея, принимая во внимание зрелый возраст мужчин и их положение в обществе… Вы не находите?

– Разумеется, но у меня они обретали свою молодость. Впрочем, они выбрали это место финиша только потому, что именно там они встречались в свои лицейские годы и именно оттуда начинали свой забег на длинную дистанцию в будущем.

– И как бы случайно все трое пробегали по бульвару Везон практически в одно и то же время, то есть тогда, когда произошло убийство.

С плохо скрываемым притворством нотариус изобразил на лице удивление.

– А ведь верно! Я даже и не подумал об этом…

Гремилли ответил ему в том же тоне:

– Я в этом и не сомневался. И каким же образом, мэтр, вы рассчитываете убедить меня в том, что эти гонки не являются хорошо разыгранным вами фарсом?

– Вы мне не верите, мсье, но свидетели мои – ваши друзья, то есть, я хочу сказать, полиция.

– Вот как?

– Дело в том, что с каждым из соперников, жаждущих победы, случилось досадное приключение. Сонзай, не остановившийся на проспекте Монтеня по требованию двух полицейских на мотоциклах, принявших его за скрывающегося от погони, был ими в конце концов задержан и вынужден предъявить свои документы. Со злости он сказал им пару ласковых, за что и оказался в участке. К Лоби прицепилась какая-то молодежь, от которой ему пришлось отбиваться, и он также побывал в участке. А что до Катенуа, то он, споткнувшись, растянулся прямо у ног компании шедших в ночную рабочих парней, которые помогли ему подняться, проводили в еще работающее бистро и угостили стаканчиком. Думаю, вам не составит труда найти в комиссариате составленные протоколы, кроме, конечно, случая с Катенуа, но, обратившись к хозяину кафе…

Наступило молчание. Оба выжидающе смотрели друг на друга. Гремилли понимал, что потерпел очередное поражение и что мадам Димешо так же ловко, как и остальные, провела его. Ему следовало бы прислушаться к мнению Бесси. Она просто прикинулась дурочкой, а в итоге он сам оказался в дурацком положении…

Полицейский встал.

– Хочу сделать вам, мэтр, маленькое признание: по-моему, никому и никогда не удастся найти убийцу мадам Арсизак.

– Поверьте, мне больно это слышать.

Лгать с большей наглостью вряд ли кому было под силу.

Солнечные лучи переполняли строгий кабинет следователя Бесси, где все выглядело празднично, включая бюст, олицетворяющий Республику. Бесси потеплевшим взором разглядывал стоящего с унылым видом комиссара Гремилли.

– Вы действительно решили отступиться, мсье комиссар?

– Да, я отказываюсь от дальнейшего расследования, мсье следователь, и использую этот последний день на составление отчета. Завтра утром я возвращаюсь в Бордо.

– Ваше решение меня удивляет.

– Любой бы на моем месте поступил точно так же. Меня направили в Перигё, чтобы я нашел убийцу замечательной женщины, чью смерть оплакивает весь город. Мне удается установить, что этот спустившийся на землю ангел был на самом деле самой настоящей стервой. Рядом с ней муж, с которым она, если сказать мягко, не ладит, и несколько мсье, причем не исключено, что все они были ее любовниками и каждый из них вполне мог испытывать желание разделаться с ней. К тому же любое мое вмешательство рискует вызвать нежелательный скандал, которого все боятся, включая обитателей Дворца правосудия, не правда ли, мсье следователь? Я знал, что мне не будут мешать проводить расследование…

– Так вы должны еще радоваться!

– …но я также знал, что никто палец о палец не ударит, чтобы оказать мне содействие в этом нелегком деле.

– Вы преувеличиваете, мсье комиссар!

– Вы искренне так считаете, мсье следователь? Все эти мсье принадлежат к мощному политическому клану. Бесчестие одного из них моментально отражается на всех и дает лишний козырь в руки их противников, которые не преминут им пойти в первый же день предвыборной кампании.

– Даже если вы правы и перспектива действительно столь безрадостна, все равно ничто не мешает нам выполнять свой служебный долг.

– Конечно, мсье следователь, но вы же сами прекрасно понимаете, что никто не сможет выполнить свой долг в подобных условиях.

– Почему же?

– Потому что виновный никогда не будет обнаружен. Доказательств никаких, зато у каждого из подозреваемых есть свое алиби, и его невозможно поставить под сомнение без того, чтобы не бросить тень на честь и достоинство какой-нибудь важной особы города. Муж? Дудки! В момент убийства он как раз вставал из-за стола в пятидесяти восьми километрах отсюда. Доктор? Жертва пыталась связаться с ним по телефону сразу после того, как он от нее ушел. Преподаватель? Аптекарь? Адвокат? Они скакали наперегонки вокруг дома убитой, о чем свидетельствуют протоколы полиции. Все их алиби неопровержимы и настолько перепутаны между собой, что, атаковав одного, обязательно заденешь остальных. Наконец, главное действующее лицо и странная личность одновременно – человек, который, вероятно, и организовал весь этот спектакль, как он организовывал когда-то приключенческие встречи веселой банды, за которой он присматривал в лицее. И вот игра, начатая двадцать пять лет назад, достигла своей кульминационной точки…

– Мне понятна ваша горечь, но не слишком ли далеко она вас уносит?

– Они основательно поизмывались надо мной, мсье следователь. Они заставили меня искать там, где им этого хотелось. Даже жена нотариуса, напоминающая жирного и трясущегося от любого шороха кролика, – и та умудрилась меня одурачить.

– Я вас предупреждал.

– Она направила меня именно туда, куда ей было приказано меня направить. Сообщая мне об отсутствовавшем Музеролле, она давала возможность своему мужу поведать мне об отсутствии всех остальных и о втором телефонном звонке мадам Арсизак, сняв таким образом с доктора все подозрения. Одна мысль, что нотариус и его жена посмеялись надо мной, приводит меня в бешенство.

– Однако, мсье комиссар, у вас наверняка есть свое мнение относительно личности убийцы?

– Разумеется, у меня есть такое мнение, но я считаю совершенно бесполезным высказывать его. Ведь я не могу подкрепить его хоть какими-нибудь доказательствами. Необычность ситуации заключается в том, что случившееся является одновременно и преступлением и игрой. А нас играм не обучали. Сожалею.

– Итак, вы отказываетесь от дальнейшего расследования. Ваше решение окончательно?

– Окончательно, мсье следователь. С вашего позволения, я закроюсь в одном из ваших кабинетов и займусь составлением рапорта, оригинал которого я вручу вам. Я выскажусь в пользу версии о грабителе, застигнутом мадам Арсизак врасплох и решившем вернуть украденные деньги, потому что он испугался. Глупость, конечно, несусветная, но другого выхода не вижу, чтобы хоть как-то избежать позора.

– Сомневаюсь, чтобы общественность Перигё была этим удовлетворена.

– Ничего не поделаешь, придется ей довольствоваться тем, что есть. К тому же через некоторое время она предпочтет снова благоговейно произносить имя жертвы, а не ломать себе голову над личностью какого-то другого возможного убийцы.

После того как Гремилли ушел, следователь тут же отправился к председателю суда с намерением поставить его в известность относительно неожиданного заявления комиссара. Выслушав рассказ Бесси, председатель заключил:

– С точки зрения закона, дружище, нас, возможно, не все должно устраивать в этом деле, однако в глазах горожан такой вывод, несомненно, будет казаться справедливым. Жертва не заслуживает того, чтобы мы ее оплакивали. И все-таки никогда бы не подумал, что мои соотечественники окажутся способными преподнести мне перед пенсией подобный подарок. Я думал, что знал людей как самого себя, но, оказывается, заблуждался на этот счет.

Свой последний – светлый и тихий – вечер в Перигё Гремилли решил использовать на очередную прогулку по старому городу. Неспешно шагая, словно турист, по старым кварталам, он вспоминал о тех чувствах, которые охватили его несколько дней назад, когда он впервые оказался в этом уголке. Если бы кто-нибудь тогда сказал ему, что впереди его ждут непреодолимые препятствия, он бы посмотрел на него с улыбкой человека, за плечами которого богатый тридцатилетний опыт. И вот тебе…

Он ходил долго. На улице Эгийри он прошел около дома преподавателя Лоби, затем по Сажес спустился к жилищу слабовольного Суже и его мстительной супруги. Пройдя по проспекту Домениль и по бульвару Жорж-Соманд, полицейский вышел на улицу л'Абревуар и поприветствовал дверь Агаты Роделль. Через некоторое время, поднявшись по Барбекан и свернув на Плантье, он оказался рядом с домом нотариуса как раз в тот момент, когда тот из него выходил.

– Добрый вечер, мэтр.

– Бог мой, это вы, мсье! В такой час! Сыщикам покой неведом?

– Я на каникулах.

– Действительно?

– Свою работу я сделал, дело Арсизак закрыто. Завтра утром я уезжаю, а сейчас вот решил подарить себе последнюю прогулку по старому городу, в который я влюбился.

– Вы его искренне полюбили, мсье?

– Думаю, что да.

– В таком случае вы не должны отказываться от стаканчика, которым я хочу вас угостить. Я угощаю вас не как полицейского, а как ценителя этого прошлого, которое, к сожалению, не вызывает никаких чувств у большинства наших современников.

В кабинете, смакуя коньяк многолетней выдержки, мэтр Димешо объяснил:

– Я вот уже лет десять не выхожу, так сказать, за пределы моего старого города. Сегодняшний мир меня не интересует. Он неведом мне, равно как и я ему. Я ничего не требую, и у меня ничего не просят. Но я изо всех сил защищаю старый Перигё и тех, кто его любит. Только и всего. А ваши законы, указы да положения меня не волнуют. Их просто для меня не существует. У меня, к счастью, есть верная мне клиентура, которая избавляет меня от необходимости покидать дом. Я выхожу лишь дважды в день, чтобы пройтись по своим владениям. Мне шестьдесят пять, мсье комиссар. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы иметь возможность позволить себе все то, что вы видите вокруг себя. Я решил вовсю попользоваться этим в течение последних лет, которые мне остались. Вот почему я придумал себе эти границы: бульвары Турни, Монтеня, Фенелона и Жорж-Соманд. И если я выхожу за пределы этого района, то только в исключительных и, к счастью, редких случаях. Я, мсье комиссар, чувствую себя уставшим и ставшим на прикол кораблем.

– Я завидую вам, мэтр, и не обижаюсь на вас за то, что вы оставили меня в дураках.

– За ваши слова я ответственности не несу.

– Сейчас, конечно, поздно и поэтому бессмысленно сожалеть, и все-таки я испытываю это чувство, когда думаю, что, если бы вы в свое время согласились мне помочь, мне удалось бы решить загадку, связанную со смертью мадам Арсизак.

– И кому бы это было нужно? К тому же я не полицейский. Каждый должен заниматься своим делом.

– Знаете, мэтр, несмотря на то что у меня нет никаких доказательств чьей бы то ни было виновности, мне кажется, что я понял все или почти все, если не считать – и это не дает мне покоя – мотивов содеянного.

Вместо ответа нотариус принялся снова наполнять бокалы. Наконец он поставил на стол бутылку и сказал:

– Вы сказки любите, мсье комиссар?

– Ну…

– Если вы не против, я вам сейчас одну расскажу.

– Послушаю вас с удовольствием.

Мэтр Димешо раскурил трубку и приступил к рассказу.

– Однажды в одном неизвестном нам городе жили-были пятеро молодых людей. Все они были знатны, но с разной степенью одаренности. Самым заметным среди них… так, как же мы его назовем? Что вы скажете, если это будет Жан? Итак, Жан решил отдать себя государственной службе. Работал он самозабвенно, стараясь при этом быть замеченным, поскольку мечтал подняться как можно выше по служебной лестнице. Несмотря на то что их профессиональные интересы были совершенно различны, эти пятеро молодых людей, оставаясь верными давней дружбе, каждую неделю собирались у своего бывшего наставника. Под его строгим и дружеским оком они окунались на несколько часов в воссоздаваемый ими рай былой молодости. Все у них было ладно, да вот незадача: судьба распорядилась так, что Жан женился на ведьме… Я вам не говорил, что мои сказочные герои жили в средние века в одном из городков Лангедока?

– Нет, но я бы догадался.

– Так вот. Чтобы получше дурманить людей, колдунья принимает облик весьма очаровательной женщины. Ясность ее очей скрывала неведомую по своему коварству душу. Эта женщина была убеждена, что в ее власти творить все, что ей вздумается, с бедным Жаном, ослепленным любовью и не способным увидеть ее истинное нутро. Однако друзья Жана проявляют больше здравомыслия и, невзирая на его заклинания, отказываются принять ее в свой круг. Тогда ведьма, распираемая злобой, решает отомстить и заводит себе любовника. Боясь разонравиться королю и, как следствие, поставить крест на своем будущем, Жан не решается устроить скандал. К тому же никто бы ему не поверил – настолько двор находится под воздействием чар ведьмы. Жан испытывает невыносимые страдания от этой неверности, но находит убежище и обретает покой среди своих друзей. Тогда злодейка решает покарать последних.

– И к чему сводилась ее кара?

– Один из них, Франсуа…

– У него было такое же имя, как у доктора Музеролля?

– Смотри-ка, и вправду!.. Так вот, у этого Франсуа была девушка, в которой он души не чаял и на которой хотел жениться. Колдунье удается добиться расположения этой девушки и ложными доказательствами убедить ее в том, что ее друг изменяет ей. Та ей верит и в конце концов покидает Перигё, уезжая в Пуатье, где в отместку выходит замуж. Франсуа до сих пор не находит себе места.

– А каким образом ему стало известно, что причиной его несчастья была ведьма, как вы ее называете?

– Она кичилась этим перед мужем, который вынужден был пойти к своему другу и просить у него прощения.

– Стало быть, у Франсуа имелись резоны ненавидеть ведьму?

– Вне всякого сомнения.

– До такой степени, чтобы лишить ее жизни?

– Почему бы нет? Спустя некоторое время после этого жена друга Жана, Ренэ…

– Имя, как у Лоби…

– Какое это имеет значение? Так вот, Ивонна тяжело заболевает, ее госпитализируют и проводят серьезные обследования. Ведьма тут как тут. Она ее убеждает в том, что у нее рак и что врачи скрывают это от нее из жалости. Ивонна впадает в такую депрессию, что никто уже не видел в ней жильца на этом свете. Три года ей понадобилось на то, чтобы прийти в себе, три года, в течение которых Ренэ трясло, особенно после того как он узнал, что она пыталась покончить жизнь самоубийством.

– Еще один, кто имел право ненавидеть ведьму, не так ли?

– Разумеется!

– И испытать желание отомстить?

– Возможно. Что касается Андрэ…

– Или Сонзая…

– …то этот известный в молодости ловелас был на грани развода, после того как его жене стало известно обо всех его действительных и придуманных похождениях. Она получила несколько анонимных писем, автором которых была все та же ведьма. Его друзьям пришлось проявить немало упорства, а его старому наставнику – весь свой авторитет, чтобы убедить Жанну простить его.

– Значит, он тоже…

– Он тоже, мсье комиссар…

– И… в этой сказке был еще один молодец, который, несомненно, звался Марком, как Катенуа…

– Вы удивительно догадливы, мсье комиссар. Представьте себе, этот Марк был самым чувствительным, самым романтичным из всех. Он был без ума от своей жены Юдифи, высокой брюнетки с глазами лани, и боготворил обоих своих детей. Однако – и для меня до сих пор остается загадкой, каким образом ей это удалось, – ведьма внушила ему, что Юдифь регулярно ставит ему рога и что его старший мальчуган вовсе не его… Очередная семья чуть не распалась, и Марк был готов уже с этим смириться. Встряска для обоих была такой, что они долго не могли от нее очухаться. Не мне говорить вам, мсье комиссар, как иногда бывает трудно доказать правду.

– Да уж! Итак, если подвести итог, я насчитал четверых, которые могли испытывать желание отправить на тот свет это дьявольское создание. Но меня удивляет, что в вашей сказке не нашлось места персонажу по имени Пьер…

– Успокойтесь, он существует! И это – славный малый, любящий давать советы. Этакий деревенский Нестор, пользующийся полным доверием остальных.

– Ну уж этому, я надеюсь, колдунья не старалась напакостить?

– Еще бы! Она, конечно, сделала попытку, придя как-то в его хижину, но он ее так шуганул, что навсегда отбил у нее охоту и близко к нему подходить.

– А что стало с мужем?

– Он искал утешения… в объятиях простенькой и славненькой девушки. Об этом прознала ведьма и сказала себе, забывая о своих собственных прегрешениях, что он у нее еще попляшет. Когда она поняла, что ее власть над Жаном кончилась, она решила нанести сокрушительный удар по его будущему, учинив скандал, который сотряс бы стены дворца и поверг бы в смятение всех горожан. Слушайте меня внимательно, мсье комиссар, поскольку мы подошли к самому захватывающему месту сказки.

– Будьте уверены, я не пропущу ни единого вашего слова.

– Однажды под каким-то выдуманным предлогом она отправляется в соседний город, но вскоре тайно возвращается, дожидается, когда опустится глубокая ночь, и, вооружившись кинжалом – по-сегодняшнему, пистолетом, – направляется к дому любовницы своего мужа с намерением переполошить весь квартал. К ее несчастью, жилище оказывается пустым. Трясясь от гнева, словно от лихорадки, она возвращается к себе и, перед тем как лечь в постель, звонит туда, где обычно в этот день находился Жан. Услышав, что Жана там нет, она обращается с просьбой к доктору, другу своего мужа, приехать к ней и оказать ей срочную помощь. Доктор является и дает ей успокоительное, после того как она рассказывает ему по своей глупости – а она была глупа – о своем намерении убить любовницу своего мужа и разрушить таким образом карьеру последнего. В подтверждение своих слов она показывает пистолет, который взяла в сейфе, шифр которого ей был известен. Врачу удается уговорить отдать ему оружие, чтобы он вернул его на то место, где она его взяла. Закрыть дверцу сейфа врач забывает. Уложив ведьму в постель, он уходит, опять-таки забывая закрыть дверь, на сей раз входную. Он возвращается к друзьям и сообщает им о том, что ведьма задумала. Тогда они решают прикончить ее. Еще коньяку?

– С удовольствием.

Нотариус наполнил бокалы, отпил из своего и продолжил:

– Друзья Жана понимают, что первым, на кого падет подозрение, будет он, поэтому очень важно, чтобы он совершенно ничего не знал. Они приходят к выводу, что, расширяя круг подозреваемых, они осложнят задачу стражников. Но, на их беду, в город прибывает мудрейший из стражников, и им приходится действовать с гораздо большей осторожностью. Отныне главная их задача – показать своему новоявленному противнику истинное лицо ведьмы. Им это удается – они наговаривают друг на друга касательно любовных связей с ведьмой.

– И это было неправдой?

– Да, это было неправдой, но как доказать обратное, если основного действующего лица уже нет с нами? Остается назначить час убийства. Одному из них в голову приходит нелепая, на первый взгляд, идея с этим бегом наперегонки, что позволяет им оказаться поблизости от жилища ведьмы в то время, когда с ней сводили счеты. Каждый из этой троицы провоцирует небольшое происшествие. И вот уже полиция становится свидетелем того, что все они находились поблизости от места преступления. Кто же убийца? Один из трех бегунов? Врач? Только муж остается вне подозрения, иначе, зная о готовящемся, он никогда бы не вернулся домой в два часа ночи.

– Вы не можете предположить, каким образом действовал преступник?

– Будем называть его феодальным защитником, если не возражаете. Нет, точно мне неизвестно, как произошла трагедия, но попытаться представить себе могу. Итак, врач забывает закрыть за собой входную дверь, и феодальному защитнику, чтобы войти, остается лишь толкнуть ее. Он поднимается в спальню и, так как она спала, спокойненько душит ее. Могу вообразить себе, что с целью инсценировки ограбления он берет деньги из сейфа, который, как я вам уже говорил, врач по рассеянности запамятовал закрыть.

– А почему, по-вашему, похищенные деньги решили вернуть?

– Не забывайте, что Жану ничего не было известно и что он не был богат. Кроме того, следы еще больше запутывались. Но, конечно же, это все сказка.

– Вне всякого сомнения! С вашего позволения, я удаляюсь. Я весьма доволен этим случайным и очень полезным для меня визитом к вам. Благодарю вас.

– Ну что вы, я сам испытал огромное удовольствие от встречи с вами. Пойдемте, я провожу вас до границы.

Они пересекли старый город, не проронив ни слова. Дойдя до башни Матагер, нотариус остановился.

– Дальше я не хожу. Там живут другие.

– Мэтр, дорогой я думал о сказке, которую вы с таким изяществом рассказали мне. У меня сложилось впечатление, что ей недостает концовки.

– Вы полагаете?

– Несомненно! Ведь читателю интересно будет узнать имя того, кто задушил ведьму.

– Я об этом не подумал.

– Позвольте мне дать вам один литературный совет?

– Прошу вас.

– По-моему, из всех друзей Жана на роль убийцы больше всего подошел бы тот, кому ведьма меньше всего досадила и который, благодаря этому, оставался бы вне всяких подозрений со стороны стражников. К примеру, я бы наделил его ремеслом, которое совершенно несовместимо с насилием, и возрастом, оберегающим его от плотской страсти невоздержанных особ. Одним словом, мой герой был бы тем, перед которым ведьма оказалась бы бессильна.

– Умно! И каким же ремеслом занимался бы ваш убийца?

– Трудно сказать… Возможно, это был бы придворный нотариус, а? – сказал Гремилли совершенно другим тоном. – Это же вы, мэтр, не так ли, убили ее, пока ваши приятели носились вокруг дома на бульваре Везон, а врач находился у Арлетты Танс?

– Мсье комиссар, скажите, вы читали Гольдсмита?

– Не думаю.

– Жаль. В своем романе «Она унижается, чтобы победить» он говорит: «Обилие вопросов рождает обилие лжи». Счастливого пути, мсье комиссар.

– Спокойной ночи, мэтр.