Текст книги "Волшебный свет"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Росс уселся в холле и позволил себе несколько минут подумать. Потом позвонил в полицейский участок в ближайшей от дома деревне.

– Джон, привет, Росс говорит. Ты мимо нас нынче не проезжал? Я за Дилан волнуюсь. По телефону не отвечает. Она должна была поехать к сестре, но там ее до сих пор нет. Я подумал, может, ты видел свет в наших окнах.

Деревенский констебль, человек спокойный, обстоятельный, отвечал долго и неторопливо:

– Да нет, не было света. Я проезжал часов около пяти, уж стемнело. Наши, деревенские, все по домам сидят, окна светятся, а у вас темно.

Ты ведь меня просил приглядеть за домом, пока тебя нет, ну я и решил спросить у Дилан, не надо ли чего. Позвонил – никто не открывает. На всякий случай обошел вокруг дома, в окна заглянул – нет, вроде дом пустой. Тогда в гараж сунулся, а ее «цветочного фургона» на месте нет, стало быть, на нем уехала. Ежели до сестры так и не добралась, я б на твоем месте в тамошнюю полицию позвонил.

– Обязательно, спасибо, Джон. Я тебе продиктую телефон ее сестры. Если вдруг что услышишь, звони мне туда.

Он положил трубку и вышел из отеля. Тревога нарастала, захватывая все его существо, каждый нерв. Что же с ней такое? Где она? Если поехала на машине, давно бы уже должна добраться до Дженни. Жуткие видения завертелись в мозгу, сменяя друг друга. Руки дрожали, когда он заводил машину и выезжал со стоянки перед отелем. Господи, и что ей вздумалось ехать в такую непогоду?

До Озерного края он добирался целую вечность – во всяком случае, так ему показалось. Большой отрезок пути за отсутствием шоссе пришлось ехать проселочными дорогами, которые все обледенели, так что Росс тащился со скоростью улитки. Приехал он совсем поздно, но Дженни с мужем и не думали ложиться. На первом этаже все окна были освещены; в окно гостиной было видно, как на елке мигают лампочки.

Он позвонил, и дверь тут же распахнулась. Дженни выбежала ему навстречу, и лицо у нее вытянулось. На всякий случай она глянула ему через плечо: а вдруг Дилан у него за спиной или сидит в машине?

– Я один, – выдавил из себя Росс. – Так и не приехала?

У Дженни задрожал подбородок. Все-таки она очень похожа на сестру, только ярче. Каштановые волосы отливают рыжиной, глаза светлые, сапфирового оттенка, кожа матово-белая, а фигура, в отличие от невесомой Дилан, уютно округлилась, как и следует ожидать от матери двоих детей. Дженни на пять лет старше Дилан и во многом заменила ей мать.

– Нет. Ох, Росс, где же она может быть? Я звонила в полицию, в больницу – нигде ничего!

Следом за ней он вошел в дом и кивнул Филу.

– Прости, что так поздно.

– Что ты, – замахал руками Фил. – Мы тоже места себе не находим.

Росс благодарно ему улыбнулся.

– Я звонил в наш участок, там тоже ничего не знают. Дома никого, машины в гараже нет. Не иначе, случилось что-то.

Последние слова он произнес почти шепотом – у него вдруг сел голос. Дженни и Фил стояли и молча смотрели на него.

– Может, когда начался снегопад, она решила переждать где-нибудь в гостинице, – предположил наконец Фил. – Я бы на ее месте…

– Она бы позвонила мне, – перебила его Дженни. – Она же знает, как я всегда волнуюсь.

– Это если телефон там работает. Ты же слышала в новостях – многие линии прерваны.

Росс перевел дух.

– Может, еще раз в полицию позвонить?

– Да, – кивнула Дженни. – Номер там, возле телефона.

Дежурный сержант, с которым разговаривал Росс, изо всех сил пытался его успокоить:

– Мало ли почему не позвонила, сэр, наверняка где-нибудь пережидает снегопад, зачем сразу предполагать худшее? В такую погоду ездить – себе дороже. Говорят, по проселкам теперь и вовсе не проехать – так намело. Но пока никаких известий о том, что ваша жена попала в аварию, мы не имеем. Я сейчас оповещу все патрульные машины, может, кто ее запомнил. Но больше ничего сделать не могу. Сами понимаете – нас на части рвут.

– Она могла попасть в аварию где-нибудь в глуши, – подумал вслух Росс.

– Все бывает, конечно. Я разошлю сведения об этой машине по другим участкам. Если что, сразу же вам позвоним, но вы не волнуйтесь. Ложитесь-ка лучше спать. Утром наверняка все прояснится.

Росс передал содержание разговора свояченице и ее мужу.

– По-моему, он прав, – кивнул Фил. – Давайте укладываться, что еще тут сделаешь? Ступай спать, Джен. Росс, мы приготовили комнату для Дилан, иди ложись там. Ты еле на ногах стоишь.

Росс устало качнул головой.

– Я все равно не усну, пока не узнаю, что с ней.

В ту минуту он был готов себя убить. Ведь утром Дилан просила, умоляла не уезжать или взять ее с собой, а он и слушать не стал – отмахнулся от нее, как от капризной девчонки. Вот теперь рви на себе волосы – время назад не отмотаешь! Если с ней случилась беда, он себе этого не простит.

– Иди, я скоро, – сказала Дженни мужу, а он, уходя, похлопал ее по спине.

– Не сиди всю ночь, Джен, все равно ничего не высидишь, – с этими словами он вышел из гостиной.

Росс уставился на мерцающие огоньки елки, на серебряные колокольчики, на красных, желтых, синих стеклянных птичек, угнездившихся среди мохнатых лап. Запах хвои напомнил ему о доме, о лесе, который он так любит, о тенистых, стройных соснах, под которыми всегда полутьма, как в кафедральном соборе. Очутиться бы сейчас там вместе с Дилан и позабыть свои страхи и чувство вины! Чего он потащился в этот Йорк! Велика важность совещание!

Глаза с побледневшего, осунувшегося лица смотрели сумрачно, на скулах беспокойно ходили желваки.

– Ты хоть что-нибудь ел? Может, тебя покормить? – тихонько спросила Дженни.

Он помотал головой.

– Спасибо, не хочется.

– Тогда чаю или кофе?

– Нет, спасибо, ничего не надо.

– Я все равно заварю чай, – решительно заявила Дженни. – Мне надо чем-нибудь заняться, иначе я с ума сойду! Сидеть здесь и ждать неизвестно чего, когда она, может, замерзает там… Даже если она сидит в машине, все равно в такой холод… – Она запнулась, всхлипнула, и слезы покатились по щекам. – Ой, Росс, я так боюсь за нее!

Росс оторвал кусок от бумажного полотенца, вытер ей слезы, обхватил одной рукой вздрагивающие плечи.

– Не надо, Джен. Сержант прав, наверняка она себе нашла пристанище – в отеле остановилась или у кого-нибудь дома. Как только рассветет, я поеду искать. Не может быть, чтоб никто не заметил ее идиотскую машину. Ей же все вслед оборачиваются. – Он поймал себя на том, что успокаивает не столько Дженни, сколько себя.

Она фыркнула сквозь слезы.

– И правда! Это Майкл постарался со своим пристрастием к психоделической живописи.

Росс изменился в лице.

– Слушай, а может, он – наркоман? Они же все…

– Кто, Майкл? Ну что ты! Он – фанат физической формы. Следит, чтоб ни грамма лишнего веса, каждую калорию считает, йогой занимается – какие наркотики? – Дженни внимательно на него посмотрела. – Уж не ревнуешь ли ты?

– Ревную? – У Росса вырвался неестественный смешок. – К нему? Что я, полоумный? – Он до боли стиснул кулаки. – Как думаешь, она могла к нему поехать?

– Куда поехать? Он же в Америке, на гастролях.

– Да, верно. Я и забыл. – У Росса вырвался невольный вздох облегчения, и на губах мелькнула улыбка. – Знаешь, Дженни, я, пожалуй, выпью чаю. И даже сандвич съем, если дашь. Я только теперь осознал, что ничего не ел целый день.

– Я сейчас! – заторопилась она.

Дилан улеглась в постель в спальне для гостей. На пуховой перине Руфи ей было мягко, как на облаке. Руфь растопила камин сосновыми чурочками; веселые языки пламени отбрасывали на стены паутину пляшущих теней.

Камин уже догорал; последние красные отблески и шуршанье просыпающейся в поддон золы успокаивали и грели душу. Разве центральное отопление может дать столько радости? – подумала Дилан, вплывая в сон.

Для полного счастья только Росса не хватает рядом.

Все эта проклятая беременность! Если б тело не было так обезображено, Росс бы ее не разлюбил. Ей до боли хотелось, чтобы руки Росса, как прежде, скользили по ее телу, чтоб он целовал ее в глаза, в губы, чтобы потом рот его спускался ниже, по шее, к обнаженной груди и соскам, которые он сначала долго ласкал языком, а потом всасывал в рот, а пальцы его тем временем прокрадывались меж ее бедер… Чувственные образы назойливо преследовали Дилан, разгоряченную желанием и смятеньем.

Что толку вспоминать? Сейчас Росс наверняка в постели с Сюзи, а про жену и думать забыл. Ее всю передернуло при мысли о том, чем они в данную минуту занимаются. Давно это у них?.. Ревность жгла нутро. Дилан безуспешно пыталась отогнать эти жуткие мысли. Как он мог, зная, что она носит его ребенка? А с Аланом, с лучшим своим другом, как он мог так поступить?

Может, это из-за Сюзи он к ней так переменился в последнее время? Наверно, оттого что она стала такая безобразная, ему противно заниматься с ней сексом, вот он и нашел ей замену.

Поначалу, когда они только познакомились, и после свадьбы ему было совсем не противно. Тогда секс доставлял им обоим сумасшедшее наслаждение. Может, его, кроме секса, ничто не волнует? Может, он никогда ее и не любил так, как она его любит, – умом, душой, телом, каждой частичкой? А Россу, выходит, просто нравилось с ней спать?

Она все ворочалась, кусала губы от отчаяния. «Хватит, прекрати о нем думать, вообще ни о чем не думай, ты же так устала, надо хоть немного поспать!»

Когда-то давно она ходила на курсы медитации, Майкл ее заставил, он так верил в йогу, медитацию, убеждал ее, что главное – здоровый дух, а тело приложится. Ей тоже медитация помогала преодолеть мандраж перед поднятием занавеса. «Ты можешь достичь покоя, и ничто его не поколеблет».

Она вспомнила ту давнюю методику, и наконец ей удалось освободить ум от всех мыслей, погрузиться в состояние покоя, плавно перешедшее в сон.

Пока Дженни делала ему сандвичи, Росс набрал номер телефона.

– Сюзи? Прости, мне пришлось уехать. Дилан пропала, так что…

– Пропала? Как пропала? – послышался в трубке томный женский голос.

– Поехала в гости к сестре, но так и не добралась до места. Где она, что с ней – ничего не знаем. Возможно, просто решила переждать непогоду в какой-нибудь гостинице, но я все же волнуюсь. Ты извини, что подвел тебя.

– Да что ты, милый, есть о чем говорить! Или я не понимаю? Надеюсь, она скоро найдется. Позвони, если сможешь.

Услышав шаги свояченицы, Росс поспешно сказал:

– Непременно. Ну, пока, Сюзи. До встречи. Вошла Дженни. В глазах тревога.

– Есть новости?

– Нет. Это по работе. Надо было коллеге позвонить.

Дженни сдвинула брови.

– Ты еще способен думать о работе? С Дилан все что угодно могло случиться, а у него работа на уме! Иногда я всех вас просто убить готова!

Росс благоразумно сменил тему:

– Это мой сандвич? Прямо слюнки текут! Что в нем?

– Всего понемногу, – вроде бы отвлеклась Дженни, – ветчина, помидор, латук, яйцо вкрутую, сыр и майонез. Что, сыр не любишь? Тогда вытащи. Или просто боишься наедаться на ночь?

– Нет, не боюсь. Я все равно не засну.

– Это точно! – вздохнула Дженни. – Где же она может быть, а, Росс? Ведь если она попала в аварию, нам бы уже сообщили из полиции, правда?

В полночь он с трудом уговорил Дженни пойти спать, а сам сидел перед телевизором, пока не задремал, скрючившись в кресле, то и дело вздрагивая, и во сне все время ощущал под пальцами шелковистую кожу упругих бедер, которые раздвигались, впуская его в горячий, трепещущий рай.

Со стоном потянувшись, он приоткрыл глаза и увидел в окне странно белый рассвет: это снег, нападавший за ночь, сверкал под полуприкрытыми веками. Уже утро! Он взглянул на часы: семь. Ноги затекли, во рту сухо, на душе пакостно от презрения к себе. Как можно предаваться эротическим фантазиям, когда неизвестно, что сталось с Дилан? Его ум и тело будто живут на разных планетах.

На цыпочках, стараясь никого не разбудить, он взял в гостиной свою дорожную сумку и спустился в нижнюю ванную умыться. Через десять минут, умытый, выбритый, в чистой рубашке, сварил себе кофе на кухне и впихнул в себя кусочек подсушенного хлеба.

В половине восьмого он бесшумно вышел из дому, оставив на кухонном столе записку о том, что доедет до шоссе М6 и попытается там отыскать следы «цветочного фургона». Такая приметная машина не могла же исчезнуть без следа! Кто-нибудь наверняка видел ее.

Поначалу он старался держаться главной дороги, по которой с утра уже прошли снегоочистительные машины, посыпавшие ее песком. Медленно проезжая мимо, он всматривался во все проселочные дороги, но нигде жениного экзотического фургона не обнаружил.

В девять часов Росс остановился у бензоколонки и купил карту местности, а заодно спросил продавца, не проезжала ли мимо беременная женщина в машине с цветами.

Ответом ему был недоуменный взгляд.

– С цветами? Катафалк, что ли?

Росс невесело хмыкнул.

– Да нет, машина расписана цветами, яркая такая!

– А-а, понял. Нет, такая вроде не проезжала. Уж такую я бы на заправке нипочем не пропустил.

Подъехавший почтальон, услышав конец фразы, вмешался в разговор:

– Я такую машину видел. Возле Стоунли брошенная стоит. Угнали, что ль? Она, по-моему, разбитая.

У Росса на миг остановилось сердце и все поплыло перед глазами.

– Разбитая? – вырвался из горла хрип.

– Ну да, в ограду врезалась. Да вы не волнуйтесь, не то чтоб совсем всмятку – так, царапины, бампер помят.

– Покажите, где это.

Дрожащими руками Росс развернул только что купленную карту, и почтальон вместе с ним уткнулся в нее.

– Да вот проедете еще чуток, и будет поворот на узкую дорогу – только смотрите, осторожно, она обледенела вся. Неудивительно, что угонщики вашу машину разгрохали. Я нынче сам чуть не навернулся – съехал вниз, как на коньках. Слава богу, тормоза новые.

Росс поблагодарил его и бросился к машине. Через двадцать минут он отыскал «цветочный фургон» и запарковал свой джип за ним. Вылез, осмотрелся и почти тотчас увидал на снежном поле вереницу следов, ведущих к дому. В ботинках по такому снегу не пройти. Он открыл багажник и достал оттуда сапоги, которые всегда возил с собой: когда живешь в такой глуши, надо иметь экипировку на все случаи жизни.

Росс поспешно натянул сапоги, запер джип и зашагал к дому. Проходя мимо сарая, услышал треск досок и тонкий, надрывный крик, от которого кровь застыла в жилах. Неужели это… Неужели Дилан провела ночь в сарае?

Он рывком распахнул дверь и попятился, так как что-то вылетело из темноты сарая и чуть не сшибло его с ног. Росс ухватился за дверь, чтоб не упасть, и про себя порадовался, что не снял теплых кожаных перчаток.

Козел! Росс посмотрел ему вслед и, прежде чем двинуться дальше, плотно прикрыл дверь сарая. А козел уже стоял перед домом и заглядывал в застекленную дверь.

Росс последовал его примеру и увидел веселенькую опрятную кухню. Не долго думая, он забарабанил в стекло.

Там промелькнуло какое-то синее пятно, а потом навстречу ему двинулась фигура, при виде которой у него перехватило дыхание и задрожали колени.

Дилан отворила дверь и уставилась на него округлившимися глазами.

– Росс?

У него отлегло от сердца, он обхватил ее и крепко-крепко прижал к себе, зарывшись лицом в пушистые, только что вымытые волосы, от которых пахло чем-то родным, быть может, лесом, разогретой на солнце хвоей и папоротником.

Она не пыталась обнять его, но тело ее обмякло у него в руках, а щека доверчиво прижалась к его куртке.

Но его настроение тут же резко изменилось. Ведь он почти сутки провел в агонии: образы, один страшнее другого, роились в мозгу. От страха за нее, от угрызений совести он чуть с ума не сошел. Ведь она могла насмерть разбиться в машине, могла потерять ребенка, могла остаться калекой на всю жизнь. И пока он из-за нее поджаривался в аду, она спокойно разгуливала в халате по этому уютному дому, отдыхала, мылась в ванной…

Вся кровь бросилась ему в лицо, он оттолкнул ее и сорвался на крик:

– Ты что, совсем очумела?! Ничего поумней не могла придумать, как разъезжать в такой гололед на своей кретинской машине? Какими цветами ее ни расписывай, все равно это консервная банка, а не машина! Ты же разбиться могла! Не знаю, за что тебя Бог уберег!

– Не ори на меня! – Дилан отпрянула, взорвавшись не меньшей яростью, именно из-за того, что минуту назад была в его объятиях и чувствовала нежность, которую уже успела позабыть.

– А что делать, если ты ведешь себя, как полоумная? – процедил он сквозь зубы, не в силах оторвать взгляда от синих, как летнее небо, глаз, ставших еще глубже от синевы халата.

Фигура ее округлилась, как тыковка, но это совсем не портило ее красоты. Густые волнистые волосы перехвачены сзади синей резинкой, а тонкие черты лица так подвижны и выразительны, что в них прочитывается каждая мысль, каждый оттенок чувства, если она сознательно их не прячет.

Он вспомнил, что на сцене так же выразительны были её движения, словно бы от лица эмоции передавались шее, спускались по плечам и рукам к тонким, изящным запястьям и пальцам, переходили по груди на талию, бедра и длинные стройные ноги. В танце ни один миллиметр ее тела не оставался безучастным. Но то было давно. Теперь беременность будто придавила ее к земле, сделала тяжелой, неповоротливой.

И в этом виноват он. Лицо его исказилось и потемнело от боли, а Дилан, увидев это, вздрогнула и отвернулась. Неужели она так ему отвратительна?

– Как ты меня нашел? – спросила она изменившимся голосом.

Росс сглотнул ком в горле.

– Случайно. Дженни позвонила мне в Йорк, сказала, что ты еще не приехала, и я вчера вечером рванул к ним. Полночи мы не спали. Дженни, между прочим, места себе не находит.

У Дилан дрогнула нижняя губа.

– Бедная Джен… Я бы ей позвонила, да телефон не работает.

Он продолжал, будто не слыша.

– Рано утром я поехал тебя искать и, на счастье, встретил почтальона, который видел твою разбитую машину! Это как же понимать – ты что, решила покончить и с собой, и с ребенком?

– Перестань, как ты можешь? – Слезы душили ее; она повернулась на пятках и пошла обратно в кухню.

Росс двинулся за ней, но промешкал и не успел вовремя закрыть дверь. Фред в мгновение ока очутился у камина в гостиной и начал радостно отряхиваться, забрызгав всю мебель. Наслаждаясь теплом, он опустил голову; со шкуры тут же на пол натекла здоровенная лужа. Откуда на нем столько сырости, в снегу катался, что ли, подумал Росс, соображая, как лучше выдворить из дома глупое животное.

– Ну вот, гляди, что ты наделал! – вскрикнула Дилан. – Фред, тебе нельзя в дом! Уходи! Кыш!

Но козел даже не удостоил ее взглядом.

– Весь пол загваздал! – жалобно проговорила она. – И ты, кстати, тоже. Снимай сапоги скорее!

Росс ухватил козла за кожаный ошейник и поволок к выходу. Фред упирался что было сил, но сладить с великаном Россом не смог. Тот вытолкал его за дверь и плотно прикрыл ее.

Фред обернулся; глаза его горели убийственным огнем. Постояв немного, он побрел к огороду, злобно бодая на ходу прутья ограды.

– С животными надо быть построже, – заметил Росс.

Дилан схватила тряпку и начала подтирать следы, оставленные копытами Фреда и сапогами Росса.

– Руфь меня убьет, когда увидит свой пол в таком плачевном состоянии. Она не впускает Фреда в дом, потому что он все жует, даже скатерти.

Росс отобрал у нее тряпку и вытер все сам.

– Тебе нельзя наклоняться… А кто это – Руфь?

– Интересно, кто у нас дома убирает? – проворчала Дилан. – Уж не развалюсь как-нибудь, если пол подотру!

Он сполоснул тряпку в раковине на кухне, выжал ее хорошенько и убрал на место. Затем снял сапоги и поставил их на коврик у двери черного хода.

Дилан села за стол.

– Руфь – хозяйка этого дома. После аварии она меня приютила – такая добрая женщина!

Синие глаза потемнели от обиды и напомнили ему, что он был не слишком добр с нею перед тем, как уехать в Йорк.

Росса кольнуло уже привычное чувство вины, но этот укол был тут же затоплен волной гнева. Поставила под угрозу свою жизнь, жизнь ребенка, только из-за того, что он позволил себе уехать на одну ночь! Если кому и казниться, так это ей! Ведь она только по счастливой случайности не пострадала.

– Она одна тут живет?

– Да, она не замужем. Жила вдвоем с овдовевшей матерью, пока та не скончалась. Бедная Руфь, должно быть, ей так одиноко, и друзей как будто нет. У нее телефон вчера отключился, а то б я обязательно позвонила Дженни. И сегодня он молчит, поэтому Руфь решила пойти в деревню и договориться, чтоб мою машину отбуксировали в гараж и починили.

– На дороге каток. Не знаю, как она доберется до деревни. Тебе не приходило в голову, что это опасно? Сколько ей лет?

Дилан закусила губу, понимая, что он прав, нельзя было отпускать Руфь одну.

– Не так уж много! – отчеканила она. – Сорок с небольшим. И потом, ты что же думаешь, это я погнала ее в деревню? Я, наоборот, ее отговаривала, просила подождать, пока телефон не починят, но она сказала, что хлеба нет и молока и ей бы все равно пришлось идти.

– А ты и поверила! Сейчас все, у кого голова на плечах, сидят по домам, ждут оттепели. И я бы сидел, если б не пришлось из-за тебя мотаться по дорогам!

– Да брось ты, как будто тебе есть до меня дело! – буркнула она, не глядя на него. – Если б ты за меня волновался, так не оставил бы дома одну.

Он запустил пятерню в густые темные волосы. Злость на самого себя помимо его воли выливалась в обиду на нее.

– Дилан, у меня было важное совещание, я не мог его пропустить. Но в итоге все-таки пропустил – уехал, не дожидаясь начала. Так что ты выиграла, можешь радоваться!

– Если для тебя это игра, то мне, в самом деле, было страшно.

Он застонал.

– Прости меня. Я поверил прогнозу, они не обещали такого скорого похолодания. Я жалею, что не послушал тебя, прости.

– Что там слушать, стоило только взглянуть на небо и на термометр!

– Ну да, ты была права, а я ошибся. У тебя метеочутье лучше. – Он пытался ее успокоить, но никак не мог справиться с охватившим его раздражением. – Хотя, если уж ты испугалась, зачем было тащиться в такую даль? Мало того, что села за руль, так еще и мне ни слова не сказала!

Глаза ее стали почти черными от горечи.

– Ну как там Сюзи поживает? – спросила она, стиснув зубы.

– Сюзи? – растерянно переспросил он и умолк, видно прикидывая, откуда и что ей может быть известно.

– Не напрягайся! Она звонила тебе на мобильный вчера перед обедом. Я даже «алло» не успела сказать, как она затараторила в трубку: «Ах, Росс, дорогой, Алан никак из дома не выкатится, и я не могу уехать к тебе, боюсь, он что-нибудь заподозрит»! – Рассказывая, она противно сюсюкала и складывала губки бантиком, изображая Сюзи.

Странно, подумал он, если Сюзи звонила ему на мобильный, почему же она не упомянула об этом, когда он разговаривал с ней из гостиницы? Сдвинув брови, он вновь напустился на жену:

– Ну да, а ты, конечно, сразу вообразила бог знает что! Ну, допустим, ты меня подозреваешь, так почему не позвонить в Йорк, почему не спросить прямо? А ты хлопнула дверью и ушла! Поставила крест на нашей семье, так выходит?

– Да какая там семья! – запальчиво крикнула Дилан и прислонилась к стене, чтобы хоть немного унять дрожь во всем теле. Надо держаться спокойно, пусть не думает, что она просто ревнивая дура. С другой стороны, так болит спина, так ноет, что трудно сосредоточиться, собрать мысли. За последний месяц Дилан привыкла к этой боли, но сегодня она что-то уж очень разыгралась. – Какая семья? Вспомни, когда ты последний раз поцеловал меня, обнял, когда мы были вместе? И это, по-твоему, семья?

– Но ты же на сносях, Дилан! Я о тебе заботился!

– Хороша забота! – презрительно хохотнула она. – С беременной, как с прокаженной!

– Элла сказала, что в последние месяцы лучше воздержаться: женщине это тяжело, и ребенку может повредить!

Дилан застыла и уставилась на него, чуть приоткрыв рот от изумления.

– Что она сказала?

Но он не успел ответить, потому что снаружи донеслось шарканье шагов по обледенелой снежной корке. Они обернулись к двери и увидели, что на них сквозь стекло и вихрь снежных хлопьев глядит Руфь.

Дилан подумала рассеянно: «Опять снег, только этого мне не хватало».

Руфь открыла дверь и с порога спросила резким голосом:

– Кто это, Дилан? Что ему тут надо?

Поняв, что Руфь приняла Росса за грабителя, Дилан забормотала:

– Это… это мой муж Росс. Росс, это Руфь Николс.

Росс шагнул навстречу хозяйке.

– Здравствуйте, Руфь. Спасибо, что приютили мою жену. Мы вам очень благодарны за все.

Взгляд Руфи оставался холодным и настороженным.

– Добрый день. А как вы узнали, что она здесь? Что, Дилан, телефон включили?

– По-моему, нет.

Дилан трудно было сосредоточиться – так болела спина. К тому же из головы не шло объяснение Росса: сестра запретила ему заниматься с женой любовью? Да какое ей дело до этого?

– Я с утра поехал искать Дилан, – стал объяснять Росс, – и встретил на бензоколонке почтальона, который заметил ее машину там, на дороге. Можно сказать, мне повезло.

– В деревне всегда так, – засмеялась Руфь, – все всё примечают. А я не смогла с механиками договориться. Они там нынче с ног сбились. Авария случилась не только с Дилан, и в гараже занимаются прежде своими клиентами. Обещали заглянуть завтра, если подтает немного. А сейчас люди в здравом уме по проселочным дорогам не ездят.

– И я вижу, снег опять пошел.

– Да, метет. Думаю, и к ночи не утихнет.

– Тогда надо ехать поскорее, – заключил Росс. – До сестры Дилан отсюда миль восемь, в нормальную погоду не расстояние, а в снегопад наверняка час будем добираться, не меньше.

Дилан с трудом поднялась.

– Пойду одеваться.

Руфь с утра принесла из «цветочного фургона» ее дорожную сумку, так что теперь ей есть во что одеться.

– Я тебе помогу, – сказал Росс.

– Нет. – Дилан затрясла головой: ей надо хоть минуту подумать, прежде чем она останется с ним наедине. – Нет, лучше составь компанию Руфи. Я хочу принять душ.

Она увидела, как округлились глаза женщины (Руфь так удивилась, поскольку Дилан с утра уже принимала ванну), и отвела взгляд.

К счастью, Росс не стал настаивать.

– Ладно, только поскорей. Постараемся убежать от этого снегопада.

Направляясь к лестнице, она услышала, как он объясняет Руфи:

– У меня джип, ему никакой гололед не страшен, а сестра Дилан очень волнуется. Еще раз спасибо вам за все.

Дилан вошла в комнату, где провела ночь, и затворила за собой дверь. Боль, растерянность и радость смешались в мозгу, и она не знала, чему отдать предпочтение.

Неужели он сказал правду, неужели Элла запретила ему даже думать о сексе? Если да, то это во многом сводит на «нет» ее обиды и сомнения. Но почему Росс ей об этом не сказал? Ведь если б она знала, все могло обернуться по-другому.

Она шагнула к гардеробу, куда повесила свою одежду, как вдруг боль страшной силы – никогда еще Дилан не испытывала ничего подобного – опоясала ее.

Застонав, она опустилась на кровать, прижала голову к груди и вспомнила, как ее учили дышать, чтобы сдерживать боль и владеть своим телом.

Боль отступила, и Дилан с облегчением перевела дух. Фу, слава богу! Теперь она хоть сможет сосредоточиться.

Сколько уже длится эта боль? Несколько часов. Как же она ее не распознала? Столько книг прочла, каждый месяц ездила на консультацию, и врач, и акушерка объяснили ей, что она почувствует… а она не обратила внимания на самые характерные симптомы!

Ну да, мысли были так заняты Россом, ревностью, растерянностью, что она упустила из виду схватки.

Начались они давно; вопрос в том, сколько продлятся. Рожать она собиралась в дальней клинике, почти на границе графства. О том, чтоб ехать туда сейчас, речи быть не может – никак не успеть, тем более по таким дорогам.

Боль опять закрутилась внутри – такая, что на месте не усидишь. Она кряхтя поднялась, стала ходить по комнате, пытаясь отвлечься. Сколько минут назад была последняя схватка? Вот черт, не заметила! Придется ждать до следующей – тогда будет видно, что делать.

Дверь отворилась, вошел Росс и замер на пороге.

– Ты чего тут разгуливаешь?

Дилан сказала, и он побелел как полотно.

– Не может быть! Тебе же носить еще месяц!

– Объясни это ему. – Чувствуя, как боль отступает, Дилан присела на кровать и выдохнула. – Ты не можешь съездить к другу Руфи и привезти его?

Росс посмотрел на нее как на умалишенную.

– Что? К какому еще другу?

Она засмеялась, ей почему-то стало легко и беззаботно.

– Он врач.

– Да, хорошо, – как во сне откликнулся Росс и пулей вылетел из комнаты.

Она услышала, как он прогрохотал по лестнице и как возбужденно говорит что-то Руфи на кухне.

Через минуту он вернулся.

– Телефон заработал! Руфь уже позвонила Генри, но он на другом вызове. Сестра обещала все ему передать, но, по-моему, мне лучше отвезти тебя в ближайшую больницу.

Новая схватка застигла ее без предупреждения; Дилан ритмично задышала и закрыла глаза. Спустя некоторое время она смогла шепотом выговорить.

– Нет, не могу. Схватки очень сильные. И частые. Боюсь, Росс, в больницу мы уже не успеем.