Текст книги "Обманутая"

5

Кейт уже давно проснулась, но целую вечность просидела в спальне, страшась встречи с Калебом. Не хотелось даже на глаза ему попадаться.

Кроме того, она ужасно себя чувствовала. То количество виски, выпитого на пустой желудок и за короткое время, не могло остаться без последствий: голова раскалывалась, во рту пересохло, веки жгло, и глаза болели даже от слабого света, что пробивался сквозь задернутые шторы. Но ничто из этого не могло сравниться с осознанием того, что произошло ночью. Она и Калеб Хейл в гостиной. Она бросилась к нему в объятия, молила прижать к себе. Калеб не отказал ей, и это подарило ей чувство утешения и защиты. Но Кейт пошла дальше – попыталась затащить его в постель. И, несмотря на сильное опьянение, сцена во всех подробностях отпечаталась в памяти. Она ясно помнила реакцию Калеба, его ужас и смятение. Он был в крайнем замешательстве, и Кейт не могла понять, почему повела себя так несдержанно и без каких-либо преград в голове.

Она старалась не думать об этом, но сцена то и дело оживала в памяти, затмевая собой даже те страшные события, на которые был так богат вчерашний день. Кейт пыталась даже мысленно обращаться к тем картинам с места преступления в Халле, окровавленной, связанной и казненной Мелиссы Купер. Воспоминания об этом переносились все-таки легче, чем мысли о своем поведении перед Калебом. Вспоминать, как он смотрел на нее, когда говорил, что не хочет пользоваться случаем. Кейт прочла правду в его глазах. Она совершенно не привлекала его как женщина, и в нормальных обстоятельствах Калеб ее даже не заметил бы. Он заботился о ней лишь потому, что уважал ее отца и сочувствовал ей.

Старая песня, извечная история: полное безразличие или жалость, ничего другого от мужчин ей ждать не приходилось. И теперь выходило, что Кейт сама подогревала сочувствие Калеба. Определенно, он видел в ней воплощенную трагедию – и личность, которую впредь лучше избегать.

В какой-то момент к дому подъехала машина, и вслед за этим хлопнула входная дверь. Очевидно, Калеб вызвал такси. На всякий случай Кейт выждала еще немного, после чего встала и на ватных ногах подошла к двери. Прислушалась, выглянула на лестницу. Тишина.

Калеб действительно уехал. Слава богу.

Мучительно долго Кейт принимала душ и одевалась. Любое резкое движение отзывалось болью в голове. Она взглянула на себя в зеркало: бледное лицо, впалые глаза – словно состарилась в одночасье. Ей не было сорока, но выглядела она на все пятьдесят. Больше всего ей хотелось выплакаться – за свою внешность, за свою жизнь и все отказы, которые ей пришлось выслушать за все эти годы. И все-таки она сдержалась. Только сильнее разболелась бы голова и глаза.

В конце концов Кейт спустилась на кухню. На горячей подставке кофемашины стоял полный кофейник. И никакой записки, ничего.

«Хотя чего ты ждала? – подумалось Кейт. – Калеб теперь будет всячески тебя избегать. И не станет делать ничего такого, что ты могла бы превратно истолковать».

Она поняла, что не сможет ничего съесть, но налила себе полную кружку кофе. Не стала садиться за стол, просто пила и смотрела в окно. Понемногу к ней возвращались жизненные силы, глаза привыкали к дневному свету. Довольно долго она стояла, погруженная в раздумья, и скоро жгучее чувство стыда за собственное поведение уступило место ужасу от осознания истины.

Отец изменял матери.

Завел низкую, предательскую интрижку. Ее безупречный, замечательный, благородный во всех отношениях отец.

В тот самый период, когда матери было так плохо и она ощущала себя совершенно беспомощной, отец ее обманывал.

И не только жену: он обманул ее, Кейт. Причем в такой мере, в какой не смог бы обмануть никто другой.

Что значила для него эта Мелисса Купер? Любил ли отец ее? Остался бы он в конечном итоге с ней, не будь Бренда, его жена, так больна? Неужели только болезнь заставляла его возвращаться в Чёрч-Клоуз? И если б тогда дело дошло до развода, как это сказалось бы на Кейт? Разрушило бы ощущение семейного уюта и защищенности, которое родители давали ей и во взрослой жизни? Возможно, порядочность – остатки порядочности, поправила себя Кейт – не позволила бы Ричарду бросить семью. Хоть Бренда поначалу и одолела болезнь, но не прошло и года, как случился рецидив, и для нее все началось по новой. И вновь Бренда выиграла эту мучительную битву, а за этим последовали девять невероятных лет, в течение которых ей действительно удавалось любыми мыслимыми способами сдерживать болезнь. Но Ричард, очевидно, уже потерял всякую надежду на спасение. И оказался прав. В 2010-м все началось снова, и на этот раз стремительнее и хуже, чем прежде. Метастазы наводнили тело Бренды, сил сопротивляться уже не осталось. В январе 2011-го Бренда скончалась.

А после… очевидно, связь между Ричардом и Мелиссой не возобновилась. В какой-то момент их огонь угас.

Кейт хотела знать об этом больше. Что тогда произошло и почему? Почему теперь оба они мертвы, буквально казнены – человеком, который питал к ним нечеловеческую ненависть?

Майкл Купер показался ей крайне неприятным и отталкивающим человеком, но у нее не было иного выбора, кроме как вновь связаться с ним. По крайней мере, в текущий момент Кейт не знала больше никого, кто мог бы хоть что-то ей рассказать.

Она слышала накануне, что Майкл живет в Шеффилде. Загрузила адресную книгу в Интернете и выяснила, что в Шеффилде проживают два человека под именем Майкл Купер. Что ж, могло быть и хуже. Кейт записала оба адреса. Она не решилась позвонить, поскольку опасалась, что от нее постараются сразу отделаться. Кейт чувствовала антипатию со стороны Майкла. Он ненавидел Ричарда и теперь переносил свою неприязнь на его дочь. С другой стороны, он пребывал в шоке. Теперь уж Майкл, наверное, понял, что Кейт жила сама по себе и не в ответе за своего отца. Только подумав об этом, она с удивлением осознала, что и сама впервые пришла к этой мысли. И, несмотря на все произошедшее, это прозвучало для нее едва ли не богохульством: «Я сама по себе и не в ответе за своего отца».

Прежде Кейт воспринимала это совсем иначе. В ее понимании они с отцом всегда были неразрывным целым. Слитым воедино. Каждый составлял часть другого. И нес ответственность как за себя самого.

И вот выяснилось, что отец вел собственную жизнь. Только для себя, отдельно от жены и дочери.

«Я не представляла себя отдельно от него и считала, что он чувствует то же. При этом он жил собственной жизнью с женщиной, которую я не знала. О которой он ни разу не упоминал. Он предал нашу семью. Предал меня. И мои чувства к нему».

Это так ранило ее, что слезы, до сих пор сдерживаемые с таким трудом, подступили к глазам. Кейт ничего не могла с собой поделать. Она опустилась на кафельный пол и заплакала так, что тело сотрясали судороги. Ей как-то удалось дотянуться до рулона бумажных полотенец, и она отрывала один листок за другим, чтобы утирать льющиеся ручьем слезы и время от времени сморкаться. В конце концов слезы иссякли, и некоторое время Кейт просто сидела, тяжело дыша, изможденная и опустошенная. Разглядывая кухню с непривычной перспективы, она ощущала, какой холодный под ней пол, но не находила в себе сил подняться. Она чувствовала уныние и скорбь, но вместе с тем и облегчение, поскольку слезы безотказно избавляли даже от невыносимой тяжести. В какой-то момент Кейт сумела подняться, прошла в ванную и умыла лицо холодной водой. Против обыкновения наложила немного пудры, чтобы скрыть красноту вокруг глаз и на щеках. Благоразумнее было бы не ехать сейчас в Шеффилд.

И все же она поехала.

* * *

Движение в это время было плотное, и дорога до Шеффилда заняла два с половиной часа. Потом Кейт долго плутала в поисках первого адреса, но в конечном итоге выяснила, что разыскивала не того Майкла Купера. Человеку, который открыл ей после долгого ожидания и лишь с третьего звонка, было лет девяносто. Когда Кейт объяснила, что ошиблась, и попросила прощения, он ее даже не понял и все переспрашивал. В конце концов Кейт потеряла терпение и просто развернулась и ушла. Оставалось надеяться, что второй Майкл Купер окажется тем самым. Конечно, была вероятность, что сын Мелиссы не регистрировался. В таком случае разыскать его будет не так просто. Но не невозможно. Все-таки Кейт еще могла положиться на Скотланд-Ярд. Если подойти к делу с умом, то Кристи Макмарроу обязательно помогла бы ей.

Спустя еще полчаса Кейт стояла перед ухоженным домом на южной окраине города. По всем признакам, здесь проживала молодая семья: большой сад с качелями, горкой и батутом. По обсаженной цветами дорожке Кейт прошла к двери и позвонила. Дверь отворилась практически мгновенно. На пороге стоял Майкл Купер. Тот самый. Он сразу ее узнал.

– Мисс Линвилл.

Он выглядел уже не столь агрессивным, как накануне. Скорее уж замученным и слишком усталым, чтобы нападать на кого-либо.

– Здравствуйте, мистер Купер, – поздоровалась Кейт. – Простите, что явилась без предупреждения, но… у вас найдется пара минут?

Майкл был явно не в восторге.

– Вообще-то… брат приехал несколько часов назад, и мы как раз похороны… а впрочем… – он отступил в сторону, – входите.

В прихожей повсюду валялись игрушки, и со второго этажа доносились детские голоса.

Майкл провел ее в гостиную. На диване сидел мужчина, очень похожий на Майкла, такой же высокий, с черными волосами. И он тоже выглядел совершенно убитым.

– Мой брат Эндрю Купер, – представил его Майкл. – Эндрю, это Кейт Линвилл, дочь Ричарда. Я уже говорил тебе, что она…

Услышав фамилию Линвилл, Эндрю заметно вздрогнул. Очевидно, он относился с той же неприязнью к любовнику своей матери, что и брат.

Мужчина сделал над собой видимое усилие, поднялся и протянул ей руку.

– Да, я знаю. Это вы… обнаружили вчера мою маму.

– Мне очень жаль, – ответила Кейт.

– Это…

Эндрю тщетно пытался подобрать слово, которое выразило бы его чувства.

– Это непостижимо, – сказал он в конце концов, – просто непостижимо. Когда Майкл позвонил мне… Это было как в дурном сне. Это и до сих пор как в дурном сне. Я всю ночь провел в дороге, я ведь живу в Шотландии. Наша мама…

Он с трудом сдерживался. Кейт понимала его. Слишком хорошо понимала.

– Я хотел навестить ее на Пасху, – продолжал Эндрю, – но так в итоге и не собрался. А теперь думаю… Господи, теперь этого никак не исправить. И никогда уже не наверстать.

– Эндрю, не терзай себя так, – тихо промолвил Майкл.

– В последний раз мы виделись в день ее рождения, – не умолкал Эндрю. – Седьмого января. И я считал, что этим исполнил свой долг. Хотя знал, как ей одиноко. Знал, что у нее никого нет, с кем она… могла бы провести выходные. Вечера. Отец умер, когда мы были еще детьми…

У него дрожали губы. Эндрю был явно на исходе душевных сил, в полном смятении. Кейт вдруг стало совестно. Не следовало ей заявляться вот так, без звонка.

– Я заварю кофе, – сказал Майкл. – Присядь, Эндрю. Успокойся.

Эндрю послушно опустился на диван. Прикрыл на мгновение глаза. Его лицо казалось совершенно бескровным.

Кейт села в кресло. Майкл скрылся на кухне. Слышно было, как он гремит там посудой. Эндрю открыл глаза. Похоже было, что он снова взял себя в руки.

– Так, значит, вы – Кейт…

– Да. И я понимаю, вам есть за что недолюбливать моего отца. Я… только вчера узнала обо всем. О связи между моим отцом и вашей матерью, я имею в виду. Прежде я ни о чем таком не подозревала. И это просто выбило меня из колеи. Я думала… всегда была уверена, что у моих родителей счастливый брак.

Эндрю окинул ее задумчивым взглядом. Кейт прочла в его глазах нечто вроде сочувствия.

– Да, должно быть, это непросто. Мы не жалуем вашего отца, мисс Линвилл, это правда. Он то и дело обещал нашей маме, что уйдет от жены и останется с ней. Но в конечном счете так и не решился. Мама очень страдала.

– Моя мама была больна. Какое-то время казалось, что болезнь отступила, но отец, наверное, не очень-то в это верил. Думаю, в этом причина, почему он… остался с ней.

«Бедная мама, – подумала она с горечью, – бедная моя мамочка, тебе точно не хотелось бы, чтобы он оставался только поэтому. Тебе не нужно было сочувствие».

Эндрю кивнул.

– Я знаю. Так он и объяснил матери свой выбор. И все-таки… Ему не следовало заводить все так далеко. Мама после всего этого совсем переменилась. Так по-настоящему и не оправилась.

Столько страданий… Ричард причинил людям столько страданий…

Что такого он еще сделал? Что они с Мелиссой сделали такого, что кто-то питал к ним столько ненависти? Долгие годы после того, как их связь оборвалась…

Это натолкнуло ее на мысль.

– А вам известно, когда именно это все прекратилось? Когда они расстались? И действительно ли они расстались? То есть между ними действительно больше не было контактов?

Эндрю задумался.

– Если память мне не изменяет, началось все осенью девяносто восьмого. Тем летом я окончил школу и поступил в университет. Майкл уже два года как жил отдельно. Мама познакомилась с Ричардом, когда стала свидетельницей ограбления в игорном клубе. Ричард принимал у нее показания, – он вымученно рассмеялся. – Вот так банально порой начинаются любовные истории.

Кейт нахмурила лоб.

– Ограбление? Вам что-то известно об этом?

Эндрю пожал плечами.

– Нет. Это было незадолго до начала учебы, я подрабатывал в доставке мебели в Ливерпуле и не жил дома. К тому же все это было так давно…

Кейт взяла себе на заметку. Ограбление, Скарборо, 1998 год. Обязательно разузнать.

– Ну вот, и все продолжалось до… две тысячи второго, я бы так сказал, – продолжал Эндрю. – И после этого все прекратилось, я в этом уверен. Мама часто говорила о нем, и это приводило ее в отчаяние: он не давал о себе знать, ни разу не позвонил на Рождество или в день ее рождения. Он как будто начисто вычеркнул ее из своей жизни, словно ее и не было. Мама так и не смогла этого понять.

Наверняка это было тяжело. Но Кейт знала, как непреклонен был отец, если принимал какое-то решение. Он не признавал никаких полумер. И то, о чем рассказывал Эндрю, было очень похоже на ее отца.

– А ваша мама когда-нибудь упоминала Дениса Шоува? – спросила Кейт как раз в тот момент, когда Майкл вернулся в гостиную. Он принес на подносе кофейник и несколько чашек.

– Меня уже спрашивали об этом вчера, – ответил он за брата. – Этот инспектор… кажется…

– Старший инспектор Калеб Хейл, – подсказала Кейт.

– Да, точно. Кстати, он звонил. Сказал, что заедет сегодня.

Этого только не хватало… Меньше всего Кейт хотелось встречаться с Калебом. Нужно было поскорее заканчивать и убираться.

– Я ни разу не слышал это имя, – сказал Эндрю. – Денис Шоув… А ты? – Он взглянул на брата.

Майкл расставил чашки, налил кофе и качнул головой.

– Нет. Никогда. Но утром видел его фото в газете. Его разыскивает полиция. Возможно ли, что он имеет какое-то отношение к убийству нашей мамы?

– Есть высокая вероятность, что он причастен к убийству моего отца, – ответила Кейт. – У него был мотив. Неясно только, для чего ему убивать вашу маму. Отец отправил его за решетку в две тысячи пятом. Тогда он уже не состоял с Мелиссой ни в каких отношениях. И вообще она не могла иметь к этому никакого отношения. Отец всегда строго разграничивал работу и личную жизнь. С другой стороны, речь идет, скорее всего, об одном человеке. На это указывает общий подход убийцы в обоих случаях.

Мужчины переглянулись.

– Она из Скотланд-Ярда, – сказал Майкл. – Помню, мама пару раз упоминала.

– В самом деле?

Эндрю с удивлением взглянул на Кейт. Ясно было, что он совсем иначе представлял себе сотрудницу Скотланд-Ярда. Кейт уже привыкла к подобной реакции. Ей редко встречался такой человек, который с ходу увидел бы в ней хорошего полицейского, да еще из самого авторитетного ведомства в стране.

Пожалуй, в этом не было ничего удивительного. Кейт и сама не понимала, как такое возможно.

– Да, – ответила она на вопрос Эндрю. – И я хочу узнать, кто стоит за смертью моего отца. И вашей матери.

– Знаете, что странно, – заметил Майкл. – Когда мама прочла в газете о смерти Ричарда, она стала сама не своя. Постоянно говорила мне об этом по телефону. К сожалению, я уже тогда взял за привычку слушать вполуха, когда она упоминала его имя. И старался под каким-нибудь предлогом отделаться от нее. Я просто не хотел говорить о нем. Не хотел, чтобы она говорила о нем… И когда его убили, я подумал: «Господи, теперь она еще и печалится по нему, по этому…»

Он не закончил. Накануне вечером Майкл был груб и прямолинеен, но теперь понимал, что не может ни в чем винить Кейт. Что ей так же больно, как и ему.

– Теперь уж мне стало ясно, – продолжал он, – как я заблуждался. Мама и не думала оплакивать Ричарда. Она была напугана. Я не понял этого, потому что сразу прекращал любые разговоры об этом. А потом начались эти ее… эти страхи, будто за ней кто-то наблюдает. Она боялась, что с ней случится то же самое, что и с Линвиллом. А я реагировал так, будто у нее мания преследования.

– И я, – тихо произнес Эндрю, – я тоже.

– Очевидно, что-то произошло в тот период, когда они были вместе, – сказала Кейт. – Что-то такое, отчего ваша мама вдруг почувствовала себя в опасности. Полагаю, именно об этом она хотела поговорить со мной. А я опоздала. Нужно было…

Кейт не стала продолжать. Не хватало еще, чтобы и эти люди сочли ее ни к чему не способной. И все же она допустила ошибку, дожидаясь встречи с Мелиссой. Калеб был прав: следовало немедленно сообщить ему, и он сразу поехал бы к ней. Просто потому, что она собиралась дать какие-то сведения по застопоренному делу об убийстве. По крайней мере, была такая вероятность. Калеб не стал бы выжидать несколько часов, предоставляя убийце время, чтобы спокойно расправиться со второй жертвой.

– А где ваша мама жила в то время, когда встречалась с моим отцом? – спросила Кейт. – В Халле?

Эндрю покачал головой.

– Вообще мы из Уитби. Жили там, а мама работала в школе в Ньюкасле. По полтора часа туда и обратно каждый день, но никакой другой работы не было. Порой она совершенно выматывалась, но что ей оставалось? Нужно было растить двоих детей. Уже позднее, лет десять назад, она перебралась в Халл. Нашла там новое место и надеялась, что перемены пойдут ей на пользу. После той истории с Ричардом.

– Но в конечном итоге осталась совсем одна, – добавил Майкл. – У нее были две близкие подруги в Уитби, но поддерживать общение стало трудно. А завести друзей в Халле у нее как-то не вышло.

Уитби. Хоть какая-то отправная точка.

– А можно узнать имена этих подруг? И адреса. Я бы…

Раздался звонок в дверь. Кейт уже догадалась, кто это.

– Давайте, мы потом с вами созвонимся и разберемся с адресами, – предложила она спешно.

Калеб придет в бешенство, застав ее за разговором с сыновьями недавней жертвы убийства. Кейт быстро поднялась. Майкл уже направился к двери. Вскоре из прихожей донесся голос Калеба.

– Мне пора, – сказала Кейт.

Она с радостью спросила бы Эндрю насчет задней двери, но тем самым только разоблачила бы себя. Ничего не оставалось, кроме как встретиться с Калебом.

При виде Кейт тот пришел в замешательство.

– Доброе утро, Калеб, – поздоровалась она.

Главное – не думать о прошлой ночи.

Ее бросило в жар. Она почувствовала, что в довершение всего еще и залилась краской.

– Прошу прощения, – обратился Калеб к Майклу, после чего повернулся к ней. – Кейт, можно вас на пару слов? Пойдемте ко мне в машину.

Кейт понимала, что уклоняться не имело смысла.

Она последовала за ним.

6

Терри вышла из своей комнаты только к полудню, и это могло означать, что она довольно крепко спала. При свете дня облик ее был даже более примечателен, нежели ночью. Лицо переливалось насыщенными цветами, синяк под левым глазом обрел яркий лиловый окрас. Волосы торчали в разные стороны. Терри выглядела как беспомощный, растерянный подросток пятнадцати лет, который совершенно не ведал, как ему быть дальше.

Стелла дала понять Джонасу, что будет лучше, если он оставит их с Терри наедине. У того и в мыслях не было возражать. Впервые за долгое время день обещал быть теплым и солнечным, поэтому Джонас решил отправиться с Сэмми на побережье и поискать место, где можно искупаться и построить песочные замки. Они обещали вернуться после обеда. Стелла тем временем прибиралась в доме, и с каждой минутой ее раздражение нарастало. Столько дней непрестанно лил дождь, и теперь можно было наконец-то куда-нибудь выбраться – а она вынуждена сидеть взаперти из-за этого нежданного, непрошеного визита… Стелла хотела поскорее объяснить Терри, что она должна сама налаживать свою жизнь и отношения с Нилом – это исключительно ее забота.

И вот, когда Терри сидела за столом с чашкой кофе, Стелла села напротив нее и пристально посмотрела в глаза.

– Что вы теперь намерены делать?

Девушка крутила чашкой по столу, избегая ее взгляда.

– Я не знаю. Честно, понятия не имею. Не знаю, куда мне податься.

– К себе домой, в Лидс. Это ваша квартира. Вы имеете полное право там находиться. А если Нил вам угрожает, вы можете обратиться в полицию, и ему придется съехать. Кстати, о нем: как я уже говорила ночью, я бы на вашем месте и так подала на него заявление. Вы хоть в зеркало смотрелись? Терри, он вас жестоко избил, и нельзя просто так спускать ему это.

И снова Терри готова была расплакаться.

– Но я не могу. Не могу подать на него заявление. И я не хочу, чтобы он съезжал. Я люблю его.

– Вам кажется, что вы его любите, – поправила Стелла. – И эти отношения не дают вам ничего хорошего.

– Вы совсем его не знаете. Нил может быть очень ласковым. Честно, еще никто не был со мной так нежен, как он.

– Глядя на ваше лицо, как-то сложно назвать Нила любящим и нежным, – иронично заметила Стелла. Она встала и продолжала, глядя на нее сверху вниз: – Господи, Терри! Я ведь не дурочка и понимаю, как все непросто в этой истории. Вы совершенно увязли в этих отношениях и, к сожалению, так и будете зависеть от этого человека, даже если он будет колотить вас каждую неделю. Вам кажется, что, кроме него, у вас никого больше не будет, но…

– Мне так не кажется, – перебила ее Терри, – так и есть. У меня никого нет. Моя семья…

– Ваша семья отвернулась от вас – очевидно, так. Но вы говорили о друзьях, которые были у вас, пока в вашей жизни не появился Нил. Вы отдалились от них, потому что он так захотел. Поймите же, вы сами вбили себе в голову, что, кроме него, у вас никого нет. Нил не явился к вам по велению судьбы. Он вынудил вас подчиниться. Это подло и низко. У такого человека на уме что угодно, только не ваше счастье.

– Эти мои друзья были скорее знакомыми. В моей жизни нет никого, кто любил бы меня. Кого я могла бы любить. Вот если б я оставила тогда Сэмми…

Стелла почувствовала, как у нее похолодели кончики пальцев и что-то сжалось в животе. «Даже не заикайся о Сэмми, – хотелось ей сказать. – Ты слишком далеко заходишь, и мне это совсем не нравится!»

– Вы были слишком юны. У вас были все основания отдать его на усыновление. И, честно говоря, я рада за Сэмми. По крайней мере, ему не придется жить под гнетом такого отчима, как Нил.

Терри побледнела, и Стелла поняла, что высказалась слишком резко. Она снова опустилась на скамью.

– Простите. Это было грубо с моей стороны.

– Да ничего, – пробормотала Терри.

Она все еще возила чашкой по столу, так и не притронувшись к кофе. Затем подняла голову и впервые за это время посмотрела на Стеллу.

– А можно мне остаться у вас на какое-то время? Пожалуйста. Кроме вас, у меня никого нет.

Не надо считать нас близкими. Это заблуждение.

Комок в животе стал еще плотнее.

– Нет, Терри, так не пойдет.

– Почему нет? Мы же… в каком-то смысле семья. У нас есть Сэмми.

– Это не так, Терри. Мы усыновили Сэмми, но не вас. В нормальных обстоятельствах мы даже не знали бы друг о друге.

И так было бы несравнимо лучше.

– И все же мы знаем друг друга! – Теперь в ее глазах блестели слезы. Еще немного, и она снова расплачется. – И я еще тогда почувствовала привязанность к вам. Как будто мы всегда были знакомы. И смогли бы на самом деле стать близкими друзьями.

«А вот нам так совсем не кажется».

– Пожалуйста, Стелла! Куда мне еще податься?

– Терри, мы не решим ваших проблем с Нилом. Не можете же вы провести у нас всю оставшуюся жизнь только потому, что боитесь возвращаться к себе домой!

– Но пока вы здесь, можно мне остаться?

– И что вам это даст?

– Немного времени.

Стелла представила последние дни отпуска в обществе Терри, и ей стало не по себе. В свой двадцать один год эта девушка оставалась в психологическом развитии тринадцатилетним подростком. Она доставила бы им больше хлопот, чем Сэмми. Понятно, что Терри нуждалась в помощи, но…

«Мы не в ответе за нее. И я совсем не горю желанием брать на себя эту ответственность».

В конечном счете ей вздумалось бы уехать с ними в Кингстон. Терри осталась без работы, и в Лидсе ее ничто не держало. И не имело значения, где ей искать новое место официантки.

Мысль, что Терри на неопределенный срок поселится у них в гостевой комнате и незаметно станет четвертым членом семьи, стала решающей. Стелла поняла, что должна подвести черту.

– Нет, Терри. Сожалею, но это наш отпуск. У Джонаса очень напряженная работа, и мы проводим мало времени вместе. Эти каникулы очень важны для нас, и нам бы хотелось провести их без гостей.

Терри заплакала.

– Но я боюсь возвращаться!

– Так обратитесь в полицию.

– Я не хочу потерять Нила!

Стелла готова была рвать на себе волосы, но в этот день она и без того выглядела не лучшим образом.

– Мы ходим по кругу, – произнесла она устало.

Повисло молчание. Терри тихо всхлипывала в салфетку.

К дому подъехала машина. Джонас и Сэмми не могли вернуться так рано, и Стелла сразу поняла, кто это.

– Гадство! – промолвила она.

Посмотрела в окно – и ее худшие опасения подтвердились.

К ним пожаловал Нил Кортни.

* * *

Первое, что отметила Стелла, – это запах. От Нила несло по́том; было такое ощущение, словно он несколько дней не мылся и не менял одежду. С той первой встречи в Кингстоне Нил запомнился ей ухоженным человеком – пусть и в своей небрежной манере, но ухоженным. Такие, как он, придавали большое значение собственной внешности и ничего не упускали из виду. Теперь же его словно подменили. Возможно, причиной тому стал жаркий день в сочетании с ночной ссорой. Нил, по всей видимости, не спал и поэтому просто позабыл принять душ.

Он выглядел измотанным, но самомнения и наглости в его манерах от этого не убавилось. Стелла вышла ему навстречу одна, Терри осталась на кухне.

– Здравствуйте, Нил, – поздоровалась она холодно.

Тот осклабился.

– И вам привет.

– Как я слышала, вы приложили немало усилий, чтобы разыскать наш дом. Не сказала бы, что это нормально.

– Ну, я решил, что нам не помешало бы еще раз увидеться. Мы тогда очень мило посидели у вас в Кингстоне. И мне кажется, будет справедливо, если Терри захочет время от времени навещать своего сына.

– Нам решать, когда подобные визиты уместны, Нил. Речь идет исключительно о Сэмми. Не о Терри и уж тем более не о вас.

Нил снова ухмыльнулся.

– К чему столько агрессии. Никто не собирается забирать у вас мальчика.

Стелла старалась держаться хладнокровно.

– Вряд ли это возможно.

Ухмылка мгновенно сошла с его лица. Он указал на машину Терри, припаркованную во дворе.

– Вижу, Терри у вас. Как я и думал.

– Да, она приехала ночью. И выглядела не лучшим образом. Выглядит не лучшим образом.

– Сожалею. Мы немного повздорили, да.

– Я посоветовала ей обратиться в полицию.

– В самом деле? А с вами шутки плохи, как я посмотрю… Готовы рубить с ходу. Проблемы можно решать и по-другому.

– Боюсь, что Терри так и собирается поступить. Она не хочет идти в полицию.

– Весьма разумно. Она знает, что мы созданы друг для друга. Хоть и цапаемся иногда.

– Как бы там ни было, можете выяснять отношения, мириться или ссориться дальше – но, пожалуйста, не здесь. Я не желаю иметь к этому никакого отношения.

Нил миролюбиво поднял руки.

– Я же не говорил ей ехать сюда. Но у Терри никого больше нет. Собственно, поэтому я столько значу для нее.

– Из всего, что я слышала, могу предположить, что вы немало способствовали ее изоляции.

– Я лишь оградил ее от некоторых мнимых друзей. Счел это своим долгом, если хотите.

Их взгляды пересеклись.

«Он понимает, что я в грош не ставлю его глупые отговорки, – думала Стелла, – и ему плевать на это».

И вновь она в полной мере ощутила их оторванность от мира. Они с Терри были здесь совершенно одни. Если б дело приняло угрожающий оборот, она не смогла бы даже вызвать помощь: вряд ли Нил стал бы спокойно смотреть, как Стелла взбегает на холм, чтобы поймать сотовый сигнал.

Она чувствовала, как ее лоб покрывается испариной, и очень надеялась, что со стороны этого не видно. Нещадно припекало солнце, над бескрайней вересковой пустошью поднимался влажный воздух. Пахло прелой землей и мокрой травой. Ветер, за ночь и в рассветные часы разогнавший облака, теперь совершенно затих. Хотелось, чтобы повеяло свежим воздухом, который остудил бы разгоряченное лицо и унес бы болотный запах.

«Оставь нас в покое, – думала Стелла, – забирай Терри и проваливайте, чтобы мы никогда вас больше не видели».

Нил улыбнулся, словно прочел ее мысли, и это его позабавило. Но затем Стелла заметила, что он смотрит куда-то через ее плечо. Обернулась. Позади нее стояла Терри: она тоже улыбнулась. Было видно, что движение губ причиняет ей боль, но это не омрачило радости в ее глазах.

– Нил! – воскликнула Терри.

Тот заулыбался еще шире.

– Привет, крошка, – сказал он.

Стелла начала понимать степень его влияния на Терри. Конечно, поверить в этот спектакль мог лишь предельно наивный человек, однако Нил играл очень убедительно. Его улыбка действительно несла тепло, и он смотрел на Терри так, что она и в самом деле могла принять его чувства за искренние.

Нил сделал несколько шагов и протянул руки. Терри бросилась к нему и прильнула к его груди, уткнулась лицом в плечо.

– Прости, крошка, – прошептал Нил.

Она подняла голову и просияла.

– Ничего, все хорошо.

Нил коснулся ее лица, осторожно провел по лиловому синяку под глазом. Терри смотрела на него с обожанием.

Стелла с трудом подавила стон. По одному щелчку. Этому прожженному наглецу стоило лишь щелкнуть пальцами, и Терри снова была беззаветно ему предана. Само собой, она не станет обращаться в полицию и никогда от него не уйдет. Глядя на нее, нетрудно было представить, что Терри прыгнет с ближайшей колокольни, если только Нил этого захочет. Стелла кое-что читала о покорности, но только сейчас воочию столкнулась с подобными взаимоотношениями.

Как никогда, ей хотелось, чтобы эта парочка исчезла и больше не появлялась в их жизни. Она испытывала неприязнь к Нилу, но и поведение Терри вызывало омерзение. И у нее не было ни малейшего желания подпускать этих двоих к своей семье.