Текст книги "Любви тернистый путь"

Эпилог

Холостой молодец – все равно что ножниц только один конец.

Бенджамин Франклин

Пение птиц и сияние солнца весело встречали первое воскресенье мая. Утром этого дня семья Джейв возвращалась домой из церкви. Бродвей был запружен прихожанами, громко беседующими после вынужденного продолжительного молчания в часовне Святого Павла. Сэлли, однако, ни с кем не разговаривала, внимательно поглядывая на идущих впереди Миген и Лайона.

– Милая, как ты думаешь, чем мистер Хэмпшир собирается заняться средь бела дня? – спросил Джон, будто читая ее мысли.

– Я ему не доверяю. Посмотри! Они умышленно затерялись в толпе…

– А я их не осуждаю, – с раздражением заметил Джон Джейв. – Ты не допускаешь, что действуешь им на нервы, не спуская с них глаз и следуя за ними по пятам? Это на тебя не похоже! Молодые люди влюблены и отчаянно хотят – пусть даже на минуту! – побыть наедине.

– Они ведут себя так с того самого момента, как в четверг вышли из его экипажа. А ведь это было едва ли не через час, как их представили друг другу! – возразила Сэлли. – Что-то в этом есть неприличное.

– Вот завтра состоится свадьба, и тогда ты наконец успокоишься.

– Превосходно, дорогой! Но если Лайон Хэмпшир в день свадьбы струсит и сбежит, то моя бдительность будет оправданна, поскольку в этом случае Миген нечего будет терять, кроме своего сердца!

Хотя его отделяли от Сэлли четыре семьи и пара пухленьких вдовушек, Лайон представлял, что именно она говорит. На ее лице появилось уже знакомое ему выражение.

– Ваша «дуэнья», моя любимица, расстроена, – проворчал он.

Почувствовав, что рука Миген проскользнула под его пиджак, Лайон едва удержался от того, чтобы не затащить ее в ближайшую рощу и не заняться там любовью. Вот уже четыре дня его плоть болезненно давала о себе знать. И все это по вине Сэлли Джейв!

– Ну и пусть волнуется, – заметила Миген. – И поймет, кем была ее подруга!

– Вы могли бы сами рассказать правду о нас и позволить Сэлли успокоиться. – Лайон сатанински улыбнулся, прижав Миген к себе. – В том случае, конечно, если вы уже больше не можете ждать до завтра и согласны получить меня только после церкви!

– Самодовольное чудовище! – весело обвинила его Миген, уставившись на твердые, терзающие воображение его губы. – Идея соблазнительная, но я ни за что не смогу рассказать Сэлли правду. Если она услышит ее от меня, то подумает о нас еще хуже. Нет.., я уверена, что мы поступаем правильно. Как говорят, «холостой бродяга не вправе утверждать, что он переживает истинную, бурную любовь!» – Миген рассмеялась. – Подождем.., завтра Сэлли увидит нас в церкви и успокоится.

– Постараюсь никого из вас не разочаровать.

Лайон ухмыльнулся, и Миген слегка шлепнула его по руке.

К этому моменту толпа поредела, и Лайон, увидев, что Сэлли отвлеклась, беседуя с дочкой, быстро затащил удивленную Миген на небольшую площадку для игр. Возвышающаяся там раскидистая ива обеспечила им надежное укрытие.

– Лайон! – воскликнула Миген. – Что вы…

Лайон прильнул и обжег ее губы страстным поцелуем. Миген ответила так горячо, что мгновенно затрепетала в его сильных руках.

– О Боже! Как же эта мука долго длится! Никогда до сих пор я не подвергался подобным пыткам! – прошептал Лайон, обдавая огненным дыханием ее нежную шею.

– Я знаю, о чем вы говорите! – простонала она, одарив Лайона пронзившей его сердце улыбкой.

– Я не доживу до завтра, – предсказал он драматично, дразнящими движениями гладя ее плечи. – В церковь меня придется отнести… Я стану инвалидом, и после этого вам будет очень неудобно требовать меня в свое владение!

– Лайон, пусть вас доставят к алтарю на носилках, пусть во вражеской британской форме и в белом седом парике, вдыхающим нюхательный табак, перевязанным и в пластырях, вы все равно будете мне нужны!

Они улыбнулись друг другу, и Лайон снова состроил притворно мрачную мину.

– Я, милая Саут, собирался, как только останусь наедине с вами, выпороть вас, положив поперек своего колена. Не думайте, что вы сумеете использовать ваше обаяние, дабы отвлечь мое внимание на неопределенное время. Помните, что притворяться передо мной…

Миген поднялась на цыпочки и коснулась губами его шеи.

– Миген?.. Миген!.. – Кто-то на некотором расстоянии звал ее.

– Пойдемте прогуляемся, – простонал Лайон.

– Но Сэлли изведется от беспокойства!

– Миген, я взрослый мужчина, и маленькая Сэлли Джейв меня ничуть не пугает. Я просто заставлю Джона запереть ее дома до нашей свадьбы.

Рассмеявшись, Миген позволила ему увести себя с Бродвея в сторону Гринвич-стрит. После встречи в день инаугурации у влюбленных не было возможности для сколько-нибудь продолжительного разговора, ибо все время существовала опасность, что их могли подслушать.

На этот раз они начали путаную беседу, волнуясь и прерывая друг друга, обсудили события последних двух недель. Лайон задал десяток вопросов о том, как Миген похитили и каким образом ей удалось спастись. После этого он рассказал о Клариссе и ее таинственном исчезновении.

Деликатный вопрос возник, когда Лайон попытался объяснить, как он оказался в нью-йоркском номере Клариссы. Но Лайон убедил Миген, что в то время считал ее погибшей и очень страдал. Это Миген было легко понять. Она узнала и главное Лайон разорвал помолвку с Присциллой, чтобы жениться именно на Миген Саут, своей домоправительнице! Это зажгло в ее душе огонь, погасить который уже ничто не могло.

Им потребовалась пара часов, чтобы завершить свою беседу на скамье рядом с домом, где голландцы некогда соорудили свой кегельбан. Сжимая в ладонях руку Лайона и положив голову ему на плечо, она поведала всю историю Миген Сэйерс. Ее голос срывался, когда она описывала родное поместье «Ореховая роща», не забыв в своем рассказе ни любимые книги и цветы, ни свою лошадь, ни своего друга среди рабов.

– Моя возлюбленная, в эти дни ослепляющей любви я, видимо, забыл вам кое-что сказать. Джеймс Уэйд сообщил кое-какие новости о вашей «Ореховой роще», которые станут более интересны к моменту…

* * *

Четвертое мая выдалось великолепным днем. Нью-Йорк затих, после того как визитеры разъехались по родным городам.

Часовня Святого Павла западным фасадом выходила на Бродвей, а ее восточный портик был развернут к сверкающему синевой Гудзону.

Взволнованная Миген ждала в прихожей. Сзади нее хлопотала Смит, вызванная Лайоном для участия в свадебной церемонии Она прикрепляла к прическе невесты вуаль из тонких бельгийских кружев.

Лицо Миген пылало. На ней было довольно скромное Платье из белого муслина с кушаком из кружев на шелке. Ее кожа никогда еще не была так похожа на персик, а черные волосы никогда еще не блестели так, как сегодня.

Миген обернулась к Смит и обняла ее.

– Я так благодарна вам за то, что вы приехали. Вы моя самая верная подруга! Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не могла прежде рассказать вам – и Лайону! – правду о себе.

– Пусть вас это не тревожит! – утешила ее Смит. – Все хорошо, что хорошо кончается!.. И кроме того, меня никогда не мучило любопытство. Я всегда хотела только одного – чтобы вы были счастливы.

– Нет на свете никого счастливее меня! – воскликнула Миген.

– Вы вернетесь в Филадельфию?

– Вернусь, но только немного позже. Лайон исполнен решимости провести некоторое время на плантации «Ореховая роща».

Он оплачивает все папины долги, а затем плантация будет переведена на мое имя. Лайон хочет сам организовать это и проконтролировать все необходимые работы по реконструкции особняка.

– Ну а как его политическая карьера?

Миген вздохнула и состроила гримасу.

– Утверждает, что теперь для него это не важно. С тех пор как Лайон пришел к выводу, что потерял меня из-за своих амбиций, эта проблема отодвинулась на второй план. Но по меньшей мере Лайон научился быть терпеливым, и я уверена, что через несколько месяцев моего мужа снова потянет в конгресс. Я знаю, что наступит день, когда Хэмпшир будет служить государству, и верю, что он станет блестящим политическим деятелем!

– Вы правы, – улыбнувшись, согласилась Смит. – Мистер Хэмпшир не может проиграть, коль скоро вы рядом с ним.

– Мне очень приятно услышать это от вас! Я была так обеспокоена, видя, во что он превратил свою личную жизнь…

– Не говорите глупости! – сказал кто-то, входя в комнату: то была Присцилла Риме. – Как все удачно завершилось для всех нас! Миген.., я хотела бы извиниться перед тобой за… все случившееся.

Исполненная благодарности ко всем на свете, Миген, давно всех простившая, обняла свою давнюю приятельницу.

– Ну ничего. Как говорит Смит, все хорошо, что хорошо кончается. Ты счастлива?

– О да. Я счастливее, чем была бы с Лайоном. Он меня презирал, потому что я оказалась между вами. Маркус мне это объяснил. Он говорит: «Тем, что вам непонятно, вы обладать не можете». С Лайоном я была несчастна, ибо не могла понять его.

– А Маркус?

– Маркус относится ко мне хорошо. Думаю, что я ему нравлюсь и что он хочет такой же жизни, как и я. Ведь в какой-то степени мы с ним единомышленники.

Миген была рада тому, что и у подруги все так хорошо складывается.

– Это хорошо. Ты знаешь, я собираюсь на какое-то время вернуться в графство Фэрфекс, конечно, вместе с Лайоном.

– Возможно, по возвращении вы сможете нанести нам визит, – улыбнулась Присцилла. – Наша новая летняя резиденция не слишком далеко от – как ее там? – от виллы «Марквуд».

Во всяком случае, я не вижу причин для того, чтобы Маркус и Лайон не могли бы стать добрыми друзьями. Так же как мы с тобой. Я думаю, что между ними много общего!

– Возможно, у них общего слишком много, – иронично улыбнулась Миген.

В этот момент раздался стук в дверь. Смит открыла ее и впустила Брауна. На нем был его лучший костюм. Он сиял и держал в руках небольшой букет.

– Кевин! – воскликнула Миген. – Как хорошо, что вы зашли!

– Я просто хотел поздравить вас, мисс Сэйерс. – Он чуть не умер от смущения, вспомнив, как поцеловал ее на лужайке особняка Бингхэмов. – Капитан просил меня передать эти цветы вам.

Миген сразу увидела среди роскошных бутонов белых роз милые сердцу синие незабудки. «О, Лайон, ты ничего не забыл!»

– Благодарю вас, Кевин. Вы особенный друг, и я не хотела бы потерять вас. Независимо от моего имени – Саут, Сэйерс или Хэмпшир! – я хочу, чтобы вы звали меня Миген.

Раздались торжественные звуки органа, и все заметались по комнате. Миген рассмеялась, когда Смит в сотый раз проверила ее вуаль.

Находившиеся в часовне приглашенные составили весьма внушительную группу. Среди гостей были Джейвы, Гамильтоны, Пауэлы, Джеймс Уэйд, Дэвид Хамфрис, Чарльз Томсон, Медисон и Рэндолф. Присцилла протиснулась вперед и встала между своим братом и Уильямом Бингхэмом.

– Где сегодня твой драгоценный Маркус Риме? – противным голосом прошептал Джеймс.

Присцилла бросила на него высокомерный взгляд, немедленно перейдя в оборону. Она была уверена, что Джеймс считает ее дурой из-за того, что она позволила Лайону сбежать.

Присцилла была полна решимости доказать и брату, и Энн, как они ошибаются.

– Маркус, конечно, хотел прийти, но они с Лайоном отнюдь не самые сердечные друзья… Мне не следовало бы говорить тебе об этом… Думаю, что он готовит для меня какой-то сюрприз. Маркус такой хороший – в тысячу раз внимательнее, чем твой бесценный Лайон! Мне просто жаль Миген…

– И что же это за грандиозный сюрприз? – скептически поинтересовался Джеймс.

– Кажется, он заказал для меня какую-то драгоценность.

Вчера вечером, когда я зашла, чтобы переодеться к обеду, то увидела, как муж что-то рассматривает, но тут же спрятал это в ящик стола. Признаюсь, я подглядела. И что же, как ты думаешь, там было? Полдюжины красивейших маленьких рубинов! Я уверена, что он собирается купить для меня и другие рубины, побольше, и сделать из них ожерелье или целый гарнитур! Это так похоже на него!

Джеймс, потрясенный услышанным, только-только хотел задать сестре еще один вопрос, но в этот момент орган зазвучал громче, и все повернулись к новобрачной.

Миген стояла в дальнем конце центрального прохода – очаровательная, сияющая, грациозно положив свою изящную ладонь на руку Джорджа Вашингтона.

В противоположном конце прохода ее ждал Лайон, и сердце Миген подпрыгнуло от счастья. Лучи утреннего солнца пробивались подобно сказочным огням сквозь красочные витражи, и, когда влюбленные встретились у алтаря, Миген взглянула на своего суженого и улыбнулась.

Их счастливые взгляды светились безграничной любовью.