Текст книги "Тафгай"

Глава 40. Мерфи

– Мамочка, ты нарисуешь мне снежинки?

– Конечно, милая.

Я оторвала взгляд от телевизора, по которому шел второй период матча Чикагских Орланов против Сент-Луисовских Ящеров, обогнула обеденный стол и села рядом с Джо. Она протянула мне свой рисунок и светло-голубой фломастер. Взяв в руки красочный листок, я почувствовала, как внутри меня все сжимается.

На рисунке была изображена я, в очках и с осветленными кончиками волос, Пчелка в своих любимых розовых тапочках и большой, широко улыбающийся парень с черными узорами на коже… Все трое держались за руки и выглядели абсолютно счастливыми.

– Очень красиво, – хриплым голосом произнесла я, потому что мне не удалось достаточно быстро взять под контроль свои эмоции.

– Спасибо, – просияла Джо, убирая с лица прядь волос, выскользнувшую из-под желтой заколки в форме луны. – Когда Эш вернется домой, ты подаришь ему этот рисунок и вы сразу же помиритесь.

– Звучит как план, – моя улыбка была слабой, но искренней.

– Третье удаление подряд… – послышался голос хоккейного комментатора. – Игровой ритм Орланов напрочь сломан. Шайба у Джексона. Пас Кушнеру. Мощный щелчок низом от синей линии…

Нарисовав четыре снежинки, я вернула довольной Пчелке ее рисунок и уставилась перед собой невидящим взглядом. Пальцы нервно постукивали по кружке с остывшим эспрессо. В голове метались тревожные мысли, которые мне не подчинялись. Как не подчинялось мне и мое сердце.

Слова Эша снова и снова всплывали в моей голове:

– Ты должна верить мне, Мерфи. Если ты уйдешь, значит, я ни хрена для тебя не значу.

И я, черт возьми, осталась.

Я ухватилась за его фразу про подставу, как Роуз Дьюитт Бьюкейтер[33]33
  Роуз Дьюитт Бьюкейтер (англ. Rose DeWitt Bukater) – главная героиня фильма «Титаник» (1997).


[Закрыть] за свой хлипкий плот. Этим утром Эш выглядел очень искренним в своих эмоциях. Я чувствовала отчаяние, исходившее от него подобно сильному аромату парфюма, и видела боль в его неоновых глазах. Сандерс не был гениальным актером, чтобы так играть.

Но это еще не все.

Днем я наткнулась в интернете на вчерашнее интервью Эша, в котором он назвал нас с Джо – своей семьей. Это официальное признание тронуло меня до глубины души. Господи, как же я нуждалась в этом!

Ответы Эша на вопросы журналистов были легкими и непринужденными. Это не было чем-то в духе: окей, я дам вам то, что вы хотите услышать. Точно нет. Эш говорил сердцем, а не своим социальным статусом. В этом я не сомневалась.

Так что, да. Я проверила Сандерсу. Процентов на восемьдесят шесть…

В его дерьмовом положении – это, пожалуй, лучшее, что я могла сейчас ему предложить. И, честно говоря, моя ярость все еще была при мне.

– Мамочка, смотри! – возбужденно воскликнула Джо. – Эш! Эш!

Я подняла голову и увидела на широком экране любимое лицо под сине-белым шлемом. Сандерс напряженно смотрел куда-то вперед, сквозь прозрачный пластиковый визор, и выглядел так, словно хотел кому-то врезать. Челюсть стиснута, брови сосредоточенно сдвинуты, а губы сурово поджаты.

Черт, какой же он горячий.

– Один из самых крупных и устрашающих игроков НХЛ – Эш Сандерс сегодня неприятно удивляет своей пассивностью в обороне, – тем временем продолжал обозреватель. – За тридцать минут чистого игрового времени чикагский защитник допустил уже две голевые ошибки…

– Орланы победили? – спросила Джо.

– Пока нет, – ответила я, внимательно наблюдая за игрой. – Но матч еще не закончился.

Центральный нападающий Орланов, Дэйв Каллахан, выиграл вбрасывание и сделал передачу Вайдману. Тот в свою очередь Сандерсу. Эш поехал вдоль борта к воротам соперника. Волнение в моей груди возросло, когда я заметила, как к нему навстречу на огромной скорости мчится игрок Сент-Луиса.

Не прошло и секунды, как долбанный ублюдок влетел в него с такой силой, что Эша, парня, чей вес переваливает за сотню килограмм, подбросило вверх прежде, чем они оба, столкнувшись шлемами, повалились на лед.

Матерь божья…

Я вскочила на ноги, прижав ладонь к губам. У меня перехватило дыхание. Увидев, как вокруг головы Эша стала образовываться лужа крови, я схватила со стола пульт от телевизора и нажала на кнопку выключения.

Сердце билось о ребра как сумасшедшее.

Я до боли закусила губу, стараясь не показать дочери охвативший меня ужас.

– Джо, милая, – я говорила быстро, мой голос дрожал. – Беги в свою комнату, ладно? Я через пару минут к тебе поднимусь, и мы что-нибудь почитаем.

– Но я еще не закончила свой рисунок, – обиженно протянула она, нехотя сползая со стула.

– Возьми его с собой, – в панике заметалась я, помогая ей быстрее собрать фломастеры со стола.

Когда Джо выбежала из кухни, я снова включила телевизор и почувствовала, как страх змеей ползет по позвоночнику.

Матч был прерван. Эш лежал вдоль борта, окруженный взволнованными хоккеистами обеих команд, а вокруг него суетились медики, оказывая первую помощь. Спустя несколько секунд принесли носилки. С широко раскрытыми от ужаса глазами я наблюдала за тем, как Эша под громкий стук клюшек об лед и аплодисменты зрителей эвакуируют с площадки.

Прежде чем Эш пропал из объектива оператора, перед самым входом в туннель, он слегка приподнял правую руку и показал большой палец.

Мои глаза наполнились слезами.

Я знала, что этот жест предназначался мне.

Дьявол… Даже лежа на гребаных носилках, Эш беспокоился не о себе, а о том, как в эту минуту чувствую себя я. Ведь он знал: не взирая ни на что, я смотрю этот проклятый матч. Как и всегда.

Дрожащей рукой я вытащила из кармана спортивных штанов телефон и набрала номер Табиты.

* * *

В госпиталь округа Кук, куда по словам Фишера экстренно доставили Эша, я приехала спустя полтора часа.

К счастью, молодой охранник сразу же узнал меня. Он подтвердил дежурной медсестре, что я родственница Сандерса, и та сообщила мне номер его палаты, которая находилась на шестом этаже.

Чем выше я поднималась на лифте, тем труднее мне становилось дышать. Стараясь унять волнение и участившийся пульс, я принялась мысленно считать до пятидесяти. Но сбилась уже на двадцати.

Эш будет в порядке.

Должен быть.

Господи, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Медсестра за стойкой регистрации наградила меня сочувственной улыбкой и велела ждать новостей в комнате ожидания, куда я сразу же и направилась. Неизвестность убивала, но я собиралась вести себя разумно, чтобы не сойти с ума от волнения.

В небольшой комнате ожидания, отделанной в теплых тонах, которые были рассчитаны на то, чтобы немного расслабить беспокойных посетителей, не было ни души. Я рухнула на оранжевый стул и потянулась к коробке с бумажными платками, чтобы вытереть глаза.

Удушающее чувство вины повисло надо мной мрачным грозовым облаком. Если бы только я впустила Эша в спальню, если бы он спал в своей кровати, а не на долбаном полу в коридоре, возможно ничего этого бы и не случилось. Его рассеянность на льду – только моя вина.

– Держи.

Я подняла голову и увидела молодую девушку с большими светло-зелеными глазами, идеальными чертами лица и безупречной кожей, которая протягивала мне бумажный стаканчик. На ней были обтягивающие серые джинсы, крутые черные ботинки со шнуровкой и хоккейное джерси с эмблемой Чикагских Орланов.

Она казалась мне смутно знакомой.

– Эм… спасибо, – я взяла стаканчик и обняла ладонями теплый картон.

– Меня зовут Микки Каллахан, – представилась девушка, усаживаясь на соседний стул. – Я близкая подруга Эша.

– Каллахан? – задумчиво переспросила я. – Ты, должно быть, жена Дэйва?

– Ага, – она откинула за спину длинные каштановые волосы и с мягкой улыбкой посмотрела на меня. – А еще я иногда подрабатываю в доставке цветов и всякой сумасшедшей обуви.

Микки многозначительно покосилась на мои розовые сапоги, и я не сдержала ответной улыбки, но она вышла настолько слабой, что, наверное, девушка ее даже не заметила.

– Точно, – кивнула я головой. – Ночной курьер.

– Всегда к вашим услугам, – пожала плечами Микки. – Доктор еще не подходил?

У меня похолодела спина, и я вздрогнула.

– Нет.

– Эй, не волнуйся, – она ободряюще положила руку мне на плечо и чуть сжала его. – Здоровяк – крепкий парень, а еще он очень любит тебя. Ты ведь знаешь это, верно?

Я не успела ответить, потому что к нам в комнату вошел доктор: лет сорока, высокий, с добрыми светлыми глазами и черными курчавыми волосами. Мужчина вежливо улыбался, но вид у него был хмурый и уставший.

– Добрый вечер, я доктор Перри, – представился он. – Вы родственники Эша Сандерса?

– Да! – в один голос воскликнули мы с Микки, вскакивая со стульев.

– Что ж, я пока не могу поставить точный диагноз Эшу, потому что потребуется несколько дней, чтобы провести все необходимые анализы, – доктор тяжело вздохнул, и между его бровей пролегла глубокая складка. – Но думаю, что бороться за Кубок Стэнли Чикагские Орланы будут уже без него.

Глава 41. Эш

Я с трудом открыл отекшие глаза и тут же пожалел об этом – яркий белый свет ослепил меня и вынудил поморщиться от головной боли. Я зажмурился. Во мне вспыхнуло раздражение. Воспоминания стремительно пронеслись в памяти: момент столкновения с защитником Сент-Луиса – Джейкобом Кушнером – грохот, когда его чертов шлем врезается в мой, удар об борт, падение, свисток…

Дерьмо.

Справа монотонно пищал аппарат, звук которого соответствовал ритму моего сердца. Вокруг пахло цветами, дезинфицирующими средствами и чем-то сладким. Я чувствовал себя так, словно меня запихнули в мешок с кирпичами и хорошенько потрясли. По ощущениям у меня болело все. Каждый дюйм тела. Даже гребаные брови. А на моей шее болталась какая-то широкая удавка.

Кто-то стиснул мою руку, побуждая инстинкты снова открыть глаза. Несмотря на то, что вокруг все плыло, словно я находился под водой, мне все же удалось разглядеть хрупкий силуэт Мерфи. Прищурившись, я несколько раз моргнул, и зрение, наконец, сфокусировалось.

Мерфи сидела рядом на стуле и держала меня за руку. Она выглядела безупречно, даже несмотря на усталость, которая отражалась мрачной тенью в ее больших карих глазах. Под распахнутым белым халатом виднелась фантастическая кремовая блузка, подчеркивающая округлости сочных грудей, а волосы, собранные в высокий конский хвост, открывали изящную шею.

Эмоции накрыли меня с головой, пробуждая к жизни. Я улыбнулся и тут же застонал, когда ощутил острую боль, которая обожгла мне губы. Дьявол, наверное, они тоже разбиты.

– Клубничка, – прохрипел я и попытался сглотнуть, но по ощущениям в горло будто насыпали песка.

– Не двигайся.

Мерфи схватила с тумбочки пластиковый стаканчик с водой и приподняла мою голову. Наши взгляды встретились. Ласковые глаза смотрели на меня с беспокойством. Я сделал несколько глотков через пластиковую трубочку и моментально почувствовал облегчение в горле.

– Спасибо, – мой голос все еще оставался скрипучим, как у зомби. – Где Джо?

– Дома, – ответила Мерфи. – С ней Табита. Все хорошо.

– Дома у нас или…

Мерфи закатила глаза.

– В твоем доме, долбаный манипулятор. Мы никуда не ушли.

Да, черт возьми!

Теперь я улыбался, несмотря на боль.

– Знаешь, я бы тебя сейчас поцеловал, но у меня такое чувство, будто, пока я спал, кто-то пробрался ко мне в рот и сдох там.

– Это была моя гордость, – съязвила Бреннан. – Вероятно, она уже начала разлагаться.

– Детка, ты должна выслушать меня очень внимательно, – я поднес ее ладонь к своему лицу и мягко прикоснулся к ней губами. Она не высвободила свою руку. Хороший знак, не так ли? Набрав в грудь побольше воздуха, я продолжил: – Мерфи, Эмбер – моя бывшая девушка. Я порвал с ней, как только ты прилетела в Чикаго…

И я рассказал ей все в мельчайших подробностях.

О том, как застал голую Эмбер в раздевалке, о ее попытке меня поцеловать, после чего остался след от помады на щеке, и о том, как решил свалить оттуда в одном лишь полотенце. Не забыл упомянуть и уволенного охранника. Как оказалось, придурок купился на обещание Эмбер пристроить его дочь в модельный бизнес и пропустил ее вместе с журналистами в закрытую зону. Безмозглая ошибка, которая стоила мужику приличной работы.

Мерфи внимательно слушала меня, изредка задавая вопросы, и, кажется, мои ответы ей нравились.

По крайней мере, я все еще дышал.

– …поэтому, увидев тебя здесь, в Чикаго, буквально на пороге собственного дома, я понял – судьба дала мне второй шанс. Заслуживал ли я его? Вряд ли. Но мне было плевать. Я больше не был тем уязвленным двадцатилетним пареньком, который сваливает, едва почуяв запах жареного. Перед тобой стоял новый Эш Сандерс – эгоистичный и уверенный в себе мужчина, с которым мне не терпелось тебя познакомить. Я знал, ты полюбишь его.

В глазах Мерфи стояли слезы.

Она встала со стула, осторожно забралась ко мне на больничную койку, вытягиваясь рядом, и крепко обняла меня. Тело вспыхнуло новой болью, от которой я едва не застонал. Пришлось стиснуть челюсть, чтобы не выдать себя. Потому что я скорее отрежу себе яйца, чем разрушу этот восхитительный момент.

– Несмотря на то, что ты всегда тратила всю воду в душе, в тайне избавлялась от моих футболок с надписями, которые тебе не нравились, порой перепутывала наши зубные щетки и твои двинутые родители постоянно грозились подвергнуть меня экзорцизму, те полгода, что мы провели вместе, были лучшим временем моей жизни, Бреннан.

– Тогда почему ты бросил меня? – шепотом спросила она, уткнувшись влажным от слез носом мне в грудь.

– Черт, я не бросал! Вернее, не хотел. Не собирался, – прохрипел я и тут же закашлялся, задыхаясь от боли. – Просто, когда я услышал тот проклятый телефонный разговор, в котором ты говорила, как несчастна со мной и что я разрушаю твою жизнь, у меня сорвало крышу.

– Мой разговор с матерью, – тяжелый вздох Мерфи обжег мне кожу. Она приподнялась на локте и заглянула мне в глаза. – Ты ведь не дослушал его, верно? Хочешь знать, что я сказала ей после этих мерзких слов?

Я стиснул челюсть и кивнул.

– Я сказала, что все эти слова – гнусная ложь и что я счастлива с тобой, – по ее щекам катились слезы. – В тот день я была жутко эмоциональна, потому что только узнала о своей беременности и собиралась сообщить о ней тебе.

Я зажмурился.

Мне было невыносимо это слышать. Если бы существовала премия «Олень года», то тогда, шесть лет назад, я бы уделал всех конкурентов.

Видите эту раздавленную кучку флоридского дерьма? Да это же Эш Сандерс – Чикагский Олень. Вы случайно не хотите записаться к нему на тренинг «Как просрать все»? Самым симпатичным скидка.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы набраться смелости снова посмотреть ей в глаза.

Мерфи выглядела разбитой и потрясенной. Не знаю, как сейчас выглядел я, но чувствовал себя так, словно на меня запрыгнул индийский слон и врезал хоботом мне по морде.

Слова, сдерживаемые годами, продолжали вырываться наружу.

– Мне всегда нужна была та же спонтанность, тот же город, та же часовня… Каждый свой брак я готовил по одному и тому же рецепту, стараясь не менять ингредиенты. Да, я отчаянно пытался найти тебе замену, но каждый раз терпел неудачу. Ты глубоко застряла внутри меня, Бреннан. Поселилась в одном жизненно важном органе и никого больше туда не пропускала.

Впервые за весь наш разговор на ее заплаканном лице появилась улыбка.

– Это что такое, Сандерс? Неужели признание в любви?

– Возможно, – нахмурился я. – Ну или побочный эффект викодина.

Она ударила меня по руке, и я издал тихий стон, морщась от боли.

– Прости меня, Мерфи.

– Давно простила, идиот.

– Иди сюда…

Я развел руки, но в этот момент в палату вошел доктор Перри и Мерфи испуганно спрыгнула с койки.

– Доброе утро, Сандерс.

– Давно не виделись, Томми.

– М-м-м, – он засунул пятерню в свои курчавые волосы и слегка оттянул их. – Середина июля, травма нижней части тела.

– У тебя отличная память, док.

– А еще у меня дерьмовые новости, Орлан.

Я моментально напрягся.

– Предварительный диагноз: компрессионный перелом третьего шейного позвонка, но мне нужна еще парочка дней на обследование и необходимые анализы. Помимо этого, у тебя несколько рваных ран, сотрясение мозга, рассечение брови и губы. К счастью, на этот раз капы спасли твои зубы…

– Подожди-подожди, – я попытался приподняться, но ни хрена не вышло. – Что еще за перелом, Перри? Когда я смогу выйти на лед? У нас гребаный плей-офф на носу.

Док обменялся с Мерфи тревожными взглядами.

– Давай говори, мать твою! – зарычал я.

– Эш, если диагноз подтвердится, боюсь, что в этом сезоне на лед ты уже не выйдешь.

Глава 42. Эш

– Паршиво выглядишь, – войдя в палату, любезно поздоровался со мной Дэйв. – Уже отозвал свою анкету с конкурса «Мисс Флорида»?

Я продемонстрировал мудаку средний палец и продолжил свой нелегкий путь к унитазу.

Каждый шаг отдавался новой вспышкой боли. К счастью, меня разместили в просторной одноместной палате со всеми удобствами и полным пакетом кабельного, включая HBO, что было не так уж плохо, если всю ближайшую неделю мне придется провести в этой сраной бледно-зеленой коробке упиваясь жалостью к себе.

– Воу, – присвистнул Каллахан, провожая меня веселым взглядом. – Чувак, ты в курсе, что у твоей рубашки нет спины?

– Это чтобы тебе было удобнее целовать мой зад, – проворчал я.

Закрыв за собой дверь в уборную, я развернулся к зеркалу и ужаснулся.

Черт, я смахивал на Фергюсона[34]34
  Энтони Арман Фергюсон (англ. Anthony Armand Ferguson) – американский боец смешанного стиля, выступающий под эгидой UFC в легкой весовой категории.


[Закрыть] после кровавого боя с Гейджи[35]35
  Джастин Рэй Гейджи (англ. Justin Ray Gaethje) – американский боец смешанных боевых искусств, выступающий под эгидой UFC в легкой весовой категории.


[Закрыть]. Глаз под рассеченной заштопанной бровью отек, и под ним образовался красно-фиолетовый кровоподтек, на голове был сбрит небольшой участок волос, который украшали свежие швы, а губы выглядели так, будто у меня развился отек Квинке. Шею сковывал гипсовый воротник, а талию – специальный корсетный пояс, который ограничивал мои движения.

Не то чтобы такой внешний вид был для меня в новинку, но… Иисус, да я бы лучше получил еще парочку сотен швов без анестезии, чем один гребаный перелом какой-то там мелкой херни, который отобрал у меня лед!

Вернувшись из уборной, я застал Дэйва у тумбочки, которая была завалена всякими фруктами, сладостями и открытками из «Холлмарка» от хоккейных фанатов. Канадский дьявол уплетал мои «МунПай».

Каллахан находился в своем любимом образе «плохиша» – мрачные шмотки, из-под которых проглядывали не менее мрачные татуировки, трехдневная щетина и нахальная ухмылочка, от которой у девчонок плавятся трусики. Его черные, слегка вьющиеся волосы были небрежно взъерошены, а темные проницательные глаза изучающе смотрели на меня.

К счастью, без сожаления. Иначе я бы ему врезал.

Дэйв напоминал мне старое лоскутное одеяло моей бабули, только этот кретин был соткан не из кусков разной ткани, а из дерьмового характера, мудачества и сарказма. Правда, у этого одеяла имелась и другая сторона, о которой мало кто знал. Именно на ней держалась наша крепкая многолетняя дружба.

– Вегас, а ты уверен, что тебе можно вставать с койки? – его черные брови на мгновение сошлись вместе.

– Предлагаешь мне мочиться под себя? – я вырвал из его пальцев шоколадную печеньку и отправил ее в рот целиком. – Я в порядке, Каллахан. И уже готов к рок-н-роллу.

– Гребаный выпендрежник, – усмехнулся Дэйв, вставляя пластиковую трубочку в маленькую коробку с апельсиновым соком. – Кстати, могу договориться с медсестрой, чтобы тебе выделили уютное местечко в коридоре. Кровати же для слабаков, так ведь?

Я обхватил его руку, в которой он держал сок, и резко сжал ее. Сладкая жидкость выплеснулась ему на куртку.

– Эй, уебок, это же Том Форд! – возмущенно воскликнул Дэйв.

Настала моя очередь усмехаться.

Я бросил ему коробку бумажных салфеток и присел на край койки, морщась от боли. Действие обезболивающих кончалось. И я был этому чертовски рад. Боль нравилась мне гораздо больше, чем сонливая слабость и туман в голове. Боль делала меня живым.

– Кстати, где Микки?

– Едет уже! – рявкнул Дэйв, стирая апельсиновый сок с эко-кожи. – Сегодня фотографировала какую-то крутую британскую рок-звезду, представляешь?

Он поднял на меня глаза. В них читалась гордость.

– Я тоже ею горжусь, дружище.

– Аха, – ответил Каллахан своим любимым канадским словечком, швыряя использованные салфетки в мусорное ведро. – Кстати…

Он вытащил из кармана черных джинсов цепочку, на которой висело два знакомых кольца, и протянул ее мне.

– Вчера ты кое-что забыл у нас на кухне.

Мое сердце пропустило удар.

Как только пальцы прикоснулись к теплой платине, из груди вырвался облегченный вздох.

Проклятье, я уже думал, что потерял их!

Полагаю, вы в курсе, что у многих хоккеистов помимо своих маленьких игровых ритуалов, имеются личные талисманы на удачу. Чехов, например, повсюду таскает с собой шнурки с коньков его покойного деда, в прошлом – знаменитого русского хоккеиста. Вайдман – трусики своих многочисленных подружек, ну, а я – обручальные кольца, которые купил для нас с Мерфи шесть лет назад.

Можете считать меня сентиментальным пидрилой, но эти штуки реально работают. Вот, к примеру, вчера я поехал на игру без колец, и вы в курсе, чем это закончилось.

– Собираешься ими воспользоваться? – поинтересовался Дэйв.

– Да.

– Уверен?

– Больше, чем когда-либо.

– Хорошо.

Наступившую тишину прервал тройной стук в дверь.

В палату вошла Микки. Ее порозовевшее от мороза лицо украшала сияющая улыбка. В отличии от Дэйва, на ней был белый больничный халат, под которым виднелось уютное трикотажное платье длиной до колен. Его коралловый цвет красиво подчеркивал теплый тон ее кожи.

– Привет, – Микки нежно поцеловала Дэйва, и суровое лицо друга тут же смягчилось.

– Здоровяк, – она осторожно обняла меня, стараясь не зацепить долбаный ошейник, и осыпала поцелуями мой лоб и висок. От нее вкусно пахло тропическими фруктами. – Как твои дела?

– Только что записался с Дэйвом на уроки сальсы.

– Мне нравится твое настроение, – подмигнула Микки, отстраняясь.

Дэйв обнял сзади свою жену за талию и собственническим жестом положил руки ей на живот, который еще не успел округлиться. Я не сдерживал улыбку, наблюдая за ними, и поймал себя на мысли, что хочу испытать те же чувства, которые сейчас испытывает Дэйв.

Причем как можно быстрее.

В ближайшее, мать его, время.

Недолго думая, я схватил с тумбочки телефон и набрал сообщение для Мерфи:

«Ты хочешь еще одного ребенка?»

Ответ пришел моментально:

«Тебя перевели с викодина на ЛСД?».

«Да или нет, Мерфи?».

Телефон замолчал.

– Эш, что-то случилось? – тревожный голос Микки отвлек меня от дерьмовых мыслей.

– Я только что спросил у Мерфи, хочет ли она еще одного ребенка, но хренов телефон все еще молчит!

– Ты спросил ее об этом по СМС? – уточнил канадский недоносок.

– Нет, блять, я отправил ей почтовую сову!

– Мне кажется, ты не с того начал, Здоровяк, – покачала головой Микки.

Я напрягся, сжимая в руке треклятый мобильник.

– Что ты имеешь в виду?

– Она имеет в виду кольца, репоголовое ты чудило.

Микки послала мужу грозный взгляд, а затем повернулась ко мне и тяжело вздохнула.

– Я хорошо знаю, что такое выживание, Здоровяк. Поэтому мне не трудно догадаться, на что была похожа жизнь молодой матери-одиночки, у которой не было ни денег, ни поддержки…

Микки поджала губы. Вероятно, ей было больно вспоминать свое прошлое, которое на самом деле больше походило на ад.

Дэйв сел рядом со мной на койку и притянул Микки к себе на колени. В его объятиях она заметно расслабилась и продолжила:

– Так вот, больше всего на свете я боюсь снова вернуться к своей прежней жизни в южном гетто. Этот жуткий, хронический страх больше никогда не позволит мне принимать необдуманные решения. У Мерфи есть похожий страх, Эш. Понимаешь, к чему я веду?

Я стиснул челюсть и кивнул.

Черт, я понимал. Теперь понимал.