Текст книги "Осмотр на месте"

– Как это нет? – медленно переспросил я. Я готов был заподозрить его в желании скрыть правду.

– Ничего, кроме фраз. Пропагандистский трезвон, и только. Пускание трюизмов в глаза. Удивляешься? А ты когда-нибудь слышал о власти, которая не рассыпает направо и налево обещания счастья, но возвещает отчаяние, скрежет зубовный, расписывает собственную мерзость и подлость? Никакая власть ничего подобного не обещала. Разве у вас иначе?

– Не будем об этом, – быстро ответил я. – Но их Ка-Ундрий? Что это было? Ты знаешь? Тебе позволено говорить?..

– Вечно одно и то же, – пожал он плечами. – Ка-Ундрий в точном переводе значит благосфера.

У меня перехватило дыхание.

– Не может быть! Значит… они хотели сделать то же, что и вы?

– Да.

– Тогда… как дошло до войны?

– Это была не война, а безлюдное столкновение двух идей.

– Аникс сказал мне, что шустры возникли как оружие…

– Возможно, ты неправильно его понял. Они возникли не как оружие. Но стали оружием, наткнувшись на то, что метило в них самих.

Я видел, что он с трудом подыскивает слова под неподвижным взглядом остальных, – и вдруг увидел эту сцену как бы со стороны. Человек, сидящий с неудобно подогнутыми ногами среди существ, широко рассевшихся на своих огромных стопах, с торчащими назад коленями, как грузные головастые птицы.

– Столкнулись две версии Блага, – сказал наконец монах. – Они различались тем, что благородный Тюкстль назвал бы программой. Однако не слишком сильно. В сущности, схлестнулись они потому, что были двумя проектами совершенства. Если друг против друга станут две церкви единого Бога, если каждый стоит за Него, но требует для себя исключительности, не допускающей никаких уступок, дело может кончиться битвой, хотя бы никто ее и не хотел. Разве так не случалось в истории? А раз даже преданность Высшему Благу способна породить истребление, насколько вернее ведет к нему посюсторонняя вера, приверженцы которой создали полчища немыслящих исполнителей! Два проекта блаженного безбожья мчались навстречу друг другу и встретились не точно на полпути, потому что один из них был эффективнее и обладал большей силой поражения. А если бы повезло кливийцам, ты сидел бы не здесь, но среди темнолицых, на южной оконечности их плоскогорья, и слушал бы рассказ о гибели Северной Тарактиды, таинственного чудовища, погребенного под ледниками Люзании. Только там ты оказался бы среди неверующих. Ведь кливийцы, как я уже говорил, отвергли Бога, и у них тебе труднее было бы найти искупленцев…

– Значит, они действительно хотели добра?..

Я никак не мог освоиться с этой мыслью.

– Думаю, не меньше и не больше, чем отцы-основатели этикосферы. Но мне пора. Прощайте.

Монах встал, взвалил на себя камень и пошел, сгибаясь под тяжестью. Я тут же начал допытываться у Тюкстля, знал ли он то, что монах сказал о Кливии?

Он не стал отрицать, однако доказывал, что все было иначе: мол, кливийцы придерживались авторитарных идеалов и свою благосферу хотели создать не из шустров, а из молекулярных микроботов, называемых пигмами, – не только менее совершенных, но и более жестоких, чем шустры. Он засыпал меня специальными терминами, я видел, что он защищает свое дело вполне добросовестно, но больше не слушал его. Впрочем, время уже было позднее. Двое остальных встали, чтобы приготовить спальные места. Тюкстль умолк и тоже нехотя поднялся. Меня окружали неуклюжие фигуры, покрытые плотным бархатным пухом, с глазами, расставленными почти так же широко, как ноздри, в которых при дыхании дрожали маленькие перышки. Готовясь ко сну, я вынул из уха переводилку; понятные голоса превратились в быстрые пронзительные трели. Поэт приблизил ко мне совиные глаза и что-то сказал; я понял его, потому что он указывал на постель. Стемнело; все уже заснули, судя по равномерному дыханию, но мне совсем не хотелось спать. Хорошо еще, никто не храпит, думал я, а то я не выношу храпа. Правда, я среди энциан, а они, должно быть, не храпят. Разве кто-нибудь слышал о храпящих воробьях или пингвинах? В голове у меня все смешалось. Чего ради я взвалил на себя тяготы звездного путешествия? Чтобы со стайкой экс-птиц очутиться в черной утробе полусдохшего курдля? Кто? Я, дипломатический полукурьер, Ийон Тихий, экс-обезьяна. Лично я никогда не был обезьяной, но ведь никто из них тоже никогда не был птицей. Откуда же этот нездоровый интерес к зоологии в генеалогических разысканиях? Неужели, говорил я себе почти с отчаянием, только так, по-дурацки, я и могу думать о таких серьезных и важных предметах? Узнал ли я тайну Черной Кливии? Пожалуй; но оказалось, что тайны – мрачной и непостижимой для нас – вовсе и не было, а было нечто, слишком хорошо нам знакомое. Кто-то начал храпеть, а потом и хрипеть, я шикнул несколько раз давно испытанным способом, но без результата. Я приподнялся на локте, в страхе, что меня ждет бессонная ночь, и тут хрипение перешло в громоподобное бульканье. Оно доносилось отовсюду, словно при проливном дожде. Это не они, это всего лишь курдль переваривает; в брюхе у него бурчит, успокоился я. Я все лежал и лежал, а сон не приходил. Как бусинки четок, перебирал я в памяти прежние путешествия. Сколько их у меня было! Впрочем, некоторые оказались сном. Я вспомнил свое пробуждение после конгресса футурологов и вдруг подумал, что, может быть, и теперь вижу сон. Нигде бессонница не мучит с таким упорством, как во сне, ведь очень трудно заснуть, если уже спишь. Тут уж легче проснуться, это понятно всякому. Проснись я теперь, от скольких хлопот я избавился бы! Это был бы действительно приятный сюрприз. И я напрягся, силясь разорвать духовные путы, которыми сковывает нас сон, но, как ни старался я сбросить его с себя, словно темный кокон, ничего у меня не вышло. Я не проснулся. Другой яви не было.

Конец

Март 1981

Приложение

Толковый земляно-землянский словарик люзанских и курдляндских выражений, обиходных и синтуральных (см.: Синтура)

Вступительные замечания. Быстрое развитие энциологии вызвало потребность в отыскании слов, которые были бы достаточно лаконичным эквивалентом энцианских выражений, обозначающих неизвестные на Земле отвлеченные понятия, а также конкретные объекты.

В результате возник словарь неологизмов, с возможной точностью передающих смысл инопланетного выражения. Ниже приводится горсточка слов из этого словаря – тех, что могут облегчить чтение настоящей книги. Я включил также некоторые выражения, которые не встречаются в тексте, однако играют важную роль в духовной и материальной жизни Энции. Лицам, которые с большей или меньшей язвительностью упрекают меня в выдумывании новообразований, затрудняющих понимание моих воспоминаний и дневников, настоятельно рекомендую провести несложный эксперимент. Пусть такой критик попробует описать один день своей жизни в крупном земном городе, не выходя за пределы словарей, изданных до XVIII столетия. Тех, кому подобный опыт не по душе, я попросил бы не брать в руки моих сочинений.

Автоклаз – одно из многих злобоуловительных (гневопоглощающих) заведений в Люзании, называемых также буяльнями.

Агатоптерикс – он же Мегаптерикс Сапиенс – крупный разумный нелет, предок энциан, соответствующий примерно нашему питекантропу.

Благопровод – подобно тому как водопровод на Земле доставляет воду, благопровод на Энции доставляет (по заказу) блаженство (см. также: Людовод).

БОбИК – большая облава на индифферентных кандидатов в люзанские органы власти. Раньше: благодарный объект для измывательств и кровопусканий (также: кибрушка – для игр; робосед – замещает хозяина на заседаниях, сессиях и т. п.; см. также: Манекенизация, Факсифамилия).

Богоид – кибер-ангел, андроид-переводчик, используемый также для вентиляции и прочих услуг.

Болепрофилактика – предотвращение умышленных недобрых поступков посредством вшиваемых в нательное белье датчиков (дурные намерения вызывают острый приступ ишиаса). Эта технология имеет в Люзании лишь историческое значение.

Бюропрят – люзанский гражданин, укрывающийся от принудительного набора в правительство и прочие органы власти.

Верхогляд – искусственный спутник, стационарный или нестационарный, предназначенный для слежения с орбиты за определенным (запрограммированным) лицом.

Вечный рыдалец – нейропрепарат субъекта, приговоренного к высшей мере наказания – вечным мукам. Существование рыдальцев находится под вопросом.

Выборокибер, он же предлагатор – облегчает выбор утех, развлечений и т. д. Устройство, необходимое в условиях избыточного множества вариантов. Выборокибер, поврежденный, растоптанный или разбитый владельцем, немедленно самовосстанавливается. Избавиться от него нельзя; будучи выброшен, он следует за хозяином по пятам даже в том случае, если тот укрывается в бронированном каземате (проникая туда за ним с помощью специальных бронедробилок).

ВыДРА – Вычислительно-Дискуссионный Разумный Автомат.

Гениалич прогрессирующий (Genialysis Progres-siva) – удар от избытка мудрости у компьютеров, ведущий к замыканию входов на выходы; такие углубившиеся в себя компьютеры называют созерцаками.

Гилоизм – господствующая в Люзании религия. Я записал на карточке, откуда взялось это слово, но, к сожалению, нигде не смог ее отыскать.

Деменция – демелиорация почвы на Энции, один из типичных приемов деятельности антисинтуральной оппозиции с целью отупления разумных камней, песка, щебенки, сланцев, глины и т. д.

Дефектив – дефект этификации, следствие частичного паралича или расстройства этикосферы.

Дракула – рыба-пила на Энции.

Дублизкий – дублированный родственник, свойственник или друг, смягчающий печаль по умершим, или раздражение, вызываемое несходством характеров (см. также: Манекенизация, Факсифамилия, а впрочем, смотри куда хочешь).

Живоглот – лицо, проглоченное курдлем и извергнутое наружу живым (см. также: Полиглот).

Заглубление науки – если ученым известно, что интересующие их открытия уже сделаны, но неизвестно, где искать сведения о них, начинаются экспедиции в глубь науки, или инспедиции. Руководят ими эксперты-интернисты, или инсперты. Эту деятельность называют также инспериментальной, в отличие от прежней экспериментальной.

Загробот – робот, верящий в загробную жизнь.

Зеленушки – насекомые, выполняющие на Энции функции земных зеленых растений.

Игнорантика – научная дисциплина, изучающая развитие знаний о том, чего не знают на данный момент.

Игнорантистика – научная дисциплина, обратная по отношению к игнорантике (см.: Игнорантика). Занимается проблемами игнорирования того, чего не знают на данный момент.

Инсперт – эксперт на стадии заглубления (самокопания) науки (см.: Заглубление науки).

Кадавериа Рустикана (Cadaveria Rusticana) – шкурбат на пастбище (см.: Шкурбат).

Колонизадция – ссылка в задние районы курдля.

Кукарекушка – персонаж энцианских сказок: гибрид петуха с кукушкой (благодаря генной инженерии). Петух отвечает на вопросы о том, насколько свежи кукушечьи яйца.

Кукурдль – курдль – сиамский близнец.

Курдаш – танец в животе курдля (не путать с танцем живота!).

Курдинал – верховный священник в курдляндской древности.

Лживотные – синтетические животные, продукт эмбрионального конструирования.

Людовод – благопровод, доставляющий дублизких (см.: Дублизкий) и прочих куклоидов и андроидов. Транспортировка совершается в порошковом состоянии; так называемая Instant Person[71]71
  Здесь: лицо мгновенного приготовления (англ.).


[Закрыть] самособирается у заказчика после подключения источника питания.

Манекенизация – замена натуральных лиц суррогатными, которые заказываются, например, в факсифамильных мастерских.

Мокрыныч – подмоченный горыныч (см. также: Сгорыныч).

Навредисты – люзанская ухудшенческая секта (см. также: Злолюбы). Полагая причиной всеобщей угнетенности избыточное благоденствие, навредисты (известные также под именем вырвиглазов) пытаются помогать ближним посредством замучивания их насмерть.

Нациомобиль – населенный курдль (звероград). Он же: градозавр, градоход, топтуша, переходимец (не проходимец!).

Ненормалы – секта, которая проповедует, что цивилизация – это извращение (перверсия), поэтому следует поощрять в ней перверсии (извращения), ибо извращение извращения выводит на прямую дорогу, то есть ведет к возвращению в норму.

О-Ку-Ку – Отец и куратор курдлей, также: Курдлевода; высший чиновник курдляндской администрации, заведующий топартаментом (см.: Топартамент).

Охмуриды – они же обманки – микроиллюзии натуральных лиц, которым чудится, будто они искусственные, и наоборот.

Полиглот – лицо, многократно проглоченное курдлем.

Полимиксия – неудачное определение способа оплодотворения у энциан. Правильный термин: полисемия. Женская половая клетка не может быть оплодотворена одним мужским сперматозоидом; для инсеминизации необходимы по меньшей мере два сперматозоида от двух генетически нетождественных самцов (то есть они не могут быть однояйцевыми близнецами). В настоящее время существует 47 теорий, объясняющих, почему на Энции возник именно этот способ размножения, но по недостатку места я их опускаю.

Полипон – политический полигон, нечто вроде тренажера для государственных мужей; нередко заминирован.

Постымент (Постыдный Монумент) – памятник бесславия, воздвигаемый в честь величайших национальных антигероев из специального материала, способного деформироваться под ударами, а затем восстанавливать прежнюю форму. С плевательницами вместо вечного огня.

Похищалки – детская игра в похищение (также: Уводилки).

Путеец – ученый, занимающийся измерением длины пути, который должны пройти поисковые импульсы, чтобы добраться до содержащихся в планетной памяти искомых данных.

Разъявливание – техника дослащивания жизни; позволяет пережить то, чего вообще-то одновременно пережить нельзя. Независимые потоки сознания подключаются к обоим полушариям мозга, изолированным друг от друга при помощи разъявителя.

Робошлепы – они же завалящие роботы – роботы с высоко расположенным центром тяжести; часто теряют равновесие и шлепаются оземь.

Сальто Рационале (Salto Rationale), также: Правило Инверсии Практикуемых Смыслов (ПИПС). Согласно этому правилу, если при внедрении некой Идеи в жизнь преодолеть порог Титиксака, Идея начинает действовать наоборот. Выше порога Т. прогрессивные идеи становятся регрессивными, идеи, сулящие благосостояние, доводят до нищеты, радующие – угнетают и т. д. Порог Т. определяется отношением диаметра черепа к произведению средней арифметической всеобщего разочарования жизнью и постоянной НН (Неизбежных Недоразумений).

Самогроб – мыслянт (разновидность робота), кончающий самоубийством по выполнении задания. Также: разовик, демонт (поскольку сам себя демонтирует). Не путать с разбираком (разбирак – это просто разборный рак).

Сбитень – робот, сбитый с толку вследствие телесного повреждения.

Сгорыныч – выгоревший горыныч (см. также: Мокрыныч).

Сексолицые (Sexofaciales) – зоологическое название высших энцианских животных (ввиду лицевой локализации внешних органов размножения).

Синтура – синтетическая культура, созданная в Люзании.

Синтюряга – синтуральная тюрьма (условная). Дело в том, что в синтуре любые узы ограничивают свободу лишь до тех пор, пока узник этого хочет; если же он пожелает освободиться, шустры вызывают распад (диссипацию) материала, из которого состоят оковы, кандалы и т. д.

Синьеризм – синтетическое препарирование карьер по индивидуальной мерке, в соответствии с темпераментом.

Скварка порог – порог умудрения среды обитания, по преодолении которого она становится умнее обитающих в ней разумных существ.

Социомат – автомат для игры (азартной) в государство.

Старнак – старший над курдлем, староста, начальник градохода.

Топартамент – орган местной администрации в Курдляндии.

Уморы – усилители морали, нравственные предохранители шустров 16-го и следующих поколений; предотвращают попытки мерзификации (кретинизации) шустров, предпринимаемые преступными и диссидентскими элементами.

Факсифамилия – замена родственников с нелегким характером куклоидами (см.: Людовод и Манекенизация).

Цивитатор – от латинского civitas (государство) – правящий компьютер (см. также: Странодав).

Чага – частная Галактика, архаическое понятие, возникшее в эпоху, когда люзанские граждане могли претендовать на приобретение в собственность эллиптических и спиральных туманностей. В настоящее время допускается только аренда на 10 000 лет.

Шкур – штрафной курдль, также: Пузаст (путешествующий застенок).

Шкурбат – батальон штрафных курдлей.

Шустравка – разумник рассеянный, луговая трава, случайно зараженная шустрами. Ругается, если на нее наступить.

«Осмотр на месте». Послесловие к Послесловию[72]72
  Wizja lokalna. Poslowie do Poslowia, 1998.
  © Перевод. В. Язневич, 2007
  Имеется в виду Послесловие Е. Яжембского «Энцианские невзгоды и вызовы» («Encjanskie niedole i wyzwania») к книге «Lem S., Wizja lokalna». – Krakow, Wydawnictwo Literackie, 1998, s. 318–325 (том 2 из 33-томного Собрания сочинений Станислава Лема).


[Закрыть]

Мне представляется, что автор, пока жив, имеет право обратить внимание на то, что он имел в виду, выстраивая этажи своего вымысла. Мне также представляется, что вымышленная действительность, показанная в этой книге, не имеет столь однозначного адреса, чтобы можно было прямо утверждать, что командно-распределительный тоталитаризм был противопоставлен потребительскому тоталитаризму, охраняющему своих подопечных броней из невидимых «шустров», представляющих собой технически, то есть искусственно, созданных защитников «добра». В частности, Кливию я ввел специально для того, чтобы показать, что Добро одной технически развитой стороны может вступать в противоречие и даже в боевое столкновение с Добром другой стороны. Если бы я попытался углубиться в то, что при этом для меня было важным, я должен был бы показать, что всякие технологии, которые удается внедрить, не могут восприниматься строго однозначно, будто бы избавленные творцами-конструкторами от черт антиномии. Проще говоря, очевидно, что Добро одной стороны может, хотя и не обязательно, быть Злом другой стороны. И именно поэтому, а не для того, чтобы еще раз поиздеваться над Советами[73]73
  В Послесловии Е. Яжембский написал: «В „Осмотре на месте“ очевиден мотив политической сатиры современности: неспроста Курдляндия напоминает земные тоталитарные государства типа маоистского Китая или Кампучии Пол Пота, Люзания экстраполирует черты высокоразвитых государств Запада, а легендарной Кливии, до основания уничтоженной люзанцами во время глобального конфликта, Лем, как он сам мне когда-то признался, придал черты Советского Союза. Однако „Осмотр на месте“ не является аллегорией, а Энция – простым отражением Земли…»


[Закрыть], я ввел туманный рассказ о Кливии. По сути это является частным случаем общей версии литературы как интерпретационно размытого сочинения, по крайней мере таким образом размываемого. Понятие такого сочинения (fuzzy set[74]74
  нечеткое множество (англ.).


[Закрыть]) литературоведение до сих пор скорее всего не применяло, ибо это является очередным, новым изобретением математиков, занимающихся теорией множеств.

К истории возникновения романа «Осмотр на месте»

(Из писем Станислава Лема Францу Роттенштайнеру)

10.08.79

…Но я уже который день пишу новый long shot story[75]75
  Zur Entstehung meines Romans Lokaltermin, 1984 (O powstaniu powiesci Wizja lokalna, 2003). © Перевод. К. Душенко, 1990.
  Роттенштайнер Ф. – литературный критик, популяризатор творчества С. Лема и в то время – его литературный агент; живет в Вене.
  большой рассказ (англ.).


[Закрыть]. Вот в чем, однако, загвоздка: понадобилось бы исключительно счастливое стечение обстоятельств, чтобы и Вы когда-нибудь могли его прочесть, так как это, похоже, будет нечто крайне трудно переводимое.

В последние годы я уже раз семь начинал работать над этим сюжетом. Отправной точкой служит «14-е путешествие Ийона Тихого». В новом рассказе, рабочее название которого – «Осмотр на месте», этот текст играет роль камня преткновения: два посольства Энтеропии обвиняют Тихого в том, что в его путевых записках все описано совершенно превратно. Но теперь дело будет серьезное: я хочу исследовать кое-какие проблемы, так сказать, на большой глубине, хотя и в гротескной форме, примерно так же, как в «21-м путешествии»[76]76
  «Двадцать первое путешествие Ийона Тихого» (1976).


[Закрыть]. В то же время это должно быть аллегорией земных отношений (Восток – Запад) и опытом изображения либерального общества, «разводящего» в своей среде обитания «синтэтику» – синтетическую этику, которая служит протезом деградирующих моральных норм. Стало быть, проблема терроризма, анархии и т. д. А за границей – безумное государство комической и кошмарной нищеты, ибо оказывается, что курдли – это псевдоживотные, населенные тамошними людьми; между тем как в другой сверхдержаве молодежь мечтает о чудесной жизни в естественном окружении, которая возможна, если стать составной частью изумительно гигантского курдля. Тихого множество раз похищают, перепохищают и переперепохищают, а ученые, дипломаты, политики и богословы наставляют его относительно обоих этих путей развития цивилизации, причем инфернальное пекло одной державы имеет свое соответствие в другой, только в одном случае речь идет о чудовищном переизбытке, а во втором, напротив, о столь же чудовищной нищете. К сожалению, вряд ли это переводимо, прежде всего из-за специфических, изобретенных мною терминов, – цитируются справочники и всевозможные учебные пособия. Кроме того, показывается, что познание чужого мира есть процесс, который точно так же не может прийти к окончательному итогу – или завершению, – как, скажем, истолкование и постижение нашей собственной, земной истории (каждое крупное энцианское государство имеет свою версию их истории, а сверх того, существуют «спецверсии» для посторонних, поскольку некоторых событий прошлого и настоящего просто стыдятся). Я писал это не обычным путем, с начала, но как прокладывают штольню или туннель – с разных направлений одновременно. Там есть «местные выражения» и их переводы на «земной язык», а также попытки спроецировать энцианские отношения в мир человеческих представлений; и, разумеется, много бессмыслицы, свойственной высокоразвитому обществу. (Основная проблема «Люзании» – чего-то наподобие Америки через пятьсот лет – движение протеста против «облагороженной среды обитания», которая абсорбирует любые дурные поступки; предпринимаются попытки убивать людей, и не потому, что убийца что-то имеет против своей жертвы, а потому, что он хочет взять верх над принуждающей к добру средой обитания, ведь свободным здесь может стать лишь тот, кто перехитрит не имеющее изъянов «умудренное» окружение.) Поскольку девиз этого государства – «живи и делай что хочешь», манящим искушением становится попытка самоубийства. Этот план рассказа есть своего рода проекция: речь здесь о том, что могло бы случиться, если бы не было никаких барьеров роста, которые мешают «государству всеобщего благосостояния» осуществить свой заветный идеал окончательно осчастливленного человека. (Там в ходу «гедоматика»: власти занимаются измерением максимально возможного количества экстатических ощущений, какое может быть пропущено по нервным путям индивида на протяжении его жизни; а так как обилие блаженств намного превышает пропускную способность организма, внедряются новые технологии, чтобы ее увеличить; однако до упора осчастливленные ведут себя в точности так же, как подвергаемые пыткам.)

24.08.79

…О себе могу сообщить лишь, что я продолжаю писать свой новый рассказ о Тихом и замечаю при этом, до какой степени я вводил в заблуждение всех тех, кто хотел от меня узнать, как возникает произведение: оказывается, этого я и сам не знаю. Несколько заостряя, скажу: вначале у меня был всякий хлам, старые фрагменты, которые я выгреб из старых бумаг; и сперва я хотел лишь как-то сшить эти лоскуты, но понемногу стал замечать, что сшитое нравится мне все меньше и меньше, так что лоскуты понемногу выбрасывались, а сшиваемый материал разрастался вдоль и вширь. Причем, странное дело, оказалось, что я работаю не над каким-то определенным местом рассказа, а, до известной степени, над несколькими местами сразу, поскольку имеется множество точек зрения, с которых должно быть рассмотрено и скомпоновано целое. В данном случае отправным пунктом стало «14-е путешествие», которое было всего лишь комической историей с «курдлями» и т. д.; статья «Энтеропия» из «Космической энциклопедии», сепульки и прочее – все это была лишь языковая игра, без какой-либо внутренней связи, выдуманная только шутки ради, что теперь меня уже не удовлетворяет. Значит, тут должна быть биологическая (естественная) история планеты, ее политическая история, история цивилизации, соперничества держав, философии, теологии, нравов, морали, культуры, и это не должно быть ни слишком серьезно, ни слишком гротескно, но уравновешено так, как уравновешено серьезное и абсурдно-комическое в «теологическом путешествии к роботам» (двадцать первом). Если перевешивает что-то одно, приходится предпринимать контрмеры: скажем, если это становится слишком уж абсурдным либо ирреальным, рядом я даю нечто противоположное. Вот так я пишу, и то, что было вначале – то есть лоскуты, которые я начал было сшивать, – все более теряет свое значение. И пока я торчу внутри целого, не зная еще, что из этого в конце концов выйдет, я не могу исключить и того, что все написанное отправится в корзину. Ибо – и в этом все дело – меня не устроят ни трюкаческие забавы, лишенные какого-либо глубокого смысла, ни серьезная, однозначная аллегория, и поэтому все, если можно так выразиться, конструируемое мною здание маячит где-то высоко воздухе и опрокидывается то так, то этак. Ведь фантастика ни коем случае не является прилегающей плотно маской (наподобие сооруженного из нескольких слов камуфляжа каких-либо земных, например, политических, обстоятельств) и заслоняющей собою реальность; нет, она имеет много отнесений одновременно и сверх того должна напрямую атаковать некоторые проблемы, которые я считаю совершенно серьезными, полагая, что человечество с ними столкнется в реальном будущем. Но я не могу рассуждать об этих проблемах отвлеченно, как, скажем, в «Сумме»; они должны стать фабулой, чем-то таким, что можно изобразить, что где-то уже случилось. Вот это и есть моя работа, именно так она выглядит. И каждый раз вечером я не знаю еще, что буду делать дальше, однако наутро появляются новые идеи, эти идеи испытываются, и так оно и идет.

9.11.80

Теперь я уже, после основательной подготовки, работаю над новым сюжетом, из которого, надеюсь, получится long shot story или небольшой роман, объемом примерно с «Футурологический конгресс». Исходного материала у меня не то чтобы слишком мало, а, напротив, слишком много, но я надеюсь справиться с этим embarrass de richesse[77]77
  обременительный переизбыток (фр.).


[Закрыть]. Лейтмотив, или, скорее, «основная идея» совершенно серьезны, хотя это и будет повесть о Тихом; речь идет о недооцениваемой взаимосвязи между биологией и культурой разумных существ. Но это лишь одна из многих сюжетных нитей.

24.11.80

…Вокруг меня громоздятся горы бумаги, потому что пишу я удивляющим меня самого способом – не от начала к концу, но на нескольких разных фронтах своей повести одновременно! Дело все же идет, и я даже обещал новому краковскому литературному ежемесячнику, которого еще нет, но который должен появиться в 1981 году (ведь теперь надо только потребовать, и власти тотчас идут на уступки), отрывок из этой новой повести, небольшой фрагмент о религиозных верованиях на некой планете (Энции – от латинского ens, entis[78]78
  сущее, существующее (лат.).


[Закрыть], а ее жители зовутся энцианами, les Entiens, the Entians. Меня интересует, какие культурные ценности возникли бы там, где индивиды не имеют внешних половых органов и размножаются без копуляции).

13.12.80

…Написал уже почти сто страниц; рассказ определенно перерастает в небольшой роман. Отчасти он связан с «14-м путешествием» (с «курдлями» – выдуманное слово, не существующее в польском языке). Тихий приезжает на отдых в Швейцарию и получает дворец в подарок от своего швейцарского поклонника-миллионера, который, оказывается, таким образом хочет спасти свое имущество от ареста по приговору суда. Тихий вынужден задержаться в Швейцарии на несколько месяцев; здесь он знакомится с профессором из «Института исторических машин», предназначенных для моделирования истории инопланетных цивилизаций; ведь согласно общей теории относительности нельзя знать, что там происходит сегодня, между тем дипломатия (земная) должна исходить как раз из того, что там происходит (в сфере политики) теперь; моделирующие машины должны, таким образом, воспроизводить ход инопланетной истории. Результаты плохо согласуются с «14-м путешествием Ийона Тихого» (в том, что касается этой планеты). Тихий получает доступ в архив Министерства инопланетных дел (в Женеве), и лишь здесь начинаются его занятия: тут и история, и культура, и политика, и теология энциан; при этом, понятно, имеется множество «историй» планеты авторства разных историков (как, скажем, у нас есть марксистские истории, различные «капиталистические» истории и т. д.; только учения там другие). В этой библиотеке я все еще и нахожусь…

23.12.80

Я продвинулся до 120-й страницы своего «Тихого» – неплохо, если учесть привходящие обстоятельства… Но, как это порой бывает, когда пишешь, открылась новая глава, о которой я еще четыре дня тому назад понятия не имел. Первая глава – это Швейцария, вторая – Институт исторических (то есть пишущих историю) машин, третья – «Источники», то есть вся библиотека созвездия Тельца в Министерстве инопланетных дел; и теперь совершается собственно путешествие на Энтеропию, экспедиция, имеющая целью установить истинное положение дел. Но мне кажется, что композиция может здесь захромать; дело в том, что в Цюрихе оказались такие милые люди, новые знакомые Тихого (например, его адвокат Спутник Финкельштейн), что было бы не очень-то хорошо бросить их всех на произвол судьбы, позволив им просто исчезнуть. Так что они будут сопровождать Тихого, только не как живые существа, а в «кассетах», в виде программ, которыми он кормит свой бортовой компьютер, и, раз уж так, он захватил в дорогу еще несколько кассет, в том числе господина Карла Поппера, лорда Бертрана Рассела и Вильяма Шекспира; сейчас я как раз пишу разговор этих господ. Только вот я не виноват и ничего не могу поделать с тем, что Шекспир, например, говорит ямбами[79]79
  В оригинале первый монолог Шекспира (глава III «В пути») написан четырехстопным ямбом с очень сложной системой рифмовки; однако второй монолог написан не ямбом, а одиннадцатисложником – силлабическим размером, обычным в польской поэзии.


[Закрыть]; итак, книга продолжает разрастаться сама собой, а ведь будет еще и планета. Получился, несомненно, роман, и я (как я уже, кажется, сообщал) условился с издательством «Wydawnictwo Literackie» о заключении договора; книга должна выйти в 1982 году, если я представлю рукопись до конца июля 1981 года (что кажется мне теперь вполне достижимым), если не воспоследует никакой братской помощи извне[80]80
  Такое развитие событий представлялось вполне вероятным с момента возникновения профобъединения «Солидарность» в августе 1980 года до введения военного положения в декабре 1981 года.


[Закрыть] и если меня оставят в покое мои последние зубы. О еще не написанных главах ничего не могу сказать, но уже сделанное недурно, хотя переводческие трудности будут просто безумными, ведь там есть документы, переведенные на «земной язык» машинами и людьми; о Шекспире я уже не говорю…

9.01.81

…Дойдя до 170-й страницы, я стою на распутье: я мог бы закончить роман через какой-нибудь десяток страниц, но, думаю, надо решиться идти в неведомое, иначе все кончится слишком внезапно…

20.01.81

…Трудности, возникающие при написании этого нового романа, теперь того же рода, что и при занятиях композицией в музыкальном смысле слова: надо найти переход от гротескно-шутовского к сумрачно-серьезному; при этом некоторые лейтмотивы, которые в первой части звучали иронически и комически, теперь должны появиться вновь, но уже в мрачной тональности, в противном случае неизбежно фиаско – из-за слишком резкого изменения тона, что было бы фатально. Но при этом форма и содержание должны быть точно стыкованы, слиты между собой.