Текст книги "Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)"

Он запрокинул голову и рассмеялся хоть и тихо, но заливисто.

– Это для тебя просто, – поправил он, коснувшись моего носа пальцем.

И вдруг его лицо стало серьезным.

– Я стараюсь, – шепнул он с болью в голосе. – Если станет… невмоготу, я практически уверен, что сумею уйти.

Я нахмурилась. Разговоры о том, что он уйдет, мне не нравились.

– Завтра будет труднее, – проговорил он. – Весь день я ощущал только твой запах, и моя чувствительность к нему немного притупилась. Если же я какое-то время пробуду вдали от тебя, придется начинать заново. Но по крайней мере, уже не с нуля.

– Тогда не уходи! – с жаром воскликнула я, не сумев скрыть, насколько меня тянет к нему.

– Это меня устраивает, – ответил он, и его лицо расслабилось, на нем засияла мягкая улыбка. – Неси кандалы, я твой пленник.

Но с этими словами он сам обхватил мои запястья, словно надел на меня наручники. И засмеялся тихо и мелодично. Сегодня он смеялся чаще, чем когда-либо за все время нашего знакомства.

– Ты, кажется, настроен… оптимистичнее, чем обычно, – заметила я. – Никогда еще не видела тебя таким.

– А как же иначе? – он улыбался. – Блаженство первой любви и все такое. Удивительно, правда? Одно дело – читать о ней и видеть ее в кино, и совсем другое – испытать самому.

– Да, это разные вещи, – признала я. – На самом деле все гораздо сильнее и ярче, чем мне представлялось.

– К примеру, – теперь слова сыпались так быстро, что я едва успевала улавливать весь смысл, – такое чувство, как ревность. Я сотни тысяч раз читал о ней, видел, как актеры изображают ее в тысячах фильмов и пьес. И считал, что довольно хорошо понимаю это чувство. А оно стало для меня потрясением… – он поморщился. – Помнишь день, когда Майк пригласил тебя на бал?

Я кивнула, хотя этот день запомнился мне по другим причинам.

– В тот день ты снова начал разговаривать со мной.

– Меня удивила собственная вспышка возмущения, почти ярости, я поначалу даже не понял, что она означает. Гораздо сильнее, чем обычно, меня злило, что я не могу узнать, о чем ты думаешь, почему ты его отвергла. Неужели просто из-за подруги? Или у тебя кто-то есть? Я понимал, что в любом случае не имею права знать об этом. И старался не знать. Постепенно кое-что начало проясняться, – он усмехнулся.

Я нахмурилась.

– С ничем не оправданной тревогой я ждал, когда услышу, что ты им скажешь, с каким выражением лица произнесешь эти слова. Не стану отрицать: заметив на твоем лице досаду, я испытал облегчение. Но по-прежнему ни в чем не был уверен.

Той ночью я пришел сюда впервые. Смотрел на тебя спящую и мучался, не зная, как преодолеть пропасть между правильным, нравственным и этичным, и тем, чего мне хотелось на самом деле. Я понял: если я и дальше буду игнорировать тебя, как следовало поступить, или если исчезну на несколько лет, а ты тем временем уедешь отсюда, то когда-нибудь ты скажешь «да» Майку или кому-нибудь вроде него. Это меня бесило.

– А потом, – продолжал шептать он, – ты вдруг произнесла во сне мое имя. Так отчетливо, что сначала я подумал, что ты проснулась. Но ты беспокойно заворочалась, еще раз пробормотала мое имя и вздохнула. Чувство, которое тогда пронзило меня, пугало и ошеломляло. И я понял, что игнорировать тебя больше не могу, – он помолчал, наверное, прислушиваясь к стуку моего сердца, который внезапно стал сбивчивым.

– Но ревность… странная штука. Она гораздо сильнее, чем мне казалось. И она иррациональна! Даже сейчас, когда Чарли спрашивал тебя об этом гнусном Майке Ньютоне… – он гневно покачал головой.

– Так я и знала, что ты подслушивал, – простонала я.

– Само собой.

– Ты правда ревновал из-за такой чепухи?

– Для меня все это в новинку, ты воскрешаешь во мне человека, и все чувства особенно остры потому, что свежи.

– Неужели это тебя волнует? – поддразнила я. – После того, как я услышала, что Розали – сама Розали, воплощенная красота! – предназначалась для тебя? Есть у нее Эмметт или нет, неважно: мне ли с ней соперничать?

– Никакого соперничества тут нет, – его зубы блеснули. Он завел мои руки к себе за спину и прижал меня к груди. Я сидела тихо, как только могла, боялась даже дышать.

– Знаю, что нет, – пробормотала я, уткнувшись в его холодную кожу. – В том-то и дело.

– Да, Розали по-своему красива, но даже не будь она мне как сестра и не принадлежи она Эмметту, она никогда не смогла бы вызвать и десятой – нет, сотой доли влечения, которое вызываешь ты, – он стал серьезным и задумчивым. – Почти девяносто лет я странствую среди таких, как я и ты… и все это время я считал себя цельным и самодостаточным, и даже не сознавал, что я что-то ищу. Но я ничего не находил, потому что тебя еще и на свете не было.

– Несправедливо, – прошептала я, по-прежнему уткнувшись лицом в его грудь и слушая вдохи и выдохи. – Мне ждать вообще не пришлось. Почему я так легко отделалась?

– Все верно, – насмешливо улыбаясь, согласился он. – Обязательно сделаю так, чтобы и ты помучалась, – он высвободил руку, отпустив мое запястье, только чтобы осторожно сжать его другой рукой. Потом ласково пригладил мои влажные волосы, проводя ладонью от макушки до талии. – Тебе придется всего лишь рисковать жизнью каждую секунду, проведенную со мной, но это же пустяки. Тебе придется отказаться от своей природы, от людского рода… но разве это хоть что-нибудь стоит?

– Почти ничего. Мне совсем не кажется, что я чего-то лишаюсь.

– Да, пока что, – внезапно его голос наполнился вековой скорбью.

Я попыталась высвободиться, чтобы взглянуть ему в лицо, но разжать его пальцы на моих запястьях было невозможно.

– Что?.. – начала было я, когда его тело вдруг настороженно напряглось. Я застыла, однако он неожиданно выпустил мои руки и исчез. Лишь чудом мне удалось удержать равновесие и не повалиться ничком.

– Ложись! – послышалось шипение Эдварда. Откуда оно исходило, в темноте я так и не смогла определить.

Я перекатилась под одеяло и сжалась в клубочек на боку, в позе, в которой обычно сплю. И услышала, как скрипнула приоткрывшаяся дверь: Чарли заглядывал в спальню, убеждаясь, что я на месте. Я дышала нарочито ровно и спокойно.

Прошла томительная минута. Я прислушивалась, не уверенная, что дверь уже закрылась. Вдруг холодная рука Эдварда скользнула под одеяло и обняла меня, а губы зашептали мне на ухо:

– Актриса из тебя никудышная. Я бы даже сказал, что эта карьерная стезя для тебя закрыта.

– Ну вот, – пробурчала я. Сердце торопливо колотилось в груди.

Эдвард замурлыкал незнакомую мне мелодию – кажется, это была колыбельная.

Сделав паузу, он спросил:

– Спеть тебе, пока будешь засыпать?

– Ага, как же, – я засмеялась. – Можно подумать, я способна заснуть при тебе!

– Всегда спала, и ничего, – напомнил он.

– Потому что не знала, что ты здесь, – ледяным тоном отрезала я.

– Ну, если ты не хочешь спать… – начал он, не обращая внимания на мой тон. У меня перехватило дыхание.

– Если не хочу, то?..

Он усмехнулся.

– Чего же ты тогда хочешь?

Я не сразу нашлась с ответом.

– Даже не знаю, – наконец выговорила я.

– Когда будешь знать, скажи мне.

Я ощущала его холодное дыхание на своей шее, чувствовала, как он водит носом по моей щеке, втягивая запах.

– А я думала, у тебя притупилась чувствительность.

– Если я не пью, это еще не значит, что я не способен оценить букет вина, – шепотом возразил он. – Ты отчетливо пахнешь цветами, кажется, лавандой… или фрезией, – отметил он. – Очень аппетитно.

– Ага, и день прожит зря, если никто ни разу не сказал мне, какой у меня съедобный запах.

Он хмыкнул, потом вздохнул.

– Я решила, чего хочу, – объявила я. – Хочу узнать о тебе еще что-нибудь.

– Спрашивай о чем угодно.

Я мысленно перебрала вопросы в поисках самого насущного.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я. – Никак не пойму, как ты можешь всеми силами подавлять… самого себя. Только не пойми меня превратно – конечно, я рада этому. Просто ума не приложу, зачем тебе вообще утруждаться.

Он помолчал.

– Вопрос в самую точку, и ты не первая задаешь его. Другие – большинство подобных мне, кого вполне устраивает наш удел, – тоже нередко задумываются о том, зачем мы так живем. Но видишь ли, даже если нам… выпали такие карты, это еще не значит, что нам нельзя быть выше своей участи, выйти за рамки судьбы, о которой никто из нас не просил. Пытаться сохранить то сугубо человеческое, что еще можно.

Я лежала неподвижно, скованная благоговейным молчанием.

– Спишь? – шепнул он несколько минут спустя.

– Нет.

– Это все, что тебя интересует?

Я закатила глаза.

– Вообще-то нет.

– Что еще ты хочешь узнать?

– Почему ты умеешь читать мысли и почему только ты один? А Элис – видеть будущее? Почему так происходит?

Я почувствовала, как в темноте он пожал плечами.

– На самом деле мы не знаем. У Карлайла есть предположение… он считает, что все мы приносим с собой в следующую жизнь самые выраженные качества, которыми мы обладали, будучи людьми, и в итоге они усиливаются – как наш разум и наши чувства. Он полагает, что я и раньше отличался необычной чувствительностью к мыслям окружающих. А Элис пользовалась неким смутным чувством предвидения, где бы она ни жила.

– А что принес в следующую жизнь сам Карлайл и остальные?

– Карлайл – сострадание. Эсме – способность любить пылко и беззаветно. Эмметт – силу, а Розали… упорство. Или, пожалуй, ослиное упрямство, – он хмыкнул. – С Джаспером дело обстоит особенно интересно. Он и в первой жизни был весьма харизматичной личностью, способной влиять на окружающих так, чтобы добиться своего. А теперь он может манипулировать эмоциями всех, кто находится вокруг: успокоить полный зал рассерженных людей, к примеру, или наоборот, взбудоражить апатичную толпу. Это коварный и редкий дар.

Я задумалась, пытаясь осмыслить невероятные вещи, которые услышала от него. Эдвард терпеливо ждал.

– Так с чего же все началось? Я вот о чем: Карлайл создал тебя, его самого тоже кто-то создал, и так далее…

– Ну, а как появилась ты? В результате эволюции? Сотворения? Почему бы тогда и нам не эволюционировать, как другим видам, хищникам и тем, на кого они охотятся? Или же, если тебе не верится, что весь этот мир мог просто взять и возникнуть сам собой – кстати, и мне тоже в это верится с трудом, – неужели невозможно представить, что та же самая сила, которая создала нежную скалярию и акулу, белька и косатку, способна сотворить оба наших вида, твой и мой?

– Давай-ка разберемся: белёк – это я, да?

– Точно, – он рассмеялся и осторожно тронул чем-то мои волосы. Губами?

Мне хотелось повернуться к нему, убедиться, что он на самом деле поцеловал меня в голову. Но я должна была помнить о благоразумии и не осложнять его и без того трудную задачу.

– Теперь спать? – спросил он, прерывая краткую паузу. – Или у тебя остались еще вопросы?

– Всего миллион-другой.

– У нас будет завтра, и послезавтра, и так далее… – напомнил он мне. Эта мысль привела меня в восторг, я улыбнулась.

– А ты уверен, что утром не исчезнешь? – мне хотелось знать об этом заранее. – Ты же, как-никак, вымышленное существо.

– Я тебя не оставлю, – словно клятву, произнес он.

– Тогда еще один вопрос на сегодня… – и я покраснела. Темнота меня не спасла – я знала, что Эдвард почувствует жар, исходящий от моей кожи.

– Какой?

– Нет, забудь. Я передумала.

– Белла, ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Я молчала, он застонал.

– Я все надеюсь, что со временем перестану раздражаться оттого, что не слышу твои мысли. Но с каждым разом злюсь все сильнее.

– А я рада, что ты хотя бы мои мысли не читаешь. Хватит и того, что ты подслушиваешь мой сонный бред.

– Ну пожалуйста! – возглас прозвучал так настойчиво, что устоять было невозможно.

Я покачала головой.

– Если не скажешь, мне останется лишь предположить худшее, – мрачно пригрозил он. – Пожалуйста!

Опять этот умоляющий голос.

– Ну хорошо… – начала я, радуясь, что он не видит моего лица.

– Итак?..

– Ты сказал, что Розали и Эмметт скоро поженятся. Этот… брак… он такой же, как у людей?

Сообразив, о чем речь, он расхохотался.

– Так вот к чему ты клонишь!

Я неловко заерзала, не сумев ответить.

– Да, полагаю, в общих чертах такой же, – подтвердил он. – Я же объяснил: большинство человеческих страстей сохранились, просто их скрывают более острые потребности.

– А-а, – только и смогла сказать я.

– А у твоего любопытства есть причина?

– Ну, просто я задумалась… про нас с тобой… что когда-нибудь…

Он мгновенно посерьезнел, я сразу поняла это по внезапной неподвижности его тела. Я тоже машинально замерла.

– Думаю, для нас… это… невозможно.

– Потому что тебе будет слишком трудно, если я окажусь… настолько близко?

– Безусловно, но я сейчас не об этом. Просто ты такая нежная, такая хрупкая… Я вынужден соразмерять каждый свой жест, когда мы вместе, чтобы не навредить тебе. Белла, я ведь запросто могу убить тебя по нелепой случайности, – его голос понизился, превратился в тихое журчание. Он приложил ледяную ладонь к моей щеке. – Если я слишком поспешу… если хоть на секунду утрачу бдительность, я протяну руку, чтобы коснуться твоего лица, и нечаянно размозжу тебе череп. Ты даже не представляешь себе, насколько ты уязвима. Я никогда, ни в коем случае не смогу забыться и дать себе волю, пока я с тобой.

Он ждал ответа и, не дождавшись, встревожился.

– Испугалась? – спросил он.

Я выждала минуту, прежде чем ответить, поэтому мои слова прозвучали твердо и честно.

– Нет, нисколько.

Он ненадолго задумался.

– Вот теперь и мне стало любопытно, – прежним легким тоном начал он. – А ты когда-нибудь?.. – он многозначительно умолк.

– Конечно, нет! – я вспыхнула. – Я же сказала, что у меня еще никогда не было ничего подобного.

– Помню. Просто я читал мысли других людей и знаю, что любовь и страсть не всегда идут рука об руку.

– А для меня – обязательно. Во всяком случае, теперь, а раньше их для меня вообще не существовало, – вздохнула я.

– Замечательно. По крайней мере, у нас есть что-то общее, – голос Эдварда звучал довольно.

– А твои человеческие страсти… – начала я. Он ждал. – Послушай, а я вообще нравлюсь тебе? В этом смысле?

Он рассмеялся и легко взъерошил мои почти высохшие волосы.

– Пусть я и не человек, но я мужчина, – заверил он.

Не удержавшись, я зевнула.

– Я ответил на твои вопросы, а теперь пора спать, – заявил он.

– Не знаю, смогу ли я уснуть.

– Мне уйти?

– Нет! – в полный голос ответила я.

Он засмеялся и снова начал напевать все ту же незнакомую колыбельную: ангельский голос, тихо звучащий над моим ухом.

Неожиданно ощутив сильную усталость, измученная после долгого дня, полного всевозможных душевных потрясений, каких я прежде никогда не испытывала, я погрузилась в крепкий сон в холодных объятиях Эдварда.

15. Каллены

Меня разбудил тусклый свет еще одного хмурого дня. Заспанная и ничего не понимающая, я прикрыла глаза ладонью. Какой-то полузабытый сон прорывался в мое сознание. Я застонала и перекатилась на бок, надеясь снова уснуть. И вдруг отчетливо, разом вспомнила вчерашний день.

– Ой! – Я села так резко, что у меня закружилась голова.

– Волосы у тебя как ворох сена… но мне нравится, – послышался невозмутимый голос из кресла-качалки в углу.

– Эдвард, ты остался! – обрадовалась я и, не задумываясь, бросилась через всю комнату и запрыгнула к нему на колени. Но через мгновение, когда мои сонные мысли угнались за поступками, я замерла, потрясенная собственным неуправляемым энтузиазмом. И уставилась на Эдварда, испугавшись, что переступила черту.

Но он рассмеялся.

– Конечно, – подтвердил он, удивленный, но, похоже, обрадованный моей реакцией. И погладил меня по спине.

Я нерешительно положила голову к нему на плечо и вдохнула аромат его кожи.

– А я думала, мне приснилось…

– У тебя не настолько богатая фантазия, – фыркнул он.

– Чарли! – вспомнила я, вскочила и метнулась к двери.

– Он ушел час назад – и кстати, предварительно помудрил с подключением аккумулятора в твоем пикапе. Честно говоря, я разочарован. Неужели этого хватило бы, чтобы остановить тебя, если бы ты решила уехать?

Стоя у двери, я задумалась: мне очень хотелось вернуться к нему, но я боялась, что после ночи у меня несвежее дыхание.

– Обычно по утрам ты выглядишь не такой растерянной, – заметил он и раскрыл объятия, призывая меня вернуться. Соблазн принять приглашение был практически непреодолим.

– Мне нужна еще минутка на человеческие потребности, – призналась я.

– Я подожду.

В ванную я бросилась, не понимая, что со мной. Я была сама на себя не похожа, как внутренне, так и внешне. Из зеркала на меня смотрело незнакомое лицо: слишком яркий блеск в глазах, лихорадочные красные пятна на скулах. Почистив зубы, я занялась колтуном, в который сбились мои волосы. Потом поплескала в лицо холодной водой и попыталась отдышаться, но без особого успеха. И почти бегом вернулась в комнату.

Удивительно, но он был на прежнем месте и ждал меня. Он раскрыл объятия, и мое сердце сбилось с ритма.

– С возвращением, – прошептал он, обнимая меня.

Некоторое время, пока он убаюкивал меня на руках, мы молчали, потом я заметила, что он сменил одежду и причесался.

– Так ты уходил? – укоризненно спросила я, трогая воротник его свежей рубашки.

– Не мог же я два дня подряд появляться в одной и той же одежде – что подумали бы соседи?

Я надулась.

– Ты так крепко уснула, что я ничего не пропустил, – его глаза блеснули. – К тому времени разговоры закончились.

У меня вырвался стон.

– И что ты слышал?

Взгляд золотистых глаз стал особенно нежным.

– Ты сказала, что любишь меня.

– Это ты и так знал, – потупившись, напомнила я.

– И все равно услышать это было приятно.

Я уткнулась в его плечо.

– Я тебя люблю, – прошептала я.

– Теперь ты – моя жизнь, – просто ответил он.

К сказанному было больше нечего добавить. Он качал меня в кресле, в комнате постепенно светлело.

– Пора завтракать, – наконец легким тоном объявил Эдвард – видимо, доказывая, что помнит о моих человеческих слабостях.

В ответ я прикрыла горло руками и вытаращила глаза. На его лице отразился испуг.

– Шутка! – я хихикнула. – А ты говорил, что актрисы из меня не выйдет!

Он недовольно нахмурился.

– Не смешно.

– Нет, смешно, ты сам понимаешь, – но я внимательно вглядывалась в золотистые глаза, убеждаясь, что меня простили. Видимо, да.

– Я перефразирую, ладно? – спросил он. – Людям пора завтракать.

– Ну хорошо.

Он перекинул меня через свое каменное плечо – бережно, но так быстро, что у меня захватило дух. Несмотря на все протесты, он понес меня вниз по лестнице, доставил в кухню и усадил на стул.

В кухне было солнечно и радостно, под стать моему настроению.

– Что на завтрак? – вежливо поинтересовалась я.

Вопрос озадачил его на минуту.

– Э-э… даже не знаю. А чего бы тебе хотелось? – на его мраморном лбу обозначились морщины.

Усмехаясь, я вскочила.

– Ничего, я вполне способна позаботиться о себе сама. Смотри, как я охочусь.

Я нашла миску и коробку хлопьев. Чувствуя на себе взгляд Эдварда, высыпала в миску хлопья, залила молоком и прихватила ложку. Потом поставила свою еду на стол и помедлила в нерешительности.

– Дать тебе чего-нибудь? – спросила я, не желая показаться невежливой.

Он закатил глаза.

– Садись и ешь, Белла.

Я села за стол, взглянула на Эдварда и сунула в рот ложку хлопьев. Он не сводил с меня глаз, изучая каждое мое движение. Мне стало неловко. Я кашлянула и заговорила, чтобы отвлечь его.

– Какие планы на сегодня?

– Хм… – под моим взглядом он тщательно обдумал ответ. – Ты не против познакомиться с моей семьей?

Я поперхнулась.

– Что, испугалась? – с надеждой спросил он.

– Да, – призналась я. Отпираться было бесполезно – он все понял по моим глазам.

– Не бойся, – он усмехнулся. – Я тебя защищу.

– Я не их боюсь, – объяснила я. – Мне страшно, что я… не понравлюсь им. Они ведь, наверное, удивятся, если ты приведешь домой знакомить с ними… кого-нибудь вроде меня. А они знают, что я про них знаю?

– О, они уже все знают. Знаешь, вчера они держали пари, – он улыбался, но голос звучал серьезно, – о том, привезу ли я тебя обратно, хотя не представляю, как можно делать ставки против Элис. Словом, у нас в семье секретов нет. И быть не может – с моей телепатией и даром предвидения Элис.

– А благодаря Джасперу, кстати, вы все, выбалтывая свои тайны, чувствуете себя легко и непринужденно.

– Значит, запомнила, – одобрительно улыбнулся он.

– Да, говорят, мне иногда удаются такие подвиги, – я состроила гримасу. – Итак, Элис увидела, что я приеду?

На эти слова он отреагировал странно.

– Вроде того, – неловко выговорил он и отвернулся, пряча от меня глаза. Я с любопытством уставилась на него.

– Вкусно? – спросил он, вдруг поворачиваясь ко мне с насмешливым видом и глядя на мой завтрак. – Честно говоря, выглядит не очень аппетитно.

– Да уж, это тебе не разъяренный гризли, – буркнула я, не обращая внимания на его недовольную гримасу. Я все еще гадала, почему он так странно отозвался на мое упоминание об Элис. Продолжая строить догадки, я торопливо доела хлопья.

Эдвард стоял посреди кухни, опять напомнив мне статую Адониса, и отрешенно смотрел в окно, выходящее на задний двор.

Потом он перевел взгляд на меня и сверкнул умопомрачительной улыбкой.

– Думаю, и ты должна познакомить меня со своим отцом.

– Он тебя уже знает, – напомнила я.

– Но не как твоего парня.

Я с подозрением уставилась на него.

– Зачем?

– А разве это не принято? – с невинным видом спросил он.

– Не знаю, – созналась я. Опыт встреч с парнями у меня отсутствовал. С другой стороны, обычные правила встреч в нашем случае вряд ли применимы. – Знаешь, это необязательно. Я не рассчитываю, что ты… в общем, ради меня тебе незачем притворяться.

Он терпеливо улыбнулся.

– А я и не притворяюсь.

Я соскребла с краев миски остатки хлопьев и прикусила губу.

– Так ты скажешь Чарли, что я твой парень, или нет? – настойчиво спросил Эдвард.

– А это так называется? – я внутренне поежилась при мысли об Эдварде, Чарли и разговорах о «моем парне» в одном и том же месте одновременно.

– Пожалуй, слово «парень» можно применять в достаточно широком смысле.

– Вот и мне показалось, что к тебе оно относится лишь отчасти, – согласилась я, глядя в стол.

– Ну, не знаю, стоит ли посвящать твоего отца во все вопиющие подробности, – он протянул руку над столом и осторожно поддел мой подбородок холодным пальцем. – Но надо же как-то объяснить ему, почему я постоянно торчу здесь. Не хотелось бы, чтобы шеф Свон издал официальный приказ, запрещающий мне встречи с тобой.

– А ты будешь? – вдруг встревожилась я. – Ты правда готов торчать здесь?

– Пока я тебе нужен, – заверил он.

– Ты нужен мне всегда, – предупредила я. – Вечно.

Он медленно обошел вокруг стола, остановился на расстоянии шага от меня и протянул руку, чтобы коснуться кончиками пальцев моей щеки. Его лицо оставалось непроницаемым.

– Ты расстроился? – спросила я.

Он не ответил. Бесконечно долгое время он пристально смотрел мне в глаза.

– Ты позавтракала? – наконец спросил он.

Я вскочила.

– Да.

– Иди одеваться, я подожду здесь.

Решить, что надеть, было непросто. Вряд ли существуют справочники по этикету, где подробно расписано, как следует одеваться, когда твой любимый, вампир, ведет тебя знакомиться с его вампирским кланом. Мысленно упомянув о вампирах, я испытала облегчение. Это слово я обходила молчанием умышленно.

В конце концов я выбрала свою единственную юбку – длинную, цвета хаки, но все-таки не строгую, – и темно-синюю блузку, которую Эдвард однажды похвалил. Быстрый взгляд в зеркало убедил меня, что волосы выглядят возмутительно, и я зачесала их в хвост.

– Все! – я поспешила вниз по лестнице. – У меня пристойный вид.

Он ждал внизу лестницы, ближе, чем я думала, и я столкнулась с ним. Подхватив меня, он помог удержаться на ногах, несколько секунд внимательно изучал меня и вдруг притянул к себе.

– Опять ошиблась, – зашептал он мне на ухо. – Вид у тебя совершенно непристойный – нельзя выглядеть так соблазнительно, это нечестно.

– Соблазнительно? – переспросила я. – Могу переодеться…

Он вздохнул и покачал головой.

– Какая же ты глупая, – он осторожно прижался холодными губами к моему лбу, и комната закружилась у меня перед глазами. От аромата его дыхания путались мысли.

– Объяснить, чем ты меня соблазняешь? – предложил он. Вопрос был явно риторический. Его пальцы медленно спустились по моей спине, я ощущала его участившееся дыхание. Мои руки, прижатые к его груди, обмякли, снова закружилась голова. Он медленно наклонился и во второй раз коснулся холодными губами моих губ – очень бережно, слегка приоткрывая их.

И я потеряла сознание.

– Белла! – встревожился он, подхватывая и удерживая меня.

– Из-за тебя… мне… стало плохо, – преодолевая головокружение, упрекнула я.

– Ну что мне с тобой делать? – в изнеможении застонал он. – Когда я поцеловал тебя вчера, ты на меня напала! А сегодня отключилась у меня в объятиях!

Я слабо засмеялась, повисая у него на руках и борясь с головокружением.

– А ты говоришь, у меня все получается, – вздохнул он.

– То-то и оно, – голова по-прежнему кружилась. – У тебя получается слишком хорошо. Даже чересчур.

– Тебя тошнит? – спросил он. В таком состоянии он меня уже видел.

– Нет, это был обморок совсем другого рода. Не знаю, что именно произошло, – я виновато покачала головой. – Кажется, я забыла, что надо дышать.

– В таком состоянии я тебя никуда не повезу.

– Со мной все в порядке, – уверяла я. – Твоя семья все равно примет меня за чокнутую, так какая разница?

Он вгляделся в мое лицо.

– Этот цвет сочетается с оттенком твоей кожи, – неожиданно заявил он. Я вспыхнула от удовольствия и отвернулась.

– Послушай, я изо всех сил стараюсь не думать о том, как мне быть, так что, может, уже поедем? – предложила я.

– Ты волнуешься не потому, что едешь в дом, полный вампиров, а потому, что не сумеешь понравиться этим вампирам – верно?

– Верно, – живо ответила я, стараясь не выдать удивления: он сам небрежным тоном упомянул о вампирах!

Эдвард покачал головой.

– Ты потрясающая.

Когда он вывел мой пикап из центра города, я вдруг поняла, что совершенно не представляю себе, где он живет. Мы проехали по мосту через реку Кэлава и направились по шоссе на север, где дома, проносящиеся мимо, становились все больше, как и расстояние между ними. Потом дома остались позади, а мы въехали в туманный лес. Пока я прикидывала, стоит ли задать вопрос или набраться терпения, Эдвард круто повернул на проселочную дорогу. Никаких указателей на ней я не заметила, сама дорога была едва различима среди папоротников. Лес подступал к ней с обеих сторон, дорога была различима лишь на несколько шагов вперед – извилистая, как серпантин, петляющая среди древних деревьев.

Но через несколько километров лес начал редеть, и мы вдруг выехали на небольшой луг – или это была лужайка вокруг дома? Впрочем, и здесь лесной полумрак не отступал, так как шесть вековых кедров затеняли развесистыми ветвями около четырех гектаров земли. Защитная тень деревьев простиралась до самых стен дома и надежно укрывала глубокую веранду, опоясывающую первый этаж.

Не знаю, что я ожидала увидеть, но определенно не то, что увидела. Этот дом был построен, наверное, лет сто назад. Элегантный трехэтажный прямоугольный дом молочного-белого цвета с потемневшей от времени краской. Дверные и оконные рамы старинного образца, судя по всему, были бережно отреставрированы. Кроме моего пикапа, других машин поблизости я не заметила. Где-то в лесу слышалось журчание реки, скрытой за деревьями.

– Вот это да…

– Нравится? – Эдвард улыбнулся.

– В нем есть… свой шарм.

Он дернул меня за хвост и усмехнулся.

– Готова? – спросил он, открывая дверцу с моей стороны.

– Ни капельки. Идем, – я попыталась засмеяться, но смех словно застрял у меня в горле. Нервозным жестом я пригладила волосы.

– Ты чудесно выглядишь, – он взял меня за руку с легкостью, даже не задумываясь.

В густой тени мы дошли до веранды. Эдвард почувствовал, как я напряжена, и начал рисовать круги большим пальцем по тыльной стороне моей ладони.

И открыл передо мной дверь.

Внутри дом оказался еще более удивительным и неожиданным, чем снаружи, – очень светлым, просторным и открытым. Должно быть, изначально здесь размещалось несколько комнат, но почти везде на первом этаже снесли стены, в итоге образовался один большой зал. Задняя, обращенная на юг стена была полностью заменена стеклянной, сквозь нее виднелась та часть газона, куда не достигала тень кедров, – он простирался до широкой реки. В западной части зала доминировала массивная резная лестница. Стены, высокий потолок с открытыми балками, дощатые полы и толстые ковры – все здесь имело разные оттенки белого цвета.

Слева от двери, на невысоком подиуме у великолепного рояля, нас ждали родители Эдварда.

С доктором Калленом я уже встречалась, но не могла не поразиться вновь его молодости и немыслимому совершенству. Рядом с ним стояла, видимо, Эсме, – единственная из этой семьи, кого я прежде не видела. Ее отличала та же бледность, как и у остальных Калленов. В ее личике сердечком и тщательно уложенных волнами мягких волосах оттенка карамели было что-то, напомнившее мне инженю эпохи немого кино. Она была невысокой и тонкой, но с округлыми формами, не такой угловатой, как остальные. Супруги Каллен были в одежде неофициального вида и светлых тонов, под стать интерьеру их дома. Они приветливо улыбались, но не делали никаких попыток двинуться нам навстречу. Видимо, чтобы не напугать меня.

– Карлайл, Эсме, – разорвал тишину голос Эдварда, – это Белла.

– Добро пожаловать, Белла, – шаг Карлайла навстречу мне был размеренным и осторожным. Он нерешительно поднял руку, и я вышла вперед, чтобы обменяться с ним рукопожатием.

– Рада снова видеть вас, доктор Каллен.

– Пожалуйста, зови меня Карлайлом.

– Карлайл, – повторила я и улыбнулась, удивляясь своей внезапной решительности. Эдвард рядом со мной вздохнул с явным облегчением.

Эсме улыбнулась и тоже шагнула ко мне, протягивая руку. Ее твердое холодное пожатие оказалось в точности таким, какого я и ожидала.

– Очень рада познакомиться с тобой, – искренне произнесла она.

– Спасибо. Я тоже рада познакомиться с вами, – я не покривила душой. Происходящее напоминало знакомство с Белоснежкой из волшебной сказки.

– А где Элис и Джаспер? – спросил Эдвард, но ему никто не ответил, потому что оба как раз появились на широкой лестнице.

– А, Эдвард! – воскликнула Элис. Черноволосая и белокожая, она грациозной молнией сбежала со ступенек и внезапно застыла передо мной. Карлайл и Эсме предостерегали ее взглядами, но я ничего не имела против: Элис вела себя естественно – во всяком случае, для нее.

– Привет, Белла! – выпалила Элис, подскочила и чмокнула меня в щеку. Если раньше лица Карлайла и Эсме казались настороженными, то теперь на них отражалось изумление. Я тоже не ожидала подобного, но вместе с тем обрадовалась тому, что Элис приняла меня так безоговорочно. К моему удивлению, Эдвард рядом со мной напрягся. Я заглянула ему в глаза, но они были непроницаемы.