Текст книги "Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)"

Тем вечером я рано ушла в свою комнату. Чарли по-прежнему озабоченно следил за мной, и это действовало мне на нервы. По дороге к себе я прихватила из ванной три таблетки тайленола. Боль утихла, и я задремала.

Той ночью мне впервые приснился Эдвард Каллен.

4. Приглашения

В сновидении царила тьма, и только кожа Эдварда слабо светилась. Я не видела его лица – он уходил вдаль, оставляя меня во мраке. Как бы я ни бежала, я не могла его догнать, как бы громко ни звала, он не оборачивался. Измученная, я проснулась среди ночи и потом долго не могла заснуть. С тех пор я видела Эдварда каждую ночь, но только издалека. И ни разу – рядом.

Месяц после инцидента на стоянке прошел в беспокойстве, напряжении и поначалу – в мучительной неловкости.

К моему ужасу, на всю оставшуюся неделю я очутилась в центре всеобщего внимания. Тайлер Кроули был невыносим – слонялся за мной по пятам в надежде загладить вину. Я убеждала его, что больше всего хочу, чтобы он просто обо всем забыл, тем более что со мной ничего особенного не случилось, однако он не унимался. Он ходил за мной с урока на урок, сидел во время обеда за нашим и без того многолюдным столом. Майк и Эрик были настроены к нему еще враждебнее, чем друг к другу, и я начала опасаться, что обзавелась еще одним непрошеным поклонником.

Об Эдварде никто не вспоминал, хотя я без устали объясняла, что он и есть герой – ведь это он буквально выволок меня из-под машины, рискуя собственной жизнью. Мне казалось, что мои объяснения звучат убедительно, но Джессика, Майк, Эрик и остальные в один голос твердили, что Эдвард появился рядом со мной, только когда фургон оттащили в сторону.

Я терялась в догадках, почему никто не видел того, что произошло на самом деле: он совершил невозможное и спас мне жизнь. И наконец была вынуждена признаться себе: никто не чувствовал присутствие Эдварда так же остро, как я. Никто не следил за ним так же пристально. Очень жаль.

Эдварда так ни разу и не обступили любопытные очевидцы, требуя отчета из первых рук. Как обычно, его сторонились. Каллены и Хейлы занимали тот же столик, что и всегда, не ели и разговаривали только между собой. В мою сторону никто из них больше не смотрел, особенно Эдвард.

На уроках он старался отодвинуться как можно дальше и совсем не обращал на меня внимания. Только время от времени вдруг сжимал кулаки, так что натянувшаяся кожа белела на костяшках, и я снова задавалась вопросом, на самом ли деле он так безразличен, как кажется.

Наверное, раскаивается, что спас меня от фургона Тайлера, – другого объяснения я не находила.

Через день после злополучного случая я не выдержала и попыталась заговорить с ним. С одной стороны, я все еще злилась на него за недоверие и нежелание сказать правду, несмотря на то, что я добросовестно выполнила свою часть сделки, но с другой стороны – он спас мне жизнь. От одной этой мысли жгучий гнев мгновенно сменялся трепетом благодарности.

Когда я вошла в кабинет биологии, Эдвард уже сидел там, глядя прямо перед собой. Я тоже села, ожидая, что он повернется. Но он словно и не заметил моего появления.

– Привет, Эдвард, – вежливо сказала я, всем своим видом давая понять, что не намерена возвращаться к неприятной ему теме.

Он едва заметно повернул голову, коротко кивнул и отвернулся.

Так и закончилось наше последнее общение, хотя мы по-прежнему каждый день сидели рядом. Порой, не удержавшись, я наблюдала за ним в кафетерии или на парковке. И видела, как его золотистые глаза с каждым днем все заметнее темнеют. Но на уроках делала вид, что не замечаю его. И тосковала. А сны продолжались.

В письмах Рене я врала без зазрения совести, но общий тон встревожил ее, и она несколько раз звонила. Я всячески успокаивала ее, уверяя, что меня угнетает погода.

Зато Майка радовало явное охлаждение между мной и Эдвардом. Видимо, он опасался, что я могу влюбиться в своего спасителя. Теперь же, убедившись, что этого не случилось, он осмелел и частенько подсаживался на край моего стола, чтобы поболтать перед биологией, не замечая Эдварда так же, как Эдвард не замечал нас.

После памятного гололеда снегопады прекратились надолго. Майк жалел, что битва на снежках так и не состоялась, и утешался только приближающейся поездкой на побережье. Но проходили недели, а дожди не заканчивались.

Приближался весенний бал, на который по традиции девушки приглашают парней. Мне позвонила Джессика и попросила разрешения пригласить Майка.

– Так ты правда не против? Значит, не собиралась пригласить его сама? – допытывалась она, услышав, что я нисколько не возражаю.

– Нет, Джесс, я вообще не пойду, – заверила я. Танцы – не мой конек.

– Приходи, будет весело! – сказала она без особого пыла, больше для очистки совести. Я уже давно догадалась, что она общается со мной скорее из-за того, что я популярна, чем потому, что ей искренне нравится моя компания.

– Вот и повеселишься вместе с Майком, – обнадежила я.

На следующий день на тригонометрии и испанском я с удивлением отметила, что Джессика как-то странно неразговорчива. До другого корпуса мы дошли в полном молчании. Я не рискнула спросить, в чем дело, – вдруг Майк отказал ей?

За обедом я укрепилась в своих подозрениях – Джессика села как можно дальше от Майка и воодушевленно защебетала с Эриком. Вопреки обыкновению, Майк молчал.

И на урок он сопровождал меня молча, а смущенное выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Но о случившемся он заговорил лишь в классе, когда я заняла свое место, а он пристроился на краю моего стола. Как обычно, я остро ощущала присутствие Эдварда – совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но такого далекого…

– Знаешь… – начал Майк, глядя в пол, – Джессика пригласила меня на весенний бал.

– Здорово, – я изобразила радость и воодушевление. – С Джессикой тебе будет весело.

– М-да… – он осекся, увидев, что я улыбаюсь. Моя реакция расстроила его. – Я сказал ей, что подумаю.

– О чем же здесь думать? – укоризненно спросила я, втайне радуясь, что он не отказал ей сразу.

Он вспыхнул и опустил глаза. Сочувствие к нему поколебало мою решимость.

– Я просто подумал… а вдруг меня пригласишь ты.

Я помолчала, ругая себя за внезапный прилив угрызений совести. И вдруг краем глаза увидела, как Эдвард в задумчивости повернул голову в мою сторону.

– Майк, ты должен принять приглашение Джессики, – сказала я.

– Ты уже пригласила кого-то?

Заметил ли Эдвард, как Майк стрельнул в него глазами?

– Нет, – ответила я, – на бал я вообще не пойду.

– Почему?

Мне не хотелось объяснять, что представляют собой танцы в моем исполнении, и я наскоро придумала отговорку.

– В ту субботу я еду в Сиэтл, – объяснила я. Мне все равно пора сменить обстановку, а тут как раз подвернулся случай.

– А в другие выходные съездить нельзя?

– К сожалению, нет, – ответила я. – Так что не заставляй Джесс ждать, это невежливо.

– Ага, верно, – промямлил он и вернулся на свое место удрученный. Я закрыла глаза и прижала пальцы к вискам, стараясь вытеснить из головы угрызения совести и сочувствие. Мистер Баннер обратился к классу, я вздохнула и открыла глаза.

И обнаружила, что Эдвард смотрит на меня с любопытством и уже знакомым оттенком раздражения, более очевидным теперь, когда его глаза стали черными.

В удивлении я уставилась на него в упор, ожидая, что он сразу отвернется. Но вместо этого он продолжал впиваться в меня пристальным взглядом. О том, чтобы отвернулась я, не могло быть и речи. У меня задрожали руки.

– Мистер Каллен! – вызвал учитель, ожидая ответа на вопрос, который я прослушала.

– Цикл Кребса, – ответил Эдвард, нехотя переводя взгляд на мистера Баннера.

Едва улизнув от его взгляда, я уставилась в учебник, соображая, на чем мы остановились. Как обычно, я трусливо свесила волосы с правого плеча, прикрывая лицо. Невероятно, насколько мощная волна эмоций накрыла меня только потому, что впервые за шесть недель Эдвард соизволил взглянуть на меня. Нельзя настолько поддаваться его влиянию. Это выглядит жалко. Не просто жалко – опасно.

Я изо всех сил старалась не думать о нем, и когда наконец раздался звонок, отвернулась и принялась собирать вещи, уверенная, что он, как обычно, молча выскользнет из класса.

– Белла!

Почему этот голос кажется таким знакомым, словно я знаю его не какие-нибудь несколько недель, а всю свою жизнь?

Я медленно, нехотя повернулась, опасаясь выдать свои чувства при виде его абсолютно безупречного лица. Когда я наконец повернулась, мое лицо было настороженным, а его – непроницаемым. Он молчал.

– Ну, что? Мы снова разговариваем? – не выдержав, спросила я, и этот вопрос прозвучал почти капризно.

Его губы дрогнули, он подавил усмешку.

– Вообще-то нет, – признался он.

Я закрыла глаза, пытаясь скрыть разочарование. Он ждал.

– Тогда что тебе нужно, Эдвард? – не открывая глаз, спросила я: оказалось, что с закрытыми глазами разговаривать проще.

– Извини, – голос звучал искренне. – Понимаю, я веду себя грубо. Но так будет лучше.

Я открыла глаза. Его лицо было совершенно серьезным.

– Не понимаю, о чем ты, – настороженно проговорила я.

– Нам лучше держаться друг от друга подальше, – объяснил он. – Просто поверь мне.

Я прищурилась: это мы уже проходили.

– Какая жалость, что ты додумался до этого так поздно, – прошипела я сквозь зубы. – А то не пришлось бы сожалеть.

– Сожалеть? – Это слово и мой тон стали для него неожиданностью. – Сожалеть о чем?

– Что не дал этому дурацкому фургону размазать меня по стоянке.

Он изумился и уставился на меня, словно не веря своим глазам.

– Думаешь, я сожалею о том, что спас тебе жизнь?!

– Я не думаю, я знаю, – выпалила я.

– Ничего ты не знаешь, – в сердцах бросил он.

Я резко отвернулась, сцепив зубы, чтобы не швырнуть ему в лицо целый поток нелепых обвинений, потом собрала учебники, встала и направилась к двери. Эффектно покинуть класс мне не удалось: зацепившись мыском ботинка за дверной косяк, я выронила книги, постояла, раздумывая, не оставить ли их здесь, потом вздохнула и уже наклонилась, намереваясь поднять их… как вдруг увидела, что Эдвард уже успел собрать их и с каменным лицом протягивает мне.

– Спасибо, – ледяным тоном произнесла я.

Он прищурился.

– Пожалуйста.

Я порывисто выпрямилась, отвернулась и проследовала в спортзал.

На физкультуре мне здорово досталось.

Играли в баскетбол. Товарищи по команде, к счастью, мне не пасовали, но я постоянно падала. И порой не одна. Сегодня я чувствовала себя особенно неуклюжей, потому что думала только об Эдварде.

Конец урока, как обычно, принес облегчение. Я почти бегом бросилась к пикапу – слишком много было вокруг людей, разговоров с которыми мне хотелось избежать. В аварии пикап почти не пострадал. Габаритные огни пришлось заменить, а если бы мне вздумалось замазать царапины, я справилась бы и сама. А родителям Тайлера пришлось продать их фургон на запчасти.

Меня чуть не хватил удар, когда я свернула за угол и увидела рослую темную фигуру, прислонившуюся к пикапу. Потом присмотрелась и узнала Эрика. И направилась к машине.

– Привет, Эрик.

– Привет, Белла.

– Что-нибудь не так? – спросила я, открывая машину. На его непривычное смущение я поначалу не обратила внимания, поэтому следующие его слова стали для меня полной неожиданностью.

– Я тут подумал… может, пойдем на весенний бал вместе? – на последнем слове он осекся.

– А мне казалось, на него девушки приглашают, – я так растерялась, что утратила чувство такта.

– Ну… да, – вяло согласился он.

Спохватившись, я постаралась сгладить неловкость улыбкой.

– Спасибо за приглашение, но в тот день я уезжаю в Сиэтл.

– А-а. Может, в другой раз.

– Конечно, – подхватила я и тут же осеклась. Не хватало еще, чтобы он воспринял мой ответ буквально.

Ссутулившись, он поплелся к школе. Неподалеку послышался негромкий смешок.

Эдвард шел мимо моего пикапа, не глядя по сторонам и крепко сжав губы. Рванув дверцу пикапа, я забралась внутрь и с грохотом захлопнула ее за собой. Взревел двигатель, задним ходом я выбралась со своего места. Эдвард уже сидел в машине. Он резко тронулся и ловко подрезал меня. И остановился, ожидая своих; я видела, что все четверо направлялись в нашу сторону, но еще не дошли до кафетерия. Меня так и подмывало поддать сзади его сияющему «вольво», но свидетелей вокруг было слишком много. Я взглянула в зеркало заднего вида – на выезд со стоянки начала выстраиваться очередь. Тайлер Кроули махал мне из стоящей прямо за мной новой «сентры». В раздражении я сделала вид, что не заметила его.

Я старалась смотреть куда угодно, только не на машину Эдварда, как вдруг услышала стук в стекло с пассажирской стороны. Тайлер! Растерявшись, я взглянула в зеркало заднего вида: мотор его машины работал, дверцу Тайлер оставил открытой. Перегнувшись через пассажирское сиденье, я завертела ручку, опуская стекло. Оно не поддавалось, и я, опустив его до половины, оставила напрасные попытки.

– Извини, Тайлер, Каллен меня запер, – бросила я недовольно, ведь задержка произошла не по моей вине.

– Да вижу я, просто хотел спросить кое-что, пока мы тут застряли, – он улыбался.

Не может быть.

– Пригласишь меня на весенний бал?

– Меня не будет в городе, Тайлер, – ответ прозвучал слишком резко. Пришлось напомнить себе: Тайлер не виноват, что из-за Майка и Эрика мой запас терпения на сегодня исчерпан.

– Ага, Майк говорил мне, – подтвердил он.

– Ну и зачем тогда?..

Он пожал плечами.

– Я подумал, ты просто не хотела его обидеть.

А вот это уже его вина, целиком и полностью.

– Извини, Тайлер, – с плохо скрытым раздражением сказала я, – но я на самом деле уезжаю.

– Ничего. Еще выпускной впереди.

Ответить я не успела: он отошел к своей машине. Я буквально чувствовала, как отражается потрясение на моем лице. Посмотрев вперед, я увидела, что Элис, Розали, Эмметт и Джаспер уже садятся в «вольво». Эдвард наблюдал за мной в зеркало заднего вида. Сомнений быть не могло: он трясся от смеха, словно слышал каждое слово, сказанное Тайлером. У меня аж зачесалась нога на педали газа: от одного удара ничего не случится, разве что немного поцарапается блестящая серебристая краска. Я завела двигатель.

Но к тому времени они расселись, и Эдвард укатил прочь. Домой я ехала медленно и осторожно, бурча себе под нос.

На ужин я запланировала энчилады с курятиной: готовить их долго, а мне надо было чем-нибудь занять себя. Пока я томила репчатый лук и чили на медленном огне, зазвонил телефон. Поначалу я не решалась ответить, но звонить мог и Чарли. Или мама.

Оказалось, что звонит торжествующая Джессика: Майк разыскал ее после уроков и принял приглашение. Не переставая помешивать свой ужин, я коротко поздравила ее. Джессика сразу начала прощаться, ей еще надо было сообщить радостную новость Анджеле и Лорен. Словно невзначай, я заметила, что Анджела, застенчивая девушка, с которой мы виделись на биологии, могла бы пригласить Эрика, а замкнутая Лорен, которая за обедом мне ни слова не сказала, – Тайлера: я слышала, что он вроде бы еще свободен. Джесс согласилась со мной. Теперь, когда насчет Майка она уже не сомневалась, ее сожаления, что меня не будет на балу, прозвучали искренне. Я опять напомнила, что еду в Сиэтл.

Повесив трубку, я сосредоточилась на ужине, особенно пока нарезала кубиками курятину: одной поездки в «Скорую» мне было вполне достаточно. Но в голове по-прежнему вертелись слова Эдварда, каждое из которых я подвергала придирчивому анализу. Что он имел в виду, говоря, что нам лучше держаться друг от друга подальше?

Внезапно до меня дошел смысл его слов, и внутри все сжалось. Он наверняка заметил, что я увлеклась им, и не хотел обнадеживать. Все дело в том, что он совершенно ко мне равнодушен.

Само собой, равнодушен, в отчаянии повторила я, и глаза защипало – запоздалая реакция на лук. Я никому не интересна. В отличие от него – интересного, умного, загадочного, безупречного, красивого… Не говоря уж о том, что он способен одной левой поднять целый фургон.

Ну и пусть. Я вполне могу отстать от него – и отстану. Продержусь еще немного в этом чистилище, в изгнании, на которое сама себя обрекла, а потом, если повезет, мне дадут стипендию в каком-нибудь колледже на Юго-Западе или даже на Гавайях. Заворачивая начинку в лепешки и ставя их в духовку, я старалась думать только о солнечных пляжах и пальмах.

Вернувшись домой и с порога учуяв запах перца, Чарли насторожился. Ничего странного: ближайшее заведение со съедобной мексиканской едой находится где-нибудь на юге Калифорнии. Но ему, полицейскому, пусть и в небольшом городке, хватило смелости съесть первый кусок. И, кажется, он остался доволен. Забавно было наблюдать, как он постепенно начинает доверять моим кулинарным способностям.

– Папа… – начала я, когда с ужином было почти покончено.

– Да, Белла?

– В следующую субботу я поеду в Сиэтл… ничего?

Просить разрешения мне не хотелось, чтобы не создавать нежелательный прецедент, но собственное заявление показалось мне грубым, вот я и внесла поправку в самом конце.

– Зачем? – удивился он, словно не мог представить себе, что в Форксе может чего-нибудь недоставать.

– Ну, надо прикупить кое-какие книги – здесь в библиотеке выбор ограничен, и, может быть, поискать какую-нибудь одежду.

Поскольку Чарли подарил мне машину, у меня остались свободные деньги. Хотя часть из них уйдет на бензин.

– Твой пикап, наверное, жрет бензин почем зря, – эхом повторил мои мысли Чарли.

– Знаю, но я подзаправлюсь в Монтесано и в Олимпии. И в Такоме, если понадобится.

– Совсем одна едешь? – спросил он, и я не поняла: то ли он подозревает, что я тайком встречаюсь с парнем, то ли опасается, что пикап подведет меня в пути.

– Да.

– Сиэтл – большой город, смотри не заблудись, – заволновался он.

– Папа, Финикс в пять раз больше Сиэтла, а я умею ориентироваться по карте, так что не беспокойся за меня.

– Хочешь, я поеду с тобой?

Скрывая ужас, я решила схитрить:

– Давай, но я же весь день проторчу в примерочных, ты изведешься от скуки.

– Да, пожалуй. – Перспектива провести день в магазинах женской одежды отрезвила его.

– Все равно спасибо за предложение, – улыбнулась я.

– А на бал успеешь?

Гррр. Только в маленьких городках даже отцы в курсе, когда у старшеклассников танцы.

– Нет. Я не танцую, папа.

Кто, как не он, должен понять меня: сложности с равновесием я унаследовала не от мамы.

И он понял.

– А, ну ладно.

На следующее утро, завернув на стоянку, я нарочно выбрала место как можно дальше от серебристого «вольво». Не хотелось бороться с искушением или, чего доброго, оплачивать Эдварду новую машину. Выбравшись из кабины, я не удержала в руках ключи, уронила их в лужу под ногами и наклонилась, чтобы поднять. Но белая рука мелькнула в воздухе и схватила ключи, опередив меня. Вздрогнув, я выпрямилась. Эдвард Каллен стоял рядом, небрежно прислонившись к моему пикапу.

– Как тебе это удается? – в изумлении и досаде спросила я.

– Удается что? – Мои ключи по-прежнему были у него. Я потянулась за ними, он уронил их мне на ладонь.

– Возникать из ниоткуда.

– Белла, я не виноват, что ты такая невнимательная, – его голос был обычным – негромким, бархатистым.

Я нахмурилась, глядя на его безупречное лицо. Сегодня его глаза опять посветлели, приобрели насыщенный золотистый оттенок меда. Мне пришлось отвести взгляд, чтобы собраться с разбежавшимися мыслями.

– Зачем ты вчера вечером устроил пробку? – спросила я, не глядя на него. – Мне казалось, ты решил не замечать меня.

– Так я же не для себя, а для Тайлера. Надо было дать ему шанс, – рассмеялся он.

– Ах ты… – Подобрать достойное его ругательство не удалось. Я раскипятилась так, что об меня можно было обжечься, а Эдварда это лишь забавляло.

– И кстати, у меня и в мыслях не было не замечать тебя, – продолжал он.

– Значит, решил извести меня? Раз уж фургон Тайлера меня не прикончил?

Гнев вспыхнул в его золотистых глазах. Губы сжались в тонкую линию, смешливость исчезла бесследно.

– Белла, ты бредишь, – его низкий голос стал холодным.

Мне так захотелось что-нибудь расколотить, аж зачесались ладони. Я изумилась самой себе: руки я обычно не распускаю. Круто развернувшись, я направилась прочь.

– Подожди! – окликнул он. Я не остановилась, сердито шлепая под дождем. Эдвард легко догнал меня и подстроился к моему шагу.

– Извини, я был груб, – на ходу заговорил он. Я молчала. – По форме я был неправ, но в целом остаюсь при своем мнении, – зачем-то добавил он.

– Может, просто оставишь меня в покое? – буркнула я.

– Я хотел задать тебе вопрос, а ты сбила меня с мысли, – усмехнулся он, словно не замечая моего недовольного тона.

– У тебя что, раздвоение личности? – строго спросила я.

– Опять ты за свое.

Я вздохнула.

– Ну ладно. Какой вопрос ты хотел задать?

– Слушай, я тут подумал, через неделю в субботу… ну, знаешь, весенний бал…

– По-твоему, это смешно? – перебила я, резко повернув к нему осыпанное каплями дождя лицо.

Его глаза злорадно блеснули.

– Можно мне закончить?

Я закусила губу и стиснула руки, переплетя пальцы, чтобы не наделать глупостей.

– Я слышал, как ты говорила, что в тот день собираешься в Сиэтл, вот и подумал: может, тебя подвезти?

Этого я не ожидала.

– Что?.. – Я не могла понять, что он задумал.

– Хочешь поехать в Сиэтл вместе?

– С кем? – озадачилась я.

– Со мной, разумеется, – он выговорил каждый слог так отчетливо, словно общался с умственно отсталой.

Мое изумление не проходило.

– Но почему?

– Ну, я как раз в ближайшие недели собирался в Сиэтл и, честно говоря, не уверен, что твой пикап годится для такой поездки.

– Мой пикап в полном порядке, спасибо за заботу, – я зашагала дальше, от удивления мой гнев начал утихать.

– Тебе же не хватит бака на всю поездку, – он опять подстроился к моим шагам.

– А тебе что до этого?

Болван на блестящем «вольво»!

– Меня волнует бесполезное расходование невозобновляемых ресурсов.

– Знаешь что, Эдвард? – Назвав его по имени, я ощутила трепет и возненавидела себя. – Тебя не поймешь. Ты же говорил, что нам лучше держаться друг от друга подальше.

– Я говорил, что так было бы лучше, но я не говорил, что хочу этого.

– Ну, спасибо! Наконец-то все прояснилось.

Сплошной сарказм. Только тут я заметила, что опять остановилась. Мы стояли под навесом у кафетерия, дождь уже не бил мне в лицо при попытке взглянуть на Эдварда. Но легче от этого не стало.

– Гораздо… благоразумнее с твоей стороны было бы не водить дружбу со мной, – растолковал он. – Но я устал сторониться тебя, Белла.

Он впился в меня взглядом, голос стал прерывистым и страстным. Я вдруг разучилась дышать.

– Ты поедешь со мной в Сиэтл? – с напряжением в голосе спросил он.

Не в силах выговорить ни слова, я только кивнула.

Он сверкнул улыбкой и снова посерьезнел.

– Но ты должна держаться от меня подальше, – предостерег он. – Увидимся на уроке.

Он развернулся и направился в ту сторону, откуда мы пришли.