Текст книги "Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)"

– Нет, что ты! – судя по голосу, Джессика считала, что это должно быть ясно даже мне, недавно приехавшей в город. – Они всего два года как переселились сюда откуда-то с Аляски.

На меня накатили и досада, и облегчение. Досада оттого, что, несмотря на всю красоту, они чужие и явно не признанные здесь. А облегчение – потому что я не единственная вновь прибывшая и, уж конечно, по любым меркам не самая примечательная.

Пока я разглядывала их, младший из Калленов вдруг поднял голову и встретился со мной взглядом, и на этот раз на его лице отразилось явное любопытство. Я поспешно отвела глаза, но мне показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то вроде несбывшейся надежды.

– Тот рыжеватый парень – кто он? – спросила я. Краем глаза я продолжала наблюдать за ним, а он – за мной, но он не глазел с неприкрытым любопытством, как остальные ученики сегодня, а казался слегка разочарованным. Я снова потупилась.

– Это Эдвард. Он, конечно, потрясный, но лучше не трать на него время. Он ни с кем не встречается. Видно, считает, что никто из симпатичных девчонок здесь ему не пара, – и она фыркнула, явно притворяясь, что ей все равно. Интересно, давно ли он ее отшил.

Я прикусила губу, пряча улыбку, потом снова взглянула на Эдварда. Он сидел, почти отвернувшись, но мне показалось, что его щека слегка приподнялась, словно и он улыбался.

Еще несколько минут – и все четверо встали из-за стола. Все они двигались с удивительной грацией, даже самый крупный и рослый парень. От этого зрелища становилось немного не по себе. Тот, кого назвали Эдвардом, больше ни разу на меня не взглянул.

С Джессикой и ее подругами я просидела в кафетерии гораздо дольше, чем если бы обедала одна, и теперь беспокоилась, как бы в первый же день не опоздать на урок. У одной из моих новых знакомых, которая предусмотрительно напомнила, что ее зовут Анджела, следующим уроком тоже была биология. Всю дорогу до класса мы прошли молча, Анджела тоже страдала застенчивостью.

В классе она села за лабораторный стол с черной столешницей, в точности такой, какие я видела в своей бывшей школе. У Анджелы уже была соседка. Занятыми оказались все места, кроме одного – в среднем ряду, рядом с Эдвардом Калленом.

Направляясь по проходу между столами, чтобы назвать учителю свою фамилию и подать карточку на подпись, я украдкой посмотрела на Эдварда. Когда я проходила мимо, он вдруг словно окаменел на своем месте, потом снова уставился на меня, а когда наши взгляды встретились, на лице его застыло совершенно неожиданное выражение – яростное и враждебное. Потрясенная, я быстро отвернулась и снова густо покраснела. В проходе я ненароком задела какую-то книгу, и мне пришлось схватиться за край стола. Сидящая за ним девчонка прыснула.

Я заметила, что у Эдварда черные глаза – черные, как уголь.

Мистер Баннер расписался в моей карточке и выдал учебник, не устраивая цирк с представлением всему классу. Я сразу поняла, что мы с ним поладим. Само собой, ему не оставалось ничего другого, кроме как отправить меня на единственное свободное место в центре класса. Не поднимая глаз, ошарашенная враждебным взглядом, я подошла, чтобы сесть рядом с Эдвардом.

Не глядя на него, я положила учебник на стол и заняла свое место, но успела все же заметить, что мой сосед сменил позу. Он отклонился от меня, отодвинулся на самый край своего стула и отвернулся, словно учуял вонь. Я незаметно понюхала собственные волосы – от них пахло клубникой, ароматом моего любимого шампуня. Вроде безобидный запах. Я наклонила голову так, чтобы волосы свесились с моего правого плеча, как темная штора, разделяющая нас, и попыталась вслушаться в слова учителя.

Увы, урок был посвящен строению клетки, а я его уже проходила. Но я все равно старательно записывала, не поднимая глаз.

Время от времени я, не удержавшись, поглядывала сквозь волосы на своего странного соседа. За весь урок он так и не сменил неудобную позу на краешке стула, находясь на максимальном расстоянии от меня. Я видела его кулак, сжатый на левом колене, жилы, проступившие под бледной кожей. Пальцы он так и не разжал. Длинные рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, предплечье выглядело на удивление крепким, под светлой кожей просматривались мышцы. Слабаком он казался лишь в сравнении со своим крупным братом.

Этот урок, казалось, тянулся дольше остальных. Может, потому что день наконец близился к концу? Или потому, что я ждала, когда разожмется стиснутый кулак Эдварда? Так и не дождалась, а сидел он настолько неподвижно, словно и не дышал. Что с ним? Неужели он всегда такой? Я пожалела, что мысленно осудила Джессику за явную неприязнь к нему. Может, она не настолько злопамятна, как мне показалось.

Не верится, что дело во мне, ведь Эдвард увидел меня сегодня впервые.

Я взглянула на него украдкой еще раз и тут же пожалела об этом. Он вновь пристально уставился на меня черными, полными отвращения глазами. Я отшатнулась, вжалась в свой стул, и в голове у меня вдруг мелькнуло выражение «убийственный взгляд».

В этот момент грянул звонок – с такой силой, что я вздрогнула. Эдвард Каллен быстро и плавно поднялся с места, повернулся ко мне спиной и выскочил за дверь прежде, чем остальные успели встать. Я только успела отметить, что он гораздо выше ростом, чем мне показалось вначале.

Словно примерзнув к стулу, я беспомощно смотрела ему вслед. Столько злобы – за что? Я начала вяло собирать вещи, сдерживая наполняющий меня гнев и подступающие слезы. Почему-то мои вспышки гнева действуют непосредственно на слезные протоки. Обычно я плачу, когда злюсь, – унизительное свойство.

– Это ты – Изабелла Свон? – раздался мужской голос.

Обернувшись, я увидела симпатичного парня с детским лицом и очень светлыми волосами, тщательно уложенными с помощью геля в виде аккуратных шипов. Он дружески улыбался и явно не считал, что от меня неприятно пахнет.

– Белла, – с улыбкой поправила я.

– А я Майк.

– Привет, Майк.

– Помочь тебе найти следующий класс?

– Вообще-то я в спортзал. Думаю, не заблужусь.

– Мне туда же, – он обрадовался так, словно в этой маленькой школе такие совпадения были чем-то из ряда вон выходящим.

Мы отправились на урок вместе. Майк оказался болтуном – почти все время говорил он один, и это меня вполне устраивало. До десяти лет он жил в Калифорнии, поэтому хорошо понимал, как я должна скучать по солнцу. Выяснилось, что и на английском мы в одной группе. Из всех, с кем я познакомилась в этот день, он оказался самым славным.

Но перед тем, как мы вошли в спортзал, он спросил:

– Ты что, ткнула Эдварда Каллена ручкой? Никогда не видел его таким.

Меня передернуло. Значит, не только я это заметила. И, видимо, Эдвард Каллен обычно ведет себя иначе. Я сделала вид, что не понимаю его.

– Ты про парня, с которым я сидела на биологии? – наивным тоном уточнила я.

– Его самого, – подтвердил он. – У него как будто что-то разболелось.

– Не знаю, – ответила я. – Мы с ним не разговаривали.

– Вот чудной, – Майк топтался рядом вместо того, чтобы идти в раздевалку. – Если бы мне повезло сесть за твой стол, я бы с тобой обязательно поговорил.

Улыбнувшись ему, я ушла в женскую раздевалку. Майк держался дружески, я наверняка понравилась ему. Но этого было слишком мало, чтобы развеять мою досаду.

Учитель физкультуры, тренер Клапп, нашел для меня спортивную форму, но настаивать на том, чтобы я переоделась, не стал. В Финиксе на физкультуру в старших классах надо было ходить только два года. А здесь она была обязательной все четыре. Форкс оказался в буквальном смысле слова моим персональным адом.

Я смотрела четыре волейбольных партии одновременно и вспоминала, сколько травм получила и причинила, играя в волейбол. Меня подташнивало.

Наконец прозвенел звонок с последнего урока. Я нехотя побрела в административный корпус, относить карточку. Дождевые тучи рассеялись, но налетел сильный пронизывающий ветер. Стало холодно, я обхватила себя руками.

Однако войдя в теплую приемную, я едва удержалась, чтобы не выбежать снова на улицу.

Прямо передо мной, у стойки, стоял Эдвард Каллен. Я сразу узнала его по растрепанным бронзовым волосам. Видимо, он не слышал, как я вошла. Вжимаясь спиной в стену, я ждала, когда секретарь освободится.

Низким чарующим голосом Эдвард что-то доказывал ей. Суть разговора я уловила сразу: он просил перенести биологию в его расписании с шестого урока на какое-нибудь другое время, какое угодно.

Мне по-прежнему не верилось, что это из-за меня. Должна быть и другая причина, что-то должно было случиться еще до того, как я вошла в кабинет биологии. Выражение его лица наверняка объяснялось чем-то иным. Не может быть, чтобы незнакомый человек внезапно воспылал ко мне такой острой неприязнью.

Дверь снова открылась, холодный ветер ворвался в приемную, зашелестел бумагами на столе, спутал мне волосы. Вошедшая девушка молча приблизилась к столу, положила какую-то бумагу в проволочный лоток и снова вышла. Но спина Эдварда Каллена словно окаменела, он медленно обернулся и снова впился в меня пронзительным, полным ненависти взглядом. На миг я ощутила неподдельный ужас, от которого волоски у меня на руках встали дыбом. Этот взгляд длился всего секунду, но выморозил похлеще ледяного ветра. Эдвард снова повернулся к секретарю.

– Ну ладно, – поспешно произнес он бархатистым голосом. – Нельзя так нельзя. Большое спасибо вам за помощь, – он резко развернулся и скрылся за дверью, не удостоив меня взглядом.

Мгновенно побледнев, я робко приблизилась к стойке и протянула свою карточку с подписями.

– Как прошел твой первый день, милочка? – по-матерински заботливо спросила секретарь.

– Прекрасно, – слабым голосом соврала я. Похоже, она мне не поверила.

Мой пикап остался чуть ли не последней машиной на опустевшей стоянке. Я бросилась к нему, как к надежному убежищу, единственному подобию дома, какое только есть у меня в этой сырой зеленой дыре. Некоторое время я просто сидела в машине, уставившись невидящим взглядом в ветровое стекло. Но вскоре замерзла, поняла, что пора включить печку, повернула ключ, и двигатель взревел. А я всю дорогу до дома Чарли глотала слезы.

2. Открытая книга

Следующий день был лучше… и хуже.

Лучше потому, что дождь еще не начался, хотя в небе сгустились темные тучи. А легче потому, что я уже знала, чего ожидать. На английском со мной сел Майк, он же проводил меня на следующий урок под негодующим взглядом Эрика-шахматиста, и это было лестно. На уроках на меня уже не глазели так, как вчера. Обедала я в большой и шумной компании – вместе с Майком, Эриком, Джессикой и другими ребятами, которых знала по имени и в лицо. Казалось, я уже не иду ко дну, пуская пузыри, а ухитряюсь держаться на плаву.

Вместе с тем день прошел хуже первого из-за усталости: я все еще не научилась засыпать под завывания ветра вокруг дома. А еще потому, что мистер Варнер задал мне вопрос на тригонометрии, и я ошиблась в ответе. Совсем плохо стало, когда пришлось играть в волейбол: один раз я не сумела увернуться от перепасованного мяча и залепила им в голову игроку своей команды. И самое ужасное: Эдвард Каллен вообще не появлялся в школе.

Все утро я со страхом ждала обеда и странных взглядов Эдварда. И в то же время мне хотелось вызвать его на разговор и потребовать объяснений. Лежа в постели без сна, я даже представляла себе, что и как скажу. Но я слишком хорошо знала себя и понимала, что мне не хватит духу заговорить с ним. Трусливый Лев в сравнении со мной – Терминатор.

Но когда я вошла в школьный кафетерий вместе с Джессикой, безуспешно стараясь не высматривать Эдварда, я увидела, что его странная семейка сидит на прежнем месте, а самого Эдварда нет.

Майк перехватил нас на полпути и повел к своему столику. Этот знак внимания окрылил Джессику, вскоре к нам присоединились ее подруги. Я пыталась вслушаться в их беспечную болтовню, но чувствовала себя страшно неловко и с тревогой ждала, когда наконец появится Эдвард. Если повезет, он просто не обратит на меня внимания, и тогда станет ясно, что я ошиблась в своих предположениях.

Он не появлялся, время шло, мои нервы натягивались все туже.

До конца обеденного перерыва он так и не показался, и я отправилась на биологию, чувствуя прилив уверенности в себе. Майк, разглагольствующий о достоинствах золотистых ретриверов, преданно сопровождал меня в класс. У двери я затаила дыхание, но Эдварда Каллена не было и в классе. С облегчением вздохнув, я прошла к своему месту. Майкл следовал за мной по пятам, рассказывая о предстоящей поездке на побережье. У моего стола он задержался до самого звонка, а потом грустно улыбнулся и отправился на свое место, за стол к девушке с брекетами и неудачной завивкой. Похоже, с Майком придется выяснять отношения, нужно подготовиться. В маленьком городке, где все всё про всех знают, без дипломатии никуда. А мне всегда недоставало тактичности, да и нет у меня опыта общения с чрезмерно дружелюбными парнями.

Хорошо, что Эдвард сегодня отсутствует, и весь стол в моем распоряжении. Я то и дело напоминала себе об этом, но не могла избавиться от назойливых подозрений, что причина отсутствия Эдварда – я. Но это ведь нелепость и самонадеянность – считать, что я способна настолько сильно повлиять на другого человека. Этого не может быть. Я понимала это, но все-таки опасалась, что мои догадки верны.

Когда уроки наконец закончились, а мои щеки перестали гореть после случая на волейболе, я поспешила снова переодеться в джинсы и темно-синий свитер и вылетела из женской раздевалки, с радостью обнаружив, что сумела на этот раз улизнуть от нового друга с его ретриверами. Быстрым шагом я достигла парковки, которая буквально кишела разъезжающимися учениками. В машине я заглянула в сумку, проверяя, не забыла ли что-нибудь.

Прошлым вечером выяснилось, что вершина кулинарного искусства для Чарли – яичница с беконом, после чего я заявила, что наряд по кухне на все время своего пребывания беру на себя. Чарли был только рад поручить наши банкеты моим заботам. А я обнаружила, что запасов еды в доме нет. Поэтому составила список покупок, взяла деньги из стоящей в буфете банки с наклейкой «На еду» и теперь собиралась заехать в супермаркет «Трифтуэй».

Я завела машину, разбудив громогласный двигатель и стараясь не замечать, сколько народу обернулось в мою сторону, и задним ходом осторожно заняла место в длинной веренице машин, ждущих своей очереди, чтобы выехать со стоянки. Пока я ждала, делая вид, что оглушительный рев издает вовсе не мой пикап, я увидела, как двое Калленов и близнецы Хейл садятся в свою машину – тот самый блестящий новый «вольво». Само собой. До сих пор я, загипнотизированная их лицами, не замечала, как они одеты. Но теперь мне стало ясно, что на редкость хорошо: их обманчиво простые неброские вещи явно из какой-то дизайнерской коллекции. Хотя с такой привлекательной внешностью и умением держаться им были бы к лицу и старые кухонные полотенца. Везет же некоторым! – и внешность тебе, и деньги. Собственно, в жизни чаще всего так и бывает. Вот только почему-то ни то, ни другое не обеспечило им теплого приема в Форксе.

Нет, в это мне все-таки не верилось. Скорее, им самим нравилось жить в своем тесном кругу: по-моему, перед такой красотой должны открываться любые двери.

Как и все остальные, эти четверо тоже посмотрели на мой грохочущий пикап, когда я проезжала мимо. Я старательно смотрела вперед и, выехав со школьной территории, наконец вздохнула с облегчением.

От школы до «Трифтуэя» было недалеко, всего несколько улиц к югу от шоссе. Очутиться в супермаркете было приятно, как в любом хорошо знакомом месте. Я и в Финиксе закупала продукты и теперь с радостью вернулась к привычным обязанностям. Супермаркет оказался достаточно просторным, шум дождя здесь был не слышен, ничто не напоминало мне, что я не в Финиксе.

Вернувшись домой, я выгрузила покупки и разложила их по всем шкафам, где нашлось свободное место. Надеюсь, Чарли не станет возражать. В духовку я поставила завернутую в фольгу картошку, в холодильник поверх картонки с яйцами пристроила залитый маринадом стейк.

Покончив с кухонными делами, я отнесла сумку с учебниками наверх, переоделась в сухой спортивный костюм, собрала влажные волосы в хвост и, прежде чем взяться за уроки, впервые за все время проверила электронную почту. Во «Входящих» я обнаружила три письма.

«Белла, – писала мама, – напиши мне, как только приедешь. Как долетела? Дождь идет? Я уже соскучилась по тебе. Во Флориду почти уже собралась, только никак не могу найти свою розовую блузку. Ты не знаешь, где она? Фил передает тебе привет. Мама».

Я вздохнула и открыла следующее письмо, пришедшее через восемь часов после первого.

«Белла, от тебя до сих пор нет письма – почему тянешь с ответом? Мама».

Последнее письмо пришло сегодня утром.

«Изабелла, если не ответишь до половины шестого, я сегодня же позвоню Чарли».

Я взглянула на часы: у меня оставался еще час, но я хорошо знала маму. Ей всегда не хватало терпения.

«Мама, успокойся! Я как раз тебе пишу. Не торопи меня. Белла».

Отправив это письмо, я начала новое:

«Мама, все замечательно. Конечно, здесь дождь. Я просто ждала, когда будет о чем написать. В школе ничего, только немного нудно. Познакомилась кое с кем, мы вместе ходим обедать.

Твоя блузка в химчистке, надо было забрать ее в пятницу.

Чарли купил мне пикап, представляешь? Мне так нравится. Старый, но крепкий – ты же знаешь, для меня это важно.

Я тоже по тебе скучаю. Скоро напишу еще, но проверять почту каждые пять минут не буду. Успокойся и не волнуйся. Люблю, целую, Белла».

«Грозовой перевал», который мы как раз проходили по английской литературе, я решила перечитать на этот раз ради развлечения и читала его, пока не вернулся Чарли. А я и не заметила, как пролетело время. Я заторопилась вниз, доставать из духовки картошку и выкладывать на сковородку стейк.

– Белла? – спросил отец, услышав мои шаги на лестнице.

«А кто же еще?» – мысленно ответила я.

– Да, папа. С возвращением.

– Спасибо.

Пока я суетилась на кухне, Чарли повесил ремень с кобурой и разулся. Насколько мне было известно, по службе ему еще ни разу не приходилось стрелять, но оружие он всегда держал наготове. Когда я приезжала к нему в детстве, он разряжал пистолет сразу же, как только входил в дом. Наверное, теперь он считал, что я не настолько мала, чтобы случайно застрелиться, и не так угнетена депрессией, чтобы намеренно покончить с собой.

– Что на ужин? – настороженно спросил Чарли.

Мама подходит к готовке творчески, но результаты ее кулинарных опытов порой оказываются несъедобными. Я удивилась и расстроилась, обнаружив, что Чарли до сих пор об этом помнит.

– Стейк с картошкой, – ответила я, и на его лице отразилось облегчение.

Наверное, ему было неловко бездельничать, стоя на кухне, и он в ожидании ужина переместился в гостиную, смотреть телевизор. Это устраивало нас обоих. Пока жарились стейки, я нарезала салат и накрыла на стол.

Ужин был готов, я позвала Чарли. Войдя в кухню, он довольно принюхался.

– Пахнет вкусно, Белл.

– Спасибо.

Пауза затянулась на несколько минут, но неловкости не вызвала. Молчание нас не напрягало. В каком-то смысле мы были буквально созданы, чтобы жить под одной крышей.

– Как тебе школа? Подружилась с кем-нибудь? – поинтересовался Чарли, попросив добавки.

– Ну, несколько уроков у меня в одном классе с Джессикой. Я обедаю с ней и ее подругами. Есть еще один мальчик, Майк, он очень хорошо ко мне относится. И все остальные тоже.

С одним примечательным исключением.

– Это, наверное, Майк Ньютон. Славный малый из хорошей семьи. У его отца магазин спорттоваров в пригороде. Неплохо зарабатывает за счет заезжих туристов.

– А Калленов ты знаешь? – нерешительно спросила я.

– Семью доктора Каллена? Конечно. Доктор – молодчина.

– Знаешь, его дети… они не как все. По-моему, они не вписываются в школьную компанию.

Чарли удивил меня, сердито нахмурившись.

– Ох уж эти местные, – буркнул он. – Доктор Каллен – прекрасный хирург, он мог бы работать в любой больнице мира и зарабатывать в десять раз больше, чем здесь, – продолжал он уже громче. – Повезло нам с ним – повезло, что его жена согласилась поселиться в маленьком городке. Для местного общества он настоящая находка, все его дети хорошо воспитаны и вежливы. У меня были на их счет сомнения, когда они только переехали – я думал, с такой компанией усыновленных подростков мы проблем не оберемся. Но все они ведут себя как порядочные и ответственные люди, ни к одному из них у меня нет абсолютно никаких претензий. В отличие от детей некоторых местных, которые живут здесь из поколения в поколение! Вдобавок Каллены держатся все вместе, как и полагается семье, каждые выходные выбираются на природу… Но в городе они недавно, вот про них и болтают.

Я в первый раз услышала от Чарли такую длинную речь. Наверное, он слишком близко к сердцу принял сплетни о Калленах.

Я поспешила поправиться:

– Они показались мне неплохими людьми. Просто держатся особняком. Зато очень красивые, – тут же добавила я, чтобы не расстраивать Чарли.

– Видела бы ты доктора! – засмеялся Чарли. – В его присутствии медсестрам не до работы. К счастью, он обожает свою жену.

Мы закончили ужин в молчании. Чарли убрал со стола, я занялась посудой. Он вернулся к телевизору, а я помыла посуду – посудомоечной машины в хозяйстве Чарли не оказалось – и нехотя направилась наверх, делать математику. Видимо, так и закладываются традиции.

Той ночью дождь наконец утих, и от усталости я быстро уснула.

Остаток недели событиями не баловал. Я привыкла к расписанию, к пятнице научилась узнавать если не по имени, то хотя бы в лицо почти всех учеников школы. В спортзале ребята из моей команды усвоили, что мячи мне лучше не пасовать, а если противник пытался воспользоваться моей слабостью, быстро заслоняли меня. А я старалась не путаться у остальных под ногами.

Эдвард Каллен в школе не появлялся.

Каждый день я не находила себе места, пока Каллены не приходили в кафетерий без него. Только после этого я успокаивалась и присоединялась к общей беседе за столом. В основном обсуждали поездку в зону отдыха «Ла-Пуш Оушен-парк», которую затеял Майк. Она должна была состояться через две недели. Меня тоже пригласили, и я согласилась – скорее из вежливости. Побережью океана положено быть жарким и сухим.

К пятнице я привыкла входить в кабинет биологии, не опасаясь увидеть там Эдварда. Откуда мне знать? – может, он вообще бросил школу. Я старалась не думать о нем, но не могла отделаться от мысли, что в его продолжительном отсутствии виновата я, как бы нелепо это ни звучало.

Мои первые выходные в Форксе прошли без приключений. Чарли еще не привык к тому, что он теперь живет не один, и почти все время пропадал на работе. Я навела в доме порядок, разделалась с домашними заданиями, написала маме еще одно притворно-жизнерадостное письмо. В субботу съездила в местную библиотеку, но выбор книг оказался таким скудным, что я не стала даже записываться; придется наметить на ближайшее время поездку в Олимпию или Сиэтл и поискать там хороший книжный магазин. Мимоходом прикинув, сколько бензина сжигает мой пикап на километр пути, я содрогнулась.

Все выходные дождь был несильным, почти бесшумным, и я сумела как следует выспаться.

В понедельник утром на стоянке со мной поздоровались сразу несколько человек. Я не знала их имен, но каждому махала в ответ и улыбалась. Этим утром похолодало, но, к счастью, дождя не было. На английском Майк, как обычно, сидел со мной. Нам неожиданно устроили контрольную по «Грозовому перевалу» – без подвохов, совсем легкую.

В общем, я освоилась на новом месте гораздо быстрее, чем рассчитывала. И чувствовала себя комфортнее, чем ожидала.

Когда мы вышли после урока, в воздухе кружились белые снежинки. Звучали оживленные голоса учеников. Ветер леденил щеки и нос.

– Ух ты, снег! – воскликнул Майк.

Мелкие белые хлопья беспорядочно лезли мне в лицо, скапливались на обочинах дорожки.

– Ой.

Снег. Вот тебе и хороший день.

Майк удивился.

– Неужели ты не любишь снег?

– Не люблю. Он означает, что для дождя уже слишком холодно.

Еще бы.

– И потом: я думала, ему полагается падать отдельными снежинками – ну, знаешь, каждая из которых неповторима, и все такое. А эти хлопья похожи на наконечники ватных палочек.

– Ты что, никогда раньше не видела снегопада? – не поверил своим ушам Майк.

– Видела, конечно, – я сделала паузу. – По телевизору.

Майк рассмеялся, и в этот момент большой мокрый снежок ударил ему в затылок. Мы оба обернулись, чтобы посмотреть, откуда он прилетел. Я заподозрила Эрика, который уходил, повернувшись к нам спиной, но не в сторону класса, где по расписанию у него был очередной урок, а в противоположную. Майк, должно быть, тоже подумал на него. Он наклонился и зачерпнул белую кашицу.

– Увидимся за обедом, ладно? – бросила я на ходу. – Раз уж началось швыряние этой мокрой гадости, я предпочитаю спрятаться под крышей.

Он только кивнул, не сводя глаз с удаляющегося Эрика.

Все утро было только и разговоров, что о снеге – наверное, по случаю первого снегопада в этом году. Я упорно молчала. Да, снег суше, чем дождь, – пока не растаял у тебя в носках.

После испанского, направляясь в кафетерий вместе с Джессикой, я была начеку. Мокрые снежки летели со всех сторон. Я несла в руках папку, чтобы прикрываться ею, как щитом. Джессика потешалась надо мной, но, видя мое испуганное лицо, сама запустить в меня снежком не отважилась.

Майк нагнал нас у двери – он смеялся, снег таял у него на шипах прически. Вставая в очередь за едой, Майк с Джессикой воодушевленно обсуждали битву на снежках. Я по привычке взглянула на стол в самом углу. И словно примерзла к месту. За столом сидели пятеро.

Джессика потянула меня за руку.

– Эй, Белла, тебе чего взять?

Я смотрела в пол, мои уши пылали. Мне нечего стыдиться, твердила я про себя. Я ни в чем не виновата.

– Что это с Беллой? – спросил Майк у Джессики.

– Ничего, – ответила я. – Возьму сегодня содовой, – и я встала в конец очереди.

– Совсем не хочешь есть? – удивилась Джессика.

– Тошнит немного, – не поднимая глаз, объяснила я.

Я дождалась, когда они выберут еду, и направилась за ними к столу, ни на кого не глядя.

Я пила содовую, прислушиваясь к урчанию в животе. С заботой, в которой я сейчас не нуждалась, Майк дважды спросил, как я себя чувствую. Я ответила, что нормально, а тем временем прикидывала, не сказаться ли мне и в самом деле больной, чтобы переждать следующий урок в медпункте.

Бред. С какой стати я должна бегать от него?

Я решила еще раз взглянуть на семейство Калленов. Если Эдвард снова ответит враждебным взглядом, я прогуляю биологию, как последняя трусиха.

Не меняя позы, я незаметно бросила взгляд в сторону Калленов. Никто из них не смотрел на меня. Я немного подняла голову.

Они смеялись. Волосы Эдварда, Джаспера и Эмметта были мокрыми от растаявшего снега. Эмметт тряс головой, рассыпая вокруг капли, а Элис и Розали уворачивались от них. Все они так же, как и мы, радовались снежному дню, но, в отличие от нас, выглядели как кинозвезды.

Однако, несмотря на веселый вид, что-то в них изменилось, и я никак не могла понять, в чем разница. Я присмотрелась к Эдварду. Пожалуй, его кожа была не такой бледной, как раньше, – может, раскраснелась от игры в снежки, и круги под глазами стали менее заметными. Но изменилось что-то еще. Я уставилась на него, гадая, что именно.

– Куда смотришь, Белла? – вмешалась Джессика и проследила направление моего взгляда.

И в этот миг наши с Эдвардом взгляды встретились.

Я опустила голову, спрятав лицо за волосами. Мы смотрели друг другу в глаза лишь мгновение, но я успела заметить, что сегодня в его глазах нет враждебности. Напротив, он смотрел на меня с любопытством, хотя и с оттенком легкого недовольства.

– На тебя таращится Эдвард Каллен! – хихикнула Джессика мне в ухо.

– Он не злится? – не удержавшись, спросила я.

– Нет, – мой вопрос озадачил ее. – С какой стати?

– Мне кажется, я ему не нравлюсь, – призналась я. Меня снова затошнило, я подперла голову рукой.

– Калленам никто не нравится… а может, они просто никого вокруг не замечают. А Эдвард до сих пор смотрит на тебя.

– Отвернись! – прошипела я.

Она фыркнула, но отвела взгляд. Я подняла голову ровно настолько, чтобы убедиться, что она послушалась. Вмешался Майк, который задумал грандиозную снежную битву на стоянке после уроков и предложил нам составить ему компанию. Джессика охотно согласилась. На Майка она смотрела такими глазами, что я ничуть не сомневалась: ей придется по душе любое его предложение. Я промолчала. Придется прятаться в спортзале, пока стоянка не освободится.

До конца обеденного перерыва я просидела, изучая стол перед собой. И решила сдержать слово, которое дала себе, – пойти на биологию, ведь Эдвард вроде бы уже не злился. При мысли, что мне опять придется сидеть рядом с ним, у меня екнуло сердце.

Идти на урок вместе с Майком, как обычно, мне не хотелось: почему-то он был излюбленной мишенью для снежков школьных снайперов. Но едва мы вышли из кафетерия, как все вокруг хором застонали: шел дождь, смывший все следы снега, который растаял и теперь чистыми ледяными ручейками стекал вдоль дорожек. Пряча радость, я набросила капюшон. Значит, домой можно отправиться сразу после физкультуры.

Майк плакался всю дорогу до четвертого корпуса.

В классе я с облегчением увидела, что за моим столом по-прежнему пусто. Мистер Баннер ходил между столами, ставя на каждый микроскоп и коробку с предметными стеклами. До начала урока оставалось несколько минут, доносился ровный гул голосов. Не сводя взгляда с двери, я рисовала каракули на обложке тетради.

Я сразу услышала, как кто-то отодвинул стул рядом со мной, но по-прежнему смотрела на свой рисунок.

– Привет, – раздался негромкий мелодичный голос.

Ошеломленная тем, что Эдвард заговорил со мной, я вскинула голову. Он и на этот раз сел как можно дальше, но повернул стул в мою сторону. Даже с мокрыми и встрепанными волосами он выглядел так, словно только что закончил сниматься в рекламе геля для укладки. Его ослепительно красивое лицо было дружелюбным и открытым, на безупречных губах играла легкая улыбка. Но глаза оставались настороженными.

– Я Эдвард Каллен, – продолжил он. – На прошлой неделе я не успел представиться. А ты, наверное, Белла Свон.

В голове все перепуталось. Неужели у меня разыгралось воображение? Сейчас Эдвард был безукоризненно вежлив. Требовалось что-нибудь ответить, он ждал. А я не могла вспомнить ни одной подходящей вежливой фразы.