Текст книги "Ты можешь полюбить себя. Принять свои слабости, чтобы обрести уверенность в себе"

Люди, которые приобретают цепляющийся стиль привязанности, переживают со своими матерями очень разный эмоциональный опыт. Поведение матери ситуативно нестабильно. По отношению к ребенку она ведет себя ненадежно, непредсказуемо. Иногда она может быть ласковой и чуткой, а затем вновь становится отстраненной, холодной или злой. Ребенку бывает очень трудно оценить, как поведет себя мать в той или иной ситуации. По-видимому, поведение матери или отца зависит от их настроения на данный момент.

Поэтому такие дети постоянно заняты тем, что оценивают настроение матери и стараются почувствовать, чего она от них ожидает, что нужно сделать, чтобы она вела себя ласково или хотя бы не наказывала. Они проводят тончайшую подстройку своих эмоциональных антенн к настроению матери и подчиняются ее ожиданиям. Интерес этих детей к своему окружению ограничен, так как их мать не является прочной базой, от которой они могут с уверенностью сепарироваться. Они предпочитают держать мать в поле зрения, чтобы суметь контролировать ее настроение. Поэтому способность к автономии и самостоятельности у таких детей развивается слабо, а вместо этого формируется ярко выраженное чувство зависимости.

Также эти дети обладают низкой самооценкой, потому что винят себя в перепадах настроения матери. Все дети склонны искать ошибку в себе, когда родители сердятся на них, ведь взрослые в их видении «большие» и непогрешимые. Дети с тревожно-цепляющейся привязанностью чувствуют ответственность за капризы матери и обретают внутреннее убеждение в том, что они просто недостаточно хороши. Двойственное поведение матери они объясняют собственной неудачей, при этом возводя мать на пьедестал. Она недосягаема. Часто это поклонение дополнительно усиливается матерью или обоими родителями, которые дают ребенку понять, что они всегда правы, а ему самому нужно многому научиться. Тем самым у детей формируется внутренняя программа, которую можно кратко изложить так: «Я не в порядке, а ты в порядке». Эта программа продолжает воздействовать на их жизнь и во взрослом возрасте: такие люди постоянно заняты поиском одобрения и признания со стороны других. Они постоянно готовы принять невысказанные ожидания окружающих и исполняют их с опережающей покорностью. Для них быть отвергнутыми, а тем более брошенными, – катастрофа, ведь это подтверждает глубоко укоренившееся убеждение в том, что они недостаточно хороши. Здесь следует отметить, что, разумеется, даже люди с надежной привязанностью испытывают сомнения в себе. Потерпев неудачу, они тоже задумываются о том, что в чем-то не оправдали ожиданий окружающих. Самооценка людей с надежной привязанностью точно так же уязвима. Разница заключается в степени и интенсивности отчаяния и удара по самооценке.

Люди, которые усвоили шаблон избегающей привязанности, в детстве столкнулись с игнорированием своей потребности в привязанности. Вместо того чтобы цепляться, они предпочли держаться от матери подальше. Да и во взрослой жизни таким людям трудно вступать в близкие отношения.

Их матери были неласковыми и отстраненными, а то и саркастичными, унижающими достоинство или жестокими в обращении. В раннем детстве эти люди получили преобладающий опыт отверженности. Младенцами и малышами они не смогли развить в себе ощущение того, что желанны в этом мире. Это определило всю их дальнейшую жизнь. Из-за этого у них сформировался сильный страх быть отвергнутыми. Они страдают как от низкой самооценки, так и от глубокого недоверия в межличностных отношениях. Их внутренняя программа такова: «Я не в порядке, и ты не в порядке!» Одновременно они продолжают стремиться к привязанности и близости, неся в себе неутолимое желание быть принятыми. Однако, поскольку эти люди глубоко убеждены в том, что рано или поздно будут отвергнуты, они боятся по-настоящему вступать в доверительные отношения. Они очень недоверчивы. В отношениях, особенно любовных, это приводит к постоянному конфликту «сближение – избегание»: люди мечутся, внутренне разрываясь между надеждой на счастливый конец и одновременной уверенностью в том, что для них счастья не существует. Им одинаково тяжело что с партнером, что без него.

Самооценка этих людей очень неустойчива, и их легко оскорбить.

Матери, которые слишком изнеживают своего ребенка и привязывают его к себе, тоже нарушают его самооценку. Подавляющая материнская любовь очень слабо поощряет детскую самостоятельность. Такие матери (или оба родителя) боятся, что ребенок может слишком отдалиться от них. Он нужен им, чтобы удовлетворить собственную потребность в близости. Стремление ребенка к самостоятельности и собственной жизни воспринимается матерью как неприятие ее самой, и на отдаление ребенка она реагирует грустью и разочарованием. Это, в свою очередь, вызывает у ребенка сильное чувство вины, и он возвращается «добровольно». Некоторые матери открыто выдвигают требования и налагают запреты, чтобы заставить ребенка оставаться с ними как можно дольше. Другие действуют, сочетая оба приема. Так или иначе, ребенок понимает, что не может отдалиться от матери, не вызвав у нее разочарование или гнев. Потребность этих детей в автономии, в самостоятельном «Я», которое может существовать независимо от матери, сильно фрустрируется. В результате такие дети способны воспринимать и выражать собственные потребности лишь частично. Они не могут противостоять матери. Подавление собственных желаний в сочетании с низкой способностью отстаивать свои интересы и потребности приводит к слабому чувству собственного достоинства.

Однако есть и такие дети, у которых реакция на родительские ожидания и шантаж любовью проявляется не в виде адаптации или отстраненности, а в виде неповиновения. Эти дети противятся родительским требованиям и расстаются с отцом и матерью как можно раньше. Или же они бывают послушными дома, потому что мать явно обладает большим влиянием, а за его пределами демонстрируют крайнюю степень неповиновения и сопротивления. Будет ли ребенок развиваться в направлении адаптации или в направлении сопротивления, зависит как от его темперамента, так и от ситуации в семье. Ребенок, который растет один с матерью, не может позволить себе – по крайней мере в раннем возрасте – выступить против нее, потому что тогда у него вообще никого не останется. Как единственное чадо матери-одиночки, он более зависим, чем ребенок, растущий в семье с братьями и сестрами. С братьями и сестрами нередко случается так, что один из них играет роль адаптированного и послушного, а другой – бунтаря, то есть дети подсознательно разделяют роли внутри семьи.

Дети, которые защищают свои личные границы, бунтуя, позже развиваются в направлении стерв. Они всегда наблюдают за окружающими с некоторым подозрением и ведут себя довольно энергично, временами даже агрессивно. При этом они часто ведут себя так, как не хотели бы, чтобы вели себя с ними. Большая проблема стерв заключается в том, что чувство неполноценности (в котором они, однако, не всегда признаются самим себе) заставляет их воспринимать других людей как превосходящих, поэтому они легко склонны приписывать окружающим доминирование и злые намерения. Правда, те носители подорванной самооценки, что принадлежат к фракции любителей гармонии, тоже чувствуют, что уступают многим из своего окружения. Таким образом, они подвержены риску ложного приписывания собеседникам стремления к власти, однако не проявляют это столь агрессивно и из-за своей потребности в гармонии не так подозрительны и недоверчивы, как стервы. Они даже более склонны подавлять и преуменьшать реально существующие конфликты, чтобы не оказаться на грани ссоры. Стервы же прямо-таки стремятся к выяснению отношений.

К проблемам с самооценкой с большой вероятностью может привести стиль воспитания, при котором мать или оба родителя реагируют разочарованием, когда ребенок не оправдывает их ожиданий. Мать сигнализирует ребенку, что ее огорчает его поведение. Для детей это, как правило, хуже, чем когда мать злится, потому что грустная мама вызывает у ребенка чувство вины. Детям труднее переносить чувство вины, нежели время от времени получать взбучку, пока та не оказывается слишком радикальной. Кроме того, в случае с разгневанной матерью у ребенка остается возможность разозлиться на нее самому и таким образом отгородиться.

Ребенку, воспитанному с чувством вины, трудно оторваться от матери. Он ощущает ответственность за ее счастье. Кроме того, он испытывает к матери сильную привязанность, потому что она кажется ему слабой и вызывает жалость. Такие дети усваивают модель отношений, благодаря которой они ощущают себя в высшей степени ответственными за благополучие окружающих. Даже будучи взрослыми, они постоянно чувствуют, что должны извиняться, и им быстро становится стыдно за свое поведение. Самооценка этих людей нарушена, потому что в детстве им слишком часто давали понять, что они разочаровывают близких или, иначе говоря, что они недостаточно хороши.

Бывают, однако, и очень любящие и доброжелательные родители, которые тем не менее вселяют в своих детей сильную неуверенность, подавая плохой пример для подражания. Например, мать, которая сама живет в постоянной тревоге. Ребенок может (неосознанно) перенять страхи такой матери, поскольку она (непреднамеренно!) подает ему плохой пример. Скажем, ребенок узнает на опыте, что его мать крайне застенчива и замкнута в социальных контактах. При этом она, возможно, хочет защитить ребенка от разочарований и поэтому предостерегает его от чрезмерного доверия к людям и советует ему быть осторожным. Так преувеличенные материнские страхи передаются ребенку. Поэтому, если вы задумываетесь о причинах своей низкой самооценки, пожалуйста, поразмышляйте и над тем, какой пример для подражания вам подали самые близкие люди.

Недостаток похвалы и поддержки обычно формирует у ребенка неуверенность в себе, но хрупкая самооценка может оказаться и результатом чрезмерного родительского признания. Благие намерения – вырастить ребенка уверенным в себе человеком – побуждают родителей постоянно хвалить его даже за сравнительно небольшие достижения, однако все это может вызвать и глубокую неуверенность. Ребенок таких родителей рискует начать воспринимать себя слишком значимым, потому что привык получать очень много внимания и признания. Это может вызвать трудности с адаптацией во внесемейном окружении. Там ребенок знакомится с другими стандартами и чувствует, что похвала его родителей чрезмерна. Он сбит с толку и не знает, на что ориентироваться. В конце концов, что сейчас на самом деле хорошо, а что плохо? Самооценка таких людей часто колеблется между переоцениванием себя и самобичеванием.

Отступление: я – величайший! Нарцисс

Некоторые люди еще в детстве подсознательно формируют такую стратегию подавления неуверенности в себе, как стремление к максимальным достижениям. Подсознательно они развивают в себе «великое “Я”», задача которого состоит в том, чтобы подавлять «маленькое “Я”». Маленькое «Я» – это их низкая самооценка. Однако, чтобы по возможности избежать ощущения неполноценности, великому «Я» необходимо стремиться к совершенству. Так можно доказать маленькому «Я», что человек чего-то стоит. Иными словами, нарцисс ведет двойную бухгалтерию в отношении своей самооценки: в глубине души он чувствует себя никчемным и незначительным (маленькое «Я»), но его великое «Я» изо всех сил противодействует этому, так что нарцисс обычно совершенно не ощущает собственную неуверенность.

Чтобы избежать контакта с маленьким «Я», нарциссы стремятся быть особенными. Средний уровень им претит. Их великое «Я» обеспечивает превосходство двумя способами: во-первых, такой человек не устает доводить до совершенства свои способности, а часто и внешний вид. Во-вторых, он обесценивает других людей. Нарцисс борется с собственными слабостями, при этом он не может смириться и с недостатками других людей. Он терпеть не может ни свои, ни чужие слабости – не говоря уже о том, чтобы мириться с недостатками своего партнера. Обесценивание, которое он в глубине души испытывает к самому себе, переносится и на других людей – прежде всего тогда, когда они находятся рядом с ним. Например, перед партнером стоит задача повышать ценность нарцисса. Партнер – это орудие его самовыражения. Вот почему он ни в коем случае не может каким-либо образом опозорить нарцисса, ведь в конечном счете слабости переходят к самому нарциссу.

Нарциссы презирают слабость. Она вызывает у них приступ ярости. Проблема заключается в том, что нарциссы видят как собственные слабости, так и недостатки своего партнера преувеличенными, словно под лупой. Погрузившись в такое восприятие, они утрачивают всякое чувство меры. Поскольку слабость партнера (или любого другого значимого близкого) в их гипертрофированном восприятии огромна, нарциссы внутренне извлекают из этого право интенсивно критиковать собеседника. В этом случае собеседник ощущает силу нарциссической агрессии. С психологической точки зрения эта агрессия является результатом глубокого презрения, которое нарцисс испытывает по отношению к самому себе. Поскольку он в значительной степени вытесняет аутоагрессию из своего сознания, она меняет направление и нацеливается на других людей. В припадке гнева ярко выраженные нарциссы могут безмерно оскорблять окружающих. Обида, которую в этот момент испытывает собеседник, в сущности, и есть та самая глубокая обида, от которой защищается нарцисс. То есть подсознательно он причиняет собеседнику ту боль, которую не хотел бы испытывать сам.

Однако уничижительное отношение нарцисса к окружающим служит еще одной цели: повышению собственной ценности. Нарциссы изо всех сил стремятся чувствовать свое превосходство над другими людьми. Поэтому им недостаточно признания – они жаждут восхищения. По сути, они боятся разгромной критики своего маленького «Я», поэтому подсознательно направляют всю свою энергию на то, чтобы держать маленькое «Я» под контролем. По стратегическим причинам им необходимо ощущать свое превосходство над другими. Только благодаря превосходству нарцисс чувствует себя по-настоящему уверенно. Здесь можно увидеть и тесную связь со стремлением к совершенству: совершенство рождает превосходство.

Нарцисс борется с собой и с другими: он должен подавлять как свое маленькое «Я», так и окружающих, чтобы они не стали слишком большими. Способности других – угроза для него, особенно когда они затрагивают его личные компетенции. Нарциссы постоянно сравнивают себя с окружающими и испытывают сильное конкурентное давление.

К сожалению, ярко выраженные нарциссы – личности довольно неприятные. Ладить с ними очень трудно. Они просто невыносимы как партнеры или как руководители. Им необходимо постоянно выставлять напоказ свою грандиозность и превосходство, одновременно демонстрируя собеседнику, насколько тот мал и ничтожен. Только постоянно осознавая, что за этим всемогущим фасадом скрывается маленький, неуверенный в себе и униженный ребенок, можно понять нарциссов и, возможно, даже испытать сострадание к ним. При общении с ними следует постоянно отдавать себе отчет в наличии этих обстоятельств и активировать свою внутреннюю защиту (см. часть «Я хочу выбраться оттуда!», раздел «Используйте свое воображение»).

Кризисом для нарцисса становится ситуация, когда ему изменяет собственное великое «Я». Когда нарцисс терпит неудачу, а тем более серьезное поражение, его великое «Я» рушится, а до сих пор подавленное маленькое «Я» наконец-то получает возможность высказаться: «Ты неудачник! Я всегда это знал. Ха-ха, вот и получил, червяк! Нечего было рот разевать, чертов хвастун. Я всегда говорил, что тебе ни в жизнь не справиться. Грязью был, грязью и останешься». Нарцисс в отчаянии. Его охватывает страх полного провала. Маленькое «Я», обычно тщательно подавляемое, наносит удар. Чтобы восстановиться, нарцисс прибегает к проверенным временем стратегиям: великое «Я» снова мобилизуется, чтобы обеспечить новые успехи, которые вытесняют пережитое поражение.

Внимательные читатели поймут, что в каждом из нас живет маленький нарцисс. Кто же не радуется признанию и успеху? Кто не расстраивается, когда переживает неудачу? Разве тот, кто еще не полностью покорился судьбе, не пытается компенсировать неудачу успехом? Кому не бывает стыдно за партнера, когда тот ведет себя бестактно или плохо одет? Кто ни разу не прилагал усилий, чтобы сдержать неуверенность в себе? Кто никогда не воображал себя необыкновенно красивым и (или) одаренным? Собственно говоря, нарциссизм – всего лишь максимальная доза повышенной самооценки, которую создают для себя глубоко неуверенные люди. На самом деле в малых дозах почти все мы применяем нарциссические стратегии для поддержания баланса нашей самооценки.

Что делает ярко выраженных нарциссов такими неприятными, так это их дурная привычка обесценивать окружающих. С другой стороны, нарцисс среднего или низкого уровня, по сути, довольствуется обретением успеха и признания. Хотя и он с удовольствием обесценивает окружающих, но это обесценивание не так радикально и фундаментально, как в случае с ярко выраженным нарциссом. Кроме того, нарцисс низкого уровня не испытывает постоянного желания громко заявлять о своем обесценивании других, отчего общаться с ним гораздо приятнее.

Проблема нарциссических людей в том, что они больше озабочены своим имиджем, нежели тем, кем они являются на самом деле и чего хотят. Общественный имидж занимает такое важное место в их жизни, потому что их личная ценность очень сильно зависит от оценки других людей.

В случае слома психологической защиты ярко выраженные нарциссы особенно подвержены риску самоубийства. Благодаря своим амбициям они часто весьма успешны в жизни. Если вы читаете в газете, что некий бизнесмен, замешанный в скандале, или актриса, которая не смогла смириться со своим возрастом, покончили с собой, причиной тому часто является нарциссическая структура личности. В силу самой природы нарциссизма неудачи воспринимаются такими людьми как глубинный подрыв устоев.

Строго говоря, люди с низкой самооценкой тоже обладают нарциссическими наклонностями. Это связано с тем, что они чересчур беспокоятся о себе из-за собственных страхов и пытаются контролировать их с помощью близких к нарциссизму стратегий. Как я уже упоминала, большинство людей стараются повысить свою значимость через имидж и ни в коем случае не показывать свои недостатки и слабости. Постоянная забота о себе и сопутствующее ей стремление защитить себя по своей сути нарциссичны.

О том, как дистанцироваться от своих нарциссических структур, я расскажу в части «Я хочу выбраться оттуда!», в разделе «Что делать, если я нарцисс?». Помимо этого, как «маленьким», так и «большим» нарциссам могут помочь все остальные стратегии, представленные в указанной главе.

Дети экзистенциально зависят от своих родителей. В первые годы после рождения родители определяют жизнь и смерть ребенка. Они обладают всей полнотой власти, и ребенок находится у них в абсолютном подчинении. Однако и четырехлетний, и десятилетний ребенок по-прежнему остро нуждаются в защите. Привязанность к родителям необходима для выживания, и ребенок подсознательно это чувствует: если мои родители плохие и не защищают меня, то кто меня обезопасит? Тогда он оказывается самым одиноким человеком в мире.

Дети психологически зависят от необходимости считать своих родителей хорошими и правильными. Особенно если нет других людей, например любящих бабушек и дедушек, к которым дети могли бы обратиться со своей потребностью в привязанности. Поэтому дети, как правило, склонны идеализировать даже плохих родителей, а затем винить в происходящем себя. Эта идеализация внутренне поддерживает в них жизненно важную привязанность к родителям. В сущности, если бы ребенок осознал всю несправедливость по отношению к себе со стороны собственных родителей, то ему пришлось бы ощутить прямо-таки подавляющую волну гнева в их адрес. Гнев этот стал бы разрушительным, отделил бы ребенка от родителей и разорвал бы привязанность. Однако даже предположение об этом порождает в ребенке глубокую экзистенциальную тревогу и огромное чувство вины. Детям нужна привязанность, чтобы выжить психологически. В итоге они направляют гнев на себя или на других детей, но только не на родителей, пусть даже частично.

Как уже говорилось, люди, которые были оскорблены и унижены своими родителями на самом глубинном уровне, часто испытывают ненависть к себе. Они включили обесценивание со стороны родителей в собственное самовосприятие. Чтобы избавиться от этой ненависти к себе, им следовало бы осознать, что ту глубокую обиду нанесли им родители. Однако такое осознание опасно, ведь оно повлекло бы за собой отдаление от родителей. Поэтому такие люди предпочитают ненавидеть себя, лишь бы защитить отношения с родителями. Они признают родителей правыми и берут вину на себя, примерно так: «Отец избивал меня до синяков, но ведь и я этого часто заслуживал!» Тем самым они избегают возможности направить на родителей тот гнев, который испытывают по отношению к себе, но цена сохранения отношений чрезвычайно высока: ненависть к себе длиною в жизнь, со всеми саморазрушительными последствиями.

Кроме того, процент родителей, о которых можно сказать только плохое, ничтожен. Их даже есть за что благодарить: в конце концов, они вырастили ребенка! Даже когда они были слишком строгими, они ведь хотели как лучше! Это чувство благодарности еще больше затрудняет для пациентов возможность признаться в том, что родители действительно причинили им вред.

Отделению от родителей часто препятствует непоколебимая надежда на то, что все когда-нибудь наладится. Взрослые люди не устают бороться за любовь и признание своих родителей – как 60-летний менеджер, который все еще ждет, чтобы его 85-летняя мать наконец-то произнесла хоть слово благодарности.

Это искаженное восприятие собственных родителей проявляется особенно сильно тогда, когда отношения с обоими взрослыми являются крайне разочаровывающими. Если у ребенка напряженные отношения только с одним из опекунов, остается другой, хороший родитель, к которому можно привязаться более тесно. Это придает ребенку определенную уверенность, благодаря которой он сможет затем позволить себе отвергать другого родителя – по крайней мере внутренне. Например, если у ребенка любящая мать, но отца он воспринимает как очень опасного, то у него есть надежная основа в лице матери, опираясь на которую он может дистанцироваться от второго родителя. У ребенка родителя-одиночки такой возможности для маневра нет, не считая случаев, когда имеются другие значимые близкие люди.

Однако люди, чья самооценка была подорвана на глубинном, саморазрушительном уровне, иногда оказываются по-прежнему привязаны к родителям из чувства мести (даже если те уже умерли). Подсознательно эти люди вымещают на родителях свой гнев, доказывая на протяжении всей жизни, что те потерпели неудачу. Они сами делают свою жизнь несчастной и неудачной, чтобы (неосознанно) отплатить родителям, демонстрируя, что те были неуспешны в воспитании. У родителей не должно оставаться никакого повода оправдать свои методы воспитания тем, что ребенок добился успеха. Но из-за ненависти к себе, которую испытывают такие люди, их самобойкот служит еще одной цели: самонаказанию.