Текст книги "Саморегуляция. Как помочь ребенку (и себе) справляться со стрессом"

Дети, испытывающие сильный стресс, обычно не способны описать свое состояние словами, но мы можем судить о нем по их поведению, настроению, неспособности слушать или ладить с другими детьми. Одни дети уязвимы к факторам окружающей среды – звукам, запахам, яркому свету, неудобному стулу или обуви, – что может проявляться в трудностях с концентрацией внимания или в раздражительности. Другие дети относительно невосприимчивы к факторам окружающей среды и непринужденны в социальном плане, но крайне остро реагируют на эмоциональные встряски, такие как, например, развод родителей. Третьи страдают от недосыпания, недостатка физической активности и неправильного питания – «тройка лидеров» из стресс-факторов современной жизни. Но основная причина во всех случаях одна и та же: дети испытывают сильнейший стресс, лишающий их энергии и сил справиться со своим состоянием.

И проблема не только в этом. Когда у организма заканчивается «топливо в баке», он начинает работать на адреналине и кортизоле. Вот почему дети становятся такими взбалмошными, взвинченными или гиперактивными, и им это дается так же трудно, как и нам. Это определенно не тот тип поведения, которым ребенок может управлять, «если действительно захочет», потому что он не хочет так себя вести. В гиперактивном или взвинченном состоянии отдел мозга, отвечающий за сознательное поведение, отключается. Я даже не уверен, что тот малыш в гимнастическом зале слышал и уж тем более понимал, чего от него требовали родители, потому что отдел мозга, отвечающий за активное слушание, в состоянии перевозбуждения тоже отключается.

Рефрейминг поведения ребенка для ответа на вопрос «Почему сейчас?»

Как только вы признаете, что «трудное поведение» ребенка вызвано чрезмерным стрессом, ваше отношение к ситуации кардинально меняется. В методике Self-Reg это называется рефреймингом, или изменением восприятия поведения ребенка. Научившись отличать плохое поведение от поведения в состоянии стресса, вы способны вести себя осмысленно, а не реагировать на какие-то выходки автоматически. Вместо того чтобы раздражаться, вы стараетесь понять, что происходит. Вместо того чтобы ругать или читать нотации, вы слушаете – всеми органами чувств. Вместо того чтобы своей неадекватной реакцией усугублять стресс и энергетическое истощение ребенка, вы помогаете ему успокоиться, прийти в себя и восстановиться. Вот в чем суть методики Self-Reg.

Self-Reg базируется на развитии саморегуляции в пяти важнейших сферах: физической, когнитивной, эмоциональной, социальной и просоциальной. Все эти сферы тесно взаимосвязаны друг с другом, и все они содержат ответы на вопрос «Почему сейчас?». Исключение составляют только совсем маленькие дети, для которых социальные и просоциальные стрессоры являются несущественными.

Вот лишь некоторые признаки сильного стресса, которые ошибочно принимаются за плохое поведение или скверный характер.

Ребенок…

• …плохо засыпает или спит;

• …по утрам сильно капризничает или скандалит;

• …легко расстраивается по малейшему поводу и с трудом успокаивается;

• …имеет резкие перепады настроения – то плачет, то смеется;

• …испытывает трудности с концентрацией внимания и иногда даже не слышит ваш голос;

• …слишком часто злится либо выглядит подавленным, испуганным или встревоженным.

Обвинения, укоры, нагоняи или другие формы наказания за подобное поведение только ухудшают положение дел. Наказание само по себе становится стрессором. А если наказание достаточно суровое, у ребенка, как я уже говорил, может сработать реакция «замри». Внешне она напоминает самоконтроль, но это полная противоположность самоконтролю: организм находится в состоянии шока и не в состоянии на что-либо реагировать.

Когда же мы начинаем смотреть на поведение с точки зрения саморегуляции в состоянии стресса, нервного возбуждения и энергетического истощения, а не с точки зрения самоконтроля и послушания, то получаем совершенно иной результат. Иногда он достигается удивительно простыми методами, такими как понижение голоса, наведение порядка в комнате ребенка или изменение освещения. В других случаях мы имеем дело с глубинными комплексными проблемами, которые могут вызывать у детей не меньшее замешательство, чем у нас. Как бы то ни было, рефрейминг поведения ребенка мгновенно изменяет ситуацию в сторону большего взаимопонимания и положительных, устойчивых сдвигов.

Стивен

Родители Стивена с самого начала знали, что их сын потребует дополнительного терпения, внимания и ухода. Вследствие тяжелых родов у него были критически низкие показатели по шкале Апгар – желтуха, учащенное дыхание и сердцебиение, расстройство нервной системы, – и первые четыре дня своей жизни он провел в отделении интенсивной терапии для новорожденных под лампой для снижения уровня билирубина. К тому же у ребенка оказалась необычайная чувствительность (мы называем это гиперчувствительностью) к свету, вкусу и запахам и пониженная чувствительность (гипочувствительность) к прикосновениям и речи – в целом слух у него был хорошим, но он плохо различал тональности голоса и комбинации звуков. И эти симптомы прогрессировали по мере повышения стресса или утомляемости.

Неудивительно, что первый год Стивена был трудным. Он плохо ел и спал, зато много плакал и был очень беспокойным. Педиатр порекомендовал его родителям обратиться к нам, чтобы вместе выявить факторы, вызывающие у ребенка стресс, и разработать стратегии их нейтрализации. Родители узнали, что, когда они смягчают голос и замедляют речь, движения и жесты, Стивен ведет себя более спокойно. Они научились «укачивать» его истерики и старались избегать общественных мест, таких как супермаркет, где слишком большая сенсорная нагрузка.

К двум годам Стивен все еще был крайне нервным и беспокойным, но он начал засыпать в одно и то же время и спать всю ночь без пробуждений. Он стал хорошо кушать и, что самое главное, души не чаял в своих родителях. При звуке маминого голоса он расплывался в улыбке, а на ручках у папы обычно успокаивался.

В следующие пару лет, когда Стивен пошел в садик, возникли новые трудности. Занятия и игры, которые другие дети находили увлекательными, Стивена утомляли. Его низкая чувствительность к речи означала, что он не реагировал на какие-то банальные вещи, например на тон голоса, которым с ним разговаривали. Одних людей это обескураживало, других – раздражало. Дома родители понимали сына и выработали мягкий, комфортный для него стиль общения. Но в социальной среде постоянно возникали напряженные моменты и недоразумения, и страсти накалялись.

Кроме того, у Стивена были проблемы с мелкой моторикой. Простые занятия вроде рисования или игры с конструктором легко выводили его из себя. В результате элементарная учебно-познавательная деятельность превращалась для него и для всех, кто с ним взаимодействовал, в источник головной боли – и стресса.

К счастью, у ребенка была хорошо развита крупная моторика. К своему первому дню рождения он не только ходил, но и бегал. Его родители регулярно брали его на долгие прогулки, и с каждым разом он проходил все большее расстояние, прежде чем попроситься на руки и вернуться к машине. Стивен обожал подвижные контактные игры. В три года он уже делал сальто, а в четыре больше всего на свете хотел научиться кататься на коньках и играть в хоккей. Этот ребенок испытывал то, что мы называем сенсорным голодом, и ему было необходимо много двигаться, чтобы восполнять нехватку телесных ощущений. После занятий спортом у него значительно улучшалось общее психоэмоциональное состояние, аппетит и сон.

К пяти годам Стивен был активным ребенком, но в социальном взаимодействии постоянно возникали неприятности. Дома он был спокойным, милым и покладистым, а в школе заводился с пол-оборота и с трудом выстраивал отношения с другими детьми. Он не умел себя вести с товарищами по игре и мог забрать у них игрушки, толкнуть или ударить. Его мать пробовала приглашать детей к ним домой, чтобы они играли под ее присмотром, но Стивен все равно вел себя безобразно. В итоге за ним закрепилась репутация хулигана и драчуна, которого никто не приглашал на дни рождения и другие мероприятия.

Стивену было трудно усидеть на месте, участвовать в групповых играх с правилами или следовать инструкциям. Он плохо улавливал социальные сигналы, что вело к их неправильному пониманию и, соответственно, к неадекватному поведению. К пяти годам Стивена исключили из детского спортивного клуба, детского клуба художественного творчества, летнего лагеря для дошкольников и старшей группы детского сада. Он либо просто отказывался участвовать в групповых видах деятельности, либо вел себя так, что в скором времени его просили уйти.

Мальчика постоянно выделяли как «трудного» ребенка, хотя в спокойном расположении духа он был вполне милым и старательным. Если родители реагировали на взлеты и падения Стивена словами поддержки и утешения, то учителя и воспитатели только ругали и наказывали. Моменты, когда он старался быть на высоте, оставались незамеченными и случались все реже и реже. Неудивительно, что к семи годам ребенок проявлял все признаки заниженной самооценки, и это лишь усиливало его нежелание признавать свои проступки, нередко приводившие взрослых в ярость.

Родители Стивена, несмотря на беззаветную любовь к сыну, испытывали за него тревогу, которая нарастала с каждой новой проблемой или неприятностью. Но они продолжали заботиться о том, чтобы снизить уровень его стресса, например ограничивали просмотр телевизора и следили за режимом сна и отдыха. А когда у Стивена случался нервный срыв, они вместо жесткости проявляли терпение, и со временем ребенок стал быстрее оправляться от таких приступов.

Я упомянул о том, что в четыре года Стивен умолял научить его кататься на коньках и играть в хоккей, но вскоре стало понятно, что в силу своей повышенной возбудимости он не может этого делать – выносить стрессогенные аспекты командных видов спорта, слушать тренера и даже спокойно надеть форму и коньки. И все же с помощью родителей ему удалось одолеть эти трудности. Вместо того чтобы злиться, когда приходилось по десять раз перешнуровывать ботинки, потому что они то жали, то сидели слишком свободно, родители Стивена терпеливо возились со шнурками и спрашивали у сына, удобно ему теперь или нет. Каким-то образом они интуитивно понимали, что его нервозность вызвана реальным или воображаемым дискомфортом, причиняемым коньками.

Кроме того, они нашли учителей, тренеров и других специалистов, готовых работать со Стивеном, для того чтобы минимизировать стрессовую нагрузку в течение дня, а также научить его справляться с нервозностью и фокусироваться на обучении. Так, тренер по хоккею на первых порах использовал в качестве поддержки на льду юмор и опоры, а товарищи по команде дружно подбадривали Стивена и праздновали вместе с ним его маленькие победы. Ну и отчаянное желание малыша кататься на коньках само по себе было мощным мотиватором.

Была еще воспитательница детского сада, одна из тех талантливых от природы педагогов, которая знала, как облегчить ребенку его первый опыт расставания с мамой. Поняв, что Стивен очень негативно реагирует на шум и крики детей, она организовала в группе тихий уголок, где при необходимости можно было укрыться и отдохнуть.

В начальной школе учительница предприняла дополнительные шаги для уменьшения количества отвлекающих моментов в классе, чтобы Стивен мог более эффективно направлять свою энергию на обучение чтению, которое давалось ему с трудом. Опять же, важным шагом было уменьшение количества стрессоров, что облегчало овладение умениями и навыками.

Снижение физической и эмоциональной нагрузки на организм помогло Стивену стать более спокойным и усидчивым и научиться многим важным вещам: сосредотачиваться и внимательно слушать учителя или тренера; эффективно мыслить и планировать день; понимать, что́ думают и чувствуют другие дети; осознавать влияние своих слов и действий на окружающих. Залогом всех этих достижений, включая последнее, была отнюдь не сила воли. Направить свою энергию в нужное русло ребенку позволила саморегуляция.

Со временем Стивен научился распознавать свои стрессоры, контролировать свои эмоции, понимать связь между своим физическим состоянием, настроением и способностью справляться со стрессом и переключаться с негодования и злости на более конструктивные способы решения проблем. Другими словами, он научился управлять собой. Это был трудный путь, но в конце концов Стивену удалось прийти к академическим и спортивным успехам. В подростковом возрасте он стал капитаном школьной команды по хоккею и бесспорным лидером в классе. Кто бы мог подумать – я имею в виду приверженцев «исследования маршмеллоу» или моделей модификации поведения, – что такой «проблемный» ребенок может вырасти в сильную личность с высокими нравственными ценностями, твердым характером и безупречной выдержкой?

Стивен – не исключение из правил. Какие бы проблемы ни были у вашего ребенка, саморегуляция является единственным ключевым фактором положительных сдвигов и роста. Развитие саморегуляции – это процесс. В ходе него кардинально изменяется поведение ребенка, а также улучшаются ваши взаимоотношения и другие важные аспекты. Но главное – восстанавливаются и увеличиваются внутренние ресурсы ребенка. И ваши тоже.

Буллить или холить: выбор за вами

Методика Self-Reg базируется на принципе, что ребенок развивает способность к саморегуляции только через поддержку и содействие. Это не то же самое, что «ребенок развивает самоконтроль только через наш неусыпный контроль».

Суть Self-Reg – в понимании и улучшении внутренних процессов регуляции возбуждения, а не в управлении поведением как таковом, и в критически важной роли взрослого как «внешнего регулятора», помогающего ребенку справляться со своим психоэмоциональным состоянием до тех пор, пока он сам не сможет это делать. Привести ребенка в состояние гипервозбуждения или, наоборот, упадка сил и апатии (что мы называем гиповозбуждением) могут самые разные ситуации. Когда такое случается, важно помочь ребенку успокоиться и восстановить душевное равновесие, а не усугублять проблему.

Стивен – прекрасный тому пример. Чтобы стать опытным хоккеистом, ему потребовались годы упорных тренировок; но эта история не о выдержке. Главная причина, по которой Стивен проводил столько времени на льду, по крайней мере на первых порах, заключалась в том, что это приносило ему облегчение. Большинство детей выбирают какое-то занятие не потому, что хотят «быть лучшими», а потому, что это занятие, будь то кулинария, рисование или игра на фортепиано, улучшает их физическое и душевное состояние.

Как я уже говорил, Стивену далеко не сразу удалось добиться прогресса. Это был долгий и трудный путь, полный радостей и горестей, достижений и срывов, успехов и неудач. Неудачи, как правило, провоцировались физическими факторами – болезнью, переутомлением или недосыпанием. Когда Стивену было плохо или некомфортно, он снова начинал вести себя как маленький ребенок: раздражался, психовал, грубил, его поведение становилось агрессивным, воинственным или иррациональным. Ему было трудно совладать с сильными эмоциями; плюс, как и все дети, он еще не в полной мере испытывал чувства стыда и вины. Однако серьезные срывы всегда были результатом реакции окружающих на его поведение в одной из таких ситуаций. Именно количество подобных случаев вызвало у меня желание написать эту книгу.

Меняем «кнут и пряник» на набор инструментов саморегуляции

По большому счету, история Стивена – о сдвиге мировоззренческой парадигмы его родителей, который произошел после того, как они сделали методику Self-Reg основой своей родительской философии и повседневного взаимодействия с ребенком. Они научились реагировать на его «психи» так же, как делали это, когда он был маленьким: утешали и успокаивали, а не ругали или злились. Однажды я спросил маму Стивена, как ей удается сохранять такое спокойствие во время этих «бурь», на что она мне ответила: «На самом деле он не осознаёт, что говорит или делает, а просто по-своему дает мне понять, что ему плохо». Это и есть ключ к рефреймингу.

Мы склонны слишком серьезно относиться к тому, что говорит ребенок во взвинченном психоэмоциональном состоянии. Мы так привыкли к языку как к основному способу общения, что слушаем только слова, а не тон голоса. Но если отвлечься от того, что́ говорит ребенок, и послушать, как он это говорит, мы услышим крики и вопли израненной души. В такие моменты ребенок – и даже подросток – нуждается в том, чтобы мы вернулись к роли внешнего регулятора.

Родители Стивена работали с ним и над развитием самоконтроля, но они заметили, что, когда он высыпался, хорошо ел, занимался спортом и практиковал Self-Reg, проблем с самоконтролем обычно не возникало. С возрастом Стивен стал лучше понимать свое состояние, чувствовал, когда у него нарастает утомление или нервное напряжение, и знал, что с этим делать. Накануне важной игры он мог даже пропустить вечеринку, чтобы хорошо выспаться и быть в форме.

Родительские будни полны напряжения и стресса. В младенчестве наши чада постоянно требуют внимания и заботы, плачут в самое неподходящее время и просыпаются по ночам, из-за чего мы страдаем от хронического недосыпания и усталости. В детстве и отрочестве мы продолжаем бороться с перепадами их настроения и постоянно меняющимися предпочтениями. Или, что еще хуже, с детскими истериками в общественных местах, действующими на нервы и отнимающими жизненную энергию – как у нас, так и у них. В результате малейшая искра разочарования или гнева вызывает эмоциональный пожар.

И лишь в последние несколько лет наука и клиническая практика дали нам ясное понимание биологии настроения и поведения, ключевой роли саморегуляции, ее умений и навыков, а также инструментов для их формирования. Развивать саморегуляцию никогда не поздно – и никогда не рано. Это естественный процесс, который начинается с рождения.

Глава 3
Важный посредник
Нервная регуляция и промежуточный мозг

Выдающийся американский биолог Стивен Джей Гулд утверждал, что все человеческие младенцы рождаются раньше срока. То есть на первом жизненном этапе это в прямом смысле слова «эмбрионы, находящиеся вне матки». «Человеческие детеныши рождаются эмбрионами и остаются эмбрионами еще около девяти месяцев», – писал Гулд в своей книге «Со времен Дарвина». Эта идея в корне меняет подход к делу. Всякий раз, когда я начинаю с нее свое выступление перед родителями, в аудитории неизменно раздается дружный вздох изумления. Однако, в отличие от представителей остального животного мира, мозг человека невероятно долго остается в удивительно незрелом состоянии.

Мы рождаемся беспомощными. Мы приходим в этот мир неспособными себя накормить, выполнить элементарные гигиенические процедуры и даже ходить. Способность к саморегуляции практически отсутствует, о чем нам говорит частый и пронзительный плач ребенка. Тем не менее такова характерная черта нашего биологического вида. Почему же природа оставила незавершенным такое важное дело, как формирование мозга новорожденного? И какое это имеет отношение к родительским обязанностям?

Объяснение кроется в двух равнозначных свойствах, каждое из которых давало древним людям значительное эволюционное преимущество перед всеми другими биологическими видами. Первое свойство – способность передвигаться на двух ногах (прямохождение), а второе – большой мозг. Прямохождение имело массу достоинств в плане энергоэффективности. Одним из главных было освобождение рук, что позволило нашим предкам создавать усовершенствованные орудия труда и охоты. Кроме того, передвижение на двух конечностях повлекло за собой целый ряд анатомических изменений, важнейшее из которых – увеличение размеров мозга, что сделало возможным весь дальнейший технологический и социальный прогресс.

Правда, была одна проблема. Женщины не могли родить ребенка с таким большим мозгом, не утратив способности к прямохождению. И природа приняла гениальное решение: завершить формирование мозга после рождения ребенка. За сорок недель голова эмбриона достигает максимального размера, при котором может пройти через родовые пути и не причинить серьезного вреда женской анатомии. (Однажды, когда я объяснял эту идею достаточно внушительной аудитории, с заднего ряда раздался голос: «Природа зашла слишком далеко!»)

По мере того как человеческий мозг эволюционировал и рос, процент новорожденных детей с полноценно развитым мозгом, наоборот, сокращался. Сегодня мозг новорожденного ребенка примерно в четыре раза меньше мозга взрослого человека. Рождение провоцирует такое стремительное и бурное развитие нервной системы, какого не наблюдается на протяжении всей жизни. Аксоны и дендриты – корни и отростки нейронов – начинают зарождаться, разветвляться и формировать связи между различными участками мозга. Контакты между нейронами называются синапсами, и в первый год жизни их ежесекундно образуются сотни. Научное название этого процесса – избыточный синаптогенез – говорит само за себя. Формирование нейронных связей зависит в первую очередь от взаимодействия ребенка с родителями или опекунами.

На восьмом месяце жизни мозг начинает удалять лишние синапсы и укреплять важные связи. Ребенок совершает все меньше беспорядочных и все больше произвольных движений – исследует мир, ползает, дотягивается до предметов, берет их в руки, трясет, растягивает. Период активного синаптического роста и прунинга продолжается примерно до четырех лет, а к шести с половиной годам мозг формируется в среднем на 95 процентов. Этот процесс лежит в основе всех остальных аспектов развития ребенка. Соответственно, его нарушения могут привести к целому ряду проблем с физическим и ментальным здоровьем.

Реакция на стресс в буквальном смысле слова программируется в первые годы нашей жизни. Нейронные системы и связи, отвечающие за речь, эмоциональное и социальное развитие, мышление и поведение, закладываются в процессе общения ребенка со взрослыми. Понятно, что мы как родители склонны в первую очередь обращать внимание на насущные физические и практические потребности новорожденного, но психологическая забота на этом раннем жизненном этапе является неотъемлемой частью глубинных и сложных неврологических процессов. С момента рождения ребенка незавершенное дело развития его мозга переходит от природы к нам. Понимание этих физиологических особенностей и передовые достижения науки о мозге в корне меняют наши представления о своей роли в развитии детей через тесное и постоянное взаимодействие с ними.

Рождение: шокирующий старт (и буря эмоций) для всех

Давайте поговорим о шоке, который испытывает организм ребенка. После девяти месяцев относительно тихого и спокойного пребывания в утробе матери плод внезапно выбрасывается через узкий и травмоопасный проход в среду, полную незнакомых ощущений: свет, шум, воздух, холод, прикосновения рук и сухого полотенца к коже. Потом его трясут, шлепают, взвешивают, измеряют пульс, мышечный тонус и рефлексы, закапывают в глаза капли, делают инъекции витамина К и прививку и прокалывают пятку, чтобы взять кровь на анализ.

Кроме того, новорожденный испытывает массу незнакомых и не всегда комфортных внутренних ощущений. Дыхание – само по себе совершенно новый опыт. В материнской утробе кислород и питательные вещества поставляются плоду прямо в кровоток через пуповину; через нее же удаляются отходы жизнедеятельности и углекислый газ из околоплодного пузыря.

Природа позаботилась о том, чтобы новорожденный обладал рефлексами для поддержания всех этих процессов, но такая деятельность требует немалых физиологических усилий. Добавьте сюда доминирующую модель поведения младенца – плач. Громкий, пронзительный и изматывающий.

Несмотря на кардинальные изменения во внутренней и внешней среде, потребности ребенка на протяжении первого года жизни остаются такими же, как и в утробе матери. Он по-прежнему нуждается в тепле, заботе и безопасности, только теперь ему надо как-то сообщать о своих потребностях взрослым – при том, что коммуникативные способности, а также способность регулировать и восстанавливать свое психоэмоциональное состояние, ограничены.

Главное на этапе раннего ухода – успокоить младенца, потому что каждый раз, когда он пугается и плачет, его нервная система потребляет большое количество энергии. Испуг – это детская реакция «бей или беги», вызывающая мышечное напряжение во всем теле, от головы до пят. Ребенок может размахивать ручками, ножками или выгибать спину; у него повышаются пульс, давление и частота дыхания. Чтобы скомпенсировать потери энергии, мозг вырабатывает восстановительные нейрогормоны, а если стресс слишком сильный, замедляет или отключает некоторые процессы, в том числе иммунную систему и механизм роста. Такое энергосберегающее ингибирование становится дополнительным стрессором. Как результат, в состоянии хронического стресса может, например, замедляться пищеварение, что лишает ребенка столь необходимых ему питательных веществ.

У взрослых стрессовую реакцию могут вызывать мысли, воспоминания и эмоции, а также внешние события. В младенчестве нас беспокоят главным образом факторы, вызывающие дискомфорт, и мы выражаем это беспокойство простыми эмоциями вроде испуга или гнева. Это самые примитивные реакции мозга на опасность, реальную или воображаемую, которые управляются системами древних отделов мозга. Эти системы активируются в последнем триместре беременности и никогда не «уходят в оффлайн»: они мониторят окружающую среду на наличие угроз даже в утробе матери и когда ребенок спит.

Возбуждение в физиологическом контексте означает степень реагирования – физического и эмоционального – на внутренние и внешние раздражители (стимулы). Когда ребенок часто пугается, кричит, плачет и не имеет возможности восстановить деятельность нервной системы и запасы жизненной энергии, он быстро входит в состояние гипервозбудимости, то есть повышенного физиологического и психологического напряжения, что ведет к еще большей нервозности. Одни дети, страдающие гипервозбудимостью, становятся пассивными и/или вялыми (детская версия реакции «беги»), другие – наоборот, агрессивными и/или раздражительными (детская версия реакции «бей»).

Мелани: младенец в бистро

Рейчел и Саймон обратились ко мне по поводу расстройства сна у их трехмесячной дочери Мелани, которая спала не больше шести часов в сутки. Обычно дети в таком возрасте спят около пятнадцати часов в сутки. По просьбе родителей мы договорились встретиться в бистро неподалеку от их дома. Я думал, что мы будем втроем, а Мелани останется с няней, но, к моему удивлению, они заявились в бистро всем семейством, с Мелани в съемной корзине от прогулочной коляски. Когда я высказал свое удивление по этому поводу, родители со смехом сказали, что приходят сюда каждый день, потому что это единственное место, где Мелани ведет себя спокойно. Как только они переступают порог бистро, она сразу же засыпает и спит все время, пока они там находятся, – что произошло и во время нашей встречи.

На первый взгляд, в этой семейной традиции и в привычке ребенка засыпать в общественном месте нет ничего тревожного, если бы не одно «но»: родители Мелани обратились ко мне из-за ее проблем со сном.

Я, естественно, понимал, почему им так нравилось брать ее с собой в ресторан. Это была возможность отдохнуть от домашней кутерьмы и плача, простой способ уложить ребенка спать, а самим спокойно насладиться трапезой, прерываемой лишь восхищенными репликами посетителей насчет того, какой у них ангельский ребенок.

Рейчел и Саймон рассказали мне, что они пробовали сократить время дневного сна Мелани в надежде, что она будет раньше засыпать вечером и лучше спать ночью. Они пробовали включать ей успокаивающие мелодии и звуки и даже переставили ее кроватку в свою спальню. Но все безрезультатно.

Понимание физиологических особенностей мозга новорожденного дает возможность по-новому взглянуть на ситуацию и переосмыслить ее. Скорее всего, шум-гам в бистро действовал на Мелани слишком сильно, и сон был примитивным механизмом защиты от чрезмерного количества стрессоров. То есть обстановка бистро не убаюкивала Мелани, а угнетала – и, следовательно, лишь усугубляла проблему. Малышка не получала качественного восстановительного сна, необходимого для стремительно развивающегося мозга и организма, а ее симпатическая нервная система была хронически перевозбуждена.

Мелани не только плохо засыпала, но и, казалось, не хотела этого делать. Достаточно распространенное явление среди маленьких детей, которое не всегда правильно интерпретируют. Если ребенок сопротивляется, когда мы начинаем укладывать его спать – находится в состоянии повышенного нервного возбуждения, – вполне логично прийти к выводу, что ему еще не хочется спать и нет смысла всех мучить.

Такой феномен борьбы со сном, когда он больше всего необходим, встречается не только у детей, но и у подростков и даже взрослых. Но почему трехмесячный ребенок хронически борется со сном? Необходимо было понять, по какой причине образовался такой поведенческий паттерн и, что более важно, как его разрушить. Симбиоз концепции Гулда и методики Self-Reg подсказал нам совершенно неожиданное решение.

Родители Мелани упомянули о том, что они пытались сократить и даже исключить ее дневной сон, полагая, что именно в нем кроется причина всех бед. Эта идея стала чуть ли не массовым наваждением. Многие родители мурыжат ребенка до позднего вечера или плотно кормят на ночь, чтобы он крепко спал до самого утра. Но ведь на самом деле Мелани надо было спать и днем и ночью. Но как этого добиться? Если рассматривать ситуацию исключительно как проблему со сном, то стандартным решением будет концентрация на сне и подготовке к нему. Self-Reg смещает фокус на гипервозбудимость, вследствие чего появляется иная задача: разорвать замкнутый круг, истощающий жизненные ресурсы ребенка. Этот процесс следует начинать со своеобразного энергетического аудита – а затем внедрять шаги, помогающие ребенку более экономно расходовать энергию на протяжении дня. Мелани нужно было не только больше спать, чтобы иметь больше энергии, но и иметь больше энергии, чтобы регулировать нервное возбуждение и больше спать.

Сон был аспектом, беспокоившим родителей Мелани, но в действительности он являлся признаком сильного стресса. Очень важно учиться распознавать у своего ребенка признаки сильного стресса, помня о том, что каждый ребенок уникален. И методика Self-Reg начинается именно с этого шага. Корневая причина проблем с поведением – низкий уровень жизненной энергии, недостаточный для нормальной саморегуляции, что может проявляться самым разным образом. Например, Мелани спала мало, но в нашей практике были случаи, когда дети спали слишком много. Одни дети постоянно плачут, другие не плачут вообще. Одни становятся очень напряженными, когда их берут на руки, другие – сразу «обмякают». Эти вариации бесконечны и не обязательно говорят о том, что ребенок не чувствует себя в безопасности. Но к ним всегда следует относиться серьезно.

Цикл активации нервной системы: энергетические подъемы и спады

В течение дня маленький ребенок проходит через разные состояния возбуждения. В этом заключается роль симпатической и парасимпатической нервной системы, отвечающая требованиям расходования и восполнения жизненной энергии. Сон – состояние наименьшей активности нервной системы (см. рисунок ниже), сжигающее энергию только для поддержания базовых функций жизнедеятельности и восстановления. Нервный срыв – состояние максимального возбуждения и максимальных энергозатрат. Одним из знакомых всем признаков нервного срыва является истерика; но ребенок, чья нервная система перевозбуждена, может в качестве защитного механизма отключать или притуплять свои реакции на раздражители. Это то, что мы наблюдали у Мелани. В любом случае нервная система пытается регулировать уровень возбуждения, чтобы вернуться к «золотой середине» покоя.