Текст книги "Неотразимое чудовище (сборник)"

– Спрашиваешь!

Я достала свой маленький «органайзер» и, раскрыв его, выжидательно уставилась на Ванцова.

– Фиксируй, – кивнул он. – «Лаврентьев Иван Демидович. Вольская, шестьдесят пять, квартира три. Миронова Валентина Сергеевна. Равнинная, дом пять, квартира один. Сельянинов Андрей Валерианович. Танкистов, восемь, квартира триста шестьдесят». Только не бей их сапогами, памятуя о преклонном возрасте!

– Не буду, – пообещала я, пряча в сумку блокнот и поднимаясь со стула. – Большое гран мерси.

Я чмокнула его в щеку.

– Это взятка? – поинтересовался он, лукаво улыбнувшись.

– Ну, в общем, да… Чтобы ты помягче относился к моей клиентке!

– Я женщин не избиваю, – заверил меня он. – Кстати, о женщинах… Ты все-таки не разгуливай со своими рыжими кудрями одна без Ларька и Пенса.

– Как? – удивилась я. – Вы же поймали Риту! Она скорее всего и есть наш маньяк!

– Фи, Данич! – поморщился он. – Ты могла бы иногда обходиться без подколок?

– Тогда это была не я, мон шер, – усмехнулась я и послала ему на прощание воздушный поцелуй.

* * *

По счастливому стечению обстоятельств все эти стариканы жили вблизи друг от друга. Там же находился и дом родителей Лизы.

Так что мотаться по городу из одного конца в другой мне не придется!

Более того, тут же недалеко располагался дом Валеры, а еще за несколько кварталов – то ночное кафе, где она устраивала свои «пип-, поп-шоу».

Зловещий парк находился прямо посередине. Если бы рядом со мной был сейчас Пенс, можно было бы все-таки провести «следственный эксперимент», но, увы, сегодня он развлекался починкой компьютера на работе, и отвлечь его от столь увлекательного занятия я уж точно не смогла бы!

Поэтому следственный эксперимент придется отложить, скажем, на вечер. К тому же вечером ситуация будет более правдоподобной!

Немного подумав, я все-таки решила начать с «родительского» дома.

Благо, что он как раз высился передо мной. Такой напыщенный и немного самонадеянный, как все «высотки» на свете. И такой же безлико-банальный…

Я и сама не знала, что я там найду.

Может, хотя бы узнаю, почему с Лизой произошла такая разительная перемена?

Или кто тот загадочный мужчина, одетый как «лондонский денди»? Имеет ли он ко всему этому отношение?

А может быть, мне расскажут, чего боится Валерия Ракитина, или…

Я грустно вздохнула. Этот вариант тоже был реальным, и, вероятно, куда реальнее всех остальных!

То есть что мне не расскажут ни-че-го!

Но попытаться-то надо? Так что я направилась прямо туда, сама еще не ведая, что в тот момент, когда меня посетило это решение, я вступила на путь, ведущий к разгадке.

Глава 11

Они жили на восьмом этаже, и мне пришлось воспользоваться лифтом.

Итак, я поднялась, позвонила в дверь и стала ждать. Раздались шаги, достаточно быстрые и легкие для особ преклонного возраста, а потом меня очень долго изучали в дверной глазок. Наконец, решив, что я вряд ли представляю опасность для окружающих, дверь открыли, и передо мной возникла высокая женщина лет пятидесяти с гаком. Спина у нее была такая прямая, что я тут же осознала собственную сутулость. Голову, украшенную высокой прической, именуемой в народе «банкой», она держала гордо и царственно, как истинная королева. Взгляд был спокойным и прямым и все-таки не лишенным надменности, что, безусловно, играло против нее.

– Добрый день, – приветливо и обаятельно «чизнула» я.

– Здравствуйте, – с легким оттенком удивления протянула она, рассматривая меня с легким недоумением. – Вам кого?

– Меня зовут Александра Данич, – представилась я. – Я от Алексея Ванцова… Его помощник. Хотелось бы уточнить кое-какие детали…

Я не сомневалась, что она немедленно начнет звонить Лешке, и знала, что он меня не выдаст.

Но, как это ни странно, она мне поверила. И даже не стала спрашивать у меня «ксиву». С неожиданной для меня доверчивостью, которую я охарактеризовала бы как «равнодушную», она шире распахнула дверь и с легким вздохом изрекла:

– Проходите…

– Спасибо, – поблагодарила я ее, проходя внутрь квартиры.

Она вошла следом и опять же царственным жестом указала мне на стул.

– Присаживайтесь, Александра… Простите, я привыкла называть людей по имени-отчеству. – Сергеевна, – тут же подсказала я.

– Спасибо. Меня зовут Мария Валерьевна. Но, впрочем, вы это, наверное, и без меня знаете?

Я кивнула.

– Так что за детали вас интересуют?

– Ваши дочери, – сказала я.

– У меня осталась одна дочь, – совершенно спокойно сообщила «гранд-дама». – Вас интересует именно она?

– Нет, – покачала я головой. – Как раз куда больше мне хотелось бы узнать о Елизавете.

– А я и говорю о Елизавете, – мягко улыбнулась женщина. – Видите ли, Александра Сергеевна, к Валерии я уже пять лет не могу относиться как к своей дочери. Поэтому я и подразумевала Лизу. Хотя, должна признаться, и она начала меня последнее время расстраивать…

Она тяжело вздохнула.

– Да и не только меня. Знаете, Александра Сергеевна… Впрочем, о чем это я? Ах да… Лиза. Что вас интересует?

– Говорят, что последние дни Лиза очень изменилась, – бросилась я «в омут головой». – Вы были близки с ней?

– Конечно, – кивнула она. – Моя девочка была со мной всегда откровенна. Как же иначе?

– Тогда, может быть, она называла вам причину, по которой она так переменилась?

– Да она же не переменилась нисколько! – мягко сказала Мария Валерьевна. – Лизонька была такой же, как обычно, смею вас заверить! Это все бредовые фантазии господина Донатовского, не так ли? Ах, этот Донатовский! Мне кажется, если бы он был скромнее, ничего с Лизой не случилось бы!

– Но он тут при чем? – удивилась я.

– А эти выходы на сцену в неглиже? – презрительно фыркнула она. – Детка, вы всерьез думаете, что это было так необходимо для юной особы? Тем более что у Лизы был такой представительный жених…

– Жених? – подскочила я.

– Ну, да… Александр Иванович Мальчевский. Как, вы ничего о нем не знали? Как же так? Разве я не упоминала о нем? Да быть того не может! Очень интересный человек, замечательный… Ай, как плохо работает у нас прокуратура! Да и как ей работать хорошо, если там работают такие молоденькие девицы?

Последнее замечание я мужественно пропустила мимо ушей.

– Вы… не подскажете мне, как его найти?

– Да, конечно, – кивнула она. – Хотя я не могу понять, зачем он вам. Он совершенно непричастен к случившейся трагедии, уж поверьте мне! Он ведь человек занятой, беспокоить его, право, не стоит. Но так и быть, дам вам его координаты… Хотя пообещайте мне, что не будете чрезмерно настойчивой!

По ее взгляду было нетрудно догадаться, что Мария Валерьевна ужасно не любит, когда ей перечат.

И я не стала, хотя, как вы знаете, больше всего на свете люблю именно «перечить» таким, как она, дамам…

* * *

– Какая ссора?

Мария Валерьевна при моем вопросе о том происшествии еще больше выпрямила спину, и ее глаза округлились, став похожими на совиные.

Если к этому прибавить еще ее длинноватый нос, который слегка загибался книзу, сходство получалось идеальное.

– Понимаете, Рита…

– Ах, ну понятно! – качнула она своей «банкой». – Это всего лишь Маргаритины измышления! Если бы вы знали нашу семью, вы бы поняли, как заблуждается эта девочка! У нас, дорогая, в семье существует неписаный закон – никогда, даже в минуты праведного гнева, мы не повышаем голос! О какой же тогда ссоре может быть речь?

– Ссоры иногда… – начала я и осеклась.

Спорить с Марией Валерьевной было так же бессмысленно, как пытаться расшевелить статую. Она просто не хотела знать моего мнения, всем своим видом показывая, что мои попытки обречены на провал.

Так что замечание о том, что нередко ссоры происходят без повышения тона, я проглотила. Если я начну, не приведи господи, опровергать незыблемые традиции, в которых якобы существовала эта женщина, я ничего хорошего не добьюсь!

– Хорошо, – кивнула я с неожиданной для себя готовностью. – Пусть это была не ссора… Может быть, кто-то, сам того не подозревая, обидел Елизавету? Ведь должно было произойти нечто, отчего она вдруг за один вечер из веселой и жизнерадостной девушки превратилась в существо с потухшими глазами!

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – холодно отрезала «железная леди». – Моя дочь никогда не была «существом с потухшими глазами»! Не стоит так ее оскорблять.

– Я не оскорбляю ее, – возразила я. – Я просто пытаюсь понять, что произошло в этом долбаном парке. Почему Лиза пошла в самое безлюдное место? Почему она часто плакала, почему она останавливалась во время репетиций и подолгу смотрела в одну точку! Я просто хочу попытаться найти того человека, который виделся с ней в кафе в последний день ее жизни! Если ее кто-то обидел, то почему?

– Обидеть ее могла только ее сестра, – вполголоса произнесла Мария Валерьевна. – А что до того мужчины… Кто вам о нем сказал?

– Рита говорила. И Донатовский!

– Сплетники, – поморщилась, как от зубной боли, Мария Валерьевна. – Я ничего не знаю ни о каком мужчине! Единственный мужчина, который мог находиться рядом с моей дочерью, был Александр Иванович Мальчевский.

– Что ж, все дороги ведут к Мальчевскому, – сказала я.

Честно говоря, за тот час, который я провела в обществе матери Лизы и Валерии, я ужасно устала. Трудно говорить с человеком, который не слышит ничего, кроме «гласа общественных устоев и моральных ценностей»!

Потому что мне показалось, что и себя Мария Валерьевна уже давно не слышит.

Только свод правил, написанных, по ее мнению, для всех… Его ей и слушать было не нужно – он просто навечно поселился в ее сознании.

Посему конец нашего общения меня несказанно обрадовал. Довольно искренне поблагодарив ее за «неоценимую» помощь, я попрощалась.

Выйдя во двор, я вздохнула с таким облегчением, как будто минимум сотню лет не дышала свежим воздухом, заточенная в казематы!

Кажется, я занимала слишком много места, потому что тут же ощутила легкий толчок.

– Простите, – пробормотал невысокий толстячок с добродушной и немного грустной улыбкой. – Я, кажется, вас толкнул?

– Да ничего, – сказала я.

Толстячок вошел в подъезд. А я, еще немного постояв, направилась по данным мне Ванцовым адресам.

* * *

«Саша, что ты все-таки надеешься найти?»

Мой внутренний голос заставил меня остановиться.

Уф…

Я присела на скамейку. По иронии судьбы, я находилась сейчас в злополучном парке.

Достав сигарету, я закурила.

– А бог его знает, – пробормотала я. – Иногда и сам не угадаешь, на что наткнешься…

Да, можно было и не ходить к старичкам. Они же все сказали Ванцову, не так ли?

«Видели – не видели, ни за что обидели»…

Почему-то припомнилась эта строчка из старой-старой песенки.

А вдруг все-таки они о чем-то не сказали?

Могли. Запросто могли…

Старческая память – как девичья.

Докурив, я бросила окурок и пошла по аллее. Возле большого дуба, росшего у поворота, ведущего к тому самому месту, где погибла Лиза, я остановилась.

Пока я невольно шла ее дорогой. А вон и собака, правда, на сей раз великолепный далматинец, с юной и хорошенькой хозяйкой.

Чувствовала я себя отвратительно. Я вообще не люблю ощущать себя дурехой, а уж сейчас…

Сейчас от меня зависела судьба Риты. И надо пошевеливаться, моя дорогая, надо двигаться быстрее!

* * *

«Номер первый», а именно Лаврентьев Иван Демидович проживал в непосредственной близости от парка. Жил он в «малосемейке» – то бишь в высотке, которая скрывала в своих недрах «гарлем».

Лифт там крякал с такой силой, что, пока я добралась до нужного мне четвертого этажа, я покрылась крупными каплями пота от ужаса.

Выбравшись из пасти этого «чудовища», я была готова вознести господу целую серию благодарственных молитв за чудесное спасение моей жизни.

Набравшись храбрости, я нажала на кнопку звонка и стала ждать. Тут же раздался такой оглушительный собачий визг, что мои сомнения, будто я могла ошибиться адресом, мгновенно развеялись, как утренний туман.

– Заткнись, зараза такая… – проворчал из-за двери скрипучий голос.

За дверью раздались шаркающие шажки, и она приоткрылась.

Теперь в щелочку меня разглядывал пристально голубой, старческий глаз, обрамленный жидкими, седыми ресницами.

– Вы хто? – поинтересовался Иван Демидович голосом с таким сильным придыханием, что я немедленно заподозрила у него астму.

При этом он подмигнул мне своим ослепительным глазом. Получилось у него это немножко загадочно и развратно одновременно. Поэтому я растерялась и, отчего-то покраснев, пробормотала:

– Я Саша. Из… В общем, я детектив.

– Из милиции? – снова сурово вопросил старик.

– Нет, – почему-то честно призналась я. Кажется, ему вообще было нельзя врать. – Я частница…

– Ах, вона что… И чего тебе, частница, надо?

– Поговорить с вами, – я уже прекрасно понимала, что разговор у нас вряд ли получится.

– О чем это?

– О той девушке. Которую преследовал маньяк. Помните? Меня отправил к вам Ванцов.

– Я все ему сказал, – нахмурился старик. – Больше не знаю ничего.

С этими словами он закрыл дверь. Прямо перед моим носом!

Нет, положительно, мне везет!

– Подождите! – взмолилась я. – Пожалуйста, подождите…

В сердцах стукнув по двери кулаком, я была вынуждена посмотреть фактам в лицо и признать, что и на сей раз потерпела фиаско!

* * *

Ну и ладно – решила я. У меня есть еще пара стариканов… И этот Мальчевский… Может быть, хотя бы он прольет свет на эти туманные делишки?

– И к кому такая красавица приходила?

Я подняла глаза и увидела круглолицую женщину лет пятидесяти. Вид у нее был какой-то заспанный. Она несла мусорное ведро, правда, полное.

Я подумала, можно ли считать встречу с полным мусорным ведром доброй приметой, и пришла к выводу, что в свете нашей жизни, пожалуй, вполне.

– Невеста, что ли, чья?

– Ага, – не выдержала я. – Лаврентьева. Ивана Демидовича…

– Неужели внучка? – всплеснула руками женщина. – Ай, как Ваньке Кривому повезло! Этакая раскрасавица!

У женщины был такой хриплый голос, что она запросто могла бы стать звездой эстрады. Плюс к этому внешне она вполне подходила под широко распространенный образ «буфетчицы с вокзала».

– Почему Кривому?

– А ему на зоне-то глаз повыбили, аль не знаешь?

Та-ак…

Я живо заинтересовалась Кривым Ванькой. А старикашка-то у нас, выходит, с богатым жизненным опытом?

– Нет. Так он был в тюрьме?

– А как же…

После столь многозначительного вступления моя собеседница примолкла и тоскливо посмотрела на мою сумочку. Этот взгляд я поняла сразу, мгновенно – «позолоти ручку, красотуля, много правды узнаешь»…

Мне казенных денег не жалко, поэтому я с легким сердцем всучила ей полтинник.

– Просящему дай, – загадочно ухмыльнулась женщина. – А ты ведь ему не племяшка и не внучка… Из ментуры ты, да?

Ну что тут поделаешь? Против правды не попрешь!

Я кивнула.

– Так я и знала, что деньги его шальные, – пригорюнилась женщина. – За старое взялся, вот холера!

– Какие деньги?

– А он у нас деньгами разжился. То собаке кости на помойке собирал, а тут вдруг гордый идет, в авоське бутылка водки и большой пакет такой этого… «Пенягри».

– «Педигри», – машинально поправила я, хотя какая разница?

– Я к нему с приветом подошла, а он из-под бровищ своим единственным глазом как зыркнет и говорит – а ну пошла, куда шла! Но ты не думай, я на него не в обиде!

– И когда у него завелись денежки? – невинно поинтересовалась я, делая вид, что куда больше в данный момент меня занимает парочка жирных голубков, усевшихся на телевизионную антенну.

Женщина нервно облизнула губы и оглянулась.

– Страшно говорить-то…

– Почему? – удивилась я.

Она пожала плечами, снова скосив глаза на сумочку.

Ох, кажется, мой босс упрекнет меня за расточительность! Но делать-то было нечего…

Я вложила в протянутую потную ладонь еще полтинник.

– А в тот день, как в парке девку мертвую нашли, – сделала страшные глаза моя словоохотливая собеседница. – Может, он ее и порешил?

Я так не думала. Сил бы у старикана на это явно не хватило…

Но идея, которая вдруг возникла в моей голове, была чудовищной и неправдоподобной не менее, чем мысли о том, что старичок с уголовным прошлым мог оказаться искомым «душителем».

И все-таки эту идею надо было проверить. И я, наскоро попрощавшись с женщиной и пожелав ей доброго здравия, побежала по двум оставшимся адресам.

* * *

– Да ты что?!

Лариков вылупился на меня, как баран.

Я перевела дыхание и повторила все сначала. Несмотря на то, что ужасно устала, была голодной, как волк, и мои ноги отчаянно гудели.

Все ж таки два часа беготни по подъездам и разговоров с соседями…

– Послушай, – не выдержала я. – Может быть, ты хотя бы позволишь мне выпить чаю?

– Ох, Сашечка, прости… Ты меня просто оглоушила этими новостями.

Он исчез и вскоре вернулся с подносом.

Откусив кусочек тепленького тоста, я почувствовала себя лучше и на сей раз уже более спокойно и вразумительно произнесла:

– Короче, Ларчик, это не простые тебе стариканы! Это бандиты какие-то!

– Ну, не совсем, – покачал головой Ларчик.

– Мало того, что на поверку добрейший старичок с мопсом Иван Демидович оказался Ванькой Кривым, так и Миронова – забулдыга!

– Но ты с ней говорила?

– Как я это сделаю? – спросила я, поедая третий тост. – Она меня не дождалась. Только вчера отъехала в сторону деревни Большие Вяземки, получив невесть откуда кругленькую сумму. Собачку ее прикармливает добросердечная соседка, которая мне все это и поведала. Откуда свалились на нищенствующую Миронову деньги – бог ведает! И, кроме бога, это знает еще некто.

– А Сельянинов?

– С Сельяниновым разговаривать совсем невозможно.

– Почему?

– Он пьян, – объяснила я. – Трезветь явно не собирается и вообще заявил мне, что, пока у него водятся деньжата, он от такого пьяного удовольствия не откажется!

– То есть что ты всем этим хочешь сказать?

– Да ничего я не хочу сказать, – улыбнулась я. – Кстати, деньги у Сельянинова завелись опять же неизвестно откуда, и очень недавно… И прогуливать ему некого – у него вообще никогда не было собаки. Самое прикольное знаешь в чем?

– В чем?

– Несколько дней назад Сельянинов сам предложил одной весьма симпатичной старушке прогулять ее собаку! Правда, прелесть? Старушка эта как раз ногами в тот вечерок маялась, так что Сельянинов, хоть и поразил ее внезапной любовью к животным, которая раньше ему совсем не была свойственна, оказался кстати!

– Ты думаешь, что всех их некто подкупил?

– Бог мой, а я-то думала, что одна такая догадливая! – воскликнула я. – Ларчик, ну конечно! Но, если ты думаешь, что наша жизнь заметно упростилась, ты заблуждаешься! Ничего подобного! Все сложности только начинаются…

– Да в чем? Мы просто прижмем их к ногтю, они расскажут нам, кто им, собственно, платил, а этот человек и есть убийца!

– Во-первых, они тебе ничего не расскажут! Поскольку очень боятся… А во-вторых… Ладно, пока у нас есть еще трое. То есть Валера, Мальчевский и Федор. Где бы, правда, этого Федора найти?

В дверь позвонили.

– Да и не надо его искать особенно, – сказал Лариков, поднимаясь. – Я так думаю, он на нашем пороге… Дело в том, что я ему позвонил, как только ты ушла.

– И ты мне ничего не сказал? – возмутилась я.

– Ну, не только же тебе удивлять сюрпризами… – бросил он на ходу.

Какие же все-таки вредные и самолюбивые существа эти мужчины!

Глава 12

– Экий красавец! – чуть не вырвалось у меня, когда Лариков вернулся в сопровождении этого самого загадочного Федора.

Но, слава богу, я сдержалась. Правда, по своей милой привычке я покраснела, ну да это еще можно пережить.

Федор был потрясающим красавцем! Мало того, что он был высок и строен, так еще и обладал золотистыми волосами и такими ангельскими голубыми глазами, что я тут же вспомнила красавчика Бреда Питта.

– Здравствуйте, – слегка прищурившись, улыбнулся он. – Вы – Саша. Я угадал?

Я хотела сказать ему, что особого ума не надо это понять, кто тут, кроме меня, еще может быть, но язык явно не собирался мне повиноваться. Поэтому я ограничилась вежливой улыбкой.

– А я Федор. Вам про меня наверняка Рита говорила?

Он смотрел на меня, а я как последняя идиотка дошкольного возраста старательно прятала глаза.

– Говорила, – охрипшим от эмоций голосом сказала я.

Лариков, конечно, наслаждался моментом. Подняв на него глаза, я имела несчастье в этом убедиться – его губы слегка раздвинула такая издевательская улыбочка, что я сразу рассердилась.

– Это я пригласил Федора к нам, – поведал довольный собой Лариков. – Времени у него мало, так что давай-ка быстренько организуем кофе и поговорим. Ладно?

– Конечно, – пожала я плечами.

В другое время я бы охотно отправила бы Ларикова самого варить кофе, но не сейчас.

Находиться рядом с этим красавчиком и не краснеть при этом совершенно по-кретински было выше моих сил! Поэтому я удалилась на кухню.

Кофе я варила долго, приводя заодно себя в порядок. Наконец мое психическое состояние пришло в норму настолько, что я могла оставаться равнодушной даже к Аполлону, если бы тому вздумалось заявиться к нам ни с того ни с сего.

Федор стоял и с искренним любопытством разглядывал нашего «монстрилу».

– И вы всерьез думаете, что он так выглядит, этот душитель? – задумчиво спросил он Ларчика.

– Ну, в общем-то… – замешкался мой босс. – Наверное, да.

– Почему? – удивился Федор. – Вы считаете, что тот, кто совершает уродливые поступки, просто обязан быть уродлив внешне? А если он очень красив?

– Как вы? – вконец осмелев, поинтересовалась я с долей ехидства.

– Может быть, куда красивее, – сказал совершенно спокойно гость. – Ладно, что вас там интересовало? Рита? Елизавета, царствие ей небесное? Или наш сумасшедший режиссер Донатовский?

– Все вместе, – кивнула я. – Да еще нам бы ужасно повезло, если бы вы были знакомы с Валерией Ракитиной и Александром Мальчевским.

– Лера? – удивился он. – Конечно, я знаю и Леру Ракитину. Да и Сашу Мальчевского, – представьте, тоже… Кстати, давайте сразу договоримся, что в этот бред, будто Донатовского и Лизу убила наша Риточка, я не верю и не поверю никогда! Даже в том случае, если мне об этом доверительно расскажет сама Рита!

– А мы, кстати, и не думали, что это сделала она. Вы ее хорошо знаете?

– Настолько, насколько возможно знать другого человека, – сказал он.

– Откуда?

– Мы учились с Ритой в одной школе, – объяснил он. – Она разве вам не говорила?

– Нет, – призналась я.

– Так что я знаю о Рите почти все.

– Тогда, может быть, именно вы прольете свет на одну загадку… Кто тот человек, из-за которого Рита оказалась в психиатрической лечебнице?

Он некоторое время молчал, стуча ложечкой по краю чашки.

– Наверное, да, – тихо сказал он. – Этот человек был…

Он поднял глаза и посмотрел на меня.

– Знаете, но этим человеком был я!

* * *

Я от неожиданности чуть не поперхнулась кофе.

– Как это вы?

– Ну, хорошо, я попробую вам это объяснить…

Он стянул через голову свитер и начал расстегивать пуговицы на рубашке.

– Вот видите? – продемонстрировал он нам огромный, багровый шрам. – Это Ритина работа… Ей казалось, что то приключение, которое у нас… Как бы помягче выразиться? Не приключение, а как бы маленькая любовь…

– А что, она такая бывает? – поинтересовалась я не без ехидства. Что-то он перестал мне нравиться, этот красавчик!

– В таком возрасте, как у нас, она бывает именно маленькой. Потому что следом появляется большая, и ты ничего не можешь с собой поделать! Так и со мной произошло. Я встретил женщину, которая перевернула мою жизнь. И рядом с ней Рита казалась просто маленькой девочкой со смешными иллюзиями… Вот тогда она и совершила эту дикую глупость… Собственно, мы все были виноваты. Потому что если бы мы тогда закрыли дверь изнутри… Но у Риты был ключ, и она застала нас вместе с…

Он замолчал. Какое-то время он молча смотрел на наш светильник, уж и не знаю, что он в нем нашел. А потом, решившись, сказал:

– Наверное, я вас немного удивлю второй раз. Дело в том, что та женщина потом стала Ритиной лучшей подругой и даже спасла ей жизнь… Собственно, Рита и познакомила нас на театральной вечеринке. Я ведь учился не здесь, а в ГИТИСе…

– Вы говорите о…

Я не могла поверить своей догадке!

– Я говорю о Лизе Ракитиной, – очень тихо произнес Федор. – Поверьте, я очень не хотел рассказывать вам об этом! Но…

Да уж. Теперь в Ритину невиновность буду верить только я. Если она уже покушалась на Лизину жизнь, то кто поверит в то, что на сей раз она ни при чем?

Я посмотрела прямо в глаза этого красавчика Федора.

Он спокойно встретил мой взгляд, но я тем не менее заметила странное удовольствие от моей реакции.

Как будто он хотел, чтобы я поверила в Ритину виновность! И даже не я, – думаю, такая дурочка с переулочка, как я, мало занимала его воображение.

Куда больше он хотел бы убедить в этом Ларикова!

* * *

– Теперь о самой Лизе. Я полагаю, она вас интересует не меньше Риты?

Лариков кивнул. А мне была протянута пустая чашка, и этот самодовольный красавчик попросил:

– Вы не плеснете еще кофейку?

«С радостью и прямо в твою мордашку», – подумала я.

А черт его знает, почему меня так раздражал этот парень! Ну, предположим, что на индюка напыщенного он был похож изрядно. Но ведь сие еще не повод, милая Александра Сергеевна! Может быть, это у него вообще следствие комплекса неполноценности? Многие люди напускают на себя преувеличенно-важный вид, чтобы защититься!

Но тут было что-то другое! Вроде бы он не говорил ничего плохого о людях, наоборот – пытался убедить нас в том, что очень к ним расположен, а я улавливала в его голосе иное к ним отношение…

– Лиза была необыкновенным человеком, – продолжал он, бросив мне «спасибо» за новую порцию кофе. – Вся соткана из противоречий. Сегодня ей хотелось быть ангелом – она им была. А на следующий день с невиданной пластикой перевоплощалась в демона… И все это она делала искренне, на все сто процентов! Она была идеальной актрисой, понимаете? Конечно, не для нашего провинциального театра! И не для Донатовского, мир его праху… Не хочу говорить плохо о покойных, но он был бездарен! Все его идеи напоминали хорошо отобранный и тщательно выжатый бред других режиссеров, начиная от Стрелера и кончая Штайном! То, что он делал с Лизой, было отвратительно! Но она его любила! Любила, представьте себе, так нежно, что мы все только злились!

– Почему? – встряла я.

– Что почему? – не понял моего вопроса Федор.

– Почему вы злились? Ведь любовь – это глубоко личная проблема каждого человека! И касается только двоих, при чем здесь коллектив?

– Милая девушка, – едва заметно поморщившись, произнес снисходительно Федор. – За кулисами нет места тайным личным отношениям! Там все на виду, как на ладони… В театре обычно прекрасно осведомлены, кто с кем спит и кто с кем, простите, бодрствует! Вы, кстати, знаете о том, что Рита была влюблена в Донатовского? И у нее вновь отняли возлюбленного, и сделала это снова Лиза… Рита была в ауте! А потом произошла эта ссора между ними. Я оказался ее свидетелем. Лиза попросила ее не вмешиваться, а Рита заявила, что она никогда не отдаст ей Донатовского!

– То есть она впрямую назвала имя Донатовского? – переспросила я.

– Нет, так откровенно это не прозвучало! Она сказала: «Я не отдам тебе этого человека!» Но, как вы понимаете, не стоило особого труда догадаться, о ком шла речь! А потом она попыталась снова покончить с собой… Мы были на островах, и Рита сидела мрачная, затем вдруг вскочила и пошла к воде. «Ты куда?» – спросила Лиза. «Я вас всех ненавижу», – сообщила Рита. «И меня?» – удивилась Лиза. «Тебя я ненавижу больше всех», – рассмеялась Рита и поплыла… Потом был кошмар. Лиза плавала лучше нас всех, поэтому она бросилась за ней, вытащила из воды, а потом долго плакала. И твердила: «Что я могу поделать? Что?» Да, чуть не забыл… Затем у них состоялся еще один разговор, но я не был его свидетелем. После него девочки стали не разлей вода! Такие нежные взаимоотношения, что все диву давались! Кстати, в тот вечер они вышли из театра вдвоем…

– В какой?

– В последний Лизин вечер, – ответил он, невинно и честно глядя прямо в глаза Ларикова. – Я сам видел, как они вышли. Лиза была чем-то озабочена, а Рита говорила ей, что волноваться еще рано. И, мол, если Лиза хочет, она пойдет туда с ней!

Мы с Ларчиком переглянулись.

Ничего себе новости!

– А если поподробнее? – попросил Лариков. – Это же очень важно!

– Подробнее? Я был бы рад вам помочь, но последнее, что я видел, это их удаляющиеся спины. Одно могу сказать – обе очень спешили!

Вокруг моей Риты сужалось кольцо! Черт побери…

Я почти с ненавистью смотрела на этого красавчика. Теперь мне трудно будет всех убедить в Ритиной невиновности, поскольку я и сама, кажется, начинаю в ней сомневаться!

– Хорошо, – перевела я разговор на другую тему. Правда, у меня были подозрения, что Федор и тут умело сведет все к «виновности» Риты. – Это мы поняли. А Мальчевский? Кто он? Какое ко всей этой истории имеет отношение? И имеет ли вообще?

– Ни-ка-ко-го, – пожал плечами Федор. – Саша Мальчевский, насколько я знаю, куда больше отношение имеет к Валере, сестрице Лизы. Вы с ней знакомы?

– Совсем мало!

– Удивительно, как у Марии Валерьевны получилась такая доченька, – рассмеялся Федор. – Если вы видели «маман» наших девочек, вы без труда поймете, о чем я веду речь.

– Примерно представляю.

– Так вот, Валера – необузданная девица. А Мальчевский – он в нее по уши влюблен. Хотя парень он более чем спокойный. Кстати, ночной клуб, где подвизается наша «мамзель», принадлежит ему. Так что у них нечто в роде провинциального любовного романа, и они собираются пожениться… Никакого отношения к случившемуся ни тот, ни другой не имеют. Я бы скорее заподозрил Риту, чем Мальчевского.

– Почему?

– Он тепел. Он не способен на убийство… Знаете, как в «Откровении Иоанна»? «О был бы ты холоден или горяч, но ты тепел»… Вот и Мальчевский именно такой. Для убийства-то нужна страсть, а тут этого нет. Гладенький он слишком, спокойный и расслабленный. У него все расписано на сто лет вперед, и вряд ли в его планах есть убийства.

– Но мне казалось, что владелец ночного клуба должен быть сам подвержен страстям?

– Только не наш Сашенька! Даже к Валере он относится «в русле» своего кредо. То есть всегда прежде всего сохраняет невозмутимость и покой. Вы его никогда не сможете понять, если не поймете его жажду покоя…

– Тогда у него более чем странный выбор подруги жизни. Вряд ли Валерия Ракитина являет собой воплощение домашнего уюта и покоя!

– О сразу видно, что вы не знакомы с нашими девочками! – хихикнул он. – Как раз Валера и есть дитя «истеблишмента»! В отличие…

Он задумчиво посмотрел на часы.

– О черт! – воскликнул он. – Мне пора!

– Вы не договорили. В отличие от – кого?

– От Елизаветы Ракитиной, – улыбнулся он мне снисходительно. – Впрочем, попробуйте поговорить сами и с Валерой, и с Мальчевским. Хотя – поверьте мне – они к этой истории никакого отношения не имеют!