Текст книги "Записки корректора"

Кто ленив, тот и сонлив

…Проводила я Надежду в отпуск. Отдыхаем мы почти два месяца: Север же, вредность в типографии… Без нее мне тяжко, приходится выполнять двойную работу – читать «с пальцем»…

Как это, спросите? Кладешь перед собой полосу, рядом – оригинал, то есть статью, отпечатанную на машинке. Ставишь указательный палец левой руки на строчку в статье, правой руки – на строчку в оригинале, и вперед: прочитал предложение на полосе – сравнил с текстом в оригинале и так далее. Туда-сюда, туда-сюда… К концу дня в глазах звездочки, в голове туман, а во всем организме – разброд и шатание. На время отпуска одного из корректоров обычно приглашают кого-то на временную работу, «запасника», одному вычитывать полосы в таком режиме по силам максимум две недели, если дольше – страдает качество, а про наши страдания уж молчу…

…В этот раз просто беда – никак не находится временный корректор. Из создавшегося положения спустя две недели руководство вышло таким образом – откомандировали мне на подчитку фотографа. Фотограф Виталий Тараканов свою фамилию носит гордо, утверждая, что она старинного дворянского рода. Правда, никто не проверял, а на память приходит исключительно княжна Тараканова. Но она вроде самозванка была… Ну да ладно… Он высок ростом, представителен, всегда хорошо одет, нет, не выбрит – носит бороду. Борода похожа на чеховскую, аккуратная и ухоженная. Виталий – просто мистер Интеллигентность. И цену себе знает – прежде чем ответить на какой-либо вопрос, делает очень глубокомысленное лицо и театральную паузу.

Со своей камерой он на ты, холит ее пуще своей бороды, и снимки получаются выразительные, четкие, в типографию сдает вовремя. Есть только одно но – подписи под фотографии от него не дождешься. Ровно в 13.00 Виталий уходит на обед, а потом… исчезает. Долгое время это оставалось загадкой: в столовую идут вчетвером (по количеству мест за столиком), возвращаются потом все вместе…

Ответсек ищет его по всей редакции, из коридора слышатся диалоги:

– Тараканова не видели?

– Заходил.

– Тараканова не видели?

– Вышел, видишь, очки на столе оставил.

Короче говоря, создан эффект присутствия, но кабинет закрыт, типография и отдел корректуры ждут-пождут подписи. Напрасно. Часа через полтора фотокор появляется ниоткуда и начинает мерить длинными ногами длинный коридор, с задумчивым видом сочиняя несчастные две, а то и одну строчку. Мешать ему в подобный момент не рекомендуется. Ждем… Один раз по недосмотру так и выпустили газету без подписи под фотографией. Но машинистка Люсьена разгадала-таки тайну выпадения из реальности Тараканова. Оказывается, у него в личном расписании во второй половине дня – послеобеденный сон. Садится в кресло в своей каморке-фотолаборатории и почивает себе: ноги – на стуле, руки скрещены на груди. Это вездесущая Люся разглядела через его окно, запрыгнув на завалинку и уцепившись за подоконник.

А тут фотограф временно оказался не у дел: в типографии поломалось оборудование для изготовления клише, с которого потом печатают картинку, и камера пылилась в углу. Газета без фотографий – как человек без глаз, но какое-то время выходила в таком виде… И стал Виталий моим помощником. С утра он собран и серьезен: подчитывает очень старательно и внимательно. Подчитывать – означает следить по оригиналу за текстом, который я бубню вслух по полосе. Тараканов иногда сухо делает отрывистые замечания по поводу стилистики, наставительным тоном указывает на «ошибки», как ему кажется, в общем, деловит и значителен. И так ровно до 13.00. Дальше вы знаете. А мне обедать некогда – самый разгар работы. Матюгальник не умолкает. В типографии график сдачи полос никто под меня подстраивать не будет, так что приходится работать с удвоенной скоростью. Когда на свет Божий предстает посвежевший Тараканов, первая читка уже сделана, вторую я ему доверить не могу. И он с чувством выполненного долга начинает мерить шагами тишину в коридоре. И отказаться от такого помощника невозможно – он друг заместителя главного редактора Ксении Майской…

Но наконец-то выходит на связь Вика – отличный грамотный корректор, палочка-выручалочка, правда, ее хватает только на две недели. Печальный случай, но «запасник» страдает таким же недугом, как Арбузников… Чувствую себя рядом с ней, как уж на сковородке: знаю, что она алкоголичка, она знает, что я знаю, но я делаю вид, что не знаю, а она – что не знает, что я знаю. Ей тяжко, делает вид, что нет, я чувствую, что это не так, и мне самой тяжко, как будто страдаю я сама. И еще жалко Викторию: хороший человек, добрый, умный. Грамотный! Две недели она выдерживает, а мои мозги немного отдыхают и перестают кипеть.

Тяжело даются отпуска газетным корректорам! Слава Богу – отдохнувшая Надежда выходит. Загоревшая на даче и с мамиными булочками!

***

Процесс изготовления картинок для газеты в те времена, конечно, когда век цифровых технологий еще не наступил, – дело непростое и долгое. Таракановские фотки в типографии переснимали, чтобы получились негативы на металлической пластинке. Делали это через растр – специальную сеточку, чтобы снимок состоял из мелких точек. Потом пластинку чем-то смазывали, замачивали в кислоте, промывали, высушивали, нарезали… На выходе имели клише – рифленое изображение на металле в зеркальном отображении. Антонида «тискала» полосы с фотографиями в последнюю очередь, когда подготовят, да и забивать типографской краской их шершавую поверхность не рекомендовалось.

Однажды клише задерживались, так как Тараканов поздно сдал фотографии, потому что снимал серьезное мероприятие, закончившееся поздно, – вручение наград учителям по итогам года вторым секретарем горкома партии, чиновниками из роно, облоно… Подписали полосу с «дырками», потому что Юрий Васильевич куда-то торопился и время по графику поджимало. Внимательно рассмотрев еще непросохшие клише, сверив с подписью: справа мужик, слева бабы – на картинке, соответственно, наоборот, с чистой совестью отдали полосы в печать…

Кто уж там в типографии перепутал клише, я не знаю: отдали какое-то старое в печатный цех или печатник не то приклеил, но номер этот потом вспоминали долго. На первой полосе красовалась фотография из подсобного хозяйства. Доярки там в платочках, упитанные пестрые коровы. И ниже подпись: «Торжественное вручение наград вторым секретарем горкома партии отличникам народного образования»…

P.S. Этот случай был еще до меня, но про него долго вспоминали и в редакции, и в типографии, и в городе.

***

Сегодня его главная мечта – передать свой опыт молодому поколению и обучить других совей оригинальной технике.

***

Переодеться и оставить лишние вещи можно в помещении спортивного клуба.

***

Ну а более искушенные спортсмены отправились покорять новые вершины.

***

Панталоны были актуальны в 1940-е и 1950-е. Они шились из тончайшего шелка и предназначались для выхода в свет.

***

…землю обымал белый свет.

***

Это была зарытая организация, требовался пропуск.

Кто проворен, тот и доволен

Ну наконец знакомьтесь поближе – Люсьена! Если Нина Федоровна – лицо газеты, то Люська – душа. Редакцию без нашей хохотушки просто невозможно представить, это такая вишенка на торте. Она и кругленькая, как вишенка, правда, очень хочет стать высокой и стройной – такое желание озвучивает каждый раз за новогодним столом, но Дед Мороз не торопится его выполнять. А пока катается капелькой ртути по коридору и отделам и все успевает: и новости рассказать, и кофе сварить, и посуду за «негодными поросятами» помыть, и щенка усыновить… Да много чего умеет, а лучше всего – печатать на машинке, из машбюро с утра до вечера раздается непрерывная автоматная очередь. Дверь ее напротив корректорской, и само присутствие неугомонной сотрудницы, умиротворяющий треск машинки – просто психотерапия. Но не подумайте, что она этакий ангел с крылышками. Непредсказуемость – ее второе имя.

Только Люся могла, будучи хорошо беременной от женатого мужчины, встретить на море свою любовь. Путевку в санаторий выделил профсоюз – представляете, полагалось такое трудящимся в советское время! Провожали и напутствовали всем дружным коллективом. Вернулась с целой сумкой мыла с видами Крыма на упаковке в подарок каждому (и не лень было тащить!) и не одна. На себя непохожая – притихшая и растерянная, ведь ей предстояло полностью изменить привычную жизнь: родить ребенка, уехать в другой город. Причем вопреки поговорке «Дальше Сибири не сошлют» ссылка предстояла-таки дальше – на Колыму. Да, именно там проживал ее новоиспеченный муж, с которым они быстренько зарегистрировали брак. И он в своем Магадане готовился вот-вот получить квартиру, а приобретя семейный статус, еще и двухкомнатную. Забегая вперед, скажу: квартиру он таки получил, а у Люси все осталось по-прежнему, начиная с фамилии: какой, говорит, смысл менять Рыжкову на Крючкову?

Так или иначе, но ей оставалось еще пару месяцев до декрета работать. Родила Сережку (имя подобрала, когда он еще на свет не появился), приезжал за ними муж. Но она осталась под предлогом, что малышу необходимо немного окрепнуть для дороги. Жила в комнате редакционного общежития – соседи семейные, бухгалтер Соня с мужем (тогда еще первым), тут же бросились ей помогать. Сама-то Люся детдомовская и свой коллектив воспринимала как большую семью. Да и мы ее любили. Потом с ней приключился какой-то психоз старородящей мамочки, что ли: возник страх, как бы биологический отец не отобрал сына – у него с женой детей за много лет брака не завелось и, вероятно, уже не могло быть. Врезала замок в дверь своей комнаты, к телефону не подходила…

А тут редакционную общагу – обычную трехкомнатную квартиру – разрешили разменять, и Люсьена увлеклась поисками вариантов. Все получилось: переехала в отдельную двушку, обустроилась, как могла, и пришла к выводу: у нее все есть и на кой черт еще какой-то муж. Развелись они спустя много лет… А биологический отец долго присылал деньги на старый адрес, но она гордо отправляла их назад. Как же радовалась новоиспеченная домовладелица своей квартире! Гуляли всей редакцией на новоселье и тоже радовались.

Говорят: если появился дом, то и мужик обязательно прибьется. И он прибился. Саша. Откуда взялся – по-моему, Люся и сама не поняла, но обаял ее по полной программе, даже на руках носил, буквально, что для пухленькой избранницы явилось крайним потрясением. Она прям расцвела, даже похудела. Мы с Надеждой горели желанием познакомиться с таким чудесным кавалером, но он был очень занят – искал работу. Долго искал. Но наконец выбрал время зайти в редакцию. По очереди заглядывая в машбюро как бы по делу, мы любопытничали: мужик как мужик, но сидит почему-то не на стуле, а у стеночки на корточках… Пока Люся его провожала, кто-то (вот кто? – никто не входил в машбюро!) отстучал на ее машинке на чистом листе: «БЕГИ!». Я тоже поделилась сомнениями о его прошлом, посоветовала в трудовую книжку заглянуть. И как вы думаете – большой перерыв. Очень большой – десять лет. За что такой срок дают? Не сильна я в юриспруденции… Избавляться от альфонса пришлось с помощью милиции – не из промотдела, а которая МВД… Работу он так и не нашел… Ну ничего – Сережку всей редакцией воспитывали! Оптимизма у Люсьены нисколько не убавилось. Почти каждое рабочее утро, колобком вкатываясь в корректорскую, она начинала с животрепещущей новости: «Девчонки, у меня кофе есть!», хотя мы сто раз ей повторяли, что этот напиток не пьем. Лишь один раз пришла на работу очень грустная – в день своего сорокалетия. Посидели за столом, правда, скромно, ведь вроде бы сорок лет вообще не отмечают. Поздравляли с юбилеем, адрес вручили с вытиснутой цифрой 40… Люся вздыхала и повторяла: «Пятый десяток, пятый десяток…». А на следующий день явилась радостная и с порога объявила: «А я вчера свой паспорт открыла! Мне не 40, а 39! У меня кофе есть!».

***

Вниз по реке, извивающейся по дикой местности деревень.

***

Полиция ищет и других потерпевших аферистов.

***

После завершения работ были выявлены замечания.

***

Должен ли застройщик платить за затяжку строительства?

***

Математический клад ума.

***

Нарушителям грозит от 1000 до 2000 рублей.

***

Лестничные пролеты ежедневно не подметают.

***

Начинается строительство новой новостройки.

Пьян да умен – два угодья в нем

А в промотделе правда Милиция работала. Это фамилия такая. Взяли ее сначала в отдел быта и писем – отдел многозадачный, туда обычно всех брали, потом присматривались: какая тема человеку ближе, что у него лучше получается…. Внушительная – какой и должна быть милиция. В зубах всегда сигарета, голос грубый, а на лбу написано: «Наливай!». Переехала из крупного города, где работала штатным корреспондентом криминального отдела в областной газете. Почему выбрала жизнь в маленьком Городе? Причина якобы сугубо личная, вроде как чужого мужа угнала из семьи. Совместную жизнь они договорились начать с чистого листа. Всегда удивляюсь, как прочно связывает пагубная страсть людей разного пола. Не единожды наблюдала: идет парочка, оба явные противники трезвого образа жизни – он ей в глазки заглядывает, воротничок поправляет. Видать, работает поговорка: «Чем больше водки, тем красивее женщина».

Чистый лист чета молодоженов начала с инвестиции: вложили вырученные от продажи старой квартиры деньги в какую-то полуподпольную фирму в целях приумножения капитала. Инвестиция оказалась неудачной, высокие договаривающиеся стороны общего языка не нашли и образовался конфликт интересов: мужу Милиции пришлось буквально выбивать свои средства – кулаками, но, похоже, перестарался, и его посадили. Хотя ведь практиковался на сожительнице – «декоративная косметика» у нее спорадически появлялась то под одним глазом, то под другим.

В «Таежке» Милиция занялась привычным делом. Криминального отдела у нас отродясь не существовало, но новая сотрудница взялась это упущение исправлять. В каждом номере стали выходить репортажи с места разборок, краж, убийств со статистикой в отдельной рамочке пострадавших и убиенных. Для этого Милиции пришлось завести дружбу с главным патологоанатомом Центральной районной больницы по фамилии Мертвяков. В нем она открыла неиссякаемый источник информации и спирта. Все бы ничего, но читатели стали возмущаться обилием негатива на страницах. В целях предотвращения увеличения количества случаев депрессии и суицида в Городе Милицию перевели в промышленный отдел, к Арбузникову. Он тогда еще не закодировался, и сотрудничество оказалось взаимоприятным, только за дресс-код иногда поругивал коллегу: «Опять забыла надеть юбку!». Зимний лук Любы Милиции состоял из свитера с вытянутыми рукавами и вязаных рейтуз. Надо отметить – работоспособностью она обладала невероятной. В дождь и мороз спешила на любое задание, даже на вертолете в тайгу летала (сообщила по секрету, будто бы у вертолетчиков предусмотрен запас спирта – приборы протирать). Материалы писала пространные, по размеру «гонореи» даже Чемоданов сдал ей флагманские позиции.

С корректорами у Милиции отношения не сложились сразу после выхода ее статьи о лесозаготовительной бригаде, возглавляемой Владимиром Алексеевичем, который ближе к концу статьи превратился во Владимира Александровича. Причем эта трансформация произошла в одном из кусочков так называемого досыла – текста, отправленного нашей корреспонденткой в типографию ближе к вечеру. Полосу уже подписали в печать, сокращать статью Милиция отказалась. Поэтому, вставляя эти дописки, ворчащей Антониде пришлось разобрать полполосы, уменьшить пробелы и выбросить линейки. Вычитывали наспех, частично уже вверх ногами/в зеркальном отражении. Самому Владимиру Алексеевичу/Александровичу, работающему вахтенным методом в лесу, эта статья, скорее всего, даже в руки не попалась. А вредная Любовь сразу побежала докладывать про ошибку главному редактору. Конечно же нам влетело. Отдел корректуры, то есть мы с Надеждой, корректно попросил Милицию впредь не нарушать технологию и свои статьи дописывать загодя, на что она, не выпуская окурка из зубов, дала совет знать свое место.

Р.S. Кстати, бухгалтерша с самого начала упорно называла Милицию Полицией. Предчувствовала, наверное, будущую реорганизацию МВД…