Текст книги "Записки корректора"

Голому одеться – только подпоясаться

…Утро. Половина девятого. Я на посту. Пробежавшись из дома по весеннему парку, насладившись видом свеженькой листвы, молодой травки, пробивающейся сквозь прошлогоднюю, и вдохнув кислорода, я бодра и готова к трудовым подвигам. Уже забрала в типографии сверстанную полосу, не дожидаясь команды Антониды из матюгальника. И в это время раздается звонок телефона. Вообще-то звонки в корректорскую не предвещают ничего хорошего: то ошибку мы пропустили, то у очередного психа обострение (весна), то просто кому-то стало скучно жить. Но на нашем столе теперь стоит новый аппарат с определителем номера, редакция закупила партию кнопочных – старые дисковые телефоны уже перешли в разряд винтажных. Судя по цифрам, высветившимся на дисплее (а на бумажке рядом с аппаратом выписаны номера телефонных хулиганов – трубку и не берем), – звонит подруга, та самая, с которой у нас пуховики одинаковые. Нонна Алексеевна работает старшей медсестрой в детском отделении больницы. Должность очень ответственная – в ее руках жизнь малышей, поэтому она собранна, строга и без дела звонить не будет. В 8.00 подружка в высоком белом накрахмаленном колпаке уже сидит на планерке, потом идет в аптеку получать на отделение лекарства, потом – строить подчиненных ей медсестер, естественно, криворуких и бестолковых. У нее не забалуешь. Я даже пугаюсь: никак что случилось…

Глядя на улицу сквозь оконное стекло, беру трубку. А за окном на зеленом бархате травы, как цыплята, рассыпаны одуванчики. И такая радость на душе от яркого солнечного цвета, от изумрудной зелени, синего неба! Я давно пришла к выводу: вид из окна очень влияет на работоспособность и настроение! Скажите, каким оно может быть у человека, если каждый день лицезреть из своего окна морг? Нонна именно его и видит. Даже рассказывала такую историю, в духе черного юмора медработников: «Смотрю, говорит, в окно и вижу, как собака тащит… человеческую ногу». Она сначала заподозрила у себя глюк – не иначе как нанюхалась медикаментов, которыми у нее сверху донизу забиты полки шкафов. Оказалась – правда тащит. Вы когда-нибудь задумывались, как в хирургическом отделении утилизируют ампутированные конечности, вырезанные почки-селезенки и т.д.? В нашей больнице их отправляли в морг, а там креативный патологоанатом Мертвяков, анатомируя бомжей (на Севере их называют бичами), приспособился зашивать эти лишние запчасти им в брюшину. А тут случилась бесхозная нога, и лишнего бомжа под рукой не оказалось – подумали-подумали и постановили сжечь ее вместе с мусором на заднем дворе… В ЦРБ случился большой скандал… Но я отвлеклась.

В трубке Нонна, давясь хохотом, задает мне очень странный вопрос:

– Ты когда-нибудь видела голым заместителя председателя городского Совета?

– Нет, – огорчаюсь я.

Сама тоже думаю: «Медикаментов, что ли, нанюхалась». А она правда видела. Тот самый зампредседателя похаживал в гости к Ленке, ее одинокой соседке по лестничной площадке, ну у которой фигура Барби. Приезжал он поздно вечером, причем машину ставил подальше, за два дома. Наивный. В «деревушке» соседи знали все про всех: у кого какой завтрак, сколько муж зарабатывает, и т. д., а уж интимная жизнь второго лица Города без пристального внимания населения оставаться просто не имела права.

В этот раз любовник задержался на всю ночь, вероятно, романтика весны на него подействовала. Утром разбудило солнышко, пробившись сквозь шторы. Спросонья он, как видно, забыл, что находится не дома, на каком-нибудь там 16-м этаже, а совсем наоборот, на первом, и захотелось ему у окна встретить восход солнца… Так Нонне, которая пробегала мимо, торопясь на автобус, представился прекрасный случай освежить свои познания в области анатомии. Картина восставшего от сна мужчины в расцвете сил запечатлелась в ее памяти надолго. Думаю, подчиненные медсестры и санитарки удивлялись в тот день лояльности и покладистости Нонны Алексеевны.

А у меня, когда, приступив к работе, увидела газетный разворот с большой статьей, подписанной этим самым заместителем председателя горсовета, случился припадок истерического смеха…

P.S. Он таки потом ушел от жены и женился на Нонниной соседке.

***

Белка – грызун, она может пойти и на каннибализм, съев чужих бельчат.

***

Девушки, старшие и младшие, вытянули шеи, чтобы взглянуть на нас, их головы свешивались вверх ногами.

***

А поскольку сидящие в президиуме были не только руководителями, но еще и женщинами…

***

Решили проверить магазин – все ли у него в порядке с документами.

***

В результате проводившегося медиками интенсивного лечения мужчину вылечили.

***

Вместо обветшавших прудов завод построил современные биологические очистные сооружения.

***

Мать повторяла эту мудрость так часто, что она вросла внутри девушки, укоренившись в самом сердце ее мировоззрения.

***

Письма Пушкина к своей невестке.

Пришла весна – свела с ума

Весна. Есть в этом сезоне некая неопределенность: с утра морозно – оденешься потеплее, а в обед шапку долой и куртку нараспашку, так пригрело – мама не горюй. К вечеру опять дубак, а ночью снег пошел. Просыпаешься – и понять не можешь: за окном, зима, лето, коммунизм или вообще черт знает что. И что ты в этой непонятной окружающей действительности делаешь? И быть или не быть? И кто ты вообще?

А вот что делать – тут сомнений никаких нет: звонить в редакцию городской газеты. Вытаскиваешь из стопки, предназначенной для кошкиного горшка, первый попавшийся под руку экземпляр «Таежной правды», там, пожалуйста, – в низу последней страницы напечатаны номера телефонов. Так, главного редактора беспокоить не буду, «приемная» – слово напоминает «приемный покой», в отделах трубку не берут, а вот слово незнакомое – «корректоры». Пожалуй, они сейчас мое мироощущение-то и откорректируют!

Такого рода звонки еще хуже, чем от родственников учителей русского языка:

– Моя сестра пятьдесят лет в школе работает, поэтому я у вас нашла ошибку!

– А вы в словаре смотрели? – деликатно уточняет корректор (я, к примеру).

– А зачем? Моя сестра учительница русского языка! – просто позавидовать можно такой уверенности человека в своей правоте.

…Но я отклонилась от сюжета. Короче, звонит женщина. Ни здравствуйте тебе, а вот так сразу:

– Мне в стену стучат!

По причине неожиданности отвечаю вопросом на вопрос:

– Кто стучит, соседи?

– Нет, моя квартира угловая, – в голосе абонента чувствуется хорошо скрываемое раздражение.

– Может, дети на улице мяч бросают? – начинаю перебирать варианты…

Театральная пауза. Абонент в это время, наверное, удивляется моей тупости:

– Я живу на двенадцатом этаже!!!

Ну не могу же ответить: это в голове у вас стучат! Нам недавно главный редактор лекцию читал об этике телефонного общения с населением! Мы ведь лицо городских властей! Советую звонить в отдел писем, вдруг они лучше знают, как общаться с психами. Она уже звонила, трубку не берут. Советую перезвонить попозже…

Через пять минут опять звонок:

– У меня стучат…

Как же вы надоели!!!

Весна… Тепло… Психи уже и на улицу вышли, некоторые даже без одежды. Иду из магазина с младшей дочкой Аней и ее подружкой Машуткой, и тут эта обнаженная натура нарисовывается. Я, конечно, делаю резкий вираж вместе с детьми, но пытливый детский ум картинку запечатлеть успевает. И если мой ребенок мудр не по годам, то подружка креативна, ведь уговорила же Аню однажды постричь брови и ресницы, чтоб красивые выросли; немножко задумавшись, Машутка выдает:

– А я знаю, как такие люди называются… Мудисты!

И ведь не поспоришь…

Поэтому я даже не удивилась, встретив ранней весной по дороге на работу мужчину без верхней одежды, в тапочках, помятом костюме и с букетом цветов. Он застенчиво спросил: «Скажите, пожалуйста, это какой город?». Потом пожалела, что не поинтересовалась, откуда он взялся. Долго ломала голову. Единственный логический вывод: инопланетяне из НЛО выпустили.

А что, вот Арбузников видел НЛО. Своими глазами! Он как раз с друзьями с рыбалки возвращался. Занималось ранее утро, и на фоне розовеющего востока те и явились. Два блестящих диска медленно плыли вдоль линии горизонта, потом выпустили голубые лучи и пропали. Водитель, правда, ничего не заметил, он за рулем сидел. И трезвый. Арбузников от потрясения потом еще недельку отпуска прихватил после рыбалки, чтобы в себя прийти. Кажется, после этого случая его жена заставила закодироваться.

P.S. Социальный отдел строго-настрого запретил отсылать к ним психов. Будем давать номер ответственного секретаря Марины. Уж она точно вылечит…

***

Слова не могут выразить глубочайшую благодарность моему партнеру с двадцатипятилетним стажем и мужу девяти лет.

***

Ольга – член художников России.

***

В возрасте 87 лет он представился.

***

Клещ на прогулке может укусить кого угодно: человека, собаку или кота.

***

Шарм трескающих в огне дров.

***

Написали заявление с просьбой не вывозить листву, а систематизировать ее на участках.

***

Ты опоздал. Я жената.

***

Врачи горбольницы повернулись лицом к пациентам.

***

Трудоемкий труд.

***

Чуть было не отравили на тот свет.

Красть вольно, да бьют больно

В редакции однажды завелся воришка. Стали пропадать деньги. Вместе с кошельками. И хотя здание наше – проходной двор с незапертыми дверями на три стороны света, все же возникло подозрение: пакостит кто-то из своих, а не пришлый, так как волна грабежей случалась именно в дни зарплаты и аванса. Наверное, это самая печальная история в редакции, хуже дефолта, когда все подозревают всех. Народ стал остерегаться – закрывать двери на ключ, уходя хоть ненадолго. Но мы с Надеждой без конца ведь бегали в типографию, вот как-то раз и оплошали, в результате обе остались без кошельков. Тогда пораскинули мыслями и стали подозревать молоденькую практикантку Галочку.

…Тихая, скромная девочка в огромных очках, как у черепахи Тортилы, дочка какого-то друга главного редактора Юрия Васильевича. Вообще-то она пока не журналист, еще учится. Ее статьи практически переписывает Юрий Васильевич, но фамилия Галины часто мелькает на страницах, чем автор болезненно гордится. Это выяснилось случайно. Намечалось заседание профкома, и понадобились протоколы предыдущих собраний. А Галочка заболела – она секретарствовала на собраниях, так как почерк у нее еще не успел испортиться, как у всех остальных пишущих. Главный редактор отрядил в ее кабинет комиссию в составе меня и Надежды. В процессе обыска в ее столе нами был обнаружен огромный альбом с приклеенными на листах газетными вырезками – статьями Гали, обведенными красным фломастером в рамочки, украшенные по углам завитушками. Ведь не лень же… А еще один из ящиков доверху наполняли ручки. Обыкновенные шариковые ручки, которые периодически бесследно у всех пропадали. Это порой прямо-таки бесило: в самые нужные моменты, когда надо, допустим, срочно что-то записать, ручки под рукой нет, а только что была! Уже бухгалтер отказалась нам их выдавать – закончились. Сами покупали. Забрали свои, какие опознали, но говорить пока ни ей, ни кому-то ничего не стали. Может, клептомания…

…Верить в худшее не хотелось, но ведь факт… Но тут выяснилось: крадут и в типографии, а у них дни выдачи денег в бухгалтерии с нашими не совпадают! Камень с души свалился – чужой! И в типографии же вора приметили. Подросток плотного телосложения в вязаной шапке, натянутой на глаза, несколько раз появлялся у них и спрашивал, здесь ли можно подать объявление. Заглядывал в разные помещения, но один раз прокололся, где-то засветившись дважды. Это вызвало подозрение, но подозрение к делу не пришьешь. Однако словесный фоторобот составили и ознакомили в том числе и нас. А мы вспомнили – он и у нас от двери к двери шастал, маму спрашивал…

Начали бдить. И поймали-таки его с Надеждой! Вернее, Надежда. На тот момент деньги в редакции закончились, и вор перешел на технику: диктофоны, телефонные аппараты (старые дисковые), даже настольные лампы! В какой-то момент мы бдительность потеряли: одновременно оказались в типографии, а дверь оставили открытой, понадеявшись друг на друга. И возвращаясь, с высокого крыльца типографии заметили фигуру, соответствующую описанию, поднимающуюся по ступенькам в редакцию.

– Попой чувствую – он! – убедила меня Надежда.

Ее попа доверие внушала, поэтому, не сговариваясь, взяли старт с места: она в ближайшую дверь, а я – в центральную, успеть перекрыть возможное отступление преступника. Когда добежала до корректорской, моя коллега уже заблокировала вора в углу своим мощным бедром. Шансов на побег у него не оставалось. Держа под мышкой присвоенный телефонный аппарат и размазывая сопли, он клялся, что больше не будет. Но мы не поверили и вызвали милицию. Отделение милиции располагалось через два здания от нашего, и два лейтенанта пришли пешком споро. Незадачливый воришка с телефоном (мы не разрешили его выпускать из рук как улику) уже посинел к тому времени от удушья под Надеждиной пятой точкой.

– О! – обрадовались милиционеры, – старый знакомый!

Оказывается, он обнес уже все окрестные организации. Как еще в самом отделении милиции не пошарил! Забрали. А толку-то, ему 13 лет, отпустили потом. Но воровство прекратилось. Уверена – не правоохранительных органов злодей забоялся, его уже ловили, и не раз, а 58-го Надеждиного размера, притиснутый к стенке которым он уже потерял надежду остаться в живых.

…Прости, Господи: зря мы плохо думали о Галочке: клептоманы ведь берут что плохо лежит, а деньги у сотрудников лежали хорошо. Она вообще-то хорошая девочка, и ручки воровать перестала. И таки вырастили из нее журналиста в своем коллективе…

•••

Ошибка красна поправкой

Когда наконец-то наступила компьютерная эпоха и мне впервые показали, как можно исправлять тексты в Ворде, я заплакала. Правда! Не от счастья. Научно доказано: мы чаще плачем даже не от обиды и боли, а когда себя жалеем. И мне так жалко стало себя тогдашнюю, сновавшую по холоду в стареньком пальтишке из типографии в редакцию и обратно, чтобы исправить одну-единственную строчку. Да, вот так выглядела работа газетного корректора в конце прошлого века. Сейчас молодое поколение, строча сообщения в мессенджерах, даже такое и не представляет, однозначно. Ну да ладно, ведь когда-то наши предки на бересте писали, а египтяне на каменных табличках высекали свои рисунки. А я, садясь за компьютер, и сегодня считаю чудом, что одним нажатием кнопки можно исправить любую ошибку, обозначить абзац, передвинуть части текста, вставить новые…

В ящике моего рабочего стола долго хранилась стопка свинцовых пластинок-строчек – история исправления одной ошибки. Статья посвящалась празднованию 9 Мая в Городе, упоминалось возложение венков и живых цветов к обелиску. Живыми цветами были гвоздики. В типографии набрали почему-то «гвоздички». Нет бы мне так и оставить, но, согласитесь, это же несерьезно – в День Победы называть гвоздики – символ борьбы и сопротивления – гвоздичками. Я вписала букву «к». Линотипистка исправили «гвоздички» на «гвоздки». Опять указала ей ошибку. Теперь отлила строчку со словом «гвозди». Снова исправила. Измученная этим распроклятым словом и уставшая к концу смены работница типографии выдала какие-то загадочные «звозди». И когда в конце концов круг замкнулся и опять в металле оказались «гвоздички», я уже оставила слово в этом виде от греха подальше. Кстати, иногда корректоры так и делают, когда время поджимает: намеренно пропускают незначительную ошибку, дабы процесс правки не породил новые, более серьезные.

Почему-то вспомнился анекдот про заику. Звонок в милицию: «Тут лошадь упала на улице Л-л-л…» – «Лермонтова?» – «Н-н-нет!» – «Л-л-л…» – «Ленина?» – «Да! Я ее туда сейчас перетащу!».

Напомню: после каждого исправления метранпажу приходилось вручную перемещать сорокакилограммовую металлическую полосу со стола на пресс, чтобы сделать оттиск, мне – перечитывать весь абзац. Почему весь? А при исправлении одной ошибки могло случиться всякое: вывалиться и бесследно пропасть рядом стоящая строка, перепутаться местами, «потечь» текст. Если «потек» текст, то в начало столбца может перескочить одно слово или вообще один слог, так называемая висячая строка, а это выглядит некрасиво. Могут измениться переносы, ладно, если где-то получится просто неграмотный, а если слова «команда», «застрахуй» или фамилию Блюхер неправильно разбить? И будет гордо красоваться в начале столбца одинокое нецензурное слово. Как говорится, а вдруг дети прочитают!

Потом уже я научилась читать зеркальное отражение текста. Кстати, такое умение помогло выторговать бОльшую зарплату в одной организации, куда устраивалась на подработку. Перед начальником отдела кадров лежала «разблюдовка» всех должностей с зарплатами. Бегло и быстро прочитав документ, лежащий вверх ногами, и поняв, что зарплату предлагают меньше, чем у уборщицы, я собралась уходить. Вернули…

P.S. А как вам такой перенос слова «мультиканальный» – «мультик-анальный».

•••

Не будь самоуверен, а будь в деле примерен

Решила недавно почитать книжку, просто так, бесплатно, для души, – взяла в дальнюю дорогу время скоротать. Не смогла. Ошибка на ошибке! И ведь не какой-нибудь мусор в мягкой обложке, а приличное на вид издание. При детальном рассмотрении в выходных данных фамилии корректора не обнаружила (я всегда интересуюсь) – редактором и корректором данного литературно-художественного произведения являлся сам автор, так и было указано. Что бы это значило? Экономия на издательских затратах или глубочайшая уверенность писателя в собственных познаниях грамматики, орфографии и стилистики? В результате вышло просто издевательство над собственным творчеством…

А еще случается такое: текст, выправленный корректором, попадает снова к автору и тот дописывает, вносит правку по своим понятиям, а назад – сверить – не отдает. В результате в вышедшем в свет издании могут быть ошибки, а корректор о них ни слухом ни духом, тем не менее в выходных данных значится его фамилия. Нарушение технологии, конечно, но ведь бывает…

С авторами вообще работать тяжело, все ведь считают себя классиками. С настоящими классиками, которые уже памятники, как раз было проще: если приведена в тексте цитата, допустим, В. И. Ленина, – берешь нужный том из собрания сочинений и сверяешь. Причем цитата должна быть идентична до последней запятой: если слово написано курсивом, то помечаем, что нужно изменить шрифт, если в р а з б и в к у, то разбиваем. А хоть и, Боже упаси, пропустишь ошибку, автор претензии предъявить не сможет, в отличие от живых, которые классиками назначили себя сами: сначала не соглашаются с правкой, потом с кем-то посоветуются, почитают правила русского языка и просят вернуть правку взад…

Но существовали в свое время такие «классики», иконы, творчество которых еще при их жизни являлось как бы одной большой цитатой. Ничего исправлять низ-зя!!! Например, у незабвенного Александра Исаевича Солженицына. В 1994 году, после двадцатилетнего изгнания из СССР, он вернулся на родину и задумал пересечь теперь уже новую страну с востока на запад. Начал поездку во Владивостоке и через два месяца в двух бронированных вагонах прибыл со своей свитой в Москву. По пути следования делал остановки в заинтересовавших его городах и поселках и запечатлевал свое видение местной жизни. Побывал он и у нас, был очень гостеприимно принят, ведь для маленького северного Города визит такой литературной величины – целая сенсация.

Спустя какое-то время А. И. Солженицын опубликовал заметки в газете «Труд». Наш район и Город тоже удостоились внимания легендарного писателя, причем в основном – обнаруженный негатив, в частности отсутствие благоустройства в поселке первостроителей, где времянки и жильем-то уже не являлись, а использовались как дачи. «Таежную правду» указанием сверху обязали перепечатать отрывок произведения, который касался наших мест (вероятно, такие же указания получили и СМИ всех населенных пунктов, где он останавливался). Александр Исаевич, да пусть земля ему будет пухом, перепутал все на свете: топонимы, фамилии, должности, названия организаций. У нас прям руки чесались исправить! Но корректоров строго-настрого предупредили, мол, не ваше это дело, и что-либо менять запретили – это же перепечатка, это же классик! Сколько возмущенных звонков от местных жителей поступило потом в редакцию, вы себе представить не можете!

А бывает и так: корректор автору попадется очень бдительный и несговорчивый. Помнится случай: захотелось одному писателю употребить слово «пиша». Типа: «Пиша письмо, думал о вас…». А корректор уперся рогом. Дело закончилось судом. Правда, он состоялся не по поводу самого слова, а по причине взаимных оскорблений и даже рукоприкладства, к чему противоборствующие стороны прибегли в процессе филологической дискуссии.

P.S. По поводу слова «пиша». Ответ справочной службы Института русского языка: «Глагол „писать“, форма деепричастия – „пиша“. Она существует в языке, но употребляется несвободно». А раз существует – автор позволил себе его употребить. Но его свобода закончилась в отделе корректуры одного уважаемого издания…

***

Демократические цены в продуктовых магазинах.

***

Двое маловероятных убийц делают все, чтобы выпутаться из ситуации.

***

Декольте со струящимися локонами не нуждается ни в каких дополнениях.

***

Средняя продолжительность в России, по данным статистики, составляет.

***

Вытер рот останками рукава.

***

Травпункт.