Текст книги "Сборник статей. Выпуск 6"

The image of the horse-swan or horse-duck in the art of Eastern Slavs is as profoundly archaic as that of the aquatic bird (duck, goose, swan). Even among the archaeological finds in Staraya Ladoga dating from the 11th-12th centuries A.D., there are pendants made in the shape of small horses with duck heads. V.Vasilenko believes that «this image unites mysteriously the bird and the horse». ⁶⁴ Quite often the small horses on the horse-pendants found in the Smolensk province and dating from the 11th-12th centuries, have their hind legs shaped like a duck’s head.

Pendants in the form of the duck or the goose were preserved in the Slav tradition up to the 12th century. Those shaped like a horse had survived till the 13th century and disappeared later. But in embroidery, especially in North-Russian embroidery, representations of horses with duck heads and bird tails, or of ducks with horse heads survived till the turn of this century». ⁶⁵

As far as the image of the horse-elk (horse-deer) is concerned, G. Gromov, D. Deonic and V. Plushchev, having examined more than two hundred of the Arkhangelsk embroideries, drew the conclusion that it was the case of the contamination of the images of the elk and the horse with the theme of the elk prevailing.⁶⁶ But in the Vologda embroideries the theme of the horse, which is also often contaminated with the theme of the elk, prevails. The farther south we move, the fewer elks we find in Russian folk embroidery, as compared to horses. However, in the North-Russian folk tradition of the end of the 19th century – the beginning of the 20th century the image of the duck, the horse and the elk are interchangeable. Thus, the logs on the top-edges of the North Russian peasant houses’ roofs can be made in the shape of a horse head or in the shape of a duck head. In the Arkhangelsk province the roofs of the horses are not infrequently topped with antlers or deer horns. Semantically these images are identical because whether it is the duck, antlers or the elk that are placed at the top of the roofs, they perform one and the same function. The upper tiers of spinning-wheels used in the Mezen province are traditonally decorated with alternate rows of geese (swans) and deer (or elks), which is a very archaic ornament as far as its colours and images are concerned. A row of horses, which differ from elks only by the absens’e of horns, are placed underneath. Rather often salt-cellers made in the shape of a duck and the scroops made in the shape of an aquatic bird, have handles shaped as horse heads. The interchangeability of the images of the horse, the elk and the goose in folk embroidery has already been mentioned. It is of interest that even in the 15th and 16th centuries Russian peasants had a rather clear idea of the sacred meaning of the horse and bird representations, which follows from «John the Golden Mouthed’s Words on Christianity». The author of this sermon is indignant with those who are unable to say a word on Christianity, who do not know the number of prophets, but become philosophers and speakers when asked about horses, birds or the like.⁶⁷

The traditon to represent elks and aquatic birds in ritual scenes was born back in the Neolithic Age, as the – petroglyphes of the White Sea and the Onega Lake show. It survived up to the turn of this century in North-Russian peasant embroideries. Some embroidery compositions are extremely difficult to explain without reference to the Indo-Iranian mythology. At the same time the numerous mysteries of Rigveda’s and Avesta’s hymns can be unravelled if we turn to the rich source of Russian folk art. The image of the horse-goose and horse-deer surviving both in Rigveda’s mythical and poetic images and in North Russian folk representative tradition is a case in point.

In conclusion it should be noted that our hypothesis, according to which the elk was the first and the horse was the second to be saddled and made the main animal offering of Indo-Iranian mythology and rituals is corroborated by modern data of comparative Indo-European linguistics.⁶⁸

Notes

1. Чхандогья Упанйщада. М. 1965. IV. p.198.

2. Рапопорт Ю. А. Космогонический сюжет на хорезмийских сосудах. Средняя Азия в древности и средневековье. М. 1977. p.67.

3. Рапопорт Ю. А. Космогонический сюжет на хорезмийских сосудах. р. 68.

4. Рапопорт Ю. А. Космогонический сюжет на хорезмийских сосудах. p. 68.

5. Рапопорт Ю. А. Космогонический сюжет на хорезмийских сосудах. p. 61. 6. Кузьмина Е. Е. О двух перстнях Амударьинского клада с изображением цариц. Сов. археология. 1979, №1. p. 44.

7. Кузьмина Е. Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов. Скифы и сарматы. Киев. 1977. p. 103.

8. Кузьмина Е. Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов. p. 100.

9. Ригведа. I. 118. Москва. 1972. p. 166.

10. Махабхарата. Адипарва. Кн. 1. М-Л. 1950. p. 46.

11. Рапопорт Ю. А. Космогонический сюжет на хорезмийских сосудах. p. 61. 12. Кузьмина Е. Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов. p. 103.

13. Раевский Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М. 1977. p. 59, 60.

14. Раевский Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. p. 63.

15. Atharva-Veda Samhita, tr. Whitney W.D. Delhi. 1962. XIII. 2.

16. Равдоникас В. И. Наскальные изображения Онежского озера. М-Л. 1936. табл. 6/3. 16/145. 33/13, 15. 34/8, 9, 19, 20. Равдоникас В. И. Наскальные изображения Белого моря. М-Л. 1938. табл. 1, 2, 11, 22.

17. Савватеев Ю. А. Онежские петроглифы и тема зверя в них. Звери в камне. Новосибирск, 1980. p. 144.

18. Савватеев Ю. А. Онежские петроглифы и тема зверя в них. p. 145.

19. Савватеев Ю. А. Онежские петроглифы и тема зверя в них. p. 148.

20. Филонов К. П. Лось. М. 1983. p. 23.

21. Филонов К. П. Лось. p. 23.

22. Чапский К. К. Преооразование животного мира СССР. М. I. 1957. p.296.

23. Филонов К. П. Лось. p. 25.

24. Баскин Л. М. Лось. Животный мир южной тайги. М. 1984. p. 49.

25. Баскин Л. М. Лось. p. 53.

26. Баскин Л. М. Лось. р. 48.

27. Палеогеография и хронология верхнего плейстоцена и голоцена по данным радиоуглеродного метода. К VП конгрессу. М. 1965. p.77.

28. Палеогеография и хронология верхнего плейстоцена и голоцена по данным радиоуглеродного метода. р. 130.

29. Палеогеография и хронология верхнего плейстоцена и голоцена по данным радиоуглеродного метода. р. 119.

30. Берг Л. С. Климат и жизнь. М.,1947. p. 98, 99.

31. Савватеев Ю. А. Залавруга. Л., 1977. p. 299—300.

32. Ошибкина С. В. Мезолит бассейна Сухоны и Восточного Прионежья. М. 1983.

33. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб. 189З. т. IX. p. 665, 666, 934, 923.

34. Гурина Н. Н. Оленеостровский могильник. МИД. 1956. №47.

35. Равдоникас В. И. Наскальные изображения Белого моря. Табл. 2, 11.

36. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. Харьков. 1956. p. 144, 145.

37. Стеблин-Каменский М. И. Древнескандинавская литература. М. 1979. p. 39.

38. Рыбаков Б. А. Новые данные о культе небесного оленя. Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М. 1976. p. 58.

39. Махабхарата. Удьйогапарва. Л. 1976. p. 486. Dowson J. A. Classical Dictionary of Hindu Mythology and Religion. Geography, History and Literature. London. 1967. p. 268.

40. Равдоникас В. И. наскальные изображения Белого моря. табл. 5 /16,17. 12 /169, 171. 29/261, 262. 32/61, 62. 33/61,62.

41. Чапский К. К. Преооразование животного мира СССР. p. 95.

42. Жизнь животных. т. 6. p. 477.

43. Жизнь животных. т. 6. p. 477.

44. Чапский К. К. Преооразование животного мира СССР. p. 295—296.

45. Кнорре Е. П. История и итоги проведенных опытов по одомашниванию лося. Одомашнивание лося. М. 1973.

46. Жизнь животных. т. 6. p. 477.

47. Баскин Л. М. Лось. p. 53.

48. Дмитриев Ю. Д. Человек и животные. М. 1976. p. 119, 236.

49. Кулагин Н. М. Лоси СССР. Л. 1932. p. 112,129.

50. Дмитриев Ю. Д. Человек и животные. p. 119.

51. Описание Архангельской губернии. Статистические труды И. Ф. Штукенберга. СПб. 1857. p. 12.

52. Кулагин Н. М. Лоси СССР. p. 112,114.

53. Кузьмина Е. Е. Распространение коневодства и культа коня у иноязычных племен Средней Азии и других народов Старого Света. Средняя Азия в древности и средневековье. М. 1977. p. 29.

54. Кузьмина Е. Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов. p. 105. Граков Б. Н. Скифы. М. 1971. табл. ХVШ.

55. Киселев С. B. Древняя история Южной Сибири. МИА. М-Л. 1949. p. 20.

56. Членова Н. Л. Иранские прототипы «скифских оленей». КСИА. №78. Памятники железного века. М. 1984. p. 4.

57. Кузьмина Е. Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов. p. 105. Смирнов К. Ф. Савроматы. М. 1964. p. 182—188, 236.

58. The Hymns of Rigveda. tr.Griffith R.T.H. Delhi. 1986.

59. Равдоникас Б. И. Наскальные изображения Белого моря. табл. 2 /172—190. 60. The Hymns of Rigveda. p. 109.

61. Белецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М. 1978. p. 11.

62. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М. 1981. p. 341—342.

63. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. p. 342, 344.

64. Василенко В. М. Русское прикладное искусство. I в. до н.э. – ХШ в. н. э. М. 1977. p. 192.

65. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. p. 495, 505, 521.

66. Громов Г. Г., Деопик Д. В., Плющев В. И. Применение методов количественного анализа орнаментальных образов русской народной вышивки. Вестник МГУ. 1971. №4. p. 90, 96.

67. Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. v. II. М. 1913. p. 252.

68. V. I. Abayev thinks that the word «saka» from the vocabulary of Central Asian Scythians to be related to the word «sag» in the Ossetian language, saka in Iranian; saha in Persian, sokhatyi in Russian. All these words have one and the same meaning – «ma-le-deer» (Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Л. 1978. т. 3. p. 11-l6), and in-Russian it means «the elk». N. Andreyev in his «The Early European Proto-Language» (Андреев Н. Ранний индоевропейский праязык. Л. 1986) points out that the word «sokti» in the Baltic languages, Lithuanian in particular, means «a horse» and corresponds to the words discussed above. L.Gertzenberg believes that the Indo-European proto-language of the most archaic times, coinciding with the period of domestication of Eucids, contained a pre-form that can be reconstructed not into ekuo, but into s-ekua (Герценберг Л. Г. Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. B. Индоевропейские языки и индоевропейцы. «Советская этнография». 1988. № l). On the strength of these linguistic data it may be supposed that at the early stage of the Indo-European community, which included Indo-Iranians «elk» and «horse» merged to form one and the same image. Historically the elk was primary and its representations in Scythian art of the 1st millennium B.C. were gradually replaced with the image of the «deer» which became the totem animal in the Scythian-Sakian tradition (Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор. М-Л. 1949. т. 1), and with the image of «the horse».

Fig.1.

1. Petroglyph showing an elk and a ran.

2. Petroglyph showing an elk and geese.

3. Petroglyph. Elks and geese.

Fig.2. «Besovy ’sledki» petroglyphs from the White Sea coast.

The Northern Group.

Fig. 3. Petroglyphs from the White Sea Coast. The central

part of the Zalavruga rock.

Fig. 4.

1. Ritual mask from the First Pazyryk mound. Altai.

2. Representation of an elk. Altai.

Fig. 5.

1—2. Representation of an elk in Scythian-Siberian art.

3—4. Representation of horses’ heads in the animal style of

Eurasia.

5. Scythian deer. The Northern Caucasus.

6. Elk. Southern Siberia.

7. Scythian gold plate of a gorythos. The Ukraine.

International Association for the study of the cultures of Central Asia. 1989.

Архаические корни традиционной культуры Русского Севера

Вступление

Одной из важнейших задач, поставленных временем перед работниками культуры, является задача восстановления национального самосознания, самоуважения народа. Решение этой задачи невозможно без изучения, восстановления и пропаганды народной культуры, той системы ценностных ориентиров, что складывалась в народе в течение тысячелетий его исторического бытия. В связи с этим проблема выявления глубинных корней северорусской народной культуры стоит сегодня исключительно остро. Одним из основных является вопрос временной стратиграфии в связи с новейшими данными палеоклиматологии, палеоантропологии, лингвистики, археологии. Так, в настоящее время благодаря открытиям палеоклиматологов пересматриваются временные рамки периода первичного освоения человеческими коллективами территорий Центра и Севера европейской части России. Предполагается, что уже в эпоху Микулинского межледниковья (130—70 тысяч лет назад), когда среднезимние температуры были на 8—12 градусов выше, чем в настоящее время, и климат на значительной части территории Русской равнины вплоть до северных областей был идентичен современному климату приатлантических районов Западной Европы, человеческие коллективы вышли на побережье Белого и Баренцева морей. В период безледникового Валдая (70—24 тысячи лет назад) на территории Центра и Севера Восточной Европы продолжают обитать люди с достаточно развитым уровнем культурных традиций, о чем свидетельствуют захоронения Сунгиря во Владимирской области и Мезинская верхнепалеолитическая стоянка на Черниговщине (25—23 тыс. до н. э.). Во время ледникового Валдая (20—18 тысяч лет назад), как выяснено в настоящее время, отнюдь не все территории Русской равнины (в частности, русского Севера) были покрыты ледником, т. к. его крайняя восточная граница проходила по Молош-Шекснинскому рубежу. Таким образом, на восток от этой границы (вплоть до Урала) были распространены смешанные елово-березовые и березово-сосновые леса и луговые злаковые степи, т. е. территории, пригодные для жизни человека.

В эпоху мезолита (10—5 тыс. до н. э.) на огромных просторах европейского Севера начинается период потепления, и уже к 7-му тыс. до н. э. здесь устанавливаются среднелетние температуры выше современных на 4—5 градусов, и почти на 550 км севернее современной границы ее распространения продвигается зона смешанных широколиственных лесов. На территории Вологодской области исследованиями С. В. Ошибкиной выявлены в большом количестве памятники эпохи мезолита. Антропологически люди, захороненные в могильниках этого времени, – классические европеоиды без малейшей примеси монголоидности. Подвижек населения на этот период с территории Урала и Зауралья (зоны формирования финно-угорских племен) не выявлено. Аналогичные выводы сделаны Д. А. Крайновым по эпохе неолита.

Маловероятными представляются подобные подвижки и в эпоху бронзы, когда продвижение населения на север Восточной Европы фиксируется, как правило, с земель Поднепровья, Среднего Поволжья и ВолгоОкского междуречья. Анализируя сегодня многочисленные находки эпох мезолита, неолита и бронзы на территориях Центра и Севера европейской части России, мы можем со значительной долей уверенности предполагать, что вплоть до конца эпохи бронзы (т. е. конца 2-го тыс. до н. э.) здесь обитали племена европеоидов, принадлежавших к индоевропейской языковой общности. Уже в эпохи мезолита, неолита и бронзы на русском Севере складывается целый комплекс обрядово-мифологических структур, которые в тех или иных трансформированных, а зачастую и предельно архаических формах сохранились в контексте народной культуры вплоть до рубежа XIX – XX вв. и даже до настоящего времени. Это обрядовые тексты, рисунок ритуальных плясок, орнамент-оберег и т. д. Не случайно исследователи считают, что в русской народной культуре сохранились элементы архаичнее не только древнегреческих, но и зафиксированных в «Ведах».

Таким образом, принятая ранее парадигма исторического развития европейского Севера России, утверждавшая, что данные территории начиная с послеледниковья были заселены пришедшими из-за Урала (в результате давления избытка населения) финно-угорскими племенами, которые вплоть до прихода сюда славян на рубеже 1—2 тыс. н. э. имели охотничье-собирательский и рыболовческий тип хозяйства, в настоящее время пересматривается.

Новая парадигма представляется следующей: согласно современным данным палеоклиматологии, антропологии, лингвистики, этнографии и других сопредельных наук на территориях европейского Севера России к моменту прихода славян проживали в основном потомки древнего индоевропейского населения, сохранившего архаичнейшие общеиндоевропейские культурные традиции, архаический тип лексики и архаический приледниковый антропологический европеоидный тип. Их контакт и взаимовлияние со славянскими группами, продвигавшимися на данные территории, были облегчены наличием близости языка, антропологического типа и многих культурных традиций, доставшихся и тем и другим от их общих индоевропейских предков.

Summary

Eastern Europe as the nativeland of Indo-Europeans

The old Indian epos «Makhabharata», the oldest known written artifact of history, science, culture of all Indo-European peoples, narrates the war between two relative clans – of Pandavs and of Kauravs.

That war was finished with the battle in the place of Kurukshetra (Kurskoye Pole) in 3102 В. C. The events narrated in the epos took place in the country called Bharata. But Bharata bears no relation to present India, as at that distant time there were no Indo-Europeans either in India and Iran or especially in Western Europe. In those remote days the ancestors of all succeeding Indo-European nations lived in their ancient native place – in Eastern Europe. This fact is proved by the legends of «Rigveda», «Makhabharata» and «Avesta», as well as by some geographical names brought down to the present.

For instance, on the one hand, it is well-known that the Rah (or Ranha), a sacred river of old Iranian «Avesta», is the today’s Volga. On the other hand, the Ranha of «Avesta» and the Ganga of «Makhabharata» are considered to be the same river. One of eighteen «Makhahharata»’s hooks entitled «Forest» enumerates more than 200 sacred rivers of an Aryan origin. Among them are the rivers, which flowed between the rivers of Ganga and Yamuna. Assuming the Ganga is the Volga and in view of the described geographical position, the Yamuna should be the present Oka river. Moreover, the old Aryan texts give us the name of Kala as another name of the Yamuna. And we find that today the estuary of the Oka is also called the Kala. In its middle flow the Yamuna was called the Vaka, the name, which is given today to the Oka’s part that passes across Ryasan Region.

The table given by the author demonstrates 30 names of the today’s rivers flowing between the Volga and the Oka, at present these rivers bear the names given them 5 thousand years ago. The names and geographical positions of the sacred water reservoirs mentioned in old Indian «Makhabharata» coincide with those of the nowaday rivers in the Middle Russia. Besides the rivers’ names, there are other ancient geographical names preserved today. For example, one of seven sacred cities, an ancient Aryan educational center of Varanasi (or Varanash), on the one hand, and the southern Russian city of Voronezh, on the other, seem to be the same place. A village of Kostyonki in Don Region, famous for its ancient archaeological artifacts (the most ancient dates back to the 30th millennium В. C.), on the one hand, and the city of Khastin that after the battle in Kurukshetra became the Aryan capital, on the other, are considered to coincide also. These suppositions are confirmed by the names of the rivers, which are mentioned in «Makhabharata» and which today flow beside the city of Voronezh and the village of Kostyonki.

About the location of the sacred mountains Meru and Khara described in Indo-Iranian (Aryan) mythology

For two centuries the researchers from different countries have been trying to determine the location of Aryans’ native land described in old Indian «Rigveda», «Makhabharata» and old Indo-Iranian «Avesta».

The main geographical landmarks of that land were the sacred northern mountains, described as stretching from west to east and curving southwards like a bended bow. In the old Indian tradition these mountains were called the Meru with the highest peak being Mandara, while the Old Iranian tradition called them the Khara Bersaiti the highest peak being Khukarya. These mountains were considered to be the main watershed of the Aryan land as they divided all the rivers into two groups: flowing northwest into the Molochnoye (Milky) Sea and flowing southwest into the Southern Sea. These mountains were mentioned in Scythian legends. They were written about by ancient Greek and Roman authors and by medieval Arab travelers. For a long time the mountains were supposed to be unreal and mythical.

But the author of the article managed to determine the location of these sacred northern mountains and to prove their real existence in the north of Eastern Europe. In her opinion, these eminences stretching from west to east include the present mountains of the Kolsky peninsula, of Finland and Karelia, the eminences called Avmga and Kharovskaya Gryada, the Northern Uvaly, and the mountain of the Polar Ural. Moreover, the Northern Uvaly, which in the Aryan antiquity (5—4 thousand years В. C.) were 300400 meters higher, have always been the main watershed of the southern rivers (the Caspian Sea basin) and of the northern rivers (the White Sea basin). Here even today the geographical names of an ancient origin can be found. Here up to the 20th century the weaving and the embroidery of northern peasants had been embellished with intricate geometrical ornaments rooted in the old Aryan culture.