Текст книги "Пламя страсти"

16

Спустя полчаса Хэзард очень осторожно взял Венецию на руки, донес до кровати и уложил, позволив себе прикоснуться к ее щеке легким поцелуем.

– Спасибо тебе, моя радость, – прошептал он. – Ты самая очаровательная прачка, какую я когда-либо видел.

Сквозь сон Венеция услышала его комплимент и улыбнулась.

Хэзард вышел, не забыв запереть дверь на засов, и спустя час уже стоял у черного входа в самый шикарный бордель в Конфедерат-галч. Сознавая, что ночь не может скрыть от опасностей, он осмотрелся и лишь после этого бесшумно поднялся на второй этаж. В покрытом толстым ковром коридоре Хэзард ощутил знакомый запах дешевых духов, сигарного дыма и благовоний. Пройдя по мягкому плюшу, он повернул по коридору налево и без колебаний открыл вторую дверь с правой стороны, словно его там уже ждали.

Если Хэзарда и не ждали, то приняли его, во всяком случае, с распростертыми объятиями.

– Хэзард, дорогой мой! – воскликнула черноволосая красотка, окутанная облаком кружев и ароматом духов, и вскочила с мягкого бархатного кресла. – Я тебя не видела целую вечность!

В туфлях на высоких каблуках она была почти одного роста с Хэзардом, и когда они обнялись, то ее тело слилось с его мускулистым телом, словно они были частями одного целого. Красавица подставила ему губы для поцелуя, и Хэзард поцеловал ее – тепло, по-дружески, ласково, но как-то совсем иначе, чем раньше.

– Ты великолепно выглядишь, – заметил он со своей неотразимой улыбкой и слегка отстранился.

Роза Кондье не сводила глаз с мужчины, которому помогла когда-то оправиться после смерти близких и чью кровать с неохотой покинула, когда он занялся своим золотоносным участком. Она улыбнулась, отчего на ее щеках появились ямочки, и ласково сказала:

– В этом замешана женщина?

– Нет, – с широкой улыбкой ответил Хэзард. – Ты напрасно волнуешься. Я просто очень много работаю.

– Но ты отдыхаешь когда-нибудь? – фиолетовые глаза цвета экзотических орхидей внимательно осмотрели его, но не увидели ничего, кроме признаков некоторой усталости.

– С этим никаких проблем, – легко солгал Хэзард.

– Знаешь, о тебе все говорят.

Хэзард выпустил ее из объятий и, подойдя к глубокому, обитому шелком креслу, тяжело опустился в него. Он откинул голову на подголовник, вытянул длинные ноги и только тогда ответил:

– Я и не надеялся, что это останется незамеченным, – его голос звучал насмешливо.

– Я слышала о твоей красотке много разного. Некоторые говорят, что она просто-напросто шлюха…

Хэзард презрительно рассмеялся:

– Если бы мне захотелось поселить у себя шлюху, я бы не стал этого скрывать. Они знали, на что шли, когда посылали ее ко мне. Я только сделал ответный выстрел – вот и все. Теперь они перегруппировываются.

Роза нахмурилась и озабоченно покачала головой.

– Ты противостоишь очень влиятельным людям, Джон.

– Мне нечего бояться, пока у меня эта женщина, – он поднял глаза и взглянул ей прямо в лицо. – Я могу спокойно торговаться.

Хэзард ценил ее тревогу, но в предупреждениях не нуждался. Он знал куда лучше ее, с кем пытается бороться.

– Тебе известно о том, что полковник уехал в горы? Хэзард медленно кивнул.

– Я слышал об этом, но не знаю, куда он направился.

– Он хочет найти посредника в твоем племени.

– Вот и хорошо. Значит, Брэддок скоро сделает мне предложение.

Роза подошла ближе и провела рукой по его черным блестящим волосам.

– Ты выглядишь усталым, Джон.

Хэзард вздохнул, вцепился пальцами в подлокотники, но потом расслабился и снова свободно раскинулся в кресле.

– Я тружусь, как последний раб, Роза. Никогда в жизни я так не работал. У меня очень мало времени.

Роза опустила глаза, пытаясь скрыть свою тревогу.

– А ты уверен, что справишься со всем этим? – спокойно спросила она.

– Роза, дорогая моя, я готов продать душу самому дьяволу, только бы добиться успеха! – Хэзард вдруг улыбнулся совсем мальчишеской улыбкой, и Роза увидела, насколько он еще молод. Но видение тут же исчезло. – Давай не будем предаваться грустным мыслям. Расскажи мне лучше о последних скандалах в городе. У кого из местных врачей, адвокатов или священников за это время выросли рога? Я пропустил все новости.

Роза сразу вспомнила, как Хэзард всегда умел развеселить, и ей стало грустно. Но она все-таки улыбнулась, и в ее голосе появились нежные нотки.

– Хочешь чая? А потом я тебе все расскажу. Хэзард рассмеялся:

– Звучит просто замечательно.

Когда Роза вышла, Хэзард откинулся на мягкие подушки и тут же закрыл глаза. Ему показалось, что он мог бы проспать неделю.

Спустя пять минут Роза вернулась с подносом, на котором стоял изысканный черный чайник и кувшинчик со свежими сливками. Хэзард провел ладонями по лицу, выпрямился в кресле и взял у нее из рук чашечку из тонкого китайского фарфора.

– Спасибо, Роза. Если бы ты только знала, как давно я не пробовал свежих сливок!

Роза отлично знала, когда он пробовал их в последний раз, но промолчала. Хэзард приучил ее к сдержанности, несмотря на их давнюю связь, он всегда держал свои чувства при себе.

– Если бы я был уверен, что эта женщина сможет позаботиться о корове, – продолжал Хэзард, – то купил бы ее и привел наверх. Но пока мне даже завтрак приходится готовить самому.

– Она что же, совсем ничего не делает? – удивилась Роза, умолчав о том, что с удовольствием выполняла бы ради Хэзарда любую работу. Она слишком хорошо знала, что Джон Хэзард Блэк никогда не жаждал постоянного общества женщины.

Хэзард допил чай и только потом ответил:

– Она вообще не привыкла работать. Среди ее предков было слишком много баловней судьбы. Ее жизнь совсем не похожа на нашу с тобой.

Роза прекрасно понимала, что Хэзард просто любезен: в конце концов, его растили как сына вождя богатого племени, и он никогда ничего для себя не делал, если сам этого не хотел. И все-таки она была благодарна ему за то, что он сравнивал себя с ней, а не с той женщиной, которая ждала его в хижине.

– Ты влюбился в нее, Хэзард? – неожиданно спросила Роза, снова наливая в его чашку янтарную жидкость.

На невозмутимом лице Блэка не отразилось ничего. Впрочем, как всегда. Он откинулся назад и начал помешивать сахар в чашке.

– У меня нет времени влюбляться. Эта женщина – моя страховка, и ничего больше.

Роза насмешливо подняла брови и, не сводя фиолетовых глаз с Хэзарда, произнесла:

– Очень хорошенькая страховка… Хэзард сделал вид, что не заметил намека.

– Мне бы очень хотелось, чтобы она умела готовить. Ко мне приходил Джимми и помогал, но, судя по всему, мать ограничила его визиты.

– Значит, Молли Пернел просто ревнует, несмотря на этот свой вид святоши, – ядовито заметила Роза.

– Но у нее нет причин для ревности, – пробормотал Хэзард.

– Ты, наверное, мог бы убедить в этом Молли, если бы нашел слова помягче, но не трать силы на меня. Я не умею лицемерить.

Хэзард решил, что не стоит обсуждать с Розой эту тему, и вспомнил, что пришел к ней по делу.

– Я хочу попросить тебя об одной услуге. Ты не могла бы кое-что купить в Конфедерат-галч и переслать это Джимми? Он все привезет мне на гору вместе с товарами из Даймонд-сити. Мне бы хотелось свежих фруктов и овощей: персики, виноград… что-то в этом роде. И клубнику, если сможешь найти…

– А ты ее балуешь, Хэзард! Он загадочно улыбнулся.

– Это вопрос выживания, Роза. Персики и виноград не так просто испортить. – Хэзард чуть скривил губы, вспоминая приготовленный Венецией завтрак. – Ладно, поживем – увидим. Пока я неплохо справляюсь. Да, и еще одно…

– Лучшую марку шампанского для леди? – насмешливо поинтересовалась Роза.

Хэзард в ответ лучезарно улыбнулся: он не собирался тратить этот вечер на пререкания.

– Нет, кое-что более прозаичное. Ей нужна одежда. Джимми привез пару платьев, но они оказались совершенно неуместны в горной хижине.

– От Кляйна?

Хэзард снова откинул голову на спинку кресла и выразительно поднял брови:

– К несчастью, да.

Роза не выдержала и от души расхохоталась.

– И Молли их видела? Ну, теперь мне все ясно. Это была твоя роковая ошибка. Отныне Молли навсегда вычеркнет тебя из списка достойных мужчин, за которых она могла бы выйти замуж.

Черные глаза Хэзарда расширились на мгновение, а потом он цинично прищурился:

– Вот и отлично. Потому что я не собираюсь ни на ком жениться.

– Все мужчины так говорят, пока какая-нибудь нежная красотка не собьет их с ног. Наверное, эта леди из Бостона уже поймала тебя в свои сети.

В глазах Хэзарда мелькнули веселые огоньки.

– Только не меня, Роза. Это гарантировано. – И он продолжал совершенно спокойно, как будто только что не ответил на вопрос, занимавший умы всех жителей Даймонд-сити. – А теперь поговорим о платьях. Я не разбираюсь в материалах, но нужно что-нибудь разумное и практичное. У меня не Тадж-Махал и не гостиная вашего заведения, – добавил он с полуулыбкой.

Роза поняла, что продолжать допрос не имеет смысла.

– И как же дочь полковника прореагировала на несколько необычные одеяния от Кляйна? Очевидно, была оскорблена?

Рыцарские чувства удержали Хэзарда от того, чтобы рассказать правду.

– Они ей не подошли, – пробормотал он и тут же ясно вспомнил молочно-белую кожу, черную тафту, восхитительные ноги, игру бисера на высокой груди в отсветах угасающего пламени. Венеция – соблазнительная, провоцирующая – снова предстала перед ним…

– А какой у нее размер? – Розе пришлось дважды повторить этот вопрос, прежде чем Хэзард вернулся к реальности.

– Я не знаю наверняка, но, думаю, примерно такой же, как у Кэти. Может быть, она чуть повыше ростом. Прости, что я так неточен, но… – он замолчал, и Розе было странно видеть обычно такого уверенного мужчину во власти сомнений. – Так могу я рассчитывать на тебя? – Хэзард отвязал от пояса тяжелый мешочек с золотым песком и положил на покрытый кружевной скатертью столик.

Роза молча смотрела на сидящего в ее кресле самого красивого мужчину, которого ей доводилось встречать. В этот раз он предпочел одежду белого человека – черные брюки, сапоги, белую рубашку. Если не считать длинных черных волос, ничто в облике Хэзарда не выдавало его происхождение, но и длинные волосы не были большой редкостью на границе. Хотя у него была репутация убийцы и юные годы он провел на войне, ничто в нем не говорило о способности убить человека. Его глаза смотрели слишком мягко, и это никак не вязалось с двумя «кольтами», висевшими у пояса. Черные глаза, опушенные длинными ресницами, были удивительно добрыми и внимательно смотрели на нее в ожидании ответа.

– Разумеется, дурачок! – улыбнулась Роза. – Ты же знаешь, что я все для тебя сделаю.

– Спасибо. – Хэзард поднялся одним гибким движением. – Выбери платья сама, я полагаюсь на твой вкус.

И сама реши, сколько нужно взять. Думаю штук пять-шесть.

«Неужели он собирается так долго ее держать у себя, – удивилась Роза. – Или полковничья дочка переодевается к ужину каждый вечер?»

– Конечно, Хэзард, конечно. Надеюсь, ты еще не собираешься уходить?

Они посмотрели в глаза друг другу, и Хэзард первым отвел взгляд. Но Роза все поняла.

– Ты не обидишься, если я сегодня не останусь? Я опасаюсь оставлять ее надолго одну. Одному богу известно, во что она может вляпаться.

Роза грустно улыбнулась.

– Как скажешь. В любом случае, ты всегда найдешь меня здесь. Желаю тебе удачи с твоей… страховкой.

Хэзард кивнул.

– Я думаю, удача мне не помешает. – Он подошел к двери, но, положив руку на изящную медную ручку, обернулся. – И какое-нибудь приличное мыло, хорошо, Роза? Может быть, «Герлен», если найдешь.

– «Герлен»? Это уж точно не для тебя! Хэзард чуть заметно усмехнулся.

– Ты права. В отличие от меня, она не привыкла купаться в холодных ручьях.

– Неужели ты греешь для нее воду? Вот уж не думала, что доживу до такого! – Роза, казалось, шутила, но деланная веселость не смогла скрыть, до какой степени она поражена.

– Это всего лишь самозащита, дорогая Роза. Иначе она не станет купаться каждый день.

– Ох, уж эти мне абсароки! Самые чистоплотные индейцы, которых я встречала. И, если подумать, то самые чистоплотные мужчины среди всех моих клиентов.

– Ничего удивительного. Очень легко соблюдать чистоту, когда живешь рядом с чистыми горными ручьями. Я пытаюсь научить этому мисс Брэддок.

– Ну что ж, еще раз желаю тебе удачи, Хэзард, с этой дочкой миллионера.

– Спасибо. Удача мне понадобится. С ней труднее справиться, чем с дикой кобылицей.

– Я не сомневаюсь, что у тебя получится – пробормотала Роза.

– С божьей помощью, – на родном наречии ответил ей Хэзард, не забыв потом перевести свой ответ на английский.

После его ухода Роза растянулась на бархатной кушетке и глубоко задумалась. Хэзард был признанным мастером не давать ответа на самые простые вопросы, но она не без зависти решила, что он увяз куда глубже, чем сам догадывается…

Хэзард совершенно беззвучно вошел в хижину, неторопливо отстегнул кобуру и аккуратно повесил на крючок у двери. Он уже расстегивал рубашку, когда послышался фальшиво-ласковый голосок Венеции:

– Ну и как, она была хороша?

Хэзард резко обернулся и с изумлением обнаружил, что Венеция не лежит в постели, а сидит, скрестив ноги по-турецки, на его лежбище – на бизоньих шкурах на полу. При этом рубашка ее расстегнута, почти обнажая грудь, а голые ноги, благодаря выбранной ею позе, привлекают внимание к треугольнику между бедрами.

Хэзард продолжал механически расстегивать пуговицы, пребывая в куда более миролюбивом настроении, чем Венеция. Общество Розы всегда успокаивало его. Роза вряд ли бы обрадовалась такому признанию, но Хэзард чувствовал себя с ней как с матерью – он уходил от нее обновленный и успокоенный, готовый к новой встрече с враждебным миром.

– От тебя пахнет так, словно ты побывал в борделе, – раздраженно заметила Венеция, так как сильный цветочный аромат духов Розы заполнил маленькую комнату.

– На самом деле эти духи Розы слишком дороги для обыкновенной проститутки, – хладнокровно прокомментировал Хэзард. – Их, кстати, очень любят светские дамы на Восточном побережье.

Намек был более чем прозрачен, и Венеция вдруг вспомнила эти духи. Им и в самом деле отдавали предпочтение многие подруги матери.

– Ладно, это ответ по крайней мере на один вопрос. Будем считать, что эта женщина – не обычная шлюха. – Венеция поджала губы.

Хэзард внимательно посмотрел на нее.

– Ты ревнуешь? – он положил рубашку на стул.

– Разумеется, нет!

– Тогда это не должно тебя волновать, верно? – Он сел и начал снимать сапоги.

– Неужели тебе мало одной женщины? – в голосе Венеции послышались истерические нотки.

Хэзард поднял на нее глаза.

– Но у меня нет женщины, и тебе это хорошо известно, – его голос звучал очень дружелюбно.

– Черт тебя подери, ты спал с другой женщиной? – Венецию совершенно не интересовали логические выкладки. Аромат роз чувствовался слишком явственно, и она понимала, что Хэзард находился совсем рядом с этой женщиной, кем бы она ни была.

– Я не обязан тебе отвечать, – Хэзард взялся за пояс брюк.

– Но я хочу знать!

Хэзард раздраженно тряхнул головой.

– Проклятье! Нет, я с ней не спал, если тебе так важно это знать. И не спрашивай меня, почему: я и сам этого не знаю. – И в самом деле, он впервые отказался от услуг Розы.

Сняв черные узкие брюки для верховой езды, Хэзард аккуратно сложил их на стуле. В его племени мужская нагота не считалась вызывающей, поэтому он подошел к своему ложу и спокойно стоял перед Венецией – обнаженный и абсолютно уверенный в себе.

– Ты заняла мою кровать, – объявил он, от всей души желая, чтобы собственное тело не подвело его.

– А если я здесь останусь? – прошептала Венеция.

– Нет. – Его черные глаза внимательно смотрели на нее.

– Но я хочу остаться!

– Я слишком устал, чтобы начинать все сначала, – сказал Хэзард совершенно равнодушно. – Уходи, или я тебя отнесу.

Венеция не пошевелилась. Тогда Хэзард поднял ее на руки и, не говоря ни слова, отнес на кровать.

– Спи крепко, – пожелал он.

И Венеция знала, что будет спать спокойно. Потому что, несмотря на его долгое отсутствие, несмотря на удушливый аромат духов, она отчего-то сразу поверила, что Хэзард не спал с другой женщиной.

17

Джимми не появился и на следующий день.

– Я же тебе говорила! – с торжеством воскликнула Венеция. – Молли наверняка на тебя рассердилась. Наверное, мне теперь придется учиться стирать и крахмалить твои рубашки…

Хэзард собирался идти на шахту несмотря на проливной дождь. Он как раз надевал второй сапог и бросил на Венецию взгляд, который ему хотелось сделать убийственным. Но он увидел такое жизнерадостное сияние на ее лице, что все его усилия пропали даром.

– А я ведь уже кое-чему научилась, – обратилась Венеция к спине Хэзарда, когда он потянулся к ружью над дверью. – Когда я вернусь домой в Бостон, я смогу куда лучше присматривать за прислугой.

«Бостон еще с тобой намучается», – злорадно подумал Хэзард.

– Я решила сегодня попробовать приготовить сдобные булочки, – жизнерадостно сообщила Венеция.

Хэзард возвел глаза к потолку.

– О сжалься, Молли, разреши Джимми прийти к нам! – пробормотал он.

– Прошу прощения? – Венеция сделала вид, что не расслышала.

Хэзард резко обернулся, горя желанием оторвать ей голову. Завтрак был катастрофой, ленч обещал быть таким же неудачным экспериментом, да к тому же на улице лило как из ведра. Ему предстояло мокнуть целый день, а она стояла посреди комнаты в его очередной рубашке, едва скрывавшей наготу…

Внезапно Хэзарду отчаянно захотелось взять ее сию же секунду, прямо на полу, без всяких прелюдий, нежностей, ласковых слов. Он никогда раньше не вел целомудренную жизнь и теперь никому не рискнул бы порекомендовать ее. Он и так уже ругал себя за то, что отверг Розу. Может быть, сегодня снова наведаться в город? Он быстро туда доберется. И несколько часов в постели Розы укротят то страстное желание, которое он испытывал к этой невыносимо жизнерадостной женщине, делящий с ним кров. Черт, она просто манит к себе! Одним своим видом, этими распущенными вьющимися волосами, длинными обнаженными ногами… Ни один мужчина не стал бы винить ее за то, что она пытается его соблазнить. В конце концов, она не виновата, что у него, к несчастью, есть на то причины. И поэтому Хэзард только сказал:

– Звучит замечательно. Смотри не сожги себя. – Он заранее знал, что булки сгорят.

– Тогда увидимся в полдень.

– Надеюсь. – Хэзард открыл дверь.

– Господи, ты же сегодня промокнешь! – это было сказано с тем же беспримерным оптимизмом.

Хэзард посмотрел на нее убийственным взглядом и вышел.

Венеция очень старалась. Она в самом деле хотела испечь сдобные булочки, но только никак не могла вспомнить, сколько надо положить соды, сколько соли, а сколько сахара. И еще яйца… Сколько же яиц клал в тесто Джимми? И надо ли было их вообще класть? Помогать кому-нибудь готовить – это совсем не то же самое, что готовить самой. «Черт бы все побрал!» – выругалась Венеция про себя. Если бы у нее только была под рукой поваренная книга!

От этой неожиданной мысли ей даже пришлось сесть. Сидя на грубо сколоченном стуле, ощущая босыми ступнями холодный пол, Венеция вдруг поняла, что ей и в самом деле хочется научиться готовить для Хэзарда. Ей хотелось понравиться ему, хотелось что-то дать ему, заслужить его одобрение, и это открытие потрясло ее. Раньше Венеции казалось, что она разобралась в своих чувствах к Хэзарду. Она определила, что это всего лишь вожделение, чувственность, зов плоти – короче говоря, нормальная женская реакция на Джона Хэзарда Блэка. Этого и следовало ожидать. В конце концов, недаром же у него репутация мужчины, который умел понравиться женщинам.

Однако со временем ей пришлось столкнуться совсем с другими качествами Хэзарда, а не только с его легендарной сексуальной доблестью. Конечно, он был непостоянным, абсолютно непредсказуемым, но добрым, ласковым, остроумным, преисполненным верности и отваги, которые она не ожидала встретить в обыкновенном человеке. И то, что ей потребовалась поваренная книга, стало для нее откровением. Он ей не безразличен, ей не все равно, что он о ней думает. Ей обидно, что она не может готовить для него, убирать и делать все то, что делают женщины для мужчины, которого они любят. Венеция довольно долго просидела в маленькой, тихой хижине, пытаясь осознать, как переменилась ее жизнь. И наконец поняла, что любит Хэзарда. Да-да, любит этого странного вождя индейского племени с почти непроизносимым названием. Возможно ли это? Она едва знала его, а учитывая нежелание Хэзарда говорить о себе, вряд ли сможет когда-нибудь узнать. Но одно Венеция знала наверняка. Она любила его!

– Я люблю его, – произнесла Венеция вслух, и вдруг до нее дошла другая, мрачная сторона этого радостного, чудесного открытия. Ведь можно предположить – а учитывая события последних нескольких дней, это сделать нетрудно, – что он ее не хочет!

Венеция инстинктивно выпрямилась, сидя на грубом сосновом стуле в маленькой хижине в горах Монтаны. Она не сможет примириться с неудачей! В конце концов, она дочь своего отца. «Когда это случится, Венеция, ты сама поймешь», – вспомнила она его слова. И вот теперь это случилось – и она хотела знать, как Хэзард ответит на ее любовь.

Тесто для сдобных булочек постепенно превращалось в совершенно неудобоваримую смесь, а Венеция припомнила все, что говорили вышедшие замуж подруги после медового месяца. Она обобщала полученные знания, систематизировала их, отбирала нужные с прилежанием первой ученицы и наконец разработала план – подлинно артистичный, невероятно изощренный. Он должен был обязательно привести ее к победе!

– О господи, – выдохнула Венеция, пытаясь размешать тесто, которое стало таким же плотным, как мокрая земля за окном. – Ладно, не важно, – пробормотала она, обращаясь в пустоту.

Улыбка снова заиграла у нее на губах. «Булочки никогда не были его самым любимым блюдом», – решила Венеция, пряча миску с тестом с глаз долой за ящик с дровами. На самом деле Хэзард любил печенье. Ну и что? Одна столовая ложка уксуса на чашку молока или чашка уксуса на одну столовую ложку молока?.. В следующий раз, когда появится Джимми – если только ревность и моральные принципы позволят Молли отпустить его, – она обязательно запишет рецепт.

«В любом случае, – подумала Венеция, принимаясь жарить картошку, – с соперницами надо быть великодушной». Понимание и сострадание – это истинно христианские добродетели, и если Молли Пернел ими пренебрегает, она ее простит. Ведь победа уже близка! С Джимми или без него, она научится готовить, а потом… И мысли Венеции унеслись далеко-далеко.

Хэзард вернулся в полдень, промокший до нитки, вежливо поздоровался с Венецией, словно она была ему теткой или сестрой, и сел за стол. «К счастью, – подумал он, глядя на свою тарелку, – сырое мясо мне есть не впервой». Точнее сказать, мясо было частично сырое, потому что верхняя корка просто сгорела.

– Эта печка слишком торопится, – смущенно объяснила Венеция, словно печь была живым существом с собственным характером.

– Ничего страшного. Если этой печке и недостает кулинарных способностей, зато огонь хорошо горит, – миролюбиво заметил Хэзард, принимаясь за недожаренное мясо. Он чувствовал, как высыхает его промокшая одежда; в хижине было тепло и очень уютно.

– Как ты думаешь, может быть, тебе стоит переодеться?

– Это ни к чему. Я вымокну снова через пять минут.

– Неужели тебе обязательно нужно работать, когда за окном льет как из ведра?

Хэзард пожал плечами. У него было слишком мало времени, и перерыв на плохую погоду не входил в его расписание. Но как это все объяснить светской леди с Восточного побережья?

– Если уже промок, потом это не имеет значения, – ответил он, не вдаваясь в причины, заставляющие его работать семь дней в неделю.

– А ты не мог бы… Я хочу сказать, раз ты все равно промок, может быть, принесешь воды для ванны, когда вернешься к ужину?

Это была простая просьба, совершенно невинная, как и выражение лица Венеции.

– Разумеется, я принесу воды, – с легкостью согласился Хэзард, не подозревая, что таится за этой простой просьбой.