Текст книги "Пламя страсти"

18

В тот вечер Хэзард допоздна работал на шахте. Вернувшись в хижину, промокший насквозь, он натаскал воды, а потом молча помог Венеции приготовить ужин, подгоняемый острым чувством голода. Его желудок требовал нормальной еды хотя бы раз в сутки. После ужина он уютно устроился на своем мягком ложе возле двери.

Венеция отказалась от его предложения помочь ей с посудой, и после тяжелого дня Хэзард не стал настаивать. Молодая женщина мыла посуду и тихонько напевала, освещенная теплым золотым пламенем очага. И если бы Хэзард не отвык так от женского общества, он наверняка бы догадался, что Венеция чем-то очень довольна.

Посуда была вымыта, вытерта и убрана. Венеция подтащила ванну к очагу и начала осторожно наливать в нее кувшином кипяток из котла.

– Ты наверняка сегодня что-то взрывал, – заметила она, словно желая поддержать светский разговор. – Твоя одежда грязнее обычного.

Она повернулась к нему, поднимая тяжелое ведро с холодной водой, но Хэзард даже не пошевелился, чтобы помочь ей. Только когда она прошла достаточно близко от него и ее обнаженные стройные ноги оказались на расстоянии вытянутой руки, Хэзард глубоко вздохнул и ответил:

– Я открыл третью выработку.

Свет лампы обвел сияющим контуром прелестное лицо Венеции, раскрасневшееся от работы.

– Странно, что тебе никто не помогает. Скоро приедет Неутомимый Волк? Или еще слишком рано?

Венеция полуобернулась к нему, и огонь очага осветил ее полную грудь сквозь поношенную ткань рабочей рубашки Хэзарда.

– Я не знаю наверняка, – его голос вдруг стал грубым.

– Прошу прощения, я не собиралась вмешиваться, – извинилась Венеция, неправильно поняв причину его грубости. – Я знаю, что твое золото, шахта – это все не мое дело…

Ее голос звучал по-детски наивно, и Хэзард невольно вспомнил о том, что всего четыре дня назад Венеция была еще невинна. Он тут же почувствовал, что тело перестает повиноваться ему. Проклятье, нужно немедленно убираться отсюда! Не следует оставаться здесь, пока она будет купаться. И спать надо на улице. Но дождь, не прекращаясь ни на минуту, упрямо барабанил по крыше. «Черта с два, – решил Хэзард, – не стану я мокнуть всю ночь, как мок целый день».

– Не стоит извиняться. Неутомимый Волк приходит тогда, когда захочет. У него нет четкого расписания. Я никогда не знаю точно, когда он появится.

Хэзард отвечал автоматически: этот разговор совершенно не занимал его внимания. Он не сводил глаз с края рубашки, летающего вокруг обнаженных бедер, всего в нескольких дюймах от ее сладостного лона, которое он так хорошо помнил…

– Ах, вот как… Понятно.

Венеция тряхнула головой, чтобы отбросить назад непокорную прядь, упавшую на лоб, и это медленное, чувственное движение бронзовых шелковистых волос вдруг заставило Хэзарда насторожиться. Он немедленно вспомнил длинную череду женщин, с которыми он занимался любовью. Неужели эта юная женщина, только постигающая азы любовной науки, пытается его соблазнить? Что, если за свежей невинностью и наивностью Венеции Брэддок скрывается холодный расчет? Хэзард решил подождать, ничем не выдавая своего нетерпения.

Между тем Венеция неторопливо наполняла ванну и, казалось, совершенно не обращала внимания на пристальный взгляд глубоких черных глаз. Ее груди мягко колыхались под рубашкой, словно спелые дыни; белоснежная кожа бедер в свете огня стала золотистой, вызывая в памяти Хэзарда яркие чувственные воспоминания…

Венеция постоянно ощущала на себе его внимательный взгляд, но Хэзард не встал и не подошел к ней. Неужели ей так и не удастся преодолеть преграду, которую он намеренно возвел между ними? Вполне вероятно, что в хижине его удерживает только дождь. А может быть, все-таки желание и страсть? Чем дольше он оставался рядом с ней, чем Дольше на нее смотрел, тем увереннее чувствовала себя Венеция, несмотря на то, что в его черных глазах невозможно было ничего прочесть.

А Хэзард уже не сомневался. Все игра, никакой наивности! Он гадал только, как далеко собирается зайти Венеция.

– Прости, что не даю тебе заснуть, – сказала она, наливая в ванну последний кувшин холодной воды, но в ее голубых глазах не было никакого чувства вины.

– Ты не мешаешь мне спать, – с деланным равнодушием отозвался Хэзард.

– Значит, я могу не торопиться? – Венеция улыбнулась, и в изгибе ее губ явственно читалось приглашение.

– Обо мне не беспокойся, – последовал ледяной ответ.

– Как мило с твоей стороны, – пробормотала она, как будто отвечала на галантный комплимент на званом вечере в саду.

Венеция подставляла себя глазам Хэзарда с таким же тщанием, с каким художник устанавливает, свою модель, чтобы на нее лучше падал свет. Она отлично понимала, как выигрышно пламя очага освещает ее кожу, как неверный свет подчеркивает каждый изгиб фигуры. Венеция не забыла, как давно Хэзард без женщины, а в Виргиния-сити говорили, что он вовсе не склонен к безбрачию. Взяв со стола шпильку, Венеция подняла волосы кверху и заколола всю массу на макушке. Ее длинная белая шея обнажилась, от движения рук груди поднялись, и отвердевшие соски проступили под рубашкой. Изношенная ткань взвилась вверх, открывая целиком сильные стройные ноги.

Хэзард ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал, как его захлестывает желание, и все-таки был не в силах отвести от нее взгляд.

– Настоящая маленькая Иезавель, – сухо пробормотал он. – Очень мило, но слишком нарочито.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – ответила Венеция, отвернувшись, и не заметила, как побелели от напряжения костяшки его пальцев.

– Черт побери, ты отлично понимаешь, о чем я говорю! – негромко прорычал Хэзард, сдерживаясь из последних сил.

Венеция подняла на него светлые глаза, невинные, как голубое небо июня.

– Просто днем у меня не было времени выкупаться, – мягко ответила она, медленно расстегивая рубашку. – Ты же сам настаиваешь, чтобы я занималась хозяйством. – Она простодушно улыбнулась, расстегнула последнюю пуговицу, сбросила рубашку и теперь стояла перед ним совершенно обнаженная, облитая огненным сиянием. Ее плоть излучала сладкий аромат желания, грудь трепетала, словно пальцы Хэзарда уже ласкали ее, а на губах играла загадочная, гордая и в то же время робкая улыбка.

Хэзард задохнулся.

– Очень забавно, – произнес он как только мог равнодушно, хотя это далось ему с огромным трудом. – Забавно, но совершенно бесполезно.

– Просто удивительно, как мужчины подозрительны, – с этими словами Венеция чуть нагнулась, чтобы проверить температуру воды.

Ее поза, шелковистая кожа, изгиб бедер, длинные ноги, намеренно выставленные напоказ, напомнили Хэзарду, как он обнимал Венецию, обладал ею, как она отвечала на его ласки… Пять долгих безмолвных секунд он лежал совершенно неподвижно, в отчаянии твердя себе: «Я не должен!» – а потом резким движением поднялся на ноги. Двумя шагами Хэзард преодолел разделявшее их расстояние, рывком заставил Венецию выпрямиться, развернул ее к себе лицом и прижал к стене из неоструганных сосновых бревен с такой силой, что она поморщилась.

– Будь ты проклята! – хрипло прошептал он. – Хорошенькой бостонской сучке приспичило трахнуться? Да, против твоего аромата устоять невозможно, и тебе это отлично известно. Надо признать, ты неплохо все продумала! Венеция не произнесла ни слова. Вместо ответа она вцепилась маленькими ручками в мускулистые плечи Хэзарда, в ее глазах горело такое же горячее желание, как и в его глазах. Он последний раз обругал себя идиотом и сдался. Его рот жадно набросился на ее податливые губы. Это был грубый поцелуй, продиктованный вожделением, раздражением, сознанием собственного предательства. Он как будто наказывал ее за то, что она победила, что заставила его проявить малодушие.

Впрочем, Хэзард прислушивался к голосу разума всего лишь несколько секунд. Он больше не мог ждать. Теперь им управляло только горячее, ослепляющее, неуправляемое желание; его как будто уносил поток собственной разбушевавшейся крови. Он отчаянно терзал губы Венеции, поглощал ее, пытаясь освободиться от ставшей ненужной одежды, и наконец овладел ею здесь же, у стены, стоя, не в силах ждать несколько секунд, чтобы отнести ее в постель или уложить на пол. И Венеция ответила ему с такой же страстью. Она обнимала его с такой силой, словно боялась, что он исчезнет.

Они вместе достигли пика наслаждения. Легкими поцелуями Хэзард осыпал ее щеки, глаза, губы, шептал ей что-то на своем языке, согревая дыханием ее лицо. Ему казалось, что он оказался в раю. Пальцы Венеции зарылись в его волосы, она горела в огне, который мог разжечь в ней только этот великолепный черноволосый мужчина.

Несколько мгновений Хэзард стоял не шевелясь, прижавшись губами к нежной ложбинке на ее шее. Их сердца бились в такт, гулко, как африканские тамтамы. Потом Хэзард поднял голову, отнес Венецию на шкуры бизона и в течение следующего часа доставлял ей удовольствие всеми известными ему способами.

В очередной раз достигнув разрядки, Венеция неожиданно расхохоталась.

– Никогда бы не подумала, что можно и так… – пробормотала она.

– В этом вся радость: каждый раз ты совершаешь открытие, – прошептал Хэзард, щекоча ей волосами щеку. «И с каждой новой женщиной», – добавил он про себя и улыбнулся, глядя в ее сияющее лицо.

– Я хочу еще!

– Ты всегда хочешь еще, – Хэзард снова поцеловал ее. – Избалованный ребенок! Стремишься насладиться всеми радостями жизни?

– Гммм… – она вздохнула и притянула его к себе.

У нее были сильные руки, и это в который раз удивило Хэзарда.

– Это означает – «да»? – поинтересовался он. Венеция принялась целовать его – нежно, легко, чуть касаясь губами. Она целовала улыбающиеся губы, глаза, в которых мелькали искорки смеха, твердую линию подбородка. И Хэзард целовал ее в ответ, наслаждаясь мягкостью губ, свежей кожей щек, шелковистыми бровями. Венеция перевернула его на спину, ее теплые губы прижались к его груди и начали прокладывать путь вниз. Когда они достигли живота, Хэзард вздрогнул и остановил ее.

– Ты вовсе не обязана это делать, – спокойно сказал он.

Чуть повернув голову, Венеция посмотрела ему прямо в глаза; ее взгляд был горячим от страсти.

– Но я хочу этого! – прошептала она, и ее голова снова опустилась.

Хэзард тяжело задышал в такт быстрым движениям ее языка. Спустя несколько секунд его напряжение достигло предела и начало причинять боль.

– Тебе нравится? – как ни в чем не бывало спросила Венеция и лизнула его возбужденную плоть, словно леденец.

Хэзард медленно открыл глаза при звуке ее голоса и заставил себя очнуться. Длинные черные ресницы затрепетали.

– Гммм… – промычал он, не в силах произнести ни слова.

– Это означает – «да»? – спросила Венеция, улыбнувшись.

Теперь средоточие его мужского естества оказалось между ее губами, и Хэзард застонал, инстинктивно прижав к себе ее голову.

Венеция наслаждалась своей властью над ним, радовалась, что дарит ему наслаждение, – тому, что Хэзард сдался на ее милость. Но неожиданно он схватил ее за плечи и резко перевернул на спину. Ему хотелось оказаться внутри нее, видеть ее лицо, когда он кончит. Ему вдруг стало необходимым прикоснуться к ней. И когда он наконец вошел в нее, ему почудилось, что он оказался дома…

Хэзарда охватило сложное чувство. Никогда раньше он не ощущал так остро потребности обладать какой-то одной, конкретной женщиной. И если бы он мог думать в эти мгновения, это ему вряд ли бы понравилось.

Венеция отвечала ему со страстью, каждый раз удивлявшей его. Она жадно устремлялась ему навстречу, чтобы ощутить его как можно глубже в себе, цеплялась за него дрожащими пальцами, чтобы удержать хоть на долю секунды дольше. В эти мгновения мир принадлежал им.

Не было ни вина, ни роз, ни подарков, ни драгоценностей, ни страстных поэтических строк, ни нежной любовной игры. Только чувственность, обнаженная, горячая страсть между мужчиной и женщиной. У них не было ничего общего, но они жаждали друг друга с такой силой, что их тела становились единым целым. Это произошло с ними обоими, сразу, без предупреждения. Отметая все ненужное прочь, страсть как ураган обрушилась на них в маленькой, освещенной огнем очага хижине на склоне покрытой соснами горы.

– Я люблю тебя! – прошептал Хэзард на своем наречии, уткнувшись лицом в золотисто-рыжие кудри. – Я люблю тебя.

Они лежали обнявшись на шкурах бизона в золотистых отсветах огня. Хэзард растянулся на спине и прижимал к себе Венецию.

– Что ты говорил мне? Это очень трудно повторить… Венеция все еще слегка задыхалась, но попыталась произнести те слова, которые он шептал ей.

Глаза Хэзарда широко раскрылись от удивления. Даже в произношении Венеции он узнал фразу: «Я люблю тебя», но абсолютно не помнил, чтобы говорил ей такое. Однако нужно было что-то ответить, и он небрежно пожал плечами.

– Это просто нежные, ласковые слова.

Венеция не видела его глаз. Она только ощутила это равнодушное пожатие плеч.

– Я понимаю, но ведь их можно как-то перевести?

Венеция оперлась подбородком о его грудь и упрямо не сводила с Хэзарда глаз. Когда она на него так смотрела, то всегда напоминала ему любопытного десятилетнего ребенка.

– Такие слова нравятся всем женщинам, – уклонился он от прямого ответа, – но они всякий раз что-то теряют при переводе. Ну, например «биа-кара» означает «дорогая». А ты, моя маленькая рыжая лисичка, самая дорогая из дорогих. – Хэзард снова ощутил под ногами твердую почву и решил отвлечь Венецию от ненужных вопросов, на которые он не желал отвечать. – Как ты думаешь, не могли бы мы воспользоваться этой ванной?

– Мне лень, – отозвалась Венеция. – И потом, – она вздохнула и потерлась о его грудь, – вода уже наверняка остыла.

– Я согрею воду, биа-кара, и отнесу тебя в ванну. – Хэзард нагнул голову и поцеловал рыжие завитки у нее на виске. – Это тебя не слишком утомит.

Венеция улыбнулась медленной, чувственной улыбкой. Она отказывалась не из каприза или упрямства. Просто она ощущала себя восхитительно удовлетворенной, и ей не хотелось терять это ощущение…

Хэзард легко поцеловал ее и встал. Она не сводила с него глаз, наслаждаясь его великолепной наготой, совершенством мускулистого стройного тела. Почувствовав ее взгляд, Хэзард обернулся с лукавой улыбкой.

– Ты даришь мне счастье, биа-кара, несмотря на то, что ты самая ленивая женщина на свете.

– Ничего подобного, – Венеция швырнула в него подушкой, но он легко отбил ее в сторону. – Я целый час тебя развлекала, а до того готовила для тебя ужин…

Хэзард застонал.

– Не напоминай мне об ужине! Я полагаю, ты не захочешь, чтобы я пригласил сюда какую-нибудь женщину из моего клана, чтобы она готовила?

Венеция сразу помрачнела.

– Ты правильно полагаешь.

Хэзард рассмеялся, довольный ее ревностью.

– Хотелось бы знать, биа-кара, что произойдет раньше – или мы умрем с голоду, или ты научишься готовить.

– Хэзард Блэк! – Венеция на самом деле была возмущена: ведь она так старалась с этим ужином. – Я могу научиться готовить! Достань мне поваренную книгу – и я тебе это докажу.

– Договорились, котенок.

Хэзард вылил воду из котла в ванну, снова наполнил его, поставил на плиту и развел огонь. Если бы кто-нибудь увидел его за такой работой, то не поверил бы своим глазам. Воины из племени абсароков не ухаживают за женщинами, хотя в любви они, разумеется, ничем не отличались от остальных мужчин. И Джон Хэзард Блэк никогда не заботился ни об одной женщине. Венеция стала первой, но он этого даже не заметил.

Венеция лежала на шкурах – разгоряченная, счастливая, довольная, без памяти влюбленная в мужчину, за которым она наблюдала. А Хэзард порылся на полке, нашел кожаный мешочек, вынул оттуда пригоршню сухой травы и бросил в котел.

– Это лимонная трава, – объяснил он Венеции в ответ на ее вопросительный взгляд. – Надеюсь, тебе понравится.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я же здесь вырос, биа. Я знаю каждый дюйм отсюда до Винд-ривер, каждую птицу, каждое животное, каждое дерево. Я знаю каждое пастбище, каждый горный пик и каждый ручей. Это моя земля.

Его слова прозвучали как поэма, и Венеция задумалась, удастся ли ей когда-нибудь понять такое единение с природой. Она умела только приобретать. А Хэзард знал землю, на которой они жили, и воспринимал природу как продолжение самого себя.

– Что ты делал, когда был маленьким? – Венеции захотелось поближе узнать мужчину, которого она любила, ей хотелось понять его культуру, его народ.

Хэзард далеко унесся в своих мыслях, а когда вернулся к реальности, посмотрел на Венецию так, словно видел впервые. Ее волосы должны были бы быть не золотистыми и кудрявыми, а черными и гладкими, а кожа – более смуглой. Почему эта белая женщина лежит на шкурах бизона? Пришлось напомнить себе, что мисс Венеция Брэддок – его страховка от смерти. Во всяком случае, на какое-то время. Благодаря ей он пока еще владеет своими участками, хотя ему следовало бы ее ненавидеть, как он ненавидел все, что она собой воплощала, – привилегии богатства, пустые разговоры, жажду наживы.

Однако Венеция лежала на шкурах совершенно естественно, словно провела так всю жизнь, – одна рука под головой, другая вытянута вдоль тела, одна нога чуть согнута в колене.

– Так что ты делал, когда был маленьким? – повторила она свой вопрос, решив, что Хэзард ее не слышал, – настолько он выглядел отстраненным и чужим.

– То же, что и все дети.

Хэзарду вдруг стало грустно. Было что-то нестерпимо знакомое в том, как лежала Венеция. Хэзард вспомнил другую женщину, лежавшую так же в его вигваме на одном из горных пастбищ много лет тому назад… Но он не хотел, чтобы Венеция Брэддок стала еще одним неотвязным воспоминанием. Она и так заняла слишком много места в его настоящем. Она – его заложница, гарантия того, что он увидит утро следующего дня, а теперь еще и любовница… Хэзард понимал, что, раз уступив, он не сможет больше противиться собственному желанию. Но если так, нужно пользоваться тем, что послали ему духи. Хэзард по-прежнему верил, что без их воли в этой жизни не совершается ничего.

– Иди сюда, – он протянул Венеции руку. – Садись ко мне на колени и лучше сама расскажи мне о своем детстве. В моем не было ничего особенно интересного.

Он обнимал женщину, вполуха слушая ее рассказ. Мелодичный звук ее голоса прогонял прочь страшные призраки прошлого. Она казалась ему теплым живым талисманом против злых духов.

А Венеция говорила, не в силах оторвать глаз от его лица. Никогда еще она не видела такого красивого человека. Протянув руку, она провела пальцами по его щеке и неожиданно произнесла:

– Ты знаешь, а я ведь люблю тебя.

Эти простые слова потрясли Хэзарда. Он почувствовал, что привычное спокойствие покидает его, а этого никак нельзя было допустить.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь, – медленно ответил он, осторожно выбирая путь между ответственностью и совестью. – Молодым девушкам часто кажется, что они любят своего первого мужчину…

– Того, кто лишил их девственности?

– Я хотел сказать, который занимается с ними любовью.

– Неужели?

На ее лице появилось скептическое выражение, Хэзард быстро добавил:

– Во всяком случае, я слышал об этом. Венеция неожиданно улыбнулась.

– Меня не интересуют другие. Я люблю тебя. Но тебе не о чем волноваться, – спокойно добавила она. – Я не жду, что ты тоже полюбишь меня.

Венеция была новичком в любви, но интуиция подсказывала ей: никогда не стоит давить на мужчину и добиваться скорого ответа.

– Ты, надеюсь, понимаешь, что отец скоро заберет тебя отсюда и мы больше никогда не увидимся. Ты выйдешь замуж за молодого человека, равного тебе по положению и состоянию, будешь воспитывать детей…

– Я могу остаться здесь, – парировала Венеция.

– Зачем? – выпалил Хэзард, и это прозвучало невежливо.

– Ну, например, чтобы наблюдать за папиными рудниками…

Венеция не обиделась на его грубость: это все-таки было проявлением чувств и устраивало ее куда больше, чем холодная отстраненность.

Хэзард усмехнулся:

– А заодно и за моими?

– Как тебе не стыдно?! – возмутилась Венеция. – хочу тебе помочь.

– Я знаю. Прости. Ты и так помогаешь мне.

Его губы прижались к ее губам. Он не хотел говорить о шахтах и о бледнолицых, о том, что они будут делать через год, через месяц, через неделю… обо всех препятствиях и неприятностях. Он не хотел ни о чем вспоминать. Он хотел забыться хотя бы на одну ночь.

– Я люблю тебя, – прошептала Венеция, когда Хэзард оторвался от ее губ.

– Я знаю. И ты нужна мне…

Он очень осторожно усадил ее в большое кресло у очага, нежно поцеловал теплые, мягкие губы, убрал волнистые волосы с лица. Потом раздвинул ей ноги и медленно, так, что Венеция задрожала от предвкушения, опустился на колени между ними. Нагнувшись, Хэзард взял в рот ее розовый сосок, и она почувствовала, как волны желания расходятся от груди по всему телу. В какой-то момент Венеция поняла, что, если он сейчас же не овладеет ею, она просто умрет.

– Чего ты ждешь? – прошептала она, вцепившись в его плечи. – Я хочу тебя! Сейчас!

– Не торопись. Боюсь, твой муженек еще от тебя натерпится, красавица, – поддразнил ее Хэзард. – Но, надеюсь, у него хватит выносливости. Ты так любишь отдавать приказания… А что, если тебя не станут слушаться?

– Но я всегда получаю то, чего хочу!

– Получала, – насмешливо поправил ее Хэзард.

– Ты меня утомляешь, – нахмурилась Венеция. – Почему с тобой всегда приходится бороться?

– Потому что ты не научилась быть покорной, киска, – прошептал он. – Тебе хочется всеми руководить, а я никогда не подчиняюсь приказам – особенно женским.

– Я не хотела приказывать тебе, – невинный взгляд ее голубых глаз растопил бы и камень. – Тебе больше понравится, если я подожду, пока ты сам меня попросишь?

Хэзард рассмеялся. Он смеялся над ее наивностью, над своими неуместными угрызениями совести, над этой маленькой авантюристкой, которую он просто обязан был укротить.

– Ах, черт возьми! – сдался он наконец, и его улыбка сразу стала мягкой, обезоруживающей. – Какая заметная разница…

Когда Хэзард резко поднялся и одним мощным движением вошел в нее, они оба почувствовали, как мир покачнулся.

Много времени спустя, поглаживая темноволосую голову, лежащую у нее на коленях, Венеция негромко напомнила:

– Вода уже согрелась.

– Теперь я слишком устал. – Хэзарду и в самом деле казалось, что он не сможет даже пошевелиться. – Вовсе не обязательно принимать ванну каждый день.

– А мне казалось, что абсароки – это самые чистоплотные люди в мире, – поддразнила его Венеция.

– Почему женщины так любят вызывать у мужчин чувство вины?! – прорычал он, но не шевельнулся.

– Не засыпай!

Венеция потрясла его за плечо, Хэзард поднял голову, потом медленно встал. Он был совершенно без сил.

– Куда больше ванны мне нужен хороший сон.

– Мы быстренько искупаемся! – взмолилась Венеция.

– Если я влезу в ванну вместе с тобой, никакое «быстренько» у нас не получится.

– Как мило…

– Ты чертовски утомительна, ты знаешь об этом?

– Но очень привлекательна, – парировала Венеция.

Хэзард улыбнулся, его глаза засветились нежностью.

– Но очень привлекательна, – согласился он.

– Я налью воды? – предложила она. Хэзард вздохнул.

– Я сам налью. – Он сделал два шага, потом остановился. – Если пообещаешь мне кое-что.

– Все, что угодно, – радостно воскликнула Венеция.

– По крайней мере, не говори больше «еще» до следующей полуночи.

– Обещаю, – улыбнулась Венеция.

Ванна оказалась приятной и освежающей. Хэзард откинулся на подголовник, удовлетворенно вздохнул и покрепче обнял Венецию. Она сидела у него между ног, прижимаясь спиной к его груди.

– А ты когда-нибудь раньше купался вместе с женщиной?

– Нет, – легко солгал Хэзард.

– Почему? Это так приятно.

– Не было времени, – снова солгал он.

– По-моему, ванна для двоих – гениальное изобретение!

– Этому изобретению, дорогая, по меньшей мере четыре тысячи лет. Секс вообще весьма неоригинален.

– В самом деле? – отшутилась Венеция. – Ты хочешь сказать, что мы не первые?

– Возможно, мы первые на этой стороне горы в хижине на участке 1014, но и только.

– Какой же ты холодный, расчетливый прагматик!

– Жизнь делает тебя таким, крошка. Она разрушает все иллюзии. Чаще всего это происходит при помощи оружия… Разумеется, я не могу говорить от имени богатых девушек из Бостона. Вы, очевидно, утрачиваете иллюзии по другим причинам. Например, если отец подарит вам кольцо и изумруд на нем окажется меньше голубиного яйца.

– Не издевайся надо мной!

– Прости, ты права. Как бы то ни было, сегодняшний вечер полон иллюзий и очарования. – Его пальцы коснулись изгиба ее бедра.

– Между прочим, девушки из высшего общества не только считают драгоценности. У нас много и других дел, – обиженно заявила Венеция.

– О, я уверен, что вы приносите немало пользы! – усмехнулся Хэзард. – Ладно, давай говорить серьезно. Я просто умираю от голода и мечтаю о хорошей пище. Скажи мне, котенок, ты в самом деле сможешь приготовить шоколадный кекс, если я раздобуду для тебя поваренную книгу? Мне так хочется шоколадного кекса…

– Неужели больше, чем меня?

– Ни в коем случае, биа, – Хэзард был истинным джентльменом. – Ты – мой любимый шоколадный кекс, и тебя я предпочитаю всему остальному.

– Развратник! – Венеция рассмеялась и, повернувшись, плеснула ему в лицо водой.

– Это ты во всем виновата, – сказал Хэзард с напускной строгостью и снова прижал ее к себе. – Я просто ничего не могу с собой поделать.

– А кто тебя об этом просит? – ласково пропела Венеция.

Хэзард фыркнул.

– Ты самая нахальная женщина из всех, кого мне доводилось встречать!

– Неужели я нахальнее, чем Люси Аттенборо?

– Безусловно, – твердо сказал Хэзард.

– Отлично! – Венеция выглядела очень довольной. – Я подумала… Если только я смогу правильно это объяснить… – У нее подергивались уголки губ от сдерживаемого смеха, в ее голубых глазах светилось желание. – Я не хотела предлагать ничего неразумного, но, учитывая то, как ты хорошо отдохнул… Только еще один раз, – прошептала она.

Намного позже Хэзард перенес очень сонную, очень довольную молодую женщину на постель из шкур, уложил ее там и укрыл одеялом. Венеция уснула прежде, чем ее голова коснулась подушки, а он смотрел на прелестное личико в ореоле шелковистых кудрей и безотчетно улыбался. До этого вечера Хэзард даже не подозревал, как нужна ему женщина рядом…

Отогнав опасные мысли прочь, он обернулся и посмотрел на лужи воды, разлитые по сосновому полу. Конечно, можно было оставить весь этот беспорядок до утра, чтобы Венеция потом убрала. Но станет ли она это делать? Хэзард улыбнулся своим мыслям. Традиции его народа предполагали, что все обязанности по дому ложатся на плечи женщины. Впрочем, такой же точки зрения придерживались все знакомые ему мужчины вне зависимости от расы.

– Черт побери, – пробормотал Хэзард и потянулся за тряпкой.

Через десять минут пол был насухо вытерт, вода из ванны вылита на улицу, все мокрые полотенца сушились на перилах крыльца. Хэзард улегся рядом с Венецией и наконец-то заснул крепким сном.