Текст книги "Темная королева"

Улыбнувшись, он ласково откинул со лба кончики ее волос, все еще влажных то ли после купания, то ли от других усилий. Когда Хозяйка острова Фэр, наконец, решилась отдаться мужчине, она отдалась вся.

После всего, что было между ними на этой уединенной поляне, она, конечно же, согласится стать его невестой. Он все-таки покорил ее, но победа была нелегкой. Ренар нахмурился: в голове пронеслись слова Арианн. «Я узнала о тебе все, что мне нужно было знать, в тот вечер, за ужином, когда ты, наконец, рассказал мне, кто ты».

Если не считать того, что она не узнала. Она еще многого не знала о его прошлом, и теперь он гадал, как вообще ей рассказать все. Он, как трус, надеялся, что никогда не придется рассказывать ей остальное о своей бабушке и тех старых временах.

Словно каким-то образом почувствовав его тревожные мысли, Арианн беспокойно заворочалась. Приоткрыв глаза, повернулась на спину, и Ренар изо всех сил постарался скрыть озабоченное выражение.

Арианн некоторое время недоуменно моргала глазами, словно не понимая, где она находится. Потом улыбнулась и, когда он, нагнувшись, неторопливо и ласково поцеловал, обвила руками его шею.

– М-м-м, – лениво потянулась Арианн. – Так чудесно вздремнула.

– Я рад. Тебе надо было поспать.

– Но и в самом деле уже поздно. Не надо было давать мне столько спать.

С этими словами она заставила его лечь рядом.

Укладываясь, Ренар беспокойно посмотрел на нее:

– Надеюсь, что это твое единственное сегодняшнее сожаление и ты не считаешь, что утратила со мной часть своей магии.

– Моя магия сильнее, чем когда-либо, – уткнувшись в его плечо, заверила Арианн. – У меня даже такое чувство, что теперь я смогу браться за излечение всех болезней в мире.

Она, в самом деле, не помнила, когда испытывала такое удовлетворение и душевный покой. Во всяком случае, после золотых дней, когда мама еще не была так больна.

Уютно прижавшись к Ренару, она в то же время ощущала в нем какую-то напряженность. Откинувшись назад, попыталась заглянуть ему в глаза. За все время их любовных ласк он ни разу не сказал, что любит ее.

Однако она была уверена, что видела в его глазах чувство к ней, глубокое чувство, которое он, возможно, не полностью осознавал. Правда, был вызывающий беспокойство призрак чего-то еще.

– Что у тебя не так? – спрашивала она, улыбаясь, стараясь придать голосу игривые нотки. – Надеюсь, что ты тоже ни о чем не жалеешь?

– Какие еще могут быть сожаления. – Он привлек ее к себе и поцеловал в затылок. – С первого дня нашего знакомства я только и делал, что добивался тебя.

– Потому что тебе сказали, что я твоя судьба?

– Потому что ты самая удивительная женщина, каких я когда-либо встречал.

– Я? – недоверчиво рассмеялась она.

– Да, своими спокойными глазами ты много требуешь от мужчины: чести и силы, искренности и отваги.

С любовью глядя на него, Арианн приподнялась на локте:

– Неужели это так много? У тебя все это есть.

– Не думаю, что всякий мужчина может служить образцом, какой тебе требуется. Ты женщина поразительной силы и такой могущественной магии. Словно все легенды этого острова…

Арианн прервала его печальным покачиванием головы.

– Возможно, такой была моя мать. Но не я. Говорят, что когда-то очень давно, в начале времен, остров Фэр был центром мира. Идеального мира, где мужчины и женщины жили в согласии и гармонии – были равными по силе партнерами в работе и любви.

– И ты искала этого все эти годы? Возвращения этого идеального мира?

– Нет, все, чего я хотела, – это иметь возможность заниматься своим целительством, спокойно, без страха, делиться своими знаниями с миром. Чтобы меня уважали, называли лекаршей, а не ведьмой. Знаю, для женщины глупое желание.

– Нет, не глупое, и я хотел бы иметь возможность дать тебе все это. Но я, Арианн, могу отдать тебе мое уважение. У тебя удивительный дар целительницы. Если бы рядом с моей матерью был кто-то подобный тебе, возможно, она бы выжила, давая мне жизнь, и я бы имел возможность ее знать.

– А как же твоя мудрая бабушка? Люси наверняка обладала умением, равным моему.

– Люси никогда не владела искусством целительницы. Ее талант лежал в другой области. Может быть, если бы она уделяла больше внимания приготовлению лекарств, вместо того чтобы вызывать видения… – На мгновение Ренар сурово поджал губы. Потом встряхнулся. – А-а, возможно, не было бы никакой разницы. Вряд ли бы бедная мама выжила, рожая такого бугая, как я. Одного моего вида хватило бы, чтобы напугать ее до смерти.

Ренар пытался шутить, но Арианн уловила в глазах его проблеск боли, долго сдерживаемой вины.

Она нежно провела пальцами по его лбу:

– Ренар, я присутствовала при многих родах. Часто одна жизнь кончается, чтобы дать начало другой. Просто таков печальный порядок вещей. Я не думаю, что твоя мать винила бы тебя в своей смерти.

– Так всегда говорил Туссен. Он рассказывал, что Брианн, моя мать, трудно переносила беременность. Когда поняла, что умирает, просила Туссена передать мне, что один миг со мной на руках стоит целой жизни с пустыми руками. Чепуха, конечно, – угрюмо заметил Ренар. – Просто очередная глупая выдумка Туссена.

– Твой кузен – прямой, откровенный человек, никогда не преувеличивает. Уверена, что мама твоя говорила от всей души. Рождение ребенка – это такой подарок, такое чудо для женщины…

Арианн умолкла. Вообще-то она не позволяла себе задумываться о том, чтобы иметь ребенка. Заботы о сестрах, Бель-Хейвен, обитателях острова требовали от нее полной отдачи сил. Ей даже удалось убедить себя, что это вполне ее устраивает, но теперь ею вдруг овладело страстное желание понянчить собственное дитя, особенно девочку. С изумрудными, цвета леса глазами, как у Ренара.

– Это легко устроить, – отозвался Ренар, словно она произнесла это вслух. – Для меня было бы величайшей радостью видеть тебя носящей нашего ребенка. И глубочайшей тревогой. Когда мы поженимся, я постараюсь, чтобы у тебя было столько дочерей, сколько захочешь.

– Ренар! – смеясь, запротестовала Арианн.

– Что? Разве ты только что не сказала, что хочешь дочку?

– Я не сказала ни слова.

Ренар, поняв, что натворил, удрученно вздохнул:

– Извини, дорогая. Я никогда так не умел читать кого-либо, как тебя. Это из-за твоих спокойных глаз. Они, словно окна, открытые в твою душу. Но я обещаю, что перестану подглядывать.

– Ладно, – вздохнула Арианн. – Это просто из-за того, что я так долго держала свои мысли при себе. Ты должен дать мне время, чтобы я привыкла делиться с тобой.

Несмотря на высказанное ею обещание, Ренар пристально посмотрел ей в глаза:

– Так ты действительно намерена разделить со мной жизнь? Выйдешь за меня, милая?

Арианн лишь секунду колебалась, прежде чем нежно коснуться губами его губ.

– Да, Жюстис. Я выйду за тебя.

Он привлек ее к себе, сначала нежно, потом все более страстно прильнув к ее губам. Она почувствовала, как между ними снова возникает желание, когда неожиданно услышала зовущий из-за деревьев голос.

Одновременно, чуть отодвинув ее от себя, насторожился и Ренар. Голос стал громче, все ближе слышался треск сучьев и топот тяжелых сапог.

– Месье? Жюстис?

– Туссен. – Вскочив на ноги, Ренар сказал: – Я перехвачу кузена, дам тебе время одеться. Туссен, должно быть, уже предполагает, что ты здесь, иначе не приближался бы с таким шумом, как дикий кабан. Однако не беспокойся, он не станет болтать.

Арианн, наспех одеваясь, кивнула. Сорочка все еще была сырой, она с трудом залезла в платье, не обращая внимание на царапающую кожу шерсть. Когда вышла из палатки, Ренар был уже поглощен разговором с Туссеном. Старик привязывал коня рядом с Геркулесом.

Оба поглядели на Арианн, и она сразу поняла, что случилось что-то серьезное. Забыв о смущении, с тревожно стучавшим сердцем направилась к ним.

– Ренар, что там? Что случилось? Первым заговорил Туссен:

– Ой, мадемуазель, ваши люди вас всюду обыскались…

Ренар прервав его, положил ей на руки свои ладони, словно ограждая ее от зловещих новостей.

– Арианн, тебе надо немедленно вернуться в дом. Габриэль… очень сильно больна.

– Что? Но только утром я видела ее, когда выходила из дома. Она была в полном порядке.

– Знаю. – Ренар беспокойно переглянулся с Туссеном. – Это вряд ли возможно, но, так или иначе, Габриэль отравили.

Глава двадцать первая

Наступила ночь. Бель-Хейвен окутал тяжелый удушливый воздух. Волшебный день, проведенный в объятиях Ренара, остался где-то далеко позади. Весь мир сократился до одинокой свечи, огонек которой мерцал у постели Габриэль. Слабый огонек, не дающий тьме опуститься на них всех. Страшные судороги, потрясавшие Габриэль, кажется, ослабли, но это наблюдение мало утешало Арианн. Похоже, организм сестры просто слишком ослаб, чтобы продолжать бороться с растекшимся по телу ядом. Габриэль сильно побледнела, ее когда-то восхитительные золотистые волосы превратились в липкие пряди, кожа блестела от пота.

Девушку трясло, у нее почти не было сил открыть глаза. Арианн лихорадочно хлопотала вокруг, растирала руки, укрывала одеялами в тщетной попытке удержать тепло в теле сестры. Она пыталась сохранить деловой настрой, свойственный ей у постели больного, но сейчас у нее тряслись руки. Она изо всех сил старалась скрыть это обстоятельство и свое все усиливающееся отчаяние, хотя, к счастью, этого никто не видел.

Мири обезумела почти до истерики. При виде тяжелобольной сестры к бедной девочке вернулись воспоминания о ночи, когда умерла мать. Арианн была благодарна Ренару, когда тот увел сестренку из комнаты.

Остался только Колдун, свернувшийся калачиком в ногах. Кот печально глядел на Арианн, словно пытаясь что-то сказать или как-то утешить. А может быть, как все остальные в доме, просто ждал чуда от Арианн, на которое она была неспособна.

Она уже пыталась очистить желудок Габриэль или выпарить яд с потом. От отчаяния даже хотела прибегнуть к нелепому способу, которым часто пользовались врачи на материке, – кровопусканию. Но ничто не помогало.

Габриэль угасала у нее на глазах, и никогда еще Арианн не чувствовала себя такой беспомощной. У нее не было магического средства бороться с этим злом. Может, надо было вернуться в рабочую комнату и предпринять еще одну отчаянную попытку разгадать загадку перчаток в надежде найти противоядие. Но Габриэль, рыдая, умоляла сестру не оставлять ее, и Арианн уступила.

К тому же из этого ничего бы не вышло. Если ей до сих пор не удалось раскрыть секрет гнусной черной магии Екатерины, как она могла надеяться получить результат в оставшиеся несколько страшных часов?

Сколько же точно осталось у сестры времени? Арианн постаралась вспомнить, что говорил ей Реми о Жанне Наваррской.

«К тому времени, когда мы вернулись во дворец, у королевы начались мучительные приступы боли, будто бы она выпила целую кружку ядовитого зелья из болиголова. Утром она скончалась».

Утром… Арианн посмотрела на сестру и задрожала от страха. Нет, немыслимо, что к этому времени завтра Габриэль может…

– Нет, Габби, – горячо прошептала Арианн, – я не могу тебя так потерять, не дам.

Схватив полотняную тряпку, окунула в тазик с водой и осторожно протерла лихорадочно пылающий лоб сестры.

– Ну… борись же, Габриэль. Ты можешь одолеть эту черную магию. Знаю, можешь. Ты сильная.

Действительно, Габриэль много сильнее и моложе королевы Наваррской, убеждала себя Арианн. Может быть, спустя столько времени яд в перчатках больше не является таким сильнодействующим.

Взгляд Арианн блуждал по сброшенным на стол перчаткам, все еще выглядевшим такими же красивыми и безобидными. Она с горечью подумала, что наконец-то нет никакого сомнения: перчатки отравлены. Дай бог, чтобы это доказательство не свело Габриэль в могилу.

– Эри?

Слабый скрипучий голос Габриэль вернул внимание Арианн к сестре. Больная пошевелилась под наложенными на нее одеялами и покрывалами. От мучительных страданий глаза ее потускнели и постарели. Голос еле слышался, так что Арианн пришлось нагнуться совсем близко, чтобы разобрать, что она говорит.

– Я… я умираю? – прошептала Габриэль.

– Нет! Все будет хорошо, – настойчиво убеждала Арианн.

Но даже такую ослабевшую Габриэль нелегко было обмануть.

– Это перчатки, да? Они отравлены. – Габриэль слабо усмехнулась. – Думаю, это мне за то, что сую нос в твои секреты.

– Нет, это все из-за меня, – воскликнула Арианн, – Мне надо было вас предупредить, показать перчатки и тебе и Мири.

– Бедная Эри! После маминой смерти ты так заботилась о нас. А я только и делала, что ссорилась с тобой, доставляла столько хлопот и волнений. Я… я так вино…

Габриэль замолкла, закрыла глаза. Арианн проглотила слезы. Слова извинений сестры явились самым болезненным укором. Взяв руку сестры, она тяжело опустилась у постели, по щекам ручьем катились слезы.

– О, Габриэль, винить надо только меня, – плача, ответила она.

Да, она виновата во многом. В том, что в далеком июне не уберегла сестру от Дантона. Что навлекла на дом такую опасность, бросив вызов Темной Королеве. И, возможно, хуже всего, что не была здесь сегодня, когда Габриэль так нуждалась в ней.

Она представила, как сестра корчилась в муках, умирая, а она все это время была в лесу, тешилась в речке с Ренаром, занималась с ним любовью. Это было невыносимо. Уткнувшись лицом в одеяло, сотрясаясь от глухих рыданий, девушка дала выход своей вине и своему горю.

Когда Ренар, вернувшись в спальню, увидел Арианн рыдающей над своей сестрой, сердце сжалось от страха, что он опоздал. Но, подбежав к постели, увидел, что грудь Габриэль поднимается и опускается, услышал ее затрудненное хриплое дыхание.

– Арианн? – Положив руки на плечи, отвлек ее от сестры. – Милая, не отчаивайся. Соберись и помоги мне. Надо, чтобы Габриэль выпила вот это.

Ренар показал небольшой пузырек с темно-красной жидкостью, которую он все эти часы торопился приготовить в рабочей комнате Арианн. Девушка прерывисто вздохнула, стараясь овладеть голосом.

– Что… что это?

– Противоядие.

Тыльной стороной ладони она вытерла слезы, стараясь больше не плакать.

– Боже милостивый, Ренар! Я изучала эти перчатки, и от них нет средства…

Ренар стиснул ей плечо:

– Я знаком с действием этого вида черной магии. Милочка, ты должна мне поверить.

Арианн разрывалась между сомнением и надеждой. Наконец дрожащими руками взяла у него пузырек. Ренар обошел кровать и приподнял Габриэль. Та от его прикосновения оцепенела и тихо застонала. Ресницы дрогнули, и она подняла на него воспаленные глаза.

– М-месье чудовище!

– Мадемуазель!

Он обхватил ее покрепче, опасаясь, что она станет вырываться.

– Я… я рада, что вы… появились, пока я жива. Хочу извиниться за обидные слова…

– Тише, крошка, – успокоил ее Ренар. – Ты еще много-много лет будешь меня дразнить. А теперь, пожалуйста, постарайся выпить вот это.

Он кивнул Арианн, чтобы та не медлила. В последний раз с сомнением взглянув на него, та открыла пробку и поднесла пузырек к губам Габриэль. Общими усилиями они заставили девушку проглотить большую часть содержимого. Ренар опустил ее на подушку и ободряюще обнял Арианн за плечи.

– У нее все будет хорошо, милочка. Обещаю.

Арианн, не спуская глаз с сестры, устало оперлась на него.

Противоядие скоро подействовало. Габриэль с каждым вздохом становилось легче дышать, тело расслабилось, и она погрузилась в глубокий целительный сон. Начали розоветь щеки.

Арианн широко раскрытыми от удивления глазами глядела на Ренара. Наклонившись над Габриэль, потрогала лоб, проверила пульс.

– Боже, – словно не веря глазам, произнесла она. – Жар спал. Пульс ровный. Это чудо.

Арианн повернулась к Ренару. Снова с глазами, полными слез, но на этот раз слез радости.

– О, Жюстис, спасибо…

Рыдая от радости, она бросилась к нему в объятия. Ренар крепко прижал ее к себе, зарывшись лицом в ее в волосы. Сейчас она чувствует облегчение и благодарность, но скоро успокоится и станет выспрашивать, откуда он узнал о противоядии, почему так хорошо осведомлен об этой черной магии. Начнет задавать вопросы, и Ренар надеялся, что, услышав ответы, она не станет презирать его.

Бремя приближалось к полуночи. Арианн увидела, что опасность миновала и можно оставить свой пост у постели Габриэль. В доме было тихо, прислуга давно разошлась. Ренар, оставив Арианн у постели сестры, ушел сообщить обеспокоенным домашним, что Габриэль поправится.

Она не могла представить, как ей благодарить этого человека. Она не знала, что бы делала, не будь Ренара. Она становилась до такой степени зависимой от него, что это ее почти пугало.

Арианн больше не могла оставлять Мири где-то одну, и девочка свернулась на постели рядом с Габриэль. Обе, бережно обнимая друг друга, крепко спали. Такие юные, слабые, еще дети.

«Никогда больше не оставлю ни одну из вас», – молча поклялась Арианн и, задернув занавески, отвернулась от кровати.

Вернувшись к себе в комнату, обнаружила на столе горящие свечи и поздний ужин – хлеб, сыр и вино. Но куда приятнее было увидеть напротив окна мощный силуэт мужчины.

– Жюстис? – тихо окликнула она.

Ренар выступил из тени. Он изучающе посмотрел в ее лицо и ничего не сказал, только широко раскрыл руки, больше ее понимая, что ей требуется в этот момент.

Арианн упала в его объятия. Ренар сомкнул руки, теплые, сильные, желанные. Подавляя рыдания, она уткнулась лицом в его плечо. Теперь ее одолели все страхи, все напряжение последних часов. Ее трясло, и только сильные руки Ренара помогали держаться на ногах. Он поднял ее и перенес к столу, посадил на стул.

Ренар налил вина, но руки ее тряслись так сильно, что она не могла поднести бокал к губам. Он взял бокал и помог ей выпить. Это была одна из целительных марок вина из монастыря Святой Анны. Арианн почувствовала, как, чуть взбадривая, тепло растекается по жилам.

– Спасибо, – робко улыбнулась ему Арианн. – Я так рада, что ты здесь. Боялась, что ты уже вернулся в свой лагерь.

– Я только ждал, чтобы, прежде чем уйти, удостовериться, что у тебя все хорошо.

Теперь-то у нее все очень хорошо, подумала Арианн, когда он наклонился ее поцеловать. Или, по крайней мере, должно быть хорошо. Поцелуй теплый, нежный, но очень недолгий. К ее удивлению, он сразу выпрямился.

– У вас был утомительный день, мадемуазель. – Он легонько тронул ее щеку. – Поешь немножко и отдохни. А я вернусь к себе в палатку.

– Хорошо, но…

Арианн с сожалением посмотрела в его сторону. Разумеется, ей следует идти спать, да и ему тоже, но ей так не хотелось с ним расставаться. Перевела взгляд на постель и покраснела. В такое время грех даже допустить подобное в мыслях. Но она все еще держала руку Ренара.

– Хотелось, чтобы ты хотя бы выпил со мной бокал вина, и мы немножко поболтали. У меня даже не было возможности поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Габриэль.

– Не стоит благодарности. – Он быстро поцеловал ее пальцы, несколько суховато, словно торопился поскорее уйти.

Арианн благодарно пожала его руку и отпустила.

– Таким образом, ты снова нас выручил. Я уверена, что теперь даже Габриэль должна называть тебя нашим доблестным чудовищем.

– Сегодня она уже никак меня не будет называть. Лекарство, которое я ей дал, обеспечит глубокий сон до самого утра. Именно это ей требуется, чтобы дать организму полностью оправиться от такого потрясения.

Хотя он улыбался, Арианн уловила в его манере какую-то скованность, что ее немного обеспокоило.

– Похоже, ты очень хорошо разобрался в состоянии Габриэль. Где ты столько узнал об этом яде?

Арианн сочла вопрос вполне естественным, но заметила, как у Ренара слегка напряглись плечи.

– Право, не помню.

– Не помнишь? – удивленно повторила Арианн. – Разбираешься в ядах и не помнишь, где этому научился?

– Просто случайно узнавал во время моих странствий.

– В Италии?

– Я смог помочь твоей сестре. Так ли уж важно, откуда я узнал?

Может, и не важно, если бы Ренар не держался так странно. Он вел себя, как… как тогда, когда она впервые увидела его, прятал глаза, скрывал мысли. Но нет, ей просто кажется. Если кто и виноват, то это она: устраивает перекрестный допрос, когда человек просто до изнеможения устал.

Арианн поднялась на ноги и положила ладонь ему на руку.

– Извини, Жюстис. Простое любопытство, только и всего. Я бы ничего не смогла сделать, чтобы спасти Габриэль, если бы ты так легко не справился с этим.

– Это потому, что ты всегда избегала учиться черной магии.

– А ты нет? – обеспокоенно спросила она. – Но у кого же ты научился этим вещам?

Ренар отошел к окну и стал вглядываться в темную безлунную ночь. Арианн чувствовала, что внутри него идет напряженная борьба. Это еще сильнее усугубляло ее беспокойство. Наконец он повернулся к ней:

– У Люси.

– Люси? Твоей доброй старой бабушки? Ты говорил, что она была знахаркой, жила в горной деревушке и была не особенно сильна в целительстве.

– Да, не сильна. Люси не особо старалась заниматься лекарствами, но, боже мой, до чего же хорошо старуха разбиралась в ядах, – с горькой улыбкой признал Ренар. – Я бы, не удивился, если бы сказали, что она была лучше знакома с древней черной магией, чем сама королева Екатерина.

Арианн силилась осмыслить, что он ей говорил. Облизав губы, заикаясь, произнесла:

– Была только одна Дочь Земли, которая так же хорошо владела черной магией, как Екатерина, и это… это была…

Ренар поднял ресницы, давая возможность Арианн полностью заглянуть ему в глаза, и то, что она там прочла, потрясло ее, ей показалось, что она нырнула в холодный темный колодец.

– Мелюзина? Ты хочешь сказать, что твоей бабушкой была Мелюзина?

Когда Ренар вынужденно кивнул, Арианн зажмурилась, слишком потрясенная, чтобы поверить его словам.

– Ты – внук Мелюзины? Нет, это… этого не может быть. Та женщина была такой зловещей, что даже я без колебаний назвала бы ее ведьмой.

– Назвала бы? А я обычно звал ее бабушкой.

Арианн ожидала, что он рассмеется, собираясь отчитать за дурную остроту. Но хотя он и улыбнулся, она никогда еще не видела на его лице такого мрачного выражения, глаза его так и не просветлели.

Девушка снова бессильно опустилась на стул. Некоторое время она даже была не в состоянии говорить.

– Боже мой, Ренар. Ты не представляешь, какие вещи я слыхала о Мелюзине…

– Могу представить.

– И ты мне скажешь, что они неправдоподобны? – в отчаянии спросила она.

– Хотел бы, – пожав плечами, холодно ответил Ренар. – Большинство их, возможно, правдивы, но я не уверен. Даже я никогда не мог бы отделить, что знал о ней сам, от тех легенд, что о ней ходили. К тому времени, когда родился я, Люси отошла от многих безрассудств своей молодости.

– Безрассудств? – задохнулась от негодования Арианн. – Мелюзина оставила за собой страшные опустошения почти по всей Бретани.

Ренар поджал губы.

– Знаю. Но постарайся понять. Ты сама как знахарка испытала известные трудности и опасности, а ведь ты благородного происхождения, дочь прославленного рыцаря. Представь себе такую же сильную и умную девушку, но рожденную в нищете и невежестве. Мать Люси была простой деревенской повитухой. Когда Люси исполнилось десять лет, она стала свидетельницей того, что владелец поместья привлек мать к суду по обвинению в том, что один из младенцев, которого она принимала, к несчастью, родился уродом. Ее, вероятно, сожгли бы на костре, но она умерла под пытками, когда от нее требовали признания в колдовстве.

Ренар шагнул к столу и налил себе бокал вина. Может быть, ему нужно было подкрепиться добрым напитком, чтобы быть в состоянии продолжить разговор о бабушке. Или он просто выигрывал время, чтобы решить, сколько, он может ей сказать. Арианн глубоко кольнуло сомнение, особенно из-за того, что она была убеждена, что, наконец, осталась в прошлом уклончивость Ренара, его полуправда.

Сделав большой глоток, Ренар продолжал:

– Став свидетельницей судьбы своей матери, Люси совсем забросила занятия целительством и посвятила себя черной магии. Позволь мне сказать, если бы она поступила иначе, то погибла бы намного раньше, когда по всей Франции свирепствовали суды охотников на ведьм, пытая и безжалостно убивая сотни невиновных женщин. Люси решила, что никогда покорно не дастся им в руки. Она подняла на борьбу других женщин. Их мужчины были полны решимости защищать своих жен и дочерей, простые крестьяне, испытавшие в жизни слишком много несправедливости. Они жили задавленные налогами, непосильным трудом, часто голодая.

– Знаю, – тихо произнесла Арианн. – Моя бабушка рассказывала мне о тех днях. Поначалу это было благородное дело, которое скоро выродилось в буйные сборища людей, склонных к грабежам и разрушениям. А Мелюзина… твоя бабушка пользовалась своим темным ремеслом, чтобы отравлять колодцы, заражать скот, распространять болезни растений, так портить поля, что там больше ничего не росло.

– Люси вела безнадежную войну с могущественными силами, включая короля и церковь, – защищался Ренар. – Что ей оставалось делать, кроме как воспользоваться имевшимся оружием?

– Не знаю, но, в конечном счете, бунт твоей бабушки причинил больше зла, чем принес добра. Для каждой Дочери Земли великий грех – стремиться отравить землю. Это… это как причинять вред своей матери. И моя мать всегда учила меня, что быть знахаркой значит быть силой света в этом темном мире, использовать знание старинных средств для целительства и никогда не причинять вреда.

– Хорошо, прости мне, что моя бабушка не была святой, как твоя мать. Может быть, если бы их судьбы сложились иначе, и Евангелина Шене родилась в крестьянской лачуге… – Ренар сдержал себя. – Арианн, я не оправдываю того, что делала Люси. Только стараюсь, чтобы ты поняла, что она не была монстром. Упаси ее Господь, она в конечном счете заплатила за свои грехи страшную цену. Но все это в далеком прошлом. Лучше бы ты просто забыла об этом.

Арианн оцепенела. Первоначальное потрясение уступило место ожесточению, ощущению, что ее предали. Ренар попытался ее поцеловать, но она резко наклонила голову, и его теплые губы лишь скользнули по затылку.

– Почему ты ничего не рассказал мне об этом раньше? – спросила она. – Никогда об этом не говорил – даже сегодня днем.

– Чего бы ты хотела от меня, Арианн? Чтобы, обнимая тебя, нежно шептал на ушко: «Ой, между прочим, моя бабка была злой старой ведьмой».

Арианн укоризненно взглянула на него, и он поспешил добавить:

– Ладно. Разумеется, мне следовало кое-что рассказать. Но я терпеть не могу разговоров о Люси. Будь моя воля, я мог бы оставшуюся часть жизни не сказать тебе обо всем этом ни слова.

Или, по крайней мере, до брачной ночи, подумала Арианн, и на сердце лег тяжелый камень. До того момента, когда он ее заполучит целиком, и она от него никуда не денется. Но нет, не может быть. Только не после того, что между ними было днем. Ренар никогда не говорил вслух, но ведь он любит ее… Мотивы ухаживания за ней не могут иметь ничего общего с этой страшной старой бабкой.

Ренар крепче привлек ее к себе и прильнул в поцелуе, который становился все жарче. Сердце Арианн в ответ тоже забилось сильнее, но она не могла позволить ему удержать ее от дальнейших вопросов.

Она стала вырываться. Лицо Ренара омрачилось такой тоской и разочарованием, что она испугалась, что он может ее удержать силой. Но он, скользнув пальцами по ее рукам, отпустил ее.

– Ах, милочка, не гляди на меня так, будто я вдруг стал тебе чужим.

Арианн была не в состоянии сдерживаться. На нее снова нахлынули все сомнения, которые она питала в отношении Ренара. Она отступила дальше, в руке Ренара остались лишь пальцы.

– Арианн, будь добра. Кем бы ни была Люси, какой бы магией она ни занималась… Это не имеет отношения ни к тебе, ни ко мне.

– Разве? – усомнилась она. – Ты как-то рассказывал мне, что твоя бабка вызывала из огня видения. Что она утверждала, что в один прекрасный день ты найдешь меня, что я твоя судьба.

– Это одно из лучших предсказаний Люси.

Он прижался губами к ее пальцам. Арианн освободила руку и отошла еще дальше.

– Ты также говорил, что предсказаниям бабки было свойственно своекорыстие, они были такими, какими ей хотелось, чтобы они сбылись. И почему ей так хотелось, чтобы я стала твоей невестой? Почему она настаивала на этом?

– Откуда, черт возьми, я мог знать, что было у Люси на уме?

Но он-то знал, была уверена Арианн.

– Ты можешь представить, что однажды Мелюзина даже угрожала обитателям нашего острова?

– Неужели?

– Да. Она услыхала, что Хозяйка острова Фэр обладает тайным собранием старинных текстов, которые могут содержать секреты, достаточно могущественные, чтобы помочь ей разделаться со своими врагами. Когда же моя двоюродная бабушка Евгения отказалась позволить использовать сведения, имеющиеся на острове Фэр, в разрушительных целях, Мелюзина угрожала напасть на Бель-Хейвен и забрать книги силой.

Ренар выглядел неловко.

– Уверен, что Люси только пугала. Она слишком уважала Хозяйку острова Фэр, чтобы решиться на такое. Особенно если принять во внимание, что от этих книг ей было мало пользы. Люси не умела читать даже на современном французском, не говоря уж о том, чтобы разобраться в каком-нибудь древнем языке.

Арианн обеспокоенно поглядела ему в лицо:

– А как насчет тебя? Знаю, что ты много странствовал, многому учился. Выучил какие-нибудь старинные языки?

Он сразу насторожился, бросил недоверчивый взгляд.

– Может, и знаю. Что из того?

Арианн глубоко вздохнула:

– Мне известно, что ты должен был находиться в моей личной рабочей комнате. Это единственное место, где ты мог приготовить противоядие для моей сестры.

Ренар вызывающе поднял подбородок:

– Габриэль умирала. У меня было не слишком много времени, чтобы испрашивать твоего разрешения.

– Это я понимаю. Но комната хорошо скрыта. Откуда тебе известно о ее существовании?

Ренар невесело усмехнулся:

– Твоя рабочая комната – здесь не самый большой секрет.

Нет, не секрет. Особенно для человека, который так ловко читает по глазам, как Ренар. Чему еще, каким темным ремеслам научила внука Мелюзина?

– Что, по-твоему, мне было там надо? Твои бесценные книги?

Но за внешним возмущением Ренара Арианн уловила нотку вины, отчего у нее екнуло сердце. Особенно когда с бередящей душу отчетливостью всплыло другое воспоминание.

– Сегодня ночью ты не впервые был в моей рабочей комнате, – сказала она. – Однажды мне приснилось, что ты приходил туда и отнес меня в постель. Но это был не сон, да?

– Нет, не сон. Я тебя искал, спустился, увидел, что ты спишь, и отнес тебя наверх.

– И это все?

– Да! – отрезал он. Шагнул к столу, стал открывать бутылку и со стуком поставил обратно. – Хорошо, признаюсь, у меня был соблазн порыться в твоих книгах.

Я с малолетства слышал рассказы Люси о Хозяйке острова Фэр, о ее бесценной сокровищнице тайных знаний. И вдруг вся она оказалась здесь, перед моими глазами. Окутанные паутиной древние книги, запущенные пергаментные свитки, готовые вот-вот рассыпаться в пыль. Сомневаюсь, что ты даже поверхностно знакома с собранными там могущественнейшими тайнами.