Текст книги "Охотник"

– Чего ж тогда херню разводит с подсолкой реки?

– А вот про это я не ведаю, – говорит Март. – Может, просто целится, чтоб уж наверняка. Но скажу тебе, что́ мне тут на ум пришло, Миляга Джим. Любой, кто даст Джонни хоть малость деньжат, влезает по полной. Чисто психологически. Сотню-другую вбрасываешь – назад уже не сдашь, пустишь Падди Англичанина брать какие угодно пробы и копать на любых полях. Втянуть ребят в подсолку той реки – это у Джонни подстраховочка, чтоб никто не передумал.

На ум Келу приходит, что подстраховка будет не исключительно психологическая. Как догадался Март, подсолка реки – возможно, некое мошенничество. Всяк, кто дает Джонни деньги, дает ему и нечто такое, что потом Джонни поможет на них дуло наставить – или, по крайней мере, попытаться.

Пытаться наставлять что бы то ни было на этих ребят – ход неумный. Джонни положено это знать, но Кел задолго до того, как познакомиться с Джонни, пришел к выводу, что от знания, с которым ему неуютно, этот мужик старается увертываться.

– Ты, значит, вне игры, а? – спрашивает.

– Ой, господи, нет, – изумленно отзывается Март. – Само собой, я в ней, но с заведомыми предосторожностями, психология моя не разбушуется. В игре этой я дольше ни на минуту не задержусь, чем мне хочется. По чести скажу тебе, если остальные эти мошеннички решат влезать, мне ж придется лезть за ними чисто по доброте души. Они всю эту операцию свинье под хвост пустят, если меня с моими советами рядом не случится. – Со снисходительным презрением оглядывает компанию в нише. – Они ж ни бельмеса не понимают, как в реке золото может залегать, накидают его где ни попадя. И вот жизнь свою на кон поставлю – вывалят в глину просто так, половину унесет вниз по течению еще до того, как оно на дно осядет, и мы его никогда больше не увидим. А надо облепить его глиной, мелкими катышками чтоб, и оно тогда сразу пойдет на дно, глина смоется, и вот оно, золото, чтоб дружочек наш его выловил.

– Похоже, ты в игре, – говорит Кел.

– Терпеть не могу работу тяп-ляп, – говорит Март. Склоняет голову к Келу: – А ты-то, Миляга Джим, как поступишь, раз уж поглядел на Его Благородие? В игре или вне игры?

– Я тут, – отвечает Кел. – Пока на том всё. – Чувствовать себя подельником Марта Келу не очень-то уютно. – Так что ж, курган дивных – настоящий, а?

Судя по Мартовой ухмылке, тот понимает, что происходит у Кела в голове, и получает от этого удовольствие.

– Он уж всяко есть. Мосси и впрямь вокруг него пашет, но то, может, от лени: папаша его и дедуля так пахали, а у него инициативности нет что-то делать по-другому. А сверх того я ничего не гарантирую. Твоя воля, сходи туда в любую ночь сам да поищи дивных. Скажи Мосси, это я тебя направил.

– И проследи, чтоб я сперва сколько-то потина внутрь принял, – добавляет Кел. – Чтоб шансы увеличить.

Март хохочет и хлопает Кела по плечу, а затем повертывается к крупному мужику, привалившемуся к бару.

– Как оно ничего?

– Как по маслу, – отзывается мужик. – У дружка-то нашего вечер складывается шикарно, это уж точно. – Кивает на Рашборо.

– Само собой, у кого б не – в таком-то славном заведенье, – говорит Март. – Давненько я тебя не видал.

– А, я захаживаю время от времени, – говорит мужик. Принимает от Барти свою пинту. – Подумываю продать пару акров, – добавляет он. – То поле, что поближе к реке.

– Я себе не присматриваю, – отзывается Март. – Можешь вот с мистером Хупером потолковать. Ему б не помешало какое-нибудь занятие.

– Я не предлагаю. Просто говорю. Если на нем золото нашлось бы или даже дружок наш взялся б его там искать, я тройную цену взять мог бы.

– Ну и давай тогда, бери лопату – и вперед, – говорит Март, улыбаясь ему, – копать.

Мужик упрямо стискивает зубы.

– Может, дружка нашего бабка и говорила, что золото на твоей земле, но она не говорила, что нигде больше его нету. Не получится у Джонни Редди и его приятелей все это под себя подгрести.

– Я Джонни Редди не приятель, парнишка, – говорит Март. – Но сказать за него могу так: ему ума хватает начинать с малого. Дает выждать и глянуть, куда ветер дунет.

Мужик хмыкает – он по-прежнему недоволен. Упирается взглядом в нишу, где Десси щедро вправляет похабное подмигивание в песню о парне, который возвращается пьяный и обнаруживает у себя в доме всякие неожиданные предметы, а Рашборо хохочет.

– Бывай, – говорит мужик, забирая свой стакан и коротко кивая Марту. – Я к этому скоро вернусь.

– Знаешь, в чем беда Джонни Редди на самом деле? – спрашивает Март, разглядывая спину мужика, пробирающегося к своему столику. – Он не продумывает все как следует. Чтобы предсказать поведение этого парняги и многих других, ему подобных, ясновидец не нужен, но я деньги готов поставить на то, что Джонни таких, как он, и близко не учитывает.

– Тот парняга не кажется довольным как слон, – говорит Кел.

– Я было прикинул, не послать ли его потолковать с мистером Рашборо, – говорит Март, – просто чтоб посмотреть, как оно будет малышу Джонни. Но у мужика никакой изощренности. От него Падди Англичанину кисло станет, и как нам тогда всем быть?

– А люди знают? – спрашивает Кел. Март вопросительно вскидывает голову, Кел уточняет: – Про то, что Джонни реку подсолить собирается.

Март пожимает плечами.

– Поди разбери, кто про что в этих местах знает. Я бы сказал, тут в пабе сейчас с дюжину разных баек ходит и люди в это дело ввязываются дюжиной разных способов. Интересное времечко нас ждет. А пока пошли обратно, а не то пройдоха тот наши места себе пригреет.

Вечер продолжается. Постепенно выдыхается пение, Кон ставит гитару обратно в угол, а Рашборо берет ему и всем остальным в нише по двойному виски. Да и паб целиком тоже выдыхается. Неместные достигли предела опьянения, при котором все еще считают разумным садиться за руль и катить домой по непривычным дорогам. Старики устали и устремляются по койкам, а молодежи делается скучно – они набирают себе пакеты пива и с ними расходятся по гостям друг к дружке, где возможностей у них побольше. Жеребец морда-картошкой уводит, обняв за талию, девицу в розовом.

К полуночи в пабе остаются лишь плотный смрад пота и пивного выхлопа, Барти, протирающий столы тряпкой, да мужики в нише. Появляются пепельницы. Рашборо курит “Житан”, что еще дальше роняет его в глазах Кела: Кел считает, что пусть люди и имеют право на свои грехи, всяк – если он, конечно, не мудак – находит способ грехам этим предаваться так, чтоб у окружающих не драло горло.

– Горжусь, – сообщает им всем Рашборо, обнимая Бобби за плечи, – горжусь считать этого человека своим родичем. И всех вас, конечно же, всех вас, уверен, мы все друг другу родичи в той или иной степени. Верно? – Полупьяно озирается. Прилизанности как не бывало, шевелюра взъерошена, Рашборо самую малость, несильно, кренится от вертикали.

– То было б чудо, если б мы нет, – соглашается Десси. – Вся округа тут родня, так или иначе.

– Я этому парняге дядя, – Сонни сообщает Рашборо, показывая сигаретой на Сенана. – Несколькоюродный. Недостаточно дальний, как по мне.

– За тобой должок подарков на день рожденья – за пятьдесят лет, – говорит ему Сенан. – И нехило фунтов в счет причастий. Чеки не принимаю.

– А ты мне чуток уважения должен. Иди да возьми дяде Сонни пинту.

– Жопу тебе, а не пинту.

– Слушайте, – говорит Рашборо с внезапной решимостью. – Слушайте. Я хочу вам показать кое-что.

Кладет правую руку ладонью вниз на середину стола среди стаканов, бирдекелей и чешуек пепла. На безымянном пальце серебряное кольцо. Рашборо поворачивает его так, чтобы стало видно его более широкую часть. Здесь вправлен в углубление фрагмент чего-то золотого.

– Это мне бабушка дала, – говорит Рашборо с зачарованным почтением в голосе. – Они с другом нашли, когда возились у друга в огороде, еще детьми. Лет девять ей было, по ее словам. Того друга звали Майкл Дугган. Нашли две таких штуки, по одной на каждого.

– Мой двоюродный дядя был Майкл Дугган, – произносит Десси, потрясенный настолько, что в кои-то веки говорит тихо. – Он свое, наверно, потерял.

Мужики подаются вперед, клонятся поближе к руке Рашборо. Кел подается вместе с остальными. Самородок размером примерно с рубашечную пуговицу, на бугорках отполирован временем, в трещинах шершав, испещрен мелкой белой крошкой. В желтоватом свете ламп он сияет усталым безмятежным блеском.

– Вот, – говорит Рашборо. – Возьмите. Рассмотрите. – Стягивает кольцо с пальца – с бесшабашным смешочком, будто творит нечто сумасбродное, – и вручает его Десси. – Я его почти не снимаю, но… бог свидетель, оно запросто могло быть и вашим. Уверен, ваши предки копались в тех же садах. Бок о бок с моими.

Десси поднимает кольцо повыше и глазеет на него, крутит так и сяк.

– Боже святый, – выдыхает. Трогает самородок кончиком пальца. – Вы гляньте.

– Эк хорош-то, – говорит Кон. Никто над ним не смеется.

Накрыв кольцо чашечкой ладони, Десси передает его Франси. Франси пялится долго, медленно и бессознательно кивает.

– А это кварц тут, – сообщает всем Март. – Которое белое.

– Точно, – отзывается Рашборо, оживленно повертываясь к Марту. – Где-то в недрах той горы есть кварцевая жила, пронизанная золотом. И за тысячи лет почти все оно из горы вымылось. На земли Майкла Дуггана и все ваши.

Кольцо переходит из рук в руки. Добирается и до Кела, но он едва его видит. Улавливает перемену в нише. Словно воздух сюда тянется, как намагниченный, к блестящему этому кусочку и людям вокруг. До сего мига золото оставалось лишь облаком слов и грез. А теперь это нечто осязаемое у них между пальцами.

– Штука в том, – говорит Рашборо, – важная штука в том, видите ли, что моя бабушка не просто случайно это нашла. Меня пугает и останавливает во всей этой затее возможность того, что в ее указаниях не будет проку. Их передавали столько поколений, что они со временем исказились до того, что им не хватит точности и они не приведут нас к нужным местам. Но понимаете, когда они с ее другом Майклом нашли вот это… – он показывает на кольцо, спрятанное, подобно бабочке, в здоровенном грубом кулаке Кона, – копали они не где попало. Они выбрали, где копать, исходя из того, что, судя по тому, что дед рассказывал ее отцу, золото там было.

– И он был прав, – говорит Бобби, сверкая глазами.

– Он был прав, – вторит Рашборо, – а сам про это даже не знал. Такова одна из удивительных сторон этого дела: дедушка ее на самом деле в золото не верил. По его мнению, то была сплошь выдумка – измышление кого-то из предков ради того, чтоб произвести впечатление на девушку или развлечь хворого ребенка. Даже когда бабушка моя нашла вот это, он решил, что это просто миленький речной камешек. Но байку ту ей все же поведал. Потому что, правда она или нет, байка – семейное достояние, и дать ей исчезнуть он не мог.

Кел бросает взгляд на Джонни Редди. Джонни с ним весь вечер не обмолвился ни словом. Даже взгляд старательно занимал кем-нибудь другим, подальше от Кела. Теперь же только они с Келом не смотрят на золотой обломочек. Кел наблюдает за Джонни, а Джонни – за остальными. Лицо у него такое же внимательное и сосредоточенное, как и у них. Если Джонни придерживал кольцо в рукаве, то действие, на какое надеялся, оно более чем произвело.

– Золото там есть, – говорит Рашборо, показывая на темное окно и жаркую ночь за ним, дребезжащую насекомыми и теми, кто на них охотится. – Наши предки – ваши и мои – выкапывали его за тысячи лет до нашего рождения. Наши деды играли с ним в этих самых полях в точности как с красивыми речными камешками. Я хочу, чтоб мы вместе нашли его.

Мужики замирают. Их земли превращаются из того, что они знают вдоль и поперек, в таинство, в шифровку, о которой они всю свою жизнь и не подозревали. Там, во тьме, тропы, какими они ходят каждый день, гудят и трепещут позывными.

Келу кажется, будто он с ними не в одной комнате – или что ему тут быть не положено. Что бы ни было на его земле, оно не то же самое.

– Я чувствую себя невероятно везучим, – тихонько произносит Рашборо. – Оказаться из тех, кто столько поколений спустя способен сберечь эту историю и превратить ее в действительность. И я намерен быть достойным того.

– И никого, кроме этой оравы балаболов, чтоб вам подсобить, – через миг безмолвия говорит Сенан. – Помогай вам бог.

Ниша разражается хохотом, громогласным и неуправляемым. Он не стихает. По лицу у Сонни катятся слезы, Десси раскачивается взад-вперед, едва в силах дышать. Джонни тоже смеется, тянется похлопать Сенана по плечу, и Сенан его руку не стряхивает.

– Ой, ну ладно вам, – возражает Рашборо, надевая кольцо, но тоже смеется. – Лучшей компании и вообразить себе не могу.

– А я могу, – говорит Сонни. – Взять Дженнифер Энистон…

– С лопатой от нее никакого проку, – сообщает ему Франси.

– Да ей и не надо. Пусть встанет на дальнем краю поля, и я к ней, бля, опрометью дорогу прокопаю.

– Вот ты-то, – говорит Бобби, буравя пальцем мясистое плечо Сенана, – вечно обсирал меня, дескать, чего пришельцам делать в жопе мира посреди Ирландии. Разве ж не ответ это?

– Ай, да заткнись ты, ну, – отзывается Сенан, но ум его занят другим. Он смотрит на руку Рашборо – как переливается и мерцает от его жестов свет.

– Пришельцам, значит, золото нужно, а? – уточняет Март, встревая вместо Сенана.

– Что-то им нужно, – говорит Бобби. – А иначе зачем им сюда вообще? Я же знал, должно быть такое, чего они ищут. Прикидывал, что это плутоний, может, но…

– Бля, плутоний? – орет Сенан, столь высоким уровнем идиотизма исторгнутый из собственных мыслей. – Ты прикидывал, что вся гора того и гляди рванет здоровенным грибом…

– Беда твоя в том, что ты нихера не слушаешь. Я такого вообще не говорил. Я сказал только, что им наверняка нужно топливо, раз они прибыли в такую…

– И золото у них, значит, топливо, а? Или они его на дизель выменивают на межгалактическом черном рынке…

Кел оставляет их препираться, а сам возвращается к бару. Март вновь догоняет его – чтоб Кел не забыл, благодаря чьему одолжению он сегодня здесь.

– Эй, – говорит Кел и жестом просит у Барти две пинты.

Март опирается о бар и разминает затекшее от сидения колено. Поглядывает на нишу через Келово плечо.

– Слыхал байку про Ишта Подишта? – спрашивает.

– Ишь ты, поди ж ты, – отвечает Кел. Не в том он настроении, чтобы Марту подыгрывать.

– Она самая, – говорит Март. – Ишь ты, поди ж ты.

Он наблюдает, но не за Рашборо, а за Джонни. Тот кренит голову над зажигалкой, щелкает ею резко. В эту беспечную секунду лицо у него обвисает чуть ли не беспомощно от некой эмоции. Келу кажется, что это облегчение.

– Как я тебе уже говорил, – произносит Март, – интересное у нас будет времечко.

Кел ему:

– Что предпримешь, если все пойдет вкось?

Март морщит лоб.

– В каком это типа смысле?

– Если Рашборо учует, что номер дохлый.

– Не мне тут предпринимать придется, Миляга Джим, – ласково говорит Март. – Это дельце Джонни Редди. Я только посмотреть зашел. Как и ты. Не забыл?

– Верно, – через секунду отзывается Кел.

– Не волнуйся, – успокаивает его Март. Вытаскивает кисет и неторопливыми умелыми пальцами принимается скручивать на барной стойке папироску. – Если забудешь, я тебе напомню.

Барти яростно матерится, заметив прореху на одном новеньком барном табурете. В нише поверх смеха и голосов раздается, подобно сигналу тревоги, высокий пронзительный свист.

7

За завтраком Кел производит кое-какие похмельные расчеты. Хочет потолковать с Джонни Редди как можно раньше, чтобы Джонни не заявил, будто Кел опоздал, но для этого Джонни должен проснуться, а он, когда Кел в полночь ушел из паба, оборотов нисколько не сбавлял. Рашборо Келу в его деле совсем ни к чему, и пусть, как прикидывает Кел, Джонни оставлять Рашборо без присмотра не захочет, Рашборо на вид был гораздо пьянее Джонни, а потому, скорее всего, всплывать будет дольше. Кел не склонен сталкиваться и с Трей, но у той по вторникам с утра футбольные тренировки, и после она в основном тусуется с друзьями, а потому не будет путаться под ногами по крайней мере до тех пор, пока не проголодается.

В конце концов он соображает, что в половине одиннадцатого Трей уже уйдет, Джонни очнется, а Рашборо все еще будет не на ходу. Без четверти десять Кел извлекает из конверта, где хранит наличные на всякий пожарный, триста евро, сует в карман и топает к горе. Драча оставляет дома. Кел считает, что Драч свое мнение о Джонни выразил без всяких обиняков при первой же их встрече и вторую им устраивать ни к чему.

Гора лукава. Издалека и снизу она низкая, округлости ее смотрятся почти безобидно, и даже если двинуться по тропе, каждый шаг дается вполне мягко, пока вдруг не осознаешь, как гудят мышцы ног. То же касается и схода с тропы: она отчетлива, пока не глянешь вниз, отвлекшись всего на минуту, – а одна ступня медленно вдавливается все глубже в водянистую топь. Это место, опасности которого набирают резкость, только когда с ними уже соприкасаешься.

Кел, зная это, идет неторопливо и равномерно. Жара уже нарастает. Среди пурпурных болотистых пустошей пчелы наполняют вереск нескончаемым сосредоточенным гулом и шуршанием таким тихим, что вообще слышно их лишь из-за бесчисленности. Пейзаж меняется с каждым поворотом тропы, над рассыпающимися каменными изгородями и зарослями высокой болотной травы к простору подстриженных полей далеко внизу, бурлящих деятельностью.

Во дворе у Редди Лиам и Аланна посредством найденной лопаты без черенка городят в тени занюханного дерева земляные укрепления. Подбегают объяснить постройку Келу и выяснить насчет шоколадных батончиков; обнаружив, что сегодня он ничего не принес, пулей возвращаются к своей стройке. Из еловой посадки за домом солнце вытягивает густой, беспокойный дух.

Дверь открывает Шила Редди. Кел целенаправленно не упускает возможностей почаще разговаривать с Шилой, чтоб она не чувствовала, будто отпускает дочку к постороннему человеку. Обычно она улыбается и с виду вроде рада его видеть, говорит ему, до чего хорошо крыша после починки выдерживает непогоду. Сегодня на лице у нее та же наглухо закрытая настороженность, какая была годы назад, когда Кел только-только переехал. Дверь она держит как оружие.

– Утро, – говорит Кел. – Похоже, опять жара будет.

Шила на небо едва смотрит.

– Тереза на футболе, – говорит.

– О, это я знаю, – говорит Кел. – Я надеялся, что удастся поговорить с мистером Редди, если он не занят.

Шила с минуту смотрит на него без всякого выражения.

– Сейчас позову, – говорит она и закрывает за собой дверь.

Лиам принимается пинать угол их земляной крепости, Аланна орет на него. Лиам пинает крепче. Аланна кричит громче и толкает брата. Кел воздерживается от позыва рявкнуть на них, чтоб прекратили.

Выходить Джонни не торопится. Сегодня первое, что Кела в Джонни раздражает, – его рубашка, синяя в тонкую полосочку, свежеотутюженная, с опрятно подвернутыми манжетами. Собирается быть очередной жаркий день, в такой даже сморщенные дамы-старушки, обустраивающие цветы у грота Девы Марии, откапывают в своих запасах что-нибудь с коротким рукавом, но этот дурилка считает необходимым показать, что он для Арднакелти слишком фасонист – даже для здешней погоды.

– Мистер Хупер, – любезно произносит он. На сей раз подавать руку даже не пытается. – Понравился ли вам вчерашний вечер? Вы украсили вечеринку – голос у вас хорош.

Парняга еще за порог не шагнул, а уже успел утомить Кела повторно, держась так, будто вчерашний сход был его личным праздником и до Кела, вломившегося без приглашения, он решил снизойти.

– Спасибо, – говорит Кел. – Вы и сами неплохо звучали. – Джонни, разумеется, исполнял “Запад не спит”[39]39
  The West’s Awake – одна из наиболее известных песен на стихи ирландского поэта, прозаика и культурного националиста Томаса Озборна Дэвиса (1814–1845).


[Закрыть] – проникновенным тенором с обильным пафосом на долгих нотах.

Джонни со смешком отшучивается:

– Ай, да просто мелодию вытянуть могу. Это, понятно, в крови – все местные вытянуть сумеют, когда до общего пения дело доходит.

– Так оно и показалось, это точно, – говорит Кел. – Есть у вас минутка?

– Есть, конечно, – великодушно говорит Джонни. Идет по двору к воротам, Келу предоставляет двигаться следом, дверь оставляет открытой – чтоб дать понять, что много времени это все занять не должно. При солнечном свете похмелье его делается заметным: мешки под глазами, глаза красные. С его мальчишескими замашками все это смотрится так себе, придает ему вид пошлый, потасканный.

– Чем могу быть полезен?

По опыту Кела такие мужчины, как Джонни Редди, не очень-то ловки, если застать их врасплох. Они привыкают выбирать самых легких жертв, а потому привычно им и быть теми, кто задает правила, скорость и все прочее. Отбери у них это – и они растеряются.

– Я слыхал, вы ищете инвесторов, чтоб из реки золото добыть, – говорит Кел. – Я в игре.

От этого Джонни просыпается. Останавливается и секунду вперяется в Кела. А затем:

– Боже святый, – говорит он, делано похохатывая. – А это еще откуда взялось?

– Цена входа – триста. Верно?

Джонни качает головой, а сам лыбится и выдыхает.

– Господи, Тереза небось все напрочь перепутала. Что она там вообще вам наговорила?

– Ни слова не сказала, – отвечает Кел. – Ни о чем. И я у нее не спрашивал.

Джонни слышит в голосе у Кела жесткость и быстро сдает назад.

– Ай, знаю, вы б не стали, – уверяет он Кела. – Вы вот что поймите, дружище. Для Терезы это будет чудесная возможность, я смогу обеспечить ей все что угодно такого, чего у нее до сих пор не было, – уроки музыки пусть берет, верховой ездой занимается или вообще что захочет. Но я ее во все это втягивать не стану. Чтоб ее выспрашивали о том, что она знает, переживать за то, что ей можно и чего не надо говорить. Нечестно это по отношению к ней.

– Ага, – говорит Кел. – Тут я с вами заодно.

– Рад слышать, – говорит Джонни, кивая со всей серьезностью. – Здорово, что мы с вами на одной волне. – Он обмахивает ладонью перекладину ворот и укладывает на нее локти, глядит, прищурившись, на горный склон. – В таком случае позвольте узнать, кто вам рассказал?

– Ну, – говорит Кел, опираясь о ворота спиной, – должен сказать, я вроде как удивился даже, что вы сами об этом не заикнулись. Моя земля аккурат на золотой линии и все такое.

На лице у Джонни мелькает стыдливый упрек, будто Кел допустил светский промах.

– Я б рад был взять вас в дело, – объясняет он. – Мне нужна возможность воздать вам хоть малость за всю доброту, с какой вы подошли к Терезе, пока меня не было. Но с этим придется чуток повременить. Дружище, я дурного в виду не имею и без обид, но это дело Арднакелти. Мистер Рашборо намерен собрать образцы только с тех земель, какими владеют уроженцы Арднакелти. Вы его вчера слышали: ищем по тому, что передавали из уст в уста его предки – и наши. Не ваши.

Кел теряет хватку. Дал Джонни использовать Трей как отвлечение, и Джонни хватило времени на болтовню, чтобы вновь нащупать почву под ногами и выбрать довод.

– Что ж, могу понять, почему вы это учитываете, – говорит он, улыбаясь Джонни. – Но именно уроженец Арднакелти выложил мне всю эту историю и пригласил меня вчера. Сказал, мне стоит напомнить вам о том, что я с моей землей тоже в деле, – чисто если вы забыли. Так вам полегче?

Джонни смеется, откидывает голову.

– Ну-ка, дайте прикину. Март Лавин, а? Жуть какой всегда был по части заварить кашу. Я думал, уж пора ему вырасти из этого, но кое-кто ничему не учится.

Кел ждет. Подобные суетливые разговорчики с подобными суетливыми мудачками Келу доводилось вести и раньше, сотни раз, – двуслойные беседы, в которых всем известно, что́ происходит, и всем также известно, что оно всем известно, однако ради суетливых мудачков приходится изображать тупых. Пустой расход сил Кела раздражает всегда, но в былые времена ему за это хотя бы платили.

Джонни вздыхает и серьезнеет.

– Дружище, – произносит он горестно, трет лицо, – давайте скажу вам, с чем я имею дело. Я тут в довольно-таки деликатном положении. С горы этой спуститься не могу, без того чтоб ко мне не лезли и не расспрашивали, чего это их оставили за бортом да почему наш дружок у них на земле не будет копать. Это люди, которых я знаю с тех пор, как сам был лялькой. Пытаюсь им втолковать, что не я тут решаю, где золото есть, а где его нету, и если они перестанут рыпаться, возможностей впереди еще будет всяких. Но… – Он разводит руками и с ушлым видом закатывает глаза. – Само собой, поди заставь людей слушать то, чего слышать они не хотят. Что они все подумают, если я чужака во все это пущу, а их продолжу не пускать? Пол-округи на меня вызверится. У меня и так забот полон рот.

– Что ж, – говорит Кел. – Я уж точно не хочу вам никаких неудобств.

– И дело не только в этом, – продолжает Джонни. – Мистер Рашборо не ищет тут себе выгодного дельца. Ему хочется соприкоснуться с собственным прошлым. Без обид, но американец, которого надуло сюда с несколькими тыщами по карманам и который скупает ирландскую землю… не за этим мистер Рашборо здесь. Ему хочется знать, что никаких пришлых в этом нет, потому что он тогда почувствует, что и сам не пришлый. А если набегут все кому не лень, сама затея покажется ему тухлой, и куда нам тогда деваться?

– Подумать страшно, – соглашается Кел. Глядит за дом, в густую посадку деревьев, карабкающихся вверх по склону. Даже в такую погоду ветерок проталкивается меж ветвей – вялых, но не неподвижных, – сберегая силу.

– Как я и сказал, – уверяет его Джонни, – всем хватит с головой, если без спешки. Просто погодьте. Свою долю вы полу́чите. Кто знает, может, мистер Рашборо даже пожелает себе кусочек Арднакелти и заглянет насчет покупки вашего участка.

– Божечки, – произносит Кел. – Подумать только – меня, бедолагу, выкупит миллионер.

– Выше только звезды, – говорит Джонни.

– А что, если дядя решит на речку податься прямо сегодня поутру? – спрашивает Кел. – Когда у него похмелье выветрится.

Джонни смеется, качает головой.

– У вас, дружище, какие-то дикие понятия обо всем этом. Знаете что? Вы так рассуждаете, будто мистер Рашборо тут только для того, чтоб цапнуть себе все золото, на какое сумеет лапу наложить. Он тут, чтоб посмотреть края, где жили и умирали его предки. Прежде чем податься на реку, у него уйма занятий.

– Будем надеяться, – говорит Кел. – Жалко ж, если ваша золотая лихорадка свернется, даже не начавшись.

– Послушайте меня, дружище, – снисходительно произносит Джонни. – Насчет всей этой истории с закладкой золота в реку или уж как там она сказывалась. Не знаю, кто вам про это наболтал, но кем бы ни был, он над вами подтрунивал – потеху устраивал над вами, вот что, шутки шутил. У нас здесь жуть какое озорное чувство юмора, к нему не сразу привыкаешь. Глупостей только никаких не натворите с этой историей, то есть не заикайтесь о ней, например, при мистере Рашборо. Потому что, с ходу могу вам сказать, он в ней ни единому слову не поверит.

– Да что вы? – любезно переспрашивает Кел. Обсуждать это с Рашборо он совершенно не намерен. Иллюзий насчет того, что он успел раскусить Рашборо, у него нет.

– Ай боже, конечно. Я вам объясню, как поступить. Не говорите никому, что купились на эту байку, – не потакайте Марту Лавину или кому уж там. Идите домой и никому про сегодняшнее утро не рассказывайте. А когда этот дядя придет у вас выспрашивать, как у вас со мной сложилось, посмейтесь ему в лицо и спросите, не за дурака ли он вас держит.

– Это мысль, да, – соглашается Кел. Поворачивается, опирается о перекладину плечом к плечу с Джонни. – У меня есть получше. Вы меня берете в долю, а я не еду в городок и не выкладываю офицеру О’Малли, какую аферу вы тут мутите на его участке.

Джонни смотрит на Кела. Кел взгляда не отводит. Оба понимают, что офицеру О’Малли в Арднакелти перепадет здоровенная жменя хрена с маслом, но это и неважно; последнее, что Джонни надо, – это легавый по уши в его делах, отчего все сразу насторожатся.

Джонни говорит:

– Не уверен, что мне стоит пускать Терезу ошиваться у человека, желающего влезть в такую аферу.

– Это ж ваша затея, – говорит Кел. – Вы сами ей позволили ошиваться рядом и все это слушать.

– Не было такого, дружище. А если и было, я ей отец. Вот и хочу, чтобы она при мне была. Может, мне чуток пристальней стоит присмотреться к вашим резонам.

Кел не двигается, но Джонни все равно отшатывается.

Кел произносит:

– А вот такого не надо, Джонни. Уж поверьте мне.

Жара нарастает. Солнце здесь, в вышине, другое: есть в нем теперь эта жгучесть, оно словно выскребает кожу, и ее от этого легче обжечь. Лиам и Аланна запевают что-то смешливое и торжествующее, но жаркий горный воздух истончает звук до волокна.

Кел вынимает три сотни из кармана и протягивает их Джонни.

Джонни смотрит на них, но не двигается, чтобы взять. Мгновенье спустя произносит:

– Я тут ни при чем. Если хотите что-то с этим поделать, поговорите с Мартом Лавином.

Чего-то такого Кел и ожидал. Март говорил, что деньги Джонни доверять никто не хочет, а потому золото все закупают сами. У Джонни руки чисты, и он устраивает все так, что мужики думают, будто это они придумали.

– Так и сделаю, – говорит Кел и убирает деньги. – Хорошо потолковали.

– Папа! – орет Лиам, показывая на земляную насыпь и выкрикивая какую-то длинную возбужденную историю.

– Увидимся, – говорит Джонни Келу и вразвалочку отправляется к постройке Лиама и Аланны, где усаживается на корточки и принимается задавать увлеченные вопросы. Кел спускается с горы в поисках Марта.

Бесить Норин обходится дорого. О золоте бабки того англичанина, которого притащил Джонни Редди, Лена узнает одной из последних на несколько районов в округе. В пику мнению Норин о ней, Лена не отшельница и, более того, располагает почтенным количеством друзей, но все близкие подруги у нее – из книжного клуба, который она посещала в городке сколько-то лет назад, или же с работы – Лена ведет бухгалтерию и делает все остальное необходимое для одной конюшни на дальней стороне Бойла. Иногда ей по нескольку дней подряд случается не разговаривать ни с кем из Арднакелти, если самой того не хочется, что в текущих обстоятельствах ей очень даже по нраву. В лавку она не захаживала – на том основании, что Норин опять начнет загонять ее к алтарю, Лена, вероятно, пошлет ее нахер и предложит не совать нос куда не просят, что принесет удовлетворение, но прибытка с этого никакого. У Кела она тоже не была. Необременительный ритм, который они установили за последние два года, предполагает встречи несколько раз в неделю, и Лена, прежде никогда не считавшая нужным беспокоиться о том, что́ Кел усмотрит в ее действиях, не желает, чтобы он начал думать, будто она опекает его и суетится, потому что в город вернулся Джонни клятый Редди. Она ожидала, что Трей вернется и опять попросится на ночевку, но о ней ни слуху ни духу.