Текст книги "Сокровенные мысли. Русский дневник кобзаря"

 
Повернувся я з Сибіри,
Та не маю долі:
Хоть, здається, не в кайданах,
Та не маю волі.
Слідять мене злиі люде
День, час і годину, —
Прийде туга до серденька.
То ледве не згину.
Комисари, ісправники
За мною ганяють;
Більше вони людей били,
Чим я грошей маю.
Зовуть мене разбійником,
Кажуть, що вбиваю: —
Я никого не вбив іще,
Бо сам душу маю
Возьму гроші в богатого,
Убогому даю,
І, так людей поділивши,
Сам гріха не маю.
Маю жинку, маю диток,
Однак іх не бачу;
Як згадаю про іх долю,
То гірко заплачу.
Треба мені в лісі жити,
Треба стерегтися…
Хоть, здаеться, світ широкий
Та ніде подіться. [563]
 

Сочинение этой весьма немудрой песни приписывают самому Кармелюку. [564] Клевещут на славного лицаря. Это рукоделье мизерного Падуры. [565]

Сон

 
На панщині пшеницю жала, —
Втомилася. Не спочивать
Пішла в снопи, пошкандибала
Івана сина годувать.
Воно сповитеэ кричало
У холодочку за снопом;
Росповила, нагодувала,
Попестила; і ніби сном,
Над сином сидя, задрімала,
І сниться їй той син Іван;
І уродливий, і багатий,
Не одинокий, а жонатий
На вольній, бачиться: бо й сам
Уже не панський. А на волі
Та на своїм веселім полі
У двох собі пшеницю жнуть,
А діточки обід несуть…
Та й усміхнулася небога…
Прокинулась – нема нічого!
На Йвася глянула, взяла,
Його гарненько сповила,
Та, щоб дожать до ланового,
Ще копу дожинать пішла…
Остатню, може; бог поможе,
Той сон твій справдиться… [566]
 

Примечания

(С.П. Четверикова)

¹ Чихирь (татарское слово) – красное горское дешевое вино, крепостью в 6–8 градусов.

2 Шканечный журнал – поденная запись, ведущаяся на судах и отмечающая погоду, направление ветра и все вообще мелочи плавания и корабельной жизни.

3 Четверостишие А. В. Кольцова, поставленное им эпиграфом к сборнику своих стихотворений.

4 Однако, Шевченко сделал попытку вести дневник со времени своего «посвящения в солдатский сан»; в письме его к кн. В. Н. Репниной из Орской крепости, от 25 февраля 1848 года читаем: «Со дня прибытия моего в крепость] 0[рск] я пишу дневник свой; сегодня развернул тетрадь и думаю сообщить вам хоть одну страницу, – и что же! так однообразно-грустно, что я сам испугался – и сжег мой дневник на догорающей свече. Я дурно сделал, мне после жаль было моего дневника, как матери своего дитяти, хотя и урода» («Повно зібрання творів Тараса Шевченка», т. III, [Київ] 1929, стр. 35). В Орскую крепость Шевченко прибыл 23 июня 1848 года, так что этот уничтоженный дневник обнимал восьмимесячный период его солдатского жития. Делая через десять лет запись в новом дневнике, Шевченко прочно забыл о существовании своего раннего опыта.

5 Михаил Матвеевич Лазаревский (1818–1867) – один из самых близких друзей поэта, памятный в его биографии своей ролью попечительного и заботливого друга. Питомец Нежинского лицея (1837), Лазаревский служил сначала в Тобольске, где познакомился с рядом декабристов, затем, с 1847 года, был «попечителем прилинейных киргизов» в Троицком (200 верст от Оренбурга); вероятно, тогда же он познакомился с Шевченком. С 1850 года Лазаревский состоял старшим советником губернского правления в Петербурге («Адрес-календарь», 1857, ч. II, стр. 139), а последние годы, по выходе в отставку, служил в Москве управляющим делами у гр. А. С Уварова. Человек большой и деятельной доброты, он оказывал Шевченке нравственную и материальную поддержку в наиболее тяжелые моменты его жизни.

6 Николаевская железная дорога, на которую намекает в этой фразе Шевченко, была торжественно открыта 1 ноября 1851 года. «Фультонову душу» Шевченко, однако, помянул напрасно, так как изобретение железной дороги связано с именем Джорджа Стефенсона (1781–1848), а не Роберта Фультона (1765–1815), применившего паровую машину к речному судну. Ср. ниже запись под 27-м августа (стр. 151–152).

7 Уездный город Оренбургской губернии (на р. Урале, в 16 верстах от устья), где стоял гарнизоном «Оренбургский линейный № 1 батальон», в котором Шевченко был «рядовым».

8 Яков Герасимович Кухаренко (1798–1862) – украинский беллетрист и драматург, приятель Шевченка, служивший на военной службе но Черноморскому (впоследствии Кубанскому) казачьему войску; с 8 июня 1853 года – генерал-майор («Список генералам но старшинству» 1857, стр. 389). Умер он от ран в плену у черкесов.

9 Как известно, Шевченко и знаменитый московский актер были связаны узами теплой и задушевной дружбы.

10 Бронислав Залеский (1820–1880) – поляк-художник, с которым Шевченко познакомился и сблизился в 1849 г. в Оренбурге, куда Залеский был сослан простым солдатом за связи с польскими революционными кругами. В 1856 году он возвратился из ссылки в село Рачкевичи (а не Чирковичи), Слуцкого уезда Минской губ., где в своем имении жили его родители и сестры. В 1860 году он эмигрировал заграницу и принял участие в восстании 1863 года. На всем протяжении своего дневника Шевченко пишет его фамилию неточно – Залецкий. (О Залеском и Шевченко см. несколько страничек в поверхностной книжке С. Либровича «Polacy w Syberji», Krakow, 1884.)

11 Вице-президент Академии Художеств граф Федор Петрович Толстой (1783–1873) и его вторая жена Анастасия Ивановна, рожд. Иванова, сыграли в последние годы жизни Шевченка значительную и важную роль; только благодаря их настойчивым и длительным хлопотам, начатым после смерти Николая I, Шевченко был возвращен из ссылки. Прославленный медальер, человек разносторонне-талантливый и добрый, Толстой близко к сердцу принял мучительное состояние ссыльного поэта и, лично с ним незнакомый, энергично и смело добивался изменения его каторжного положения. В этом Толстому в полной мере сочувствовала и помогала его жена (дочь скромного армейского капитана); с чисто женской задушевностью и мягкостью она внесла много теплоты и света в его скорбную жизнь. Воспоминания же одной из дочерей четы Толстых – Екатерины, по мужу Юнге (1843–1913), являются одним из самых ценных и достоверных мемуарных свидетельств о Шевченке.

12 Очевидно, местное название серебряной монеты пятидесятикопеечного (?) достоинства. Слова этого нет ни в словаре В. И. Даля, ни в «Словаре русского языка» Академии Наук.

13 О своеобразной личности целовальника Новопетровского укрепления Зигмунтовского см. ниже, стр. 62–65.

14 Казак Луганский – псевдоним Владимира Ивановича Даля (1801–1872), взятый от названия местечка Лугань в Екатеринославской губернии, в котором Даль родился. Моряк по первоначальной профессии, доктор медицины, беллетрист-этнограф и составитель знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка», Даль был знаком с Шевченком еще со времен учения поэта в Академии художеств («Поэмы, повести и рассказы Т. Г. Шевченка, писанные на русском языке», Киев, 1888, стр. 316), встречался с ним в дни пребывания Шевченка в Нижнем-Новгороде где Даль жил в 1849–1859 гг., состоя управляющим нижегородской удельной конторой, – но особенно близких отношений между ними не было: слишком несходны были натуры Шевченка и Даля, крепостника по своим убеждениям, сторонника суровой помещичьей власти «с исправительными мерами, необходимыми для блага глупого русского мужика», противника распространения грамотности среди «простого народа». О книге Даля «Солдатские досуги», изданной в 1843 году, Шевченко судит лишь на основании заглавия: она состоит из рассказов и загадок, предназначенных для «простонародного», солдатского чтения, а вовсе не содержит описания «солдатских досугов», как думает Шевченко.

15 Вероятно, А. Е. Ускова, жена коменданта Новопетровского укрепления (о которой см. ниже, стр. 106–107).

16 Неизвестно, кого из новопетровских обитателей так «прикровенно» обозначил в своем дневнике Шевченко.

17 Это «гнусное происшествие, не выходящее из круга обыкновенных происшествий в Новопетровском укреплении», подробно рассказано в дальнейших записях дневника (см. ниже, стр. 78–79).

18 «Обществом офицеров в форте» он не был любим, – вспоминает А. Е. Ускова о Шевченке, «так как сам считал большинство из них дураками». Мостовский был одним из немногих, с кем Шевченко любил вести шутливый разговор. Мостовский был артиллерист, кажется в чине капитана, старый холостяк, очень добродушный человек «Науковий збірник за рік 1926, стр. 169). См. о нем запись под следующим числом.

19 Кадетский корпус в Оренбурге, названный Неплюевским в память «устроителя» Оренбургского края И. И. Неплюева (1693–1773), бывшего наместником края в течение 16 лет (1742–1758).

2 °Cр. с этой характеристикой письмо Шевченка к Бр. Залескому 1853 г.: «М[остовский] для меня теперь настоящий клад, это единственный человек, с которым я нараспашку, но о поэзии ни слова. Странно, человек тихий, добрый, благородный, безо всякого понятия о прекрасном! Неужели это доля всего военного сословия? Жалкая доля!» («Повне зібрання творів Т. Шевченка», т. III, стр. 60).

21 Личность неизвестная.

22 Подпоручик Чарц (см. запись под 15 июня).

23 «Наша комендантша» – Агафья Емельяновна Ускова, рожд. Колосова (1827–1898), жена коменданта Новопетровского укрепления Ираклия Александровича Ушкова (1810–1882), приязнь и добрее отношение которых во многом скрашивали тягостную жизнь Шевченки «в этом отвратительном захолустье». Усков был назначен комендантом Новопетровского укрепления из адъютантов оренбургского генерал-губернатора В. А. Перовского в конце 1853 года и состоял в этой должности до 1865 года, когда Новопетровское было уничтожено, а он сам вышел в отставку и поселился в Москве (ср. «Московский некрополь», т. III, стр. 245). Шевченко был сильно увлечен Агафьей Усковой в 1854–1856 гг., но эта романическая любовь постепенно сменилась большим разочарованием, так как Ускова, в сущности, была самой обыкновенной «офицерской женой» и не возвышалась над мелкими интересами, сплетнями и дрязгами Новопетровского гарнизона. Отражение любви Шевченка и Усковой находим в его повести «Художник», писанной на русском языке («Поэмы, повести и рассказы Т. Г. Шевченка, писанные на русском языке», стр. 353–354). В печати известны ее краткие воспоминания о Шевченке в виде письма к одному из ранних биографов поэта А. Я. Конисскому («Науковий збірник за рік 1926», стр. 168–173), а также воспоминания о поэте ее дочерей, упоминаемых в записи Шевченка Наташеньки и Наденьки (см. «Киевскую старину», 1889 № 2, стр. 299–305, и ж. «Життя и революція», 1928, № 3, стр. 117–123).

24 Стихотворение Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива»:

 
И счастье я могу постигнуть на земле
И в небесах я вижу бога.
 

25 С этими строками любопытно сравнить признание Достоевского в «Записках из мертвого дома»: «Я бы никак не мог представить себе: что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет моей каторги ни разу, ни одной минуты, не буду один? На работе всегда под конвоем, дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу – один… Впоследствии я понял, что, кроме лишения свободы, кроме вынужденной работы, в каторжной жизни есть еще одна мука, чуть ли не сильнейшая, чем все другие. Это вынужденное общее сожительство» (Соч., изд. Гиза, т. VII, стр. 532).

26 7 апреля 1857 г. Шевченко получил из Петербурга письмо М. М. Лазаревского от 17 января (!), в котором прочел вполне достоверное известие о своем близком освобождении от солдатства и ссылки – о том, что «о[б]увольнении его в отставку уже последовало разрешение царя и сообщено об этом воен[ному] министру для исполнения» («Повне зібрання творів Т. Шевченка», т. III, стр. 274).

27 Пантелеймон Александрович Кулиш (1819–1897) – известный русско-украинский историк, этнограф и беллетрист, участник Кирилло-Мефодиевского общества, связанный с Шевченком близкими и значительными отношениями, а в культурной жизни Украины сыгравший чрезвычайно видную роль. I том его сборника «Записки о Южной Руси», посвященный украинской этнографии (о нем и идет речь в записи дневника), вышел в свет в Петербурге в 1856 году; II том, исторического и литературного содержания, был издан в 1857 году, и Шевченко познакомился с ним, проживая в Нижнем-Новгороде.

28 Субботово – село Киевской губ., Чигиринского уезда, принадлежавшее знаменитому украинскому гетману Богдану Хмельницкому, при котором в 1654 году произошло присоединение Украины к Московскому государству.

29 Древние монастыри под Киевом, из которых Межигорский со времени пожара в 1787 году лежал в развалинах до начала XIX века, когда на его месте была построена фабрика фаянсовых изделий. Недалеко от этого монастыря бьют подземные ключи «Дзвонки» или, как у Шевченки, «Дзвонновая криниця».

30 16 апреля – день, в который по предположению Шевченка должен был быть подписан в штабе Оренбургского корпуса приказ об его увольнении; в этих своих хронологических вычислениях Шевченко, очевидно, исходит из письма М. М. Лазаревского от II апреля 1857 года («Повне зібрання творів Т. Шевченка», т. III, стр. 276),

31 После конфирмации Николаем I доклада шефа жандармов гр. А. Ф Орлова 28 мая 1847 года об определении «художника Шевченка» «за сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений» рядовым в Оренбургский отдельный корпус – «под строжайший надзор с запрещением писать и рисовать», – Шевченко действительно в семь суток был доставлен фельдъегерем из Петербурга в Оренбург: выехали они 2 июня 1847 года, а прибыли «9 июня в 11 ч. пополудни».

32 Командиром 1-го Оренбургского линейного батальона был майор Львов, типичный бурбон николаевских времен, ни в какой мере не склонный к облегчению участи «рядового Шевченка», а, наоборот, желавший непременно сделать поэта «образцовым фрунтовиком».

33 «[Сергей Родионович] Никольский был старший доктор», – сообщает в своих воспоминаниях А. Е. Ускова: «очень умный человек, много читал, он заведывал библиотекой, делал метеорологические наблюдения, но Шевченко, кажется, не долюбливал его» («Науковий збірник за рік 1926», стр. 170. Ср. «Российский медицинский список на 1858 год», стр. 211),

34 Знаменитый римский поэт Овидий Назон (43–18 гг. до нашей эры) был сослан императором Августом в город Томы, у устья Дуная, к дикому воинственному племени гетов. Причины ссылки для позднейших исследователей остались невыясненными, вызывая много догадок и предположений.

25 Величайший итальянский поэт Данте Алигиери (1265–1321), автор «Божественной комедии», в 1302 году был изгнан из своего родного города Флоренции как сторонник враждебной правительству партии Черки.

26 Командир 5-го Оренбургского линейного батальона, в котором числился «рядовой Шевченко» во время пребывания своего в Орской крепости (с 23 июня 1847 года до 11 мая 1848 года).

27 Вся эта горячая тирада направлена против графа Василия Алексеевича Перовского (1795– 8 декабря 1857), одного из крупных деятелей николаевского царствования, командира Оренбургского Отдельного корпуса, бывшего в 1851–1856 гг. оренбургским и самарским генерал-губернатором, а ранее, в 1833–1842 гг., – оренбургским военным губернатором. В дальнейших записях дневника читатель неоднократно встретится с резкими выпадами Шевченка против Перовского, представлявшегося для поэта воплощением ненавистного ему николаевского режима. С Перовским поэт, однако, лично не встречался, и суровая фигура властителя Оренбургского края рисовалась ему лишь по рассказам людей, испытавших на себе эту тяжелую руку. В отношении же Шевченка Перовский, отчасти под влиянием своих племянников – поэта гр. А. К. Толстого и Жемчужниковых – проявлял некоторую, хотя и робкую, заботливость: об этом свидетельствуют и официальные документы и показания осведомленных современников (см., напр., воспоминания А. Е. Усковой – «Науковий збірник за рік 1926», стр. 170, и «Мои воспоминания из прошлого» Л. М. Жемчужникова, вып. II, 1927, стр. 56, а также «Киевскую старину» 1898, № 3, стр. 422–423, и 1901, № 2, стр. 288). Приятель Пушкина, близкий друг Жуковского, Перовский (внебрачный сын гр. А. К. Разумовского) своей оригинальной и суровой личностью привлек к себе внимание Л. Н Толстого, замыслившего около 1878 года «сочинение, местом действия которого должен быть Оренбургский край, а время – Перовского». «Все, что касается его, – писал тогда же Толстой о Перовском своей двоюродной тетке А. А. Толстой, – мне ужасно интересно, и должен вам сказать, что это лицо как историческое лицо и характер мне очень симпатично». «Перовского личность вы совершенно верно определяете – а grands traits [крупных размеров],– писал он в другом письме к тому же лицу: – таким и я представляю себе; и такая фигура – одна наполняющая картину; биография его была бы груба, но с другими противоположными ему тонкими, мягкой работы, нежными характерами, как Жуковский даже, которого вы, кажется, хорошо знали, и с другими, и главное с декабристами, эта крупная фигура, составляющая тень к Н[иколаю] Пав[ловичу], самой крупной а grands traits, выражает вполне то время» («Толстовский Музей», т. I, Спб. 1911, стр. 287–288, 289– 90). Это сочинение осталось в области творческих предположений Толстого, не получивших осуществления. Зато другой романист, неизмеримо меньшего калибра – Г. П. Данилевский, много лет спустя (1886 г.) сделал Перовского героем своего романа из эпохи 1812 года «Сожженная Москва».

38 Григорий Николаевич Нагаев – прапорщик 1-го Оренбургского линейного батальона, окончивший в 1853 году Неплюевский кадетский корпус в Оренбурге; один из приятелей Шевченка. См. о нем запись под 22 октября (ниже, стр. 203).

39 Сатурн – бог земли и посевов у древних римлян.

40 «Москалева Криниця» – поэма, написанная Шевченком в апреле – мае 1857 года, после семилетнего насильственного перерыва в творческой производительности поэта. Она посвящена Я. Г. Кухаренку «на память 7 апреля 1857 piку», – дня, когда Шевченко получил письмо от «батьки кошевого» со вложением 25 руб. (см. выше, стр. 31). В русском переводе А. П. Колтоновского известна лишь та редакция этой поэмы (по-русски: «Максимов колодец»), которая была создана Шевченком в 1847 году, в Орской крепости (Кобзарь, под ред. М. Славянского, стр. 159–164).

41 Стихи IV строфы VI главы «Евгения Онегина».

42 Т. е. умер (Харон, в представлении древних греков, седой перевозчик, переправлявший на челноке души умерших через реку Ахерон в подземное царство теней). Елисейские поля царство мертвых, «блаженных душ», по верованиям древних греков.

43 Андрей Николаевич Маркевич (1830–1907), сын украинского этнографа, историка и известного в свое время поэта, давнего приятеля Шевченка, Николая Андреевича (1804–1860), служил в Петербурге в сенате и был близок в эти годы к петербургским украинским кругам; впоследствии сенатор (1888), статс-секретарь (1902). В 1888 году ему с потомством «высочайше» было разрешено именоваться Марковичем; тем самым восстановлялось старинное, не «ополяченное», написание этой фамилии.

44 Генерал-лейтенант Александр Андреевич Катенин (1803–1860) был назначен оренбургским и самарским генерал-губернатором, вместо Перовского, 7 апреля 1857 года.

45 Повидимому это тот самый полковник Илья Александрович Киреевский, который в 1860 году состоял редактором «Вестника естественных наук», издававшегося Московским обществом испытателей природы в 1854–1860 гг.

46 Об этом «дворянском сынке», отданном в военную службу самими родителями «на исправление», см. запись Шевченка под 25 июня (ниже, стр. 50–51). Его отец, Антон Иванович Порцианко (а не Порциенко, как пишет Шевченко), состоял в 1857 году «причисленным к министерству государственных имуществ» («Адрес-календарь», 1857, ч. I, стр. 232; ср. заметку Б. Л. Модзалевского в журн. «Былое», 1925, № 2, стр. 236).

47 Прахвос-профос – старинное название солдата, на обязанности которого лежала чистка отхожих мест и выгребных ям; отсюда бранное слово «прохвост».

48 Т. е. нет ли у «нижних чинов» каких-либо претензий относительно пищи и тому подобных хозяйственных вопросов. Естественно, что в эпоху палочной дисциплины претензий у солдат в большинстве случаев не оказывалось…

49 Известный гравер Л. А. Серяков, «солдатский сын», дает такую картину наказания шпицрутенами, которое ему пришлось наблюдать (в детстве), после ликвидации бунта в новгородских военных поселениях 1830 года. Описав подробно одно из орудий казни, предстоявшей «бунтовщикам», – кнут, он обращается к шпицрутенам и спокойный тон его рассказа придает особенно трагический оттенок рисуемой им омерзительной и жуткой картине: «Что же касается до шпицрутенов, то я вполне ясно помню, что два экземпляра их, для образца, были присланы (как я позже слышал) [начальником штаба Управления военными поселениями] Клейнмихелем в канцелярию округа из Петербурга. Эти образцовые шпицрутены были присланы, как потом мне рассказывали, при бумаге, за красною печатью, причем предписывалось изготовить по ним столько тысяч, сколько потребуется. Шпицрутен – это палка, в диаметре несколько менее вершка, в длину – сажень; это гибкий, гладкий лозовый прут. Таких прутьев для предстоящей казни бунтовщиков нарублено было бесчисленное множество, многие десятки возов… Два батальона солдат, всего тысячи в полторы, построены были в два параллельных друг другу круга, шеренгами лицом к лицу. Каждый из солдат держал в левой руке ружье у ноги, а в правой – шпицрутен. Начальство находилось посредине и по списку выкликало, кому когда выходить и сколько пройти кругов, или, что то же, получить ударов. Вызывали человек по 15 осужденных, сначала тех, которым следовало каждому по 2 000 ударов. Тотчас спускали у них рубашки до пояса; голову оставляли открытою. Затем каждого ставили один за другим, гуськом, таким образом: руки преступника привязывали к примкнутому штыку так, что штык приходился против живота, причем, очевидно, вперед бежать было уже невозможно; нельзя также и остановиться, или попятиться назад, потому что спереди тянут за приклад два унтер-офицера. Когда осужденных устанавливали, то под звуки барабана и флейты они начинали двигаться друг за другом. Каждый солдат делал из шеренги правой ногой шаг вперед, наносил удар и опять становился на свое место. Наказываемый получал удары с обеих, сторон, поэтому каждый раз голова его судорожно откидывалась, поворачивалась в ту сторону, с которой следовал удар. Во время шествия кругом, по зеленой улице, слышны были только крики несчастных: «Братцы! помилосердуйте, братцы, помилосердуйте!» Если кто при обходе кругов падал и далее не мог итти, то под’езжали сани, розвальни, которые везли солдаты; клали на них обессиленного, помертвевшего и везли вдоль шеренги; удары продолжали раздаваться до тех пор, пока несчастный ни охнуть ни дохнуть не мог. В таком случае подходил доктор и давал нюхать спирт. Мертвых выволакивали вон, за фронт. Начальство зорко наблюдало за солдатами, чтобы из них кто-нибудь не сжалился и не ударил бы легче, чем следовало. – При этой казни, сколько помню, женщинам не позволялось присутствовать, а, по приказанию начальства, собраны были только мужчины, в числе которых находились отцы, братья и другие родственники наказываемых. Всем зрителям довелось переносить страшные, едва ли не более мучительные часы, чем казнимым. Но мало того. Были случаи, что между осужденными и солдатами, их наказывающими существовали близкие родственные связи: брат бичевал брата, сын истязывал отца. Наказанных развозили по домам обывателей на санях, конвоируемых несколькими казаками. Надобно заметить, что так как всех 300 человек, наказанных в одном только нашем округе, в лазарете поместить было нельзя, то для них отведены были некоторые избы поселян. Сюда уже беспрепятственно ходили все родные, приносили больным съестные припасы и водку для обмывания ран: водка предохраняла раны от гниения. Ни одному из наказанных шпицрутенами не было назначено, как мне потом рассказывали, менее 1 000 ударов; большею же частью – давали по 2, даже по 3 тысячи ударов; братьям Ларичам, как распространителям мятежа, дано по 4 000 ударов каждому; оба на другой день после казни умерли. Перемерло, впрочем, много из казненных; этому способствовало: недостаток докторов, отсутствие медицинских средств, неимение хороших помещений, недостаток надлежащего ухода за больными и проч. («Русская старина», 1875, № 9, стр. 169, 171–173). «Прогнание преступников, по приговору военных судов, сквозь строй шпицрутенами, – негодующе писал в 1861 году в своей записке об отмене телесных наказаний в России либеральный кн. Н. А. Орлов, есть такая же квалифицированная смертная казнь, как четвертование и колесование. При вскрытии тел наказанных шпицрутенами постоянно оказываются кровоизлияния в легких, соответствующие если не всем, то большей части полученных ударов. Сердце содрогается при мысли, что по букве закона, если преступник лишится сил итти по фронту, то его должно вести вдоль оного, и если он испустил дух, то его тело должно еще получить определенное приговором число ударов» (Гр. Джаншиев, «Эпоха великих реформ», изд. 9-e, Спб., 1905, стр. 201). На фоне этих цитат, пропитанных кровью и ужасом, приобретает особый смысл совершенно исключительная по своему циничному лицемерию резолюция Николая I, положенная на докладе гр. П. П. Палена (временно управляющего в 1827 году, вместо гр. М. С. Воронцова, Новороссийским краем) о поимке двух контрабандистов, тайно перебравшихся через р. Прут, и о необходимости казнить подобных преступников, «ибо одно только определение смертной казни за карантинные преступления способно положить предел оным»: «Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава богу, смертной казни у нас не бывало и не мне ее вводить» («Русская старина», 1883, № 12, стр. 660). Николай в момент написания резолюции, очевидно, забыл о пяти повешенных декабристах, а умиравших мучительной смертью от шпицрутенов он, по «формальным» причинам, повидимому, не считал казненными.

50 Популярного в России в ту пору французского беллетриста (род. 1804, ум. 1857), автора романов социального содержания: «Парижские тайны», «Вечный жид» и др.

51 Владимир Афанасьевич Обручев (1795–1866) – боевой генерал николаевских времен, бывший оренбургским военным губернатором и командиром Оренбургского Отдельного корпуса в 1842–1851 гг. Его своеобразная «политичность» проявилась в отношении Шевченка в 1850 году, когда возникло дело по доносу Исаева: относившийся ранее к Шевченку с несомненным участием и смотревший сквозь пальцы на некоторые нарушения им солдатской дисциплины, он резко изменил свою тактику, когда в дело вмешался Петербург, и проявил тогда подчеркнутую суровость, продержав Шевченка более полугода под арестом, не допуская никаких послаблений на месте новой ссылки поэта – в Новопетровском укреплении и свалив ответственность за предыдущие дисциплинарные «вины» Шевченка на его непосредственных начальников-майора Мешкова и капитан-лейтенанта Бутакова, – в то время как последние допускали эти нарушения лишь, чувствуя, что в этом отношении они не противоречат желаниям начальника, т. е. самого Обручева.

52 Цитата из «Фауста» в переводе Э. И. Губера – слова Фауста Вагнеру в сцене за городскими воротами («Фауст», соч. Гёте, перевод Эдуарда Губера, Спб. 1838, стр. 47).

53 Т. е. Эрмитаж в новом здании, перестроенном из так называемого Шепелевского дворца и открытом для публики в 1852 году.

54 Вспоминая в своей автобиографической повести «Художник» о посещениях Эрмитажа совместно с Брюлловым, Шевченко писал: «Это были блестящие лекции теории живописи; и каждый раз лекции заключались Теньером и в особенности его «Казармой». Перед этой картиной надолго, бывало, он останавливался и, после восторженного, сердечного панегирика знаменитому фламандцу, говаривал: «для этой одной картины можно приехать из Америки» («Поэмы, повести и рассказы Т. Г. Шевченка, писанные на русском языке», стр. 271). Однако, вернувшись из ссылки в Петербург, Шевченко «после внимательного обзора» остановился для работы над гравюрой акватинта не на этом произведении знаменитого фламандца, а на «Святом семействе» не менее знаменитого испанца Мурильо.

55 До нас дошло лишь восемь рисунков (последний – в двух вариантах) задуманной Шевченком серии; они воспроизведены в книжке А. и Новицкого (Ол. Новицкого) «Тарас Шевченко як маляр», Львів– Москва, 1914, стр. 54–61.

56 Павел Андреевич Федотов (1815–1852) – родоначальник русской жанровой живописи, автор картин «Сватовство майора». «Приезд жениха» и мн. др.

57 Н. Я. Данилевский (1822–1885) – публицист-философ и естествоиспытатель, автор прошумевшей в свое время книги «Россия и Европа» (1871), в которой он выступил с особой теорией панславизма и славянской федерации, очень пришедшейся по сердцу славянофилам. Как статистик он в 1853–1856 гг. состоял в экспедиции знаменитого натуралиста академика К. М. Вера для исследования рыболовства на Волге и в Каспийском море, благодаря чему в эти годы бывал в Новопетровске; здесь он познакомился и близко сошелся с Шевченком, писавшим о нем в одном из своих писем к Бр. Залескому (8 ноября 1854 года): «человек умный и благородный, в широком смысле этого слова» («Повне зібрання творів Т. Шевченка», т III, стр. 78).

58 Напечатанная в мартовской книжке «Москвитянинаu (1850), пьеса Островского по доносу какого-то оскорбленного в своих сословных чувствах купца подверглась внимательному рассмотрению в секретном «комитете 2 апреля» по надзору за действиями цензуры и была признана неудобной для сцены, хотя ничего противоцензурного члены комитета в ней не обнаружили; автор «по прошению» был уволен со службы в Московском коммерческом суде и отдан под надзор полиции. На сцене комедия Островского явилась лишь в 1861 году – и то в искаженном виде, с «благополучным» окончанием и наказанным в лице Подхалюзина пороком; первоначальный же подлинный текст ее увидел свет рампы лишь в 1881 году (бар. Н. В. Дризен «Драматическая цензура двух эпох. 1825–1881 Пб. [1914], стр. 85–95; Полное собрание сочинений А. Н. Островского, под ред. М. И. Писарева, т. I, Спб [1905], стр. 498–499).

59 Богиня карающей судьбы (в представлении древних греков).

60 Подпоручик Андрей Анжелович Кампиони, по характеристике А. Е. Усковой («Науковий збірник за рік 1926», стр. 170): «молодой человек, фат, был не прочь покутить», состоял «начальником» артиллерии Новопетровского укрепления. Повидимому, он – сын «архитектора и кавалера» Анжело Антоновича Кампиони (1790–1847), (С. Н. Кондаков «Список русских художников. К юбилейному справочнику имп. Академии художеств» [Пгр. 1915]» стр. 348; «Петербургский некрополь», т. 11, стр. 317) и приходился братом, отмеченным в Московском и Петербургских некрополях, Кампиони-»Анжеловичам», из которых Павел Анжелович, бывший в 1882–1886 гг. директором Лесного департамента Министерства государственных имуществ, умер в 1894 году в чине тайного советника («Петербургский некрополь», т. II, стр. 317; «Список гражданским чинам первых трех классов», Спб, 1891, стр. 536; «Столетие Лесного департамента», Спб. 1898, стр. 150).