Текст книги "Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи"

Я так боялся превратиться в чудовище, что не заметил, как стал им… Парадокс… Прав был Штыков… Мы мечтаем выжить и обрести покой, который давно дожидается в темноте смерти…

За то время, что я курил, в пределах видимости не появилось ни одного человека. Немудрено, на часах половина первого, кому придёт в голову бродить по городу в столь поздний час, да ещё и в будний день.

Ёжась от холода и оглядываясь по сторонам, я вышел с территории вокзала и остановился у проезжей части. Внимание сразу же привлекла горящая вывеска местной шашлычной, возле которой почти в любое время суток ошивались любители выпить чего-нибудь высокоградусного, но на этот раз людей в её окрестностях видно не было. Город не блистал размерами и количеством развлечений, так что большинство жителей скрашивали досуг при помощи алкоголя, зависая в местных немногочисленных питейных заведениях. По большому счёту, вся здешняя экономика строилась вокруг атомной электростанции, поэтому население условно делилось на две категории: тех, кто хорошо зарабатывал на АЭС, и тех, кто зарабатывал гораздо меньше, работая во всём, кроме АЭС. Мои отец с матерью относились к числу первых, занимая на Станции руководящие должности, однако в своё время я не пожелал идти по стопам родителей. Что уж там говорить, образования, кроме среднего, у меня не было. Услышав о Катаклизме, частичной мобилизации и внеочередном воинском призыве, я бросил всё и отправился в ближайший военкомат, не задумываясь о последствиях. Сказать, что родители были рассержены – не сказать ничего. Территориальное нахождение и отдалённость от эпицентра Катаклизма вселяли в местных уверенность, что уж им-то точно ничего не грозит, ну а прочие как-нибудь сами разберутся с проблемами.

Сейчас, глядя на спокойствие многоэтажек и редкие освещённые окна, особо отчётливо заметные на фоне беззвёздного неба, возникало ощущение, что никто из местных вовсе не знал о существовании Катаклизма, и уж тем более – что кто-то проливал кровь ради их спокойствия.

Долгими промозглыми сменами я подбадривал себя мыслью, что однажды вернусь сюда. Буду стоять прямо на этом месте, смотреть на родной город и строить планы на будущее… Плевать на холодный ветер, на душе моей будет тепло и спокойно, потому что я уцелел, вышел живым из той бойни, что язык не повернётся назвать войной. В войне несут потери обе стороны, но на периметре… Там всё было иначе… Ну и пусть, плевать! Я забуду картины ужаса, выжженные на коже кислотными дождями, выброшу ружьё и вернусь домой с чистым сердцем! Обниму мать, пожму руку отцу, и мы сядем все вместе за стол! Прошлое растворится в первом произнесённом тосте, мы будем радоваться жизни, будем уважать смерть, но не более того! Не более того!.. Я расплачусь, понимая, что сумел вернуться, и, впервые за долгое время, не буду стыдиться эмоций…

Так я думал тогда, полгода назад, но теперь, стоя на том самом месте, куда так страстно желал попасть все эти месяцы, я не ощущал ничего, кроме разочарования. На секунду почудилось, что я вышел не на той остановке, слишком уж чужими выглядели пустынные улочки и разноцветные многоэтажки. Хотя, к чему этот эгоизм… Это не они чужие для меня, а я – для них.

Подавленный этой мыслью, я прошёл две автозаправки, расположенные практически впритык, свернул к зданию рынка, а затем направился во дворы. Хотел было заглянуть в круглосуточный магазин за сигаретами, но вспомнил, что покупать их было не на что.

До дома оставалось всего ничего, когда я заметил стоящий на проезжей части милицейский УАЗ и замершего рядом с ним сотрудника патрульно-постовой службы. Возникло желание воспользоваться какой-нибудь другой дорогой и обогнуть неожиданное препятствие, но я подавил в себе эту трусливую мысль. Не для того я помирал со страху на караульных вышках, чтобы прятаться от милиции.

Чем ближе я подходил к патрульной машине, тем сильнее казался знакомым стоящий рядом с ним постовой. Последнего, видимо, распирали те же самые мысли.

– Ванёк! Ты? – расплываясь в довольной улыбке, окликнул меня патрульный, когда я поравнялся с машиной. – Старых друзей не узнаёшь?

– Андрюха? Сколько лет, сколько зим! – наконец признав старинного приятеля, отозвался я.

Подошёл ближе и пожал крепкую руку Степанченко, моего одноклассника. В школе он был крепким парнем, активно занимался спортом, и все думали, что со временем мальчик вырастет в здешнюю хоккейную знаменитость, а оно вон как вышло, подался в милицию. На погонах жирная полоска старшего сержанта, телосложение всё ещё крепкое, но под форменным бушлатом уже угадывались очертания пивного живота.

Погладив аккуратные усы, парень оглядел меня с ног до головы и иронично хмыкнул:

– Что, дембельнулся только?

– Так точно, тарищ старший сержант, – карикатурно отрапортовал я. – Домой иду.

В стоящем здесь же УАЗе послышался смешок, я заглянул в окно и увидел ещё одного ППСника. Совсем ещё молодой парень, наверное, только-только закончивший милицейское училище. Согнувшись пополам, он сидел за рулём автомобиля и колдовал над рацией.

– Знакомься, рядовой Сергей Иванов, – кивнул в его сторону Степанченко. – Что там, получается что-нибудь?

– Никак нет, товарищ старший сержант, даже помех не слышно.

– А радио?

– Тоже ничего.

– Значит, плохо стараешься, продолжай дальше.

Сергей Иванов. Под сердцем ощутимо кольнуло, а во рту появился неприятный привкус. Сосредоточив взгляд на старом приятеле, я попытался прогнать наваждение.

Добродушное широкое лицо Андрея, располагающая к себе улыбка и съехавшая на макушку ушанка плохо вязались с образом командира, но я ничего не стал говорить на этот счёт, а вот Степанченко не упустил случая поддеть меня:

– А ты чего с пустыми погонами?

– Чистые погоны…

– Да иди ты в задницу со своей чистой совестью, – не дав мне договорить, шутливо огрызнулся милиционер. – Что, даже ефрейтора не доверили?

– Слышал поговорку про ефрейтора²⁴? – улыбнулся я.

– Эй, Серёг, слыхал? Не успел ещё до дома дойти, а уже своими военными присказками сыпет налево и направо!

– Так точно, товарищ старший сержант.

– А вы чего здесь стоите? – стараясь перевести тему, спросил я.

Не заслужил я званий. Хотели дать, да я отказался…

– Сегодня все как с ума посходили. Сперва собаки напали на ребёнка в районе катка, потом какие-то придурочные подростки подожгли санитарку, а теперь рация сдохла. Дежурство только началось, а голова уже вскипает.

– Ждёте кого?

– Да… Лёва домой забежал, пробует связаться с участком по телефону.

– Понятно, – поёжившись от холода, подытожил я. – Сигареткой не угостишь?

Патрульный достал пачку дешёвых папирос, мы закурили. Вдалеке послышался нарастающий рёв сирены, и вскоре по улице на полном ходу пронеслись два пожарных экипажа.

– Вот, а я о чём говорю. Не ночь, а чёрт знает что, – провожая их взглядом, чертыхнулся Андрей. – Ты, кстати, где служил?

– На периметре, – без особой охоты ответил я.

– Серьёзно? – тон старого приятеля сменился с насмешливого на уважительный. – Мы с парнями ездили туда в командировку. Хреновое место.

– Самое что ни на есть хреновое…

Разговор стих, каждый задумался о своём. Я так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил, как сигарета истлела до самого фильтра. Пальцы обожгло болью, матюгнувшись, отшвырнул окурок. Степанченко открыл было рот, чтобы изречь очередную подколку, но в этот момент дверь ближайшего к нам подъезда с грохотом распахнулась и из здания выбежал третий милиционер, судя по всему, ранее упомянутый Лёва.

– Ну что? – не дожидаясь, пока подчинённый подойдёт ближе, выкрикнул Андрей.

– Голяк, – разочарованно покачал головой тот, на ходу застёгивая пуговицы бушлата. – Телефонной связи тоже нет.

– Надо в участок ехать, – поправляя автомат на плече, задумчиво сказал старший сержант. – Чёрт знает что… Это Иван.

– Салют. Лев Дроздов, – пожимая протянутую руку, поздоровался тот. – Ну что, поехали?..

Милиционеры уже хотели погрузиться в машину, но тут со стороны детского сада, расположенного неподалёку, послышался собачий вой. Мы развернулись по направлению к шуму. Звук был настолько тоскливый и надрывный, что по спине побежали мурашки. Тональность увеличивалась, постепенно переходя в оглушающий рёв, похожий на звуки сирены противовоздушной обороны. Морщась от вновь вспыхнувшей в голове боли, я сжал уши ладонями, но завывания с легкостью проникали через щели между пальцами и вгрызались в пульсирующий мозг. Слава богу, долго какофония не продлилась, рёв резко оборвался жалобным скулежом, после чего раздался странный ухающий звук, напоминающий удар по плохо натянутому полотну барабана, его эхо, отражаясь от многоэтажек, пронеслось по улицам и затихло где-то вдалеке.

– Это ещё что за хрень? – обескуражено спросил Дроздов, рука милиционера лежала на расстёгнутой кобуре, но сам он, видимо, не замечал этого.

– Собака? – послышался из машины голос Иванова.

– Собаки так не воют, – покачал головой Степанченко и повернулся ко мне. – Ты это, иди. От греха подальше. Потом увидимся.

Я кивнул, пожал всем по очереди руки и пошёл в направлении дома. Позади послышался шум заведённого двигателя, мимо пронесся УАЗ, но направлялся он не в участок, а к источнику воя – детскому саду. Подойдя к нужному подъезду, я открыл, как оказалось, незапертую дверь.

– Что за ерунда…

Захлопнул её и открыл вновь. Так и есть, магнит не работает. Что-то ЖКХ совсем отбились от рук, если не поддерживают дома в надлежащем состоянии.

В подъезде тускло горела лампочка. Хорошо хоть не придётся шариться в потёмках, боясь оступиться и кубарем слететь с лестницы. Пройдя мимо почтовых ящиков с торчащими из них во все стороны буклетами, рекламирующими мебельные магазины и творческие вечера в местном ДК, я добрался до лифта и нажал на кнопку вызова. Зашёл в кабинку, морщась от чересчур едкого запаха освежителя воздуха, и выбрал нужный этаж.

Раздался сигнальный зуммер, двери раскрылись. Оказавшись на лестничной площадке, не стал торопиться звонить в дверь, а вместо этого подошёл к окну. Возле видневшегося поодаль детского сада неподвижно стояла патрульная машина, милиционеров поблизости видно не было, судя по всему, они либо сидели внутри, либо скрылись в здании.

Сознание назойливо щекотало недоброе предчувствие. Что это была за собака? Единственное место, где я слышал нечто подобное, было… периметром… Но разве такое возможно? До Города полторы тысячи километров, встретить проявление Катаклизма здесь, на таком расстоянии от эпицентра, невозможно. Должно быть другое объяснение.

Изо всех сил я попытался отогнать от себя эти мысли, но ничего не получилось.

В очередной раз безрезультатно пошарив по карманам в поисках сигарет, я выругался и направился к двери с номером двадцать один. Приложил палец к кнопке звонка и стал ждать. Тоскливое чувство, что я зря вернулся и никому теперь не нужен в этом доме, чуть было не заставило развернуться и опрометью броситься прочь, но невероятным усилием воли я всё же остался на месте. Некуда и не к кому мне опрометью бросаться… Послышались шаркающие шаги, донёсся истошный собачий лай, сквозь который с трудом различался заспанный женский голос:

– Да заткнись, Муха! Кто там?

– Это я, Ваня.

Щелкнула отпираемая щеколда, дверь распахнулась. На пороге в ночнушке и розовых тапочках стояла Наташа, моя сестра. Абсолютно такая же, какой я её запомнил, разве что извечное каре сменило цвет с каштанового на бардовый. Слегка полноватая, низкорослая, но не лишённая свойственного только ей самобытного женского обаяния, позволяющего уводить мужей у девушек, куда красивее и выше, чем она.

– Ваня! – взвизгнув, она бросилась мне на шею, на удивление сильно сжимая в объятиях. – Ваня, это ты! Почему не написал, что приедешь? Родители совсем испереживались!

Следом за девушкой из квартиры вылетела немецкая овчарка. Виляя хвостом и радостно лая, она норовила оттолкнуть от меня сестру.

– Привет, Муха! Привет! – садясь на корточки, протянул я.

Собака тут же начала вылизывать мне лицо, ежесекундно поскуливая, словно маленький щенок

– Папа с мамой дома? – кое-как отбившись от овчарки, я прошёл внутрь и запер дверь.

– Нет, уехали в командировку. Муха, да отстань ты от него!.. Обещали вернуться через пару недель… Да что ты встал, как неродной, раздевайся и проходи, а я пока чайник поставлю!.. Как же здорово, что ты вернулся!..

– Что нового в городе произошло? Как родители?

Ароматный чай с долькой лимона приятно согревал ладони. Прихлёбывая из парящей кружки, я периодически наклонялся, чтобы потрепать устроившуюся у ног собаку, и с интересом осматривал кухню, которая, к слову сказать, претерпела некоторые изменения за время моего отсутствия.

– Смотрю, вы ремонт сделали.

– Это всё папа, сидел себе, сидел, а потом взял, да переделал всё. Говорил, Ваня приедет, а мы тут, как погорельцы, со старой мебелью. Они и твою комнату немного изменили, мама была, конечно, против, боялась, что тебе не понравится, но мы с отцом уговорили её. Видел бы ты, как она бережно переносила книги, словно стеклянную посуду. Ты совсем не писал, мы уже начали бояться, как бы чего не случилось.

– Начальство не разрешало, режим полной секретности, – усмехнувшись, соврал я.

На самом деле, мне было стыдно перед родителями. За время службы я понял, что они были правы, когда отговаривали меня, предлагая сперва закончить учёбу, и только потом пойти служить. Раздумывая об этом, я всё больше убеждался, что не смогу заставить себя закончить Академию, а кому нужен человек с посттравматическим синдромом и без образования? Я знал, что отец в тайне от мамы гордился моим выбором, но одновременно с этим я переживал, что не оправдаю его ожиданий, ведь сам он, отслужив в Чехословакии, вернулся в звании старшины. Папа всегда был строгим человеком и всех окружающих мерил по себе, считая, что если он смог что-то сделать, то и остальным это под силу. Многочисленные армейские байки, слышанные в детстве, со временем создали у меня своеобразное представление о службе, но реальность оказалась далека от ванильных грёз. Пожалуй, единственным моим успехом был сам факт того, что я смог выжить и вернуться домой целым и невредимым, однако это было слабым утешением. Ни армейских весёлых историй, ни приятных воспоминаний о сослуживцах… Домой я привёз лишь поселившуюся в руках дрожь.

А ведь мог и со званием… мог…

Да совесть не позволила…

– Батюшки, да у тебя седина… – заметив белые волосы на моей голове, ужаснулась Наташа. – Что…

– Давай не будем об этом, – покачал головой я, придумывая на ходу отговорки. – Не было там ничего такого, просто… пару раз в перестрелку попал. Дикие собаки и бандиты, ничего более.

Собаки, ага… ничего более… Конечно, я давал подписку о неразглашении, но в кругу близких эта бумажка не имела никакого смысла. Тут было совсем другое – незачем пугать сестру. Город уснул, и уснул навсегда, подтверждением тому… было…

Песчаный вал катится по мегаполису, подминая под себя многоэтажные здания… Вырвавшиеся из его необъятной туши щупальца сметают боевые вертолёты, словно игрушечные…

– Вань? С тобой всё в порядке?

– Да, да, всё хорошо. Просто голова закружилась, – каким-то чудом я успел поставить кружку на стол, не вылив её содержимое на спящую собаку.

– Можешь пойти спать, поговорим утром, – сестра выглядела не на шутку встревоженной.

– Всё нормально. Давай ещё немного посидим. Тебе же не надо на работу утром?

– Нет, что ты! Где я, а где работа! – засмеялась та в ответ. – Я нашла себе кое-кого, пусть он работает!

– Вот как? – шутливо вскидывая бровь, возмутился я. – Захомутала, значит, какого-то бедолагу. Ничего, долго он тебя не сможет терпеть!

– Вообще-то, мы уже живём вместе! А сюда я захожу, чтобы Муху покормить и цветы полить. Сегодня вот решила переночевать, как-то на улице неспокойно, страшно домой возвращаться пешком, а Миша в ночную.

Я кивнул, припоминая слышанный недавно вой. Встал, отодвигая от себя собаку, и заглянул в окно. Машины у детского сада уже не было. Надеюсь, Степанченко и его сослуживцы в порядке.

– Не поверишь, кого я встретил по дороге сюда.

– Кого же?

– Андрея, своего одноклассника. Помнишь, ты была влюблена в него.

Наташа зашлась краской и застенчиво потупилась:

– Было такое, было… Ходила на все матчи, в которых он участвовал, хотя хоккей терпеть не могла. Кем он сейчас работает?

– Старший сержант милиции, представляешь? Ряху отъел на казённых харчах, пузом обзавёлся.

– Хорошо, что он был деревянным дураком. Так и не понял, что мне от него было надо, – рассмеялась сестра.

Мы просидели на кухне еще часа два. Ната поведала, что из-за сильного южного ветра недели две было аномально тепло. Обычная для этих мест погода установилась всего день или два назад, как раз к моему появлению. Потом сестра плавно перешла к более насущным делам, и в паре слов рассказала, что поменялось в городе за последнее время. Вспоминала общих знакомых и подтвердила мои догадки о том, что Катаклизм практически не затронул здешних жителей. В отличие от других регионов страны, цены в области остались практически на том же уровне, рыболовный промысел не только не потерял актуальность, но и пошёл в гору, так что местные ничего не потеряли с «падением» Города. Станция продолжала вырабатывать энергию, люди учились, работали, сходились и расставались, заводили детей и глушили алкоголь по выходным, словно ничего не произошло.

Единственным мало-мальски крупным событием в местном укладе стало прибытие партии беженцев из Города. Им выделили жильё в недавно отстроенных гостинках²⁵ и пообещали обеспечить работой, которой и для местных-то не всегда хватало. Последние, к слову сказать, встретили неожиданных гостей без особой радости.

Услышав о прибытии беженцев от подруги из администрации, Наташа ожидала увидеть хамоватых, наглых людей, которые начнут качать свои права на каждом углу и требовать уважения к своим, без сомнения, очень важным персонам, но всё это оказалось заблуждением. Поселившиеся в новостройках семьи были полной противоположностью её фантазиям: тихие, подавленные, напуганные люди, вздрагивающие, стоило рядом чихнуть.

– У тебя глаза… практически такие же, как у них. Выцветшие, уставшие. Словно вы там мёртвого бога увидели, да так и не смогли смириться с этим… – в голосе Наташи улавливались опасливые нотки, словно она поняла, что пустила в дом совершенно чужого человека, но я сделал вид, что не заметил этого.

Отец первый месяц безумно злился на меня, пытался звонить куда-то, затем примирился с решением сына, а позже и вовсе загордился, хвалясь перед друзьями, какой его Ваня смелый и решительный. Кто меня действительно удивил, так это мама, до этого не страдающая религиозностью, но неожиданно для всех ставшая посещать церковь и молиться о моём скором возвращении.

Наконец, глаза у сестры стали слипаться, и мы решили – самое время отправиться на боковую. Наташа сказала, что утром уедет со своим молодым человеком, но обязательно вернётся на следующий день. Я же пообещал, что буду поливать цветы и выгуливать собаку вплоть до возвращения родителей. На этой ноте мы и разошлись по разным комнатам. Я усердно отмахивался от мыслей, что радость сестры выглядела чересчур наигранной, как, собственно, и закрывающиеся сами по себе глаза. Это всего лишь паранойя, ничего более. Если мне не рады здесь, то идти больше некуда…

Плюхнувшись на мягкую подушку, я практически моментально провалился в сон, не успев даже заметить, как Муха тихонько приоткрыла дверь, вскочила на постель и свернулась калачиком в ногах.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. «ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ!..»

Пронзительно голубое небо салютовало солнечными лучами. Привет, Небо… Я тоже рад тебя видеть. Каждый раз, покидая тебя, я мечтаю вернуться назад. Представляешь, как жена ревнует?.. Оно и понятно, ведь мы с тобой самые настоящие любовники… Я знаю, ты одно на всех, но для меня ты всегда особенное.

Интересно, ты скучало по мне? Хотя нет, не отвечай, я и так всё вижу. Смотрю, подготовилось к моему приходу, разгладив просторы с такой скрупулёзностью, что даже наш командир, майор Цветков, не смог бы придраться. О-о-о, поверь, Толя тот ещё скряга, умеет найти недочёты там, где их никогда не было. К счастью, тебе это не грозит. Ни одного изъяна, ни одной тучки до самого горизонта. Спасибо, что так расстаралась к моему приходу, но я того не заслуживаю…

Передай, кстати, спасибо ветру. Если бы не его кроткий нрав, то мы не увиделись бы сегодня. Так уж решило командование, единственный, даже самый малозначимый недочёт, и экспедицию перенесли бы. Не знаю, выдержал бы я без тебя ещё день…

– Скала, я Эхо-1, я Эхо-1, как слышите меня, приём… я Эхо-1, я Эхо-1… Чёрт… Эхо-2, Эхо-3, я Эхо-1, попробуйте связаться со Скалой и доложите, я Эхо-1, приём.

– Я Эхо-2, связи нет.

– Эхо-1, я Эхо-3, связь отсутствует.

– Не нравится мне это… Что с радиосвязью?..

Прости, Небо. Я опять не один, так что обойдёмся без интима…

С высоты город казался не более чем нагромождением детских кубиков. Сложно поверить, что совсем недавно в нём разворачивались трагично известные события, потрясшие мир. По правде говоря, сколько мне приходилось летать над ним, так и не увидел хоть одного мало-мальски интересного события. Слышать-то много чего слышал, а вот самому быть свидетелем – Небо уберегло.

Экипаж у нас сработавшийся, не раз и не два был на боевых вылетах ещё тогда, полгода назад. Первое время мы участвовали в спасательных операциях, вывозя не успевших эвакуироваться жителей, потом доставляли разведывательные группы. Иногда возвращали их назад, иногда прилетали домой порожняком. За проведённое здесь время наша двойка приобрела статус «заговорённой», а пилотируемый нами Ми-24²⁶ считался самым безопасным местом во всём воздушном пространстве мегаполиса. Солдаты говорили, что нас Бог оберегает, но я точно знал, что это не так. Благодарить стоило Небо.

Привычно окинул взглядом приборную панель. Все системы в норме, оба двигателя работают в штатном режиме. Вертолёт нас никогда «не подводил». Бывало, что из-за мелких неисправностей снимали с задания и отправляли на вылет кого-то другого, а потом выяснялось, что заменившая нас машина либо попала в какую-то гравитационную аномалию, либо экипаж терял сознание в полном составе, а то и ещё что похлеще…

– Я Эхо-3, наблюдаю неопознанную цель в инфракрасном спектре, координаты…

А это ещё что такое?

Далеко внизу, среди поблёскивающих в свете солнца многоэтажек, начинала разрастаться полусфера, чем-то напоминающая опухоль. Система наблюдения послушно увеличила масштаб объекта, оказавшегося до боли знакомым.

– Это что, песчаная буря?

– Похоже на то… Только какого хрена она чёрная… Скала, я Эхо-1, я Эхо-1, как слышите меня, приём, наблюдаю странное природное явление на расстоянии пяти километров от Туристов. Запрашиваю инструкции, Скала, я Эхо-1, приём… Чёрт…

Тем временем буря увеличивалась в размерах, затапливая бурлящей пылевой массой дороги и оказавшиеся неподалёку здания. Поначалу неторопливый вал постепенно набирал скорость, словно черпая силу из съеденного городского ландшафта.

– Турист-1, это Эхо-1, с северо-востока к вам приближается песчаная буря, скорость около тридцати километров в час, постепенно увеличивается. Рекомендуем ускорить продвижение по маршруту… Никак нет, связь со Скалой отсутствует… Рекомендуем сменить направление движения на… – обычно майор лично пилотирует машину, но в этот раз он почему-то доверил эту задачу мне, а сам занял сферу стрелка-оператора.

Заворожённый, я следил за странным явлением, которое, помимо роста в горизонтальной плоскости, начало увеличиваться и в высоту. Переключив приборы наблюдения в инфракрасный спектр, я не поверил своим глазам. Внутренности растущей полусферы, скрытые под толщей черной пыли, напоминали очертаниями свернувшегося в позе эмбриона человека.

– Командир! Командир, смотрите!..

– Какого… что это такое? – лица Цветкова я не видел, но выражало оно, судя по интонации, крайнюю степень удивления, а ведь майор – опытный боевой офицер.

– Эхо-1, я Эхо-2, наблюдаю… – голос в динамике замешкался, словно подбирая слова. – Наблюдаю схожесть бури с человеком.

Господи, как же бредово это звучало…

Более всего туша пылевого вала походила на растущий живот, с подёргивающимся внутри гигантским детёнышем. Командир молчал, видимо раздумывая над дальнейшими действиями, однако я заранее знал о его решении. Задача была предельно чёткой – воздушное сопровождение и обеспечение безопасности автомобильной колонны. К тому же, давало о себе знать ощущение неуязвимости, приобретённое за время службы в этом богом забытом месте.

– Внимание всем… Сократить дистанцию до километра…

Три грозных ударных вертолёта развернулись и зависли на отдалении от катящейся по городу живой бури…

Вот где пригодились бы демонтированные в угоду рхб-оборудованию ПТУРы²⁷…

– Огонь, – скомандовал Цветков.

Ожило носовое четырёхствольное орудие, отправляя в цель поток крупнокалиберных пуль. Пульсирующая теплом туша внутри буревого вала затряслась, однако большого вреда выстрелы, судя по всему, ей не причиняли. С направляющих сорвались неуправляемые ракеты. Сверкнув соплами, они унеслись вперёд, исчезая среди пылевых клубов.

Заворожённый зрелищем, я не сразу заметил очертания проявляющегося из бури отростка. Разум только начинал вращать шестернями, а руки уже давили на рычаг управления, уводя вертолёт вниз. Как оказалось, вовремя. Вырвавшееся из вала колоссальной длины щупальце с неправдоподобной для своих размеров быстротой описало дугу, попутно сметая оказавшиеся на его пути Эхо-2 и Эхо-3. Смело легко и без видимых усилий, словно заторможенных после зимней спячки мух.

– Эхо-2, Эхо-3 ответьте!.. – кричал в микрофон майор, но и он, и я видели, как бронированные машины рассыпались в труху, оказавшись внутри отростка.

Я видел это настолько отчётливо, насколько это было возможно, видел, как оборачиваются невесомым пеплом строения, видел показания сходящего с ума высотометра, сигнализирующего, что под нами нет ничего, кроме пустоты, видел в мгновение ока сожранные бурей боевые машины, но объяснить происходящее не мог.

Сторонние размышления исчезли, освободив дорогу холодному сосредоточенному разуму. Мозг быстро анализировал ситуацию, просчитывая возможные последствия и подбирая наиболее удачные варианты действий.

– Уве… танцию!

Совершив умопомрачительный манёвр среди рассыпающихся высоток, я выровнял машину и на предельной скорости повёл её прочь.

– Опас!.. – связь то и дело пропадала, прерываемая длинными приступами полной тишины. – …ение!

Выстрелив тепловые ловушки, я резко направил вертолёт вверх, спеша уйти от метнувшейся вслед опасности, но не успел. Пронёсшийся рядом пылевой отросток, заполнивший своей необъятной массой всё поле зрения, слизнул хвостовую часть машины вместе с рулевым винтом. Ми-24 в мгновение ока превратился в неуправляемую груду железа…

– По…р в… секе…

Заухал зуммер, сигнализирующий о неисправности ряда систем, и я на автомате включил сигнал бедствия. Судя по показаниям приборов, в десантном отсеке вспыхнул пожар. Надеюсь, сидящие там «химики» смогут справиться своими силами²⁸… Хотя, как они это сделают при таком вращении…

Помоги мне, Небо, помоги!..

Но Небо было бессильно, скрытое нависшим над нами щупальцем.

– Саня, уме…!

– Да знаю, знаю! – процедил я, пытаясь удержать вертолёт в горизонтальном положении.

Окружающий мир с дикой скоростью вращался вокруг кабины, быстро приближаясь.

Так, рычаг управления от себя, уменьшить шаг направляющего винта, попытка выровнять… Чёрт! Ничего не выходит! Инерция удара была слишком сильной, приземлить машину не получится! Да чтоб тебя! Как же так? Всё должно быть совсем по-другому! Кто угодно, но не мы!

– …ок!

Я расслышал всего один слог из поступившей команды, но сразу понял, о чём говорил майор.

«Прыжок»…

Согласно приказу командира необходимо было экстренно покинуть машину, но куда он приказывал прыгать? В бурлящую внизу бурю? Ну уж нет, если и погибать, то здесь, в родной кабине.

В поле зрения промелькнули три человеческие фигуры, тут же растворившиеся в катящемся по городу песчаном вале. Я прекратил тщетные попытки выровнять вертушку, продолжающую стремительно падать куда-то вниз, сквозь дорожное покрытие… Бескрайние небеса уменьшились до размера воздушного шарика, я вытянул руки, пытаясь ухватиться за них, но ладони зачерпнули липкую массу накатывающей со всех сторон черноты… Я попытался закричать, но рот тут же наполнила невыносимая горечь…

Прощай, Небо…

Впервые за последние дни мне удалось нормально выспаться. Не было ни злосчастных подъёмов по тревоге, ни привычных уже утренних криков дневального, даже кошмары, еженощно являвшиеся мне, на этот раз куда-то запропастились, а если они и были, то не отложились в памяти.

Сладко потянувшись, я провёл рукой по мягкой шерсти посапывающей рядом Мухи. За окном всё ещё было темно, хоть часы и показывали восемь. Удивительно, как я умудрился выспаться за такой короткий промежуток времени. Особо важных дел, вроде бы, не намечалось: можно ещё понежиться в постели. Вот только валяться без дела ни капли не хотелось.

На прикроватной тумбочке лежала аккуратно свёрнутая чистая одежда: майка, трусы, подштанники, тёплый белый свитер и невесть где найденные Наташей строгие брюки, которые я носил ещё в школе. Последние, к слову сказать, я надевать не стал, предпочтя привычный камуфляж. Среди одежды обнаружились ключи и записка, написанная неряшливым почерком моей сестрёнки: «Вернусь вечером или утром. Телефон на зеркале. Продуктов нет, крутись сам. Посмотри в кармане». Сунув руку в отложенные было брюки, нащупал тысячную купюру.

Деньги у сестры брать не хотелось. Даже не «не хотелось» – этому противилась вся моя натура, однако выбора особо не было. Неизвестно, появится ли другая наличность в ближайшее время, ведь мало устроиться на работу, надо сперва найти её, а потом дождаться получки. Поэтому, скрепя сердце и убеждая себя, что обязательно верну долг, я всё же взял деньги.

У двери гавкнула Муха, напоминая, что с собаками по утрам следует гулять, иначе они нечаянно написают в чью-нибудь обувь.

– Скоро пойдём, малышка, потерпи, – потрепав её по голове, сказал я.

Вчерашние кошмары потерялись где-то на пути к новому дню. Настроение великолепное, хотелось побродить по сонному городу, посмотреть на места былой славы, окунувшись в приятные воспоминания о юности, проведённой среди этих заснеженных улочек. Быстро умывшись, я почистил зубы и, не заглядывая на кухню, принялся одеваться. Позавтракаю позже, в «Блинке».

Выбор уличной одежды невелик. Брезгливо осмотрев обросшие пылью туфли, я решил остаться верным стилю «милитари» и натянул на ноги армейские ботинки, однако заправлять в них штаны не стал. На вешалке обнаружилась студенческая куртка жёлтого цвета, вязаная балаклава и толстый тёплый шарф. Старых кожаных перчаток видно нигде не было, поэтому пришлось захватить с собой трёхпалые, привезённые из армии… Кажется, всё, ничего не забыл. Деньги и ключи на месте, собака здесь, поводок – тоже… Точно, надо ещё взять военный билет – зайти в военкомат и встать на учёт. Всё, теперь можно выдвигаться.