Текст книги "Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи"

– Значит так, я валю этих, быстро заводи машину и разворачивайся, понял? – беря командирскую инициативу, скомандовал сержант.

Дроздов нервно кивнул:

– Понял.

– Куда хочешь, хоть в лес сворачивай, но как можно быстрее. Петляй побольше, а мы прикроем.

Офицер тоже кивнул, как можно незаметнее расстёгивая поясную кобуру с табельным Макаровым.

– Ваня, пригнись и не отсвечивай! На три… Раз…

– БРОСАТЬ ОРУЖИЕ! БЫСТРО!..

– Два…

– ПОКИДАТЬ МАШИНА!..

– Три…

– ЛОЖИТЬСЯ НА… – договорить солдат не успел.

Степанченко от бедра дал длинную очередь, перечеркнувшую авангардную троицу, и запрыгнул в машину. На белоснежных халатах расплылись уродливые кровавые точки пулевых попаданий. Крикливый умер на месте, второму выстрел угодил в плечо, третий же вовремя среагировал и упал на снег, вскидывая автомат…

Я пригнулся, и, как оказалось, вовремя. В лесу загрохотали выстрелы, застрекотал пулемёт, тут же покрошивший оконные стёкла. Лейтенант сделал несколько выстрелов из пистолета, но, кажется, ни в кого не попал. УАЗ стартовал с места, быстро набрав скорость, но далеко уехать не успел. Одна из прошивающих милицейский джип пуль угодила Дроздову в висок. Тело упало на руль, выворачивая его влево. Послышался звонкий удар, Степанченко, вскрикнув, выронил оружие, выбитое шальной пулей…

Неужели, это конец?

По минной полосе бредёт одинокая фигура, закрывающая лицо скрюченными ладонями…

– Стой, стрелять буду!..

– Пусть всё будет не напрасно…

– Машина в населённом пункте, берёза, триста сорок два!..

– Не смотри!..

Милицейская машина на полном ходу влетела в придорожный кювет и протаранила дерево. Раздался звон разлетающегося лобового стекла…

– Älkää antako heidän paeta!³³ – выкрикнули неподалёку на незнакомом языке. – He ovat saaneet tartunnan!³⁴

Лейтенант распахнул дверцу и, высунувшись, разрядил обойму в бегущих к машине солдат. Судя по болезненному выкрику, в кого-то из нападающих он всё же попал, но меткая пулемётная очередь тут же набила его толстое неповоротливое тело свинцом, заодно дырявя дымящийся двигатель и колёса.

– Через другую дверь! – прокричал Андрей, отчаянно пытающийся подобрать обезображенной кистью автомат.

Ручка поддалась не сразу. Вывалившись на снег, я вытянул следом товарища.

– Бегом! Я прикрою! – заорал я, вырвав у Степанченко «укорот»³⁵.

Тот устремился вперёд. Высунувшись из-за машины, я дал несколько коротких очередей, стараясь не столько попасть во врага, сколько заставить его залечь. Это сработало, бойцы в маскхалатах дружно плюхнулись в снег, нескладно огрызаясь.

Сзади вскрикнул Андрей. Обернувшись, я увидел его растянувшимся на земле. Милиционер сжимал кровоточащую рану на боку, ткань форменной куртки на глазах пропитывалась кровью…

Опустошил остатки рожка и откинул бесполезное оружие. Пригнувшись, подбежал к раненому товарищу:

– Надо идти!

– Не могу, – прохрипел тот.

Скрипя зубами, я приподнял Степанченко и закинул руку на плечо. Чёртов мент, отъел ряху – хрен утащишь…

– ШИРЕ ШАГ! – крикнул я ему на ухо, когда в стволы ближайших деревьев начали бить пули.

Слишком медленно, слишком неуклюже!..

Петляя между деревьями, я настойчиво тащил за собой постепенно ослабевающее тело товарища. Позади тянулся кровавый след…

Наконец, выбившись из сил, я упал в какую-то канавку. Пули свистели над головой, рассерженные нашим неожиданным манёвром. Перевёл взгляд влево: стекленеющие зрачки Андрея бессмысленно упёрлись в небо, на губах играла едва различимая улыбка.

– Не вздумай умирать! – я ударил его по щеке.

– Ёпт… блин… – Степанченко захрипел что-то неразборчивое, вместе с кашлем на куртку вылетали капли крови.

– Kranaatti!³⁶ – донеслось сзади.

Даже не зная языка этих тварей, по одной лишь интонации стало понятно, что кричали: «Граната!»

Всё, приплыли…

Рефлекторно упал на землю и закрыл голову руками…

– Четыреста двадцать один, по улитке пять!..

Простите меня, парни… Простите, черт вас задери!!!

Город вступил в игру. Город рассержен, что за всей этой пальбой о нём совсем позабыли.

Раздался странный звук… Оглушительный хлопок, напоминающий гулкий удар по барабану, прямо как ночью у детского сада…

– Mitä on tekeillä?³⁷

Земля подо мною резко подпрыгнула. Сумерки леса сменились кромешной тьмой, в которой мгновенно затихли окружающие звуки, включая паническую стрельбу иностранных военных.

Неужели АЭС рванула?

Песчаная буря пожирает один дом за другим, обращая их в хлопья чёрного пепла…

БТР разворачивает орудие и открывает огонь…

Последовал второй хлопок, на этот раз прозвучавший прямиком у меня в голове. Череп взорвался на тысячи осколков, каждый из которых вспыхнул сверхновой.

Тело, сжалившись, отключило сознание, и я провалился в блаженное ничто…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ДОЛГАЯ СНЕЖНАЯ НОЧЬ

Воздух обвивает тело невесомыми волокнами, словно заботливо укутывающий в паутину паук. Я не чувствую беспокойства и не ощущаю страха. По телу разливаются расслабленность и умиротворённость. Воздух – мой лучший и единственный друг, зачем ему причинять мне зло? Разве касался бы он моей кожи так мягко и нежно, задумай недоброе? Стал бы тратить время на бессмысленные игры с таким нелепым существом, как я? Конечно нет. Зачем ему это. Воздух тоже живой, не меньше чем кто-либо, и ему тоже не чужды родительские чувства.

Открываю глаза, отстранённо замечая, что я несусь вниз по широкой колодезной шахте.

– Ах во-о-от оно что, – мысли медлительны, заторможены, словно мне ввели лошадиную дозу успокоительного. – Вот в чём дело… А тут непло-о-охо, мне нра-а-авится…

Вокруг так темно, что я не вижу ни собственных рук, ни проносящихся мимо стен. С трудом оборачиваюсь и вижу где-то далеко позади крошечную пуговку света. Падать куда приятнее во мраке.

Откуда я падаю?.. Что там было, наверху?.. И что ждёт внизу?.. Это всё не важно, главное, чтобы полёт длился подольше, слишком уж приятно чувствовать встречное сопротивление ветра. Хотя, «сопротивление» – не совсем удачное слово…

Я наг и беспомощен. Ослеплён, оглушён и нем. Нет ни Катаклизмов, ни стреляющих в меня солдат, ни глупых милиционеров со всей этой эвакуацией. Не надо копаться в собственных комплексах. К чёрту бессмысленность существования и полнейшее нежелание что-либо менять в своей жизни. Здесь даже лучше, чем в армии… Тишина и отчуждённость. Вот бы это длилось целую вечность… а потом ещё минут пять…

Если бы не лень, то я расплылся бы в глупой улыбке, но зачем тратить силы на такую ерунду?

Волокна струящегося по телу воздуха начинают твердеть, медленно материализуясь во что-то вроде ветвей или, быть может, рук с большим количеством пальцев. Крепко, но бережно они несут меня вниз, навстречу какому-то существу, томящемуся на дне колодца… Спасибо им, сам бы я ни за что не справился, обязательно сдался на половине пути…

Приходит осознание, что вокруг нет никакой темноты, просто многосуставчатые пальцы обвили мне голову. Тёплый ветер, дующий снизу, оборачивается дыханием сидящего на дне существа. Интересно было бы посмотреть, кто это такой, и ради чего он так старается… Интересно, но вовсе не обязательно…

Словно прочитав мои мысли, хватка на голове ослабевает, возвращая зрение. Оказывается, нет никакого колодца, а шахту образуют исполинские стволы многоэтажных зданий, которым нет ни начала, ни конца. Я и не падаю вовсе, а поднимаюсь вверх, и тело моё занимает совсем не ту позу, которая чудилась раньше… Как необычно падать вверх и смотреть в одну сторону, но видеть вещи совсем в другом месте.

Потренировавшись немного в обращении инвертированным зрением, я поднимаю глаза вниз и вижу обволакивающий меня кокон. Это огромная рука, каждый палец которой оканчивается другой рукой, а тот – следующей, и так бесконечное количество раз. Вот бы мне такие конечности, я бы смог устремиться в бесконечный полёт без чьей-либо помощи… Поднял бы своё тело и навеки исчез где-нибудь в глубинах космоса…

Со всех сторон слышится нарастающий гул. Это приходят в движение здания. Подобно морским волнам, они то разбегаются во всех направлениях, а то собираются воедино. Часть домов рассыпается в труху, а на их месте появляются точно такие же, но совершенно иные…

Стоит поднять голову, и я смогу лицезреть лицо нового Бога, но пальцы-руки решают, что я увидел достаточно, и вновь обвивают лицо.

– Нет, пожа-а-алуйста!.. Дайте мне на него посмотре-е-еть!.. – плаксиво протягиваю я, но просьба эта остаётся без ответа.

До меня долетает сладкий аромат корицы с примесью сухого бетона. Путы, удерживающие тело, становятся крепче. Сверху раздаются странные пугающие звуки, пока что слабо различимые на фоне гула вскипающих многоэтажек. Спокойствие и умиротворённость тают на глазах… Что это за тварь чавкает высоко внизу? Какого хрена ей от меня надо?..

Попытки вырваться не приносят никакого успеха, но я не прекращаю борьбу. Чавканье теперь раздаётся не только снизу, но и со всех сторон. Миллионы слюнявых ртов облизываются в предвкушении трапезы, касаются кожи влажными языками, но гигантская рука несёт меня дальше. Мимо слуг аппетита к королю голода.

Я ощущаю вонзившийся в меня взгляд, всепоглощающий, жирный и жадный. Он растворяет меня, рассматривая весь организм в целом и каждый атом в отдельности, забирается в брюхо и оценивающе пробегает по нервным окончаниям… Этот взгляд, словно автомобильная фара, ослепляет меня и лишает воли…

Я уже готов раствориться во взгляде Бога-со-Дна, но кто-то посторонний, легко преодолев скорлупу кокона, касается спины. В месте прикосновения тело наполняется всепожирающим пламенем. Я готов закричать от вздувающихся на коже ожогов, но сдерживаю рвущийся на волю вопль, так как кипящее пламя удивительным образом… освобождает меня!.. Кокон теряет плотность и растекается, превращаясь обратно в воздух, а полёт сбавляет обороты…

Чавканье совсем близко, стоит открыть глаза, и тайна развеется, но я не успеваю этого сделать. Жар, плавящий тело, устремляется вверх, к голове, в мгновения ока иссушив глазные яблоки…

– Не смотри…

Сознание покинуло пучины сновидений, но несколько секунд мне всё ещё чудится, что я вишу в пустоте странного колодца. По спине растекался ожог, но не от жара. Вокруг яростно завывала метель, температура воздуха минус двадцать пять – тридцать, не меньше, а я к тому же лежал на голом снегу.

Лежал… на снегу… в какой-то канавке…

Поезд воспоминаний рывком вернулся в депо, и я тут же припомнил о недавней гонке со временем и неудачной перестрелке.

Степанченко!..

– Андрюх, – негромко позвал я. – Андрюха!

Взгляд наткнулся на бугорок снега в паре шагов от моего лежбища. Я воткнул и без того сведённые холодом пальцы в сугроб и начал копать, раскидывая вокруг рыхлый снег. Наконец, из-под наста появилось лицо, ничем не отличающееся по цвету от окружающей зимней белизны. На миг я впал в ступор, вглядываясь в него, после чего коснулся заледеневшей шеи товарища. Холодная, пульса нет…

– Да как так-то, Андрюх, – с сожалением спросил я у остекленевших глаз покойника, но те ничего не ответили.

Попытался прикрыть их, но веки намертво примёрзли и больше не двигались. Не придумав ничего лучше, вернул разбросанный снег на место, и отполз в сторону, только сейчас заметив, что вокруг не было никаких деревьев, а из мечущегося со всех сторон бурана проступали очертания городских построек.

От канавки, ставшей мне спасением, а Андрею – могилой, к зданиям убегал едва различимый след – извивающаяся дорожка примятого снега, словно по нему полз кто-то тяжёлый. Уж не один ли из оставшихся в живых «иностранцев»?

Хватит воздух нюхать. Надо срочно добраться до какого-нибудь здания и укрыться от пронизывающего ветра. Разведу костёр, осмотрю себя, не отморозил ли чего нужного, валяясь на снегу. Отогреюсь, а потом уже и в детектива можно будет поиграть.

Я опустил балаклаву на лицо и, шаркая окоченевшими ногами, побрёл к ближайшему дому. Как бы плотно я ни запахивал куртку, ветер продувал тело до самых костей, заставляя зубы выстукивать мелкую дробь. На полпути к едва различимым очертаниям здания ботинок зацепился за что-то, торчащее из снежного покрывала… Чёрт, это что?

Судя по белому рукаву маскхалата, один из преследовавших нас солдат. Странно, что меня не постигла похожая судьба. Пальцы мёртвой хваткой сжимали что-то круглое… Чёрт, да ведь это граната. Чека снята, но рычаг всё ещё на месте.

Меня так и подмывало поскорее уйти, но сознание требовало обзавестись каким-нибудь оружием. Автомат где-то глубоко под снегом, руками не доберёшься, а граната – вот она, в пределах досягаемости. Грешно пропускать.

Ходить с взведённым взрывателем ни капли не привлекало, необходимо найти вырванное кольцо или что-нибудь аналогичное. Пошарил в карманах, но ничего подходящего не было… Эх, сейчас бы гвоздик какой-нибудь или проволочку… Стоп, ключи!

Руки с каждой минутой становились всё непослушнее, зубы заходились стуком, но я не собирался отступать. Снял с кольца ключи, отогнул один из концов и осторожно заблокировал им рычаг. Затем максимально осторожно попытался разжать пальцы. Хватка у мертвеца, к счастью, оказалась далеко не железной. Действуя одним из ключей, как рычагом, я разомкнул кисть. Так-то лучше… Модель неизвестная, иностранная, судя по всему. На зелёном боку что-то написано, но вчитываться некогда. Убедившись, что кольцо от ключей надёжно удерживает ударник от столкновения с детонирующим капсюлем, я продолжил путь к многоэтажкам, но на этот раз чувствовал себя куда уверенней.

К тому моменту, когда я всё же доковылял до укрытия, пальцы на руках и ногах практически утратили чувствительность. Надо как можно скорее развести костёр и хорошенько согреться. Как специально, разбился экран наручных часов, и теперь, сквозь трещины и чёрные потёки, различались только две цифры. Практически точное северное время: хрен знает, сколько часов, двадцать две минуты. Сколько прошло времени с момента потери сознания? Каковы шансы, что город ещё не оцепили на карантин? Судя по сумраку – сейчас часа четыре дня, от этого и буду отталкиваться.

…четыреста двадцать один, повторяю, машина в населённом пункте, берёза!..

След привёл к двери подъезда, которая оказалась полностью похоронена под толстым слоем снега, однако не было никаких признаков того, что её кто-то открывал. Странно, как же тогда незнакомец попал внутрь? Не растворился же в воздухе? Хотя, откуда мне знать, что это за существо.

Служба на периметре научила меня нескольким важным правилам. Первое – никогда не списывай увиденное на помешательство или галлюцинации. Да, без них никуда, дело привычное, но всегда лучше перестраховаться. Встретил чудовище – сперва убеги или открой огонь, а потом уже решай, материально оно было или нет.

Второе – если не знаешь, чего ожидать от встреченного существа, то лучше быть настороже и не расслабляться. Лучше переоценить противника, чем недооценить.

Третье – никогда не доверяй увиденному. Помни, что встреченные в Городе люди могут оказаться его изворотливыми порождениями или мороками, поэтому больше доверия должны вызывать незнакомцы.

Кто его знает, что случилось бы, не вмешайся откопавшее меня существо. Вполне вероятно, что замёрз бы насмерть, как Степанченко, но могло оказаться и так, что вышло у него это случайно. Например, оно хотело отобедать подмороженным человеческим мясом, выкопало из сугроба, но чего-то испугалось.

Раздираемый противоречиями, я пошёл в обход дома и вскоре обнаружил табличку с указанием улицы и номера дома… «Партизаны Заполярья, 2»… Не может такого быть!..

На всякий случай помассировав виски, я какое-то время смотрел под ноги, а потом вновь поднял взгляд на табличку. Ничего не изменилось. Чёрт, как я здесь оказался? Это здание расположено неподалёку от милицейского околотка. Тот странный звук откинул нас обратно в город? Вполне вероятно… Чёртова метель, я бы уже давно понял, где очутился, но из-за плотной завесы снега дальше тридцати метров ничего не разобрать. Необходимо переждать непогоду, а потом уже сориентироваться на местности и определить направление движение. Единственное верно направление – это прочь из города. Шансы выбраться чрезвычайно малы, но они всё равно есть.

И зачем я только поехал с ментами? В автобусе шансов выжить было бы куда больше, чем слоняясь по округе, без малейшего представления, сколько прошло времени, и где я нахожусь.

Ноги по колено проваливались в снег. Идти тяжело, но выбор невелик – это ближайшее из возможных укрытий. Наконец, я решил пробраться внутрь через один из балконов. Особых проблем это не вызвало, первый этаж практически на всю высоту замёл буран, достаточно было разгрести часть снега и разбить стекло ногой. Опасаться, что кто-то сторонний услышит звон, смысла не было – белая завеса отлично гасила окружающие звуки, а обитатели дома, если такие присутствуют, в любом случае узнают о моём появлении.

Аккуратно забрался внутрь, замаскировал дыру в окне и огляделся. Среднестатистический балкон, захламлённый разнообразным мусором: от пустых пятилитровых банок и аккуратно сложенных в углу кирпичей до холодильника «Минск» – ничего полезного. В потолке балкона обнаружился люк пожарной лестницы, но пробраться к нему из-за наваленного вокруг хлама было проблематично, так что я отложил это мероприятие на будущее.

Дверь в квартиру оказалась открыта… Странно… Внутри царила кромешная тьма. Заходить боязно, мало ли кто может таиться в засаде. В других условиях я бы развернулся и поискал убежище попривлекательней, но, повторюсь, выбора у меня не было. Присев возле приоткрой двери, я на несколько минут целиком обратился в слух, но так и не услышал ничего, кроме тоскливого свиста сквозняка.

Граната, конечно, дело хорошее, но подорвать себя вместе с вероятным противником меня не прельщало, поэтому пришлось спрятать её до поры, а самому вооружиться найденной здесь же огромной обувной ложкой.

Чиркнул кремень зажигалки. Освещая себе дорогу, я двинулся вперёд. Зал особой роскошью не сверкал: средней руки диван, пара кресел, какие-то серванты с подарочной посудой, шкафы с книгами и телевизор. Прихожая тоже оказалась пустой, из совмещённого туалета доносился мерзкий запах животных экскрементов. Так и есть, возле унитаза стоял загаженный по самое не могу кошачий лоток. На кухне обнаружилась и сама кошка, к сожалению, не дожившая до моего появления. Иссохшее тельце, свернувшись калачиком, лежало у холодной батареи. Судя по пустым мискам, животное умерло либо от обезвоживания, либо от голода… Бессмыслица какая-то!.. С момента эвакуации прошло несколько часов… Или я ошибаюсь?

Отлично. Кажется, никого. Без особой надежды на успех пощёлкал выключателем на стене, потом покрутил кран. Пусто… Озарённый догадкой, бросился было к щитку с вентилями, перекрывающими воду, но те оказались открыты. Придётся топить снег.

Из распахнутого холодильника несло целым букетом ароматов, источаемых разложившимися продуктами, так что я поскорее захлопнул его. Со шкафчиками дело обстояло лучше, там обнаружилось несколько упаковок риса, соль и приправы. Помимо этого, в одном из выдвижных ящиков дожидались своего часа более-менее острый нож и несколько огрызков хозяйственных свечей, один из которых я тут же зажёг от чересчур нагревшейся за это время зажигалки.

В конечном итоге, закончив с обыском, я стал думать, как развести костёр прямо в квартире и не отравиться при этом угарным газом. Поразмыслив, вернулся на балкон и попробовал приподнять пожарный люк. Удивительно, но тот легко подался вверх, хотя большинство людей, трясясь за своё имущество, в первые же дни заваривали подобные лазы или баррикадировали чем-нибудь тяжёлым. Я рассчитывал поживиться съестным повкусней крупы, но этим мечтам не суждено было сбыться. Квартира этажом выше оказалась абсолютно пустой, видимо, кто-то совсем недавно съехал оттуда.

Ну и хрен с ним. Открыв одно из окон, вернулся вниз и принялся разгребать хлам, освобождая место под люком. Деревянные вещи оставлял на месте, всё прочее – относил в квартиру. Закончив, отодрал кусок линолеума, на его месте пристроил широкий лист металла и прослойку из кирпичей, а поверх всего этого положил таз, найденный в ванной. По моей идее огонь в тазу должен был нагревать кирпичи, которые неплохо накапливают тепло, а дым, вместо того, чтобы скапливаться, пойдёт через люк в верхнюю квартиру.

Непослушными пальцами накидал в таз импровизированных дров, сунул туда же несколько книг, поджёг свечой. Сухая древесина быстро занялась пламенем. Я зачерпнул в кастрюлю снега и более-менее устойчиво пристроил её в тазу, постепенно наполняя по мере таяния. Растопив достаточное количество, как следует прокипятил и засыпал внутрь крупу.

За окном окончательно стемнело, приближалась тёмная полярная ночь. Думать о сложившейся ситуации совершенно не хотелось, только нездоровое воображение раздраконю. Достаточно лишь факта, что я жив.

Периодически помешивая бурлящую в кастрюле кашу, переобулся в тёплые тапочки, а свои берцы, вместе с курткой, варежками и носками, пристроил возле кирпичей. Поступок не то чтобы осмотрительный – заявись кто ко мне на огонёк, придётся в следочках по сугробам удирать, но и ходить в промёрзшей сырой одежде небезопасно для здоровья.

Закончив с готовкой, снял с огня кастрюлю, а сам отправился в зал. Не смотря на потрескивающее в тазу пламя, на балконе всё равно было прохладно, поэтому я решил притащить какой-нибудь плед или одеяло, а заодно поискать тёплую одежду. Открыв один из шкафов, принялся перебирать его содержимое, когда заметил какое-то движение в прихожей. Тряпки тут же выпали из рук, выхватив из-за пояса нож, я развернулся в сторону опасности…

Пусто…

Минимального беспокойства вполне хватило, чтобы я вспомнил, где именно нахожусь. Беспечность здесь наказывается довольно быстро.

Кто-нибудь непременно пошёл бы проверять, что за существо скользнуло из прихожей на кухню… Кто-нибудь, но, определённо, не я. Похватав, что под руку попалось, вернулся на балкон и закрыл на шпингалет дверь. Слава богу, я догадался перенести полезные вещи, так что возвращаться в квартиру не придётся.

Рис вышел отвратно сладко-солёным и отдавал запахом корицы. Странно, неужели перепутал упаковки и насыпал внутрь пряностей? Вроде бы, нет… Тем не менее, я опорожнил кастрюлю наполовину, и, закутавшись в тряпьё, уютно устроился у огня. Тело окончательно согрелось, напряжение могло бы схлынуть целиком, если бы не движение, замеченное в прихожей. Мучимый самыми разными догадками, я настороженно вслушивался в вой ветра, боясь разобрать в нём чьи-нибудь шаги.

Время, к слову сказать, я не тратил зря. Сперва обмотал кусок картона изолентой, соорудив кустарные ножны, а затем взялся за некое подобие снегоступов, приделывая к разломанному пополам сиденью стула тряпичные крепления для ног.

В памяти всплыл остекленевший взгляд Степанченко. Неприятно всколыхнулась совесть… Чёрт, а ведь это мой друг детства, да ещё и пытавшийся помочь в критической ситуации. Милиционер вполне мог пройти мимо, никак не продемонстрировать, что заметил меня… Нет, окликнул, уговорил лейтенанта взять с собой… А что получил взамен? Безымянную снежную могилу? Надо будет откопать его и… и… И что? Сколотить гроб и закопать опять? Что за глупости… Помолиться? Да разве станет ему легче от моих молитв? Нет, поезд ушёл, и Андрею ничем уже не помочь. Время сейчас на вес золота. Время нужно живым, у мёртвых его и так достаточно.

Минута тянулась за минутой, сытый и согревшийся я задремал. Не знаю, сколько времени прошло, но из полудрёмы меня вырвал чей-то голос:

– Иа-а-ан…

Сон как рукой сняло. Деревянная рукоятка ножа кольнула холодом металлических заклёпок, я затаился, пытаясь понять, не причудился ли мне тихий голос Степанченко.

– Иа-а-ан, ыхои-и-и… – послышалось вновь, но звук доносился не из квартиры, как мне сперва показалось, а снаружи, прямиком из бурана.

Не раздумывая и не тратя время на лишние размышления, я быстро оделся в успевшую высохнуть одежду, заправил штаны в тёплые берцы и забрался по пожарной лестнице в квартиру выше, прихватив с собой горящую ножку стула. В воздухе витал терпкий дым, я опустил на лицо шапку и подполз к раскрытому окну. Выглянул, до рези в глазах всматриваясь в пелену кружащегося снега. Метрах в сорока что-то было, кажется, едва заметные очертания стоящей в полный рост фигуры. Метель мешала рассмотреть детали, но существо явно имело человеческое строение тела.

– Ва-а-ая-я-я, ыхои-и-и, нам поа-а-а…

Существо тянуло слова, пытаясь тем самым компенсировать слабый голос, едва слышимый с такого расстояния.

– А-а-ань…

Чёрт, это Андрей. Голос точно его, разве что часть букв проглатывалась, словно неизвестный говорил с открытым ртом. Фигура тоже подходящая – широкая, массивная… Но это не Андрей. Можешь кого угодно пытаться обмануть, Город, но не меня. Степанченко сейчас лежит глубоко в снегу. Я касался его шеи без малейшего намёка на пульс, видел промороженные насквозь глаза. Он мёртв, так что иди водить за нос кого-нибудь ещё… Но в мыслях всё равно блуждала фраза: «А что если…»

А что если он жив? Что если тело в снегу было иллюзией?..

– А-а-ан… Усть всё будет не напра-а-асно…

Во тьме вспыхивает прожектор, яркий луч выхватывает меня из тьмы. На глазах моментально наворачиваются слёзы, я вскидываю руки к лицу, пытаясь спрятаться от ослепительного света. До слуха доносится лязганье затвора и негромкие переговоры караульных.

Нет, нет, чёрт тебя побрал, я не умру здесь! Я не один из них, я человек!

– Не стреляйте! Пожалуйста! – пытаюсь закричать я, но губы произносят совсем иные слова. – Пусть всё будет не напрасно…

Свет пропадает, а затем вспыхивает вновь, но теперь это уже не прожектор. На месте караульной вышки стоит девушка, чьи светлые волосы хаотично развеваются на ветру. Белозубая улыбка видна даже с такой дистанции.

Рот польской журналистки широко раскрывается. Так широко, что челюсть должна выйти из суставов. Из разинутой пасти девушки доносится голос лейтенанта Протасова, прерываемый радиопомехами:

– Стоя-я-ять! К бою!

Я встряхнул головой, отгоняя наваждение, но фигура во тьме осталась на месте, хотя теперь это была не журналистка, а погибший сержант.

– Убирайся отсюда, тварь! – наплевав на осторожность, я встал в полный рост и швырнул в нечёткий силуэт горящей палкой.

Противоестественно вспыхнув, деревяшка унеслась вниз и упала прямиком у ног существа. Увиденного в её свете оказалось достаточно. Даже если это и Степанченко, то выходить к нему себе дороже.

То, что я принял за человеческий силуэт, оказалось светло-розовым куском плоти, вертикально торчащим из снега и раскачивающимся из стороны в сторону, видимо, для придания схожести с человеком… Чёрт, да ведь это язык! Шершавый розоватый язык, имеющий форму тела! Догадка тотчас нашла подтверждение. До слуха долетело недовольное «кха-а-а-а», а затем сгусток плоти исчез под снегом, но лишь для того, чтобы явить на свет факела своего обладателя.

Из сугроба появилась массивная круглая голова, разделённая пополам широкой полоской рта. В отблесках огня загорелись заплывшие бельмами зелёные глаза. Затем из толщи снега выползло всё тело. Шестиметровая белоснежная туша поблёскивала жиром и напоминала толстую гофрированную трубу. Чудовище сгребло кротовьими лапами-ковшами снег и аккуратно засыпало лежащий перед ним факел. Вновь воцарилась белая мгла, но тварь не спешила прятаться.

– Ива-а-ан… – словно пробуя это слово на вкус, тварь высунуло огромный широкий язык и провело им по телу, доставая чуть ли не до середины туловища. – Иванаива-а-а…

Монстр, проворно двигая головой, ввинтился в снежный наст и целиком исчез под ним, не оставив после даже подобия ямы.

Я кубарем скатился по лестнице, суматошно собирая нехитрые пожитки. Подхватил снегоступы, остатки каши, сунул за пояс нож и хотел было вернуться наверх, но не успел. Костёр практически погас, но его тусклого света хватило, чтобы различить проплывающую за окном тушу. Чудовище плавало в толще снега! Внешне это выглядело, как поход в океанариум: за толстым стеклом барражирует какой-нибудь морской исполин, способный лишь наблюдать за прогуливающимися мимо посетителями… Вот только стекло, в моём случае, ничерта не было толстым.

Заплывший глаз повернулся в мою сторону, когти скрежетнули по балконным окнам, оставляя глубокие царапины. Плюнув на неудобную лестницу, я заскочил в квартиру и закрыл дверь на все задвижки. Отставив в сторону кастрюлю с рисом, начал подтягивать к окнам зала тяжёлые серванты и шкафы: зазвенела разбивающаяся посуда, посыпались на пол книги, но я не обратил на это внимания. Наконец, закончив баррикадироваться, прислушался. Чудовище и не думало вести преследование… Зато донёсся звук со стороны оставленной на полу кастрюли – чавканье.

Дыхание перехватило, стараясь не делать резких движений, я попятился к стене, попутно доставая зажигалку. Вспыхнул свет, открывая взору остатки моего ужина и… с головой залезшую в него кошку. Довольно урча, животное уплетало рис.

Я облегчённо выдохнул. Вот же, совсем нервы ни к чёрту… кошку испу…

Какую ещё кошку?.. Не ту ли, что мёртвая у батареи лежала?

Животное оторвалось от еды и подняло голову. Облизнуло морду, вместе с остатками еды проглатывая куски отваливающейся шерсти. Коричневые высохшие глаза недовольно смотрели на огонёк зажигалки, словно не замечая меня.

Кошка хрипло зарычала и сделала несколько шагов в моём направлении, и, не смотря на трупные пятна, усеявшие плешивую тушку зверя, двигалась он быстро и молниеносно. Как и подобает представителю своего вида. Следуя интуиции, я потушил пламя и погрузился в кромешную тьму пустой квартиры. Пот крупными каплями стекал по спине, какое-то время царила тишина, но, наконец, вновь раздались довольное урчание и чавканье.

Надо уходить, срочно! Но куда? Дорога через балкон закрыта – там караулит снежное чудовище. Остаётся только входная дверь квартиры. Но как я выберусь из подъезда на улицу, наверняка, все двери закрыты… Бес с ним, разберусь, надо только поскорей уйти от этой жуткой кошки, какого-то хрена голодной, не смотря на давность своей кончины.

Зрение немного привыкло к темноте. Подхватив с пола снегоступы, я аккуратно выдвинулся в сторону выхода. Копошащаяся во тьме тварь, судя по звукам, никак на это не отреагировала, так что добрался до двери я без происшествий. Задержав дыхание, щелкнул задвижкой и быстро выскочил в коридор…

Темно… Так темно, что хоть глаз выкалывай, всё равно палец не увидишь. Сколько ни вглядывайся, даже очертаний коридора не разобрать, словно я угодил в беззвёздный космический вакуум. Хотя нет, в вакууме не может быть так сыро и промозгло.