Текст книги "Дар языков"

6

– Поехали прямо сейчас, ну! – Лиза с годами сделалась еще резче. – То есть полетели, пока можно лететь и не отменили авиарейсы!

– Нет, Лиза, извини, это бессмысленно. И пропуск все равно не дадут.

– Пропуск нужен только для поездки в Москву! Или женщина мешает?

Лиза настаивала довольно неуклюже, как подросток, Сергей удивился и мягко возразил:

– Не женщина, хуже: работа.

– Работа! – фыркнула Лиза. – Ты танки, что ли, изготовляешь?

– Хорошо, что мы будем там делать? Сейчас не лучшее время уезжать, несмотря на то что у нас пока еще спокойно. Да и жарко сейчас на юге, сама знаешь. – Сергей попытался перевести Лизину истерику в беспечную болтовню. – Разве в начале сентября… Бархатный сезон… Ну, поезжайте вдвоем с дочерью, в конце концов, хотя не советую. Но может, ты права и лучше все напасти, все ветра у моря пересидеть, глядя на волны с перехлестом. Тебя напугало объявление войны иноверцам? Это же не у нас, это в Азии, в Африке, далеко… Ты же ничего не боишься!

– Боюсь! – Это было совсем на Лизу не похоже. Совсем-совсем. – Она сказала, что надо ехать сейчас.

– Лиза, это никуда не годится. Напрасно ты слушаешь свою девочку, как пифию какую. Это всего лишь ребенок, развитый, конечно. Пусть не по годам, пусть вундеркинд. Но – ребенок. Между прочим, Ирина когда еще предлагала ехать на Башлангыч с той же миссией… И я просил. Той ночью, когда мир узнал о посвящении, помнишь? Но ты отмахнулась, ты жаждала чудес и не ведала страха. Так что оставь глупости! Потворствовать не стану, не сомневайся.

Сергей долго перебирал резоны, объяснял, почему не следует ехать именно сейчас, даже когда Лиза отключилась. И соглашался с собою по всем пунктам.

Они вылетели в город, откуда можно было добраться до Куултык-Чика, через неделю. Раньше не получилось: пропуск для вылета все же потребовался, и оформить его удалось с большим трудом за крупную взятку, самолеты летали все реже, рейсы отменяли. Жара стояла злейшая даже в Петербурге: вороны с открытыми клювами прятались в жидких кронах городских лип и часто дышали. Страшно подумать, что ждет там, на юге. В смысле жары. О другом Сергей не помышлял.

Максим Петрович поднял глаза от монитора, посмотрел в окно. Сити плавился, источая дрожащие струйки воздуха: вверх, выше, над крышами. В офисе же было прохладно, кондиционеры работали, маленький комнатный фонтанчик журчал в приемной за стеной. Максим смотрел в окно, а время почти не двигалось, и мысли не двигались, лишь случайная какая-то пушинка лениво и медленно кружилась, поднимаясь к потолку. Звонок по видеосвязи (сегодня неожиданно пробудившейся к жизни) вызывающе взвизгнул, проснулись еще два смартфона, но Максим Петрович все смотрел в окно, следя, как на жаре лениво и медленно сложился пополам небоскреб на востоке и на западе – еще два, а после уже тряхнуло, и все ожило, заметалось в поисках выхода. Раскаленный день за окном потемнел от взметнувшейся после взрывов пыли и осколков обрушившихся зданий. «Мы начинаем…» – раздалось из приемной, где компьютер настроен на новостную программу, после чего мониторы прощально мигнули и почернели; с Интернетом было покончено, во всяком случае, в их здании.

Но до вечера еще можно было выйти в Сеть и связаться по смартфону из некоторых районов. С некоторыми районами. Вышек связи оставалось все меньше, сигнал пропадал. О триумфе общей интернет-религиозно-межрасовой войны, не удержавшейся в границах и покатившейся по всем материкам, странам, городам и весям, узнавали постепенно. В общем-то, лениво и медленно, как всё в этот день.

Референт Максима лихорадочно вытаскивал из принтера свежие распечатки с пропусками слов и запихивал их в рюкзак, к, похоже, уже бесполезному ноутбуку.

– Оставьте, – попросил Максим. – Это просто-напросто бумаги. Вам надо торопиться к своей семье.

Референт посмотрел на него, как на сумасшедшего.

Сергей с Лизой прилетели в областной центр в двадцати километрах от Куултык-Чика, ничего не зная о торжестве войны. Последние новости и сообщение Ирины догнали их в аэропорту южного городишки: Не знаю, надо ли фиксировать… Но лучше записывать, чем рассуждать, оставлять штрихи, блики, пятна тени на земле. Одним словом – след. Неважно, кто его увидит. Пусть след останется.

Количество символов превысило разрешенный объем, текст прервался. После сообщения сигнал у Сергея пропал, но у Лизы пока держался, и она начала набирать ответ, не дочитывая: Ириша, золотая моя подружка! Ты права, слова не пропадают, рукописи не горят, все сказанное или записанное нами, все, даже «простое, как мычание», – вечно. Все, абсолютно все остается в пространстве и влияет на наше будущее. Но мы не думаем о том. Хочется надеяться, что нам так и не напомнят. Что мы не застанем те времена, когда напомнят. Боюсь, это ложная надежда. Скоро узнаю. Люблю тебя! У нас… – Смартфон у Лизы пикнул и отключился, не позволив дописать странно-пафосную эсэмэску.

Паника еще не началась, но народу уже было многовато, новые машины подъезжали и подъезжали к аэропорту. Уехать из города в Куултык-Чик труда не составляло, десятки «газелей», легковушек и автобусов, выгрузив пассажиров, тотчас разворачивались и мчали к морю за новой порцией желающих улететь напуганных отдыхающих, расплачивающихся с перевозчиками твердой валютой, не торгуясь. Воздух в аэропорту был как в сауне, из прохода на улицу полыхнуло и вовсе обжигающим жаром. Лиза замешкалась в дверях, дочь тянула ее наружу:

– Поехали к морю! Быстрее! Купаться!

«Ребенок как ребенок, – усмехнулся Сергей про себя. – Но о чем мы, взрослые, думали? Рисковать ребенком!» И решился:

– Поехали! К морю, стало быть. Не тормози! – Он как-то легко и безболезненно осознал, что им не улететь обратно. И тем людям, что скопились в аэропорту в ожидании дополнительного рейса или лишних билетов, уже не улететь.

А вот в Куултык-Чике паника бушевала в полный рост. Хорошо, что приехали на легковушке, из автобуса им бы не удалось выйти: толпа, стремящаяся в аэропорт, внесет обратно в салон или задавит. На обочине на боку лежала «газель», но не было другой свободной машины, чтобы ее вытянуть. Чудовищными раздутыми семечками тут и там валялись брошенные черные и полосатые чемоданы, сумки. Солнце нещадно палило, будто хотело зажарить эти семечки. В толпе на автовокзале кричали и плакали. Лаяли местные поджарые собаки, лязгало железо дверей, рычали моторы.

– Думаю, барышни, со съемом жилья у нас здесь проблем не будет! – неловко пошутил Сергей.

Лиза все-таки заплакала. Остановилась, бросила на землю сумку, схватила его за руки:

– Прости меня! Что теперь?

– Что-что! На море пойдем. Купаться!

– Нет! – вмешалась Лизина дочь. – Мы поплывем на кораблике. Вокруг Башлангыча.

– Разумно, – согласился Сергей. – Надо плыть вокруг Башлангыча, а не карабкаться на него. Пещеру нам, как в то далекое счастливое время, когда ты еще не родилась, не найти, да и не уйдешь с тобой далеко по горе!

Лизина дочь сердито зыркнула на него, промолчала.

– Поехали, Лиза, на кораблике. Считай, что это кураж висельника!

Кораблики не ходили. Пока. Кораблики загружали пассажиров, желавших ехать куда-то, откуда им казалось быстрее и легче добраться до своих домов в своей европейской части России. По морю гуляли крепенькие волны, море отзывалось на общее волнение своим собственным. К катерам, теплоходам и даже на бетонный причал, врезающийся в море, было не пробиться. Но Сергей, придерживая Лизу за локоть, а другой рукой ухватив ее дочь за скользкую горячую ладошку, шагнул навстречу судьбе.

Судьба приняла обличье сухонького мужичка в ярко-желтой ветровке, бейсболке, с загорелым морщинистым лицом и седой шкиперской бородкой. Мужичок держал за веревку, как козу, такую же желтую, как ветровка, широкую лодчонку и с надеждой смотрел на толпу, штурмующую причал. Никто, однако же, не рисковал обратиться к худому перевозчику.

– Ну что, Харон, довезешь нас до Пограничной бухты? – спросил Сергей, а Лиза попятилась, но была удержана на месте.

– Чего? – не понял мужичок. – Куда тебе надо-то? Не гляди, что лодка маленькая, она, того, устойчивая. Волны – это ей тьфу!

– К Волшебным золотым воротам под Башлангыч надо. Отвезешь?

– С бабой вместе? И с дитем? На прогулку? – Перевозчик покрутил головой, удивляясь чужой глупости. – Ладно! Сто писят долларов. С каждого пассажира. Деньги сейчас.

Они отчалили, на пристани высоко закричала женщина. Лизу трясло, она, похоже, не понимала уже, что делает или что делают с ней. Лизина дочь прижимала к груди намокший рюкзачок и безо всякого страха с немалым интересом разглядывала причал, толпу и кораблики, а после море и только море. Лодка плясала, взмывала к небу и обрывалась, оседлав волну, как пенный барашек, но барашек желтый – не белый. Лодку заливала вода, и Сергей принялся вычерпывать ее алюминиевым ковшом, для того, наверное, и лежавшим на дне под средней лавкой или банкой – как они правильно называются? Монотонные движения привели его в чувство, Лиза же сидела, закрыв глаза, спиной к носу на мокрой лавке и, похоже, молилась. Волны поднимались выше, злее.

«Что я делаю? Сдвинулся, хватив адреналинчика. С ребенком, с Лизой. Зачем?» Сергей изумлялся, словно не сам прошел этот странный путь, начавшийся несколько лет назад на этом же берегу и закончившийся в ненадежной лодке, в море. Нет, не закончившийся, нет!

– Все, отец, поворачивай к берегу, наплавались!

– Нет, – крикнула Лизина девочка, – еще чуть-чуть, хотя бы до начала той желтой горы!

Мужичок-перевозчик, бледный от страха или напряжения, дернул руль, закладывая широкий плавный поворот. Лизина дочка взялась развязывать свой рюкзачок, мокрые тесемки плохо поддавались.

«Я знаю, что она сделает», – понял Сергей, потому не удивился, когда девочка вытащила из рюкзака отливавшую темным шелком Скрижаль и швырнула в сторону Башлангыча. До Волшебных ворот было как до того света: далеко, близко ли – не разберешь в волнах. За Скрижалью последовал каменный Стержень, рыбкой без кругов и всплеска исчезнувший в неспокойной воде. Ничего не произошло.

Лодка уже шла к берегу. Перевозчик ругался, зло, но довольно однообразно. Из его проклятий-причитаний Сергей понял, что из-за волны им не причалить к волнорезу, придется разгоняться и вылетать прямо на берег, рискуя днищем старой посудины. Лиза наконец заговорила, два раза повторив: «Он молчит, он молчит», – Сергей не хотел понимать – о ком это. Девчонка улыбалась, не чувствовала опасности, глупая все ж таки девчонка-то.

Но вот лодка взлетела на волне, рванулась, стукнулась днищем о гальку, камни заскрежетали о железо, Сергей с перевозчиком выскочили прямо в воду, с трудом сохраняя равновесие и удерживая лодку: море пыталось втянуть ее обратно. На причале все так же толпились и еще отчаяннее кричали, похоже, что-то случилось с одним из катеров, перевернулся, что ли, – Сергей не видел. Он помог выбраться Лизе и девочке, они отбежали от уреза воды на десяток метров, повалились прямо на влажную теплую гальку. Солнце беззвучно плясало над водой. Дельфины высунули клювы наружу – ждали нового имени себе.

И Бог заговорил с землей.