Текст книги "Дар языков"

7
Лиза

Главный управляющий Лизы вызвал помощников как на пожар. Пожар и был, виртуальный. Горели сведения, буквы и цифры, без разбора. Горели абзацы договоров, пробелы и знаки пунктуации исчезали без дыма в чистом холодном огне небытия. Команда всей сети Лизиных салонов и даже довольно-таки самостоятельной клиники пластической хирургии дружно пыталась восстановить данные бухгалтерии, картотеку и общую базу. К счастью, компьютер одного из управляющих преклонного возраста и специалиста высшего класса, за что и держали, оказался не подключенным к Сети. Иначе данные клиентской базы, а также часть бухгалтерии было бы невозможно спасти. Виновник избавления, высокий корпулентный старик в классических круглых очках в серебряной оправе, пятнадцать раз повторил, что ему, рабочему человеку, некогда по митингам шляться. Лиза не поняла, на что тот намекал, но немедля выписала избавителю солидную премию.

Не шла из головы обмолвка дочери: «Если он не сошел с ума». Кто он? Что начинается? Оставив управляющего и бухгалтерию разбираться с делами, Лиза поспешила домой. Хотелось проверить информацию Рыжего. Хотелось разобраться самой. Понять, чего бояться. Потому что бояться было пора.

История с немым «пророком», родившимся неподалеку от их пещеры с дарами, устрашила ее, но это были еще цветочки. Лиза увидела давно присланное нервное, если не сказать паническое, сообщение Сергея о стычке толпы стариков с полицией на Васильевском острове: странно и дико. Но зато стало понятно, о каких митингах говорил ее дедок-управляющий в круглых очочках. Нынешние события, сбой Интернета, выход системы учета из строя сулят беду ее бизнесу, лично ей, а не абстрактному человечеству. Поступать нелогично в условиях кризиса – не самый плохой вариант, парадоксальные решения порой спасают. Лиза побегала по своему просторному протяженному коридору и решила позвонить Лере Беленькой, на которую сослался Рыжий. Если уж бояться, хорошо для начала выяснить, что там с этим новоявленным «пророком». Лиза связывала с ним нынешние проблемы. Нелогично, суеверно, глупо. Но интуитивно чувствуя, что права, пыталась ухватить кончик нити, ведущий к проблемам.

Почти сразу после знакомства на проекте «Двери настежь» Лиза занесла Леру, работницу нижнего звена администрации, в разряд простодушных стерв, а значит, получить информацию от нее не слишком сложно: слушай да поддакивай. Простодушные стервы – отличные управляемые сообщницы.

Лера Беленькая, миниатюрная брюнетка, от рождения сохранившая порочно-детское личико, женщина с угловатыми жестами подростка, была одной из ведущих на реалити-шоу в те времена, когда Лиза там появилась, но недолго продержалась на проекте. Связи, однако, сохранила и регулярно появлялась на передачах, посвященных шоу, что обеспечивало ей гонорар не роскошный, но позволяющий не голодать и даже оплачивать съемную квартиру в Москве. Ее лишили доступа к постоянной кормушке, засыпанной зерном по бортики, но не доверия и разовых выплат. По суровому заключению продюсеров, Лера на шоу не вытягивала эфиры, несмотря на подсказки редактора – напрямую, в наушник, спрятанный под ее распушенной стрижкой «рваный боб». Зато она не сливала лишнее в цветные интервью таблоидов и, владея закрытой информацией, оставалась верна корпоративной этике «Дверей». А это сегодня редкость.

В салон к Лизе Лера пришла два года назад, если не раньше, с просьбой об инициации и довольно приблизительной информацией об особой процедуре, но с четкими желаниями – Лиза не удивилась, Беленькая умела докопаться до сути. Лиза устроила посвящение своей бывшей ведущей из «первых рук» Стержня с обязательством хранить тайну.

Ведущие «Дверей настежь» отличались въедливостью и профессиональной деформацией: искренней агрессией и наигранной субъективностью. Ведущие умели провоцировать, раскручивать на эмоции, создавать ложную репутацию и приписывать участникам то, чего не было на деле, но считалось интересным для передачи и поднимало рейтинг. Самые талантливые, но не Лера, могли сочинить участнику новую биографию так, что через некоторое время тот сам уверялся в ее истинности. Такие ведущие творили человека, как Адама, из грязи и глины, вкладывая ему свой язык.

Придя к Лизе за посвящением, Лера не прятала глаза, говорила честно и открыто, но честно по законам телепередачи, с провокацией и перелицовывая реальность под себя:

– Я старалась, чтобы ты ушла, не задержалась на шоу, для тебя – тебе же лучше!

– А деньги? – засмеялась Лиза. – Ты-то сама получаешь. Ты-то за деньги на шоу, а мне не нужны, что ли? Ведь ты самая злобная была из ведущих. Что на общих разборах полетов выделывала, как нас подставляла! До сих пор мороз по коже.

– Я твою душу спасала! – искренне веря себе, отвечала Лера. – Знаешь, какое у нас профессиональное выгорание? Даже наивные и доверчивые уже через неделю, если не уходят с проекта, дичают и мясо рвут у конкурентов, как пестрые гиены.

Лера относилась к ведущим второго плана, не общалась с продюсерами непосредственно и потому так стремилась укрепиться в стервозности. Ее выбрали в ведущие из участников шоу, но свой шанс Лера использовать на сто процентов так и не сумела. Чуть не стыдясь, подняла на Лизу круглые смородиновые глаза:

– Прости! Ты меня раздражала. Вроде бы артистически играла, как все смышленые, способные участники, но при этом смотрела свысока, давала понять – ведущим, а не зрителям, конечно, – что играешь, а не на самом деле. Так нельзя! Ты можешь меня послать куда подальше, пойму, без обид. Но если призна́ю, что была дерьмом, – поможешь?

И Лиза помогла. Смешно стало от Лериной просчитанной наивности, а счеты сводить – дело неперспективное.

Лера отозвалась так же стремительно, как недавно бедная Элла, и обрадовалась Лизиному звонку много больше. Лиза, близко стоящая к посвящению, для нее авторитет не плоше руководителей «Дверей настежь», но деньги капают все же от реалити-шоу.

– Лиза, в наших «Дверях» полная жопа! – энергично высказалась Лера, не замечая выпуклого комизма изречения и немедля переходя к сути вопроса после кратких ахов «как долго не общались!». – Помнишь Катю? Это же звезда программы! Она три года была в брендах, рекламного времени чуть ли не больше всех имела! Квартиру на деньги «Дверей» купила, машину, ох как зарабатывала! Могла со своим Артемом – помнишь его, тухлый такой, при тебе был участником – еще хоть пять лет валандаться. Черт ее дернул связаться с Володей из Макдании. Двух слов ведь не мог связать, она за него и говорила, и действовала. Чем он ее взял – не понимала! А реально взял! И гарем Вовин терпела, всех этих блондинок-неделек, и всякие его закидоны! А когда Вовика в конце-то концов вычистили из шоу – ушла вслед за ним. Никто же не ожидал, что она уйдет, его наши специально подставили, чтобы Кате свободу дать. После предлагали Вове реабилитацию – черт с ним, пусть оба вернутся, главное, чтобы Катя работала, как прежде. То есть жила на проекте, как прежде. У нее же артистизм двести процентов, а энергии – триста! Ан нет, тогда не вернулась. И я вскоре ушла, так все надоело, так устала, что и никаких денег не надо!

Лиза слышала от Эллы другую версию Лериного ухода, но не стала уточнять.

– Спасибо тебе, что не отказала с инициацией, а могла бы, я тебя все же доставала на проекте! Крутая ты, Лиза! Катерина почти сразу, как я стала посвященной, нарисовалась и упросила, чтобы я ее Володьку инициировала, за деньги, само собой. Странно, почему к тебе не обратилась, вы же вроде друг дружке симпатизировали, хоть и скрывали ото всех. У нас на проекте положено скрывать истинные симпатии. Противно, да, это я про посвящение Володьки, но деньги-то нужны. Ведь когда меня «попросили» из ведущих, ой как расстроилась, в буквальном смысле слова на бобах осталась. Столько сил шоу отдала!

Лера проговорилась о своем увольнении, тотчас поняла это, но почти не запнулась и профессионально продолжила с той же горячностью:

– И тут Катька опять нарисовалась. Опять с деньгами. На сей раз с очень большими. Инициируй, дескать, еще и Вовкиного брата. Ну я и… Но вот что скажу! С Вовкой-то не все в порядке было. Катька, думаю, потому в него и влюбилась. Глаз у него черный, дурной. У хороших, правильных людей глаза серые или голубые. На худой конец – зеленые. А прочие – не наши, не со славянскими корнями. Но с общим всемирным посвящением сейчас не поймешь, кто каких корней, без акцента же шпарят, где бы ни родились… Точно тебе говорю, из колдунов Вовка! Еще на проекте заметила – почему девчонки в него влюблялись пачками? Ни кожи, ни рожи, сам из отсталой Макдании, больше того, ни денег, ни квартиры, а девки льнут, как хмелем их опоили! Когда инициировала его, сама-то чувствую, что еще чуть-чуть – и побегу, как собачка, квартиру свою, потом-кровью на проекте нажитую, к его ногам положу. Хорошо, Катька вовремя влезла: спасибо, говорит, Лера, ванная у нас справа по коридору, чистое полотенце на крючке. Но это с Вовкой. А с Глебом – тьма и тьма! Мужичище страшный, думаю, как же буду его инициировать, хоть и за такие деньги! Не проститутка, чай! Но деньги – да, бешеные! И – вдруг! мать честная! – посмотрел на меня, а я уже и потекла, чуть не в штаны к нему лезу! Так хочу, что мочи нет! Сладили дело. Но лишь из постели, чувствую отвращение! Катька расплатилась, честь по чести. Но такое мерзкое послевкусие!

Колдуны они оба, и Владимир, и Глеб! Как есть тебе говорю! Заморочили! Болела по женской части после Вовкиной инициации чуть не месяц! И после Глеба те же симптомы, даже хуже. Еще и косноязычие прорезалось, а с моей работой надо легко говорить. Точно колдуны! А ты меня прости за все причиненные обиды на проекте! Не хотела, но сама знаешь, работа такая. И вот что странно! Ни с кем не могла поделиться историей об этих братьях – тебе первой! Правда! Пыталась подружкам рассказать сколько раз! Но слова не складывались, терялись! Ой, спасибо, Лиза, прямо-таки легче стало, как выговорилась!

Лиза ласково распрощалась и задумалась. Смеяться или тревожиться? История беспокоила ее все больше.

Позвонил Сергей с какими-то нелепыми догадками о митинге на Васильевском острове, с прогнозом, что эта вспышка агрессии повторится, что по лицам митингующих видно – не случайность. Лиза пропустила мимо ушей, услышала лишь то, что он захотел поделиться именно с ней. Позвала в гости, будет возможность рассказать ему о странных братьях Владимире и Глебе лично. Сергей станет фыркать и вздыхать за чашкой кофе, пока она пьет чай с коньяком, и станет легче. Утомившись ждать Сергея, набрала Рыжего – любимой Ирке нельзя звонить. В ее положении нервничать вредно. Да и не решит Ирка ничего, не посоветует, она не по той части, нынче, по крайней мере.

Пересказала Рыжему, что узнала от бывших сопроектниц, лишь факты, без оценок. Дочь сидела рядом, пока Лиза болтала, улыбалась, грустно как-то. По-взрослому нервно дергала пальцы.

– Ты что, детка? – забеспокоилась Лиза.

– Вы начали понимать, – ответил ребенок. – Вы уже теряете слова и знаки, пусть только в Интернете. Но ведь это всего лишь завязка!

– Маленькая моя, – ответила Лиза, – ты говоришь не от себя. Давай останемся вдвоем, без твоих страшноватых откровений. Посмотри на меня! Не хочу знать ничего больше. Через тебя не хочу знать!

– Мамочка, – капризно протянула девочка, натянула рукава пестрой толстовки на пальцы, – хочу овсяного печенья с молоком и шоколадом!

– Нет, моя дорогая! – твердо возразила Лиза. – Сперва овощной суп и котлета с пюре, а после печенье. Дети мною командовать не будут! – засмеялась, но тревожно ей было, как обычно.

И, как обычно, дочь смирилась, протянула к ней ручки с обкусанными ногтями:

– Мамочка, не сердись! Обнимемся?

8
Жены

Ася сидела в своем домашнем рабочем кресле с колесиками (от офисного оно отличалось лишь яростно-вишневым цветом кожаной обивки) и, как загипнотизированная, не могла оторваться от громадного экрана на белой стене кабинета: показывали дурацкое реалити-шоу, оно шло почти без перерыва с утра до вечера онлайн. Кучка молодых и молодящихся бездельников беспрерывно выясняла отношения, они скандалили, дрались или целовались, подставляли врагов и друзей и с удовольствием играли в искренность для зрителей. Неоправданное расточительство времени: смотреть на них, когда навалилось столько животрепещущих, как пойманные уклейки, проблем! Но Ася извиняла себя тем, что от тех проблем, жаждущих немедленного решения, отвлекается и так отдыхает.

Они почти перестали разговаривать с мужем, встречались только за обедом и изредка в постели. Младший сынок Никитка так явно предпочитал няню-филиппинку и отца, что, будь у Аси характер послабее, поплакала бы. Старший Иван приезжал домой из колледжа лишь на каникулы и был равно холоден к обоим родителям. Вспоминать родную семью: детство-отрочество, своих родителей – Ася отучилась, время для воспоминаний придет позже. Она отдохнет, позже. Сейчас надо обустраиваться уже своей, независимой от родителей семьей, на новом, не имеющем отношения к ее месту рождения, месте. И надо обеспечивать эту ее семью, создавать для детей начальный капитал. Ее-то родители не озаботились по этой части. Она их не винит. Но твердо помнит, что родители не озаботились.

Новости Ася не смотрела, не читала, так, изредка, не больше четверти часа в день, под настроение. Ей казалось, что в мире ничего не меняется в целом именно из-за обилия мелких событий, хотя многочисленные стычки на религиозной и национальной почве совсем уж к мелким событиям не отнесешь, равно как и лихорадку на бирже. Но все как-то устраивалось: повоевали здесь, повзрывали там, лишь бы на валютном курсе в целом не сказывалось. А курс этот начал скакать, и советы финансовых консультантов не спасали, хотя она платила за те советы. Ася понимала, что фармацевтический бизнес в его нынешнем виде подходит к концу, пора менять профиль. Знала же, что нет ничего постоянного, зачем уперлась именно в обезболивающие препараты? Посвященные, а таких теперь – большинство, наконец-то перестали страдать от головной боли и могли привирать сколько душе угодно. Ложь вернулась к людям, это было удобно и правильно, но спрос на обезболивающие упал. И это еще только первая беда!

То, что с позавчерашней ночи творилось с документацией, со счетами, отчетами и так далее, могло разрушить – и уже разрушало – любой бизнес, даже не такой специфический и невеликий, как у Аси. Товароведы вынуждены были порой составлять прайсы для оптовиков от руки, бухгалтеры вручную сводили свои таблицы: буквы и знаки в файлах пропадали даже при сканировании документов, не только при наборе. И пусть эти перебои не длились долго, но предугадать, когда случится очередной, – невозможно.

Ася потребовала у мужа, чтобы тот приспособил вместо Интернета для ее бизнеса новую систему связи от Рыжего, как-то надо выживать. Но Максим сказал, что система Рыжего еще в разработке и не потянет большую нагрузку. Ася поверила. Не потому, что муж не врал ей «по опыту», а он на самом деле не врал. Если бы Рыжий действительно изобрел нечто выдающееся, уже ходил бы в миллиардерах. А так – Ася видит и понимает – Рыжий пытается свой бизнес спасти, не до помощи другим, это она раскусила, как плоскую и скользкую тыквенную семечку.

Дела у прочих друзей мужа тоже шли неблестяще, но разве у них настоящие дела? Смех один! Ася следила украдкой, так, между делом. Главное, что Лиза не раскручивалась в последний год, было бы неприятно, если бы Лиза преуспевала, хватит ей уже от этой жучки неприятностей! А до остальных Асе нет дела. Ну, Игорь-Гарик с женой съездили в Штаты, но не задержались там, дела не пошли. Наивные детки, решили, что посвящение – это вход в идеальное мироустройство, портал успеха. Решили, что без языковых барьеров все вопросы решатся, все со всеми договорятся… Даже деньги не могут снять все вопросы, а уж без денег, с их общественной затеей, отдающей профсоюзом, – так называемым Корпусом, с неясными целями и декоративными функциями… Вернулись детки. Правда, обосновались не в Питере – в Москве. Наверняка Даша настояла, с Лизой, бывшей любовницей Гарика, в одном городе ей неловко и трудно дышать. А кто бы сомневался?

После треклятой поездки мужа в Куултык-Чик Ася возненавидела его друзей по так называемой экспедиции, а других у него и не осталось. Отпустила в поездку по-хорошему, засев в четырех стенах с новорожденным Никиткой у груди, с маленьким Ванечкой на руках, с редкой и неохотной помощью пожилых родителей. Вошла в положение мужа, говорится. Знать бы, где упасть, да соломки подстелить. Но более прочих Ася терпеть не могла Лизу, с нее все и началось!

Пусть бы у них с мужем было все, как прежде, до этой бесовской инициации, пусть бы и без особого достатка. Прожили бы! В России, как все, в Питере-городе. А если приспичило бы, что вряд ли, уехали бы из России сами по себе, эка сложность!

Но больше ненависти – отчетливый страх перед дочерью Лизы. Лучше бы уж эта странная девочка оказалась дочерью мужа, как ни больно признать. Ася плакала и скандалила с Максимом, узнав о Лизиной беременности, сразу сообразила, каким ветром могло надуть, то есть чьим… Еще до того, как муж признался и рассказал о посвящении. Зря плакала, внебрачного ребенка мужа легче было бы пережить, чем мутанта-пифию в близком кругу. Дочь Лизы пугала Асю одним своим присутствием на общих сборищах: от ребенка веяло потусторонним, девочка не выглядела человеческим детенышем, только пронизывающий прозрачный внеземной взгляд чего стоил. А ее недетские речи! Ася пыталась поделиться страхом с Максимом, жаловалась, что эта странная девочка наверняка читает мысли, и общение с ней может повредить им и детям; даже в одной комнате находиться, даже по зуму видеть – опасно. Муж посмеялся, после рассердился:

– Мы это больше не обсуждаем!

А сейчас еще и с делами, с аптечным бизнесом беда. Как тяжело, что они с мужем так отдалились, что все разладилось. Что делать с его нелюбовью? Ася все еще любит, скучает по их общему времени. Всегда любила… Показать не умела… Тяжелее – с его неблагодарностью. Она устроила переезд в Лондон, она ведет бизнес, занимается детьми. Максим должен оценить, а пока не оценит по достоинству, бессмысленно валяясь в своем провисшем гамаке, нельзя идти на уступки, нельзя себя терять! Мужчины – такие, какую цену себе назначишь, ту и будут считать истинной. Если бы не продешевила тогда, на лестнице, при первой близости, муж любил бы больше. Но сделанного не воротишь, надо сейчас попытаться подвигнуть мужа на адекватную переоценку их отношений. Белье купить, что ли, сексуальное, провокационное? Нет, это дешевые штучки, пусть будет по-настоящему, без провокаций.

На большом, в полстены, мониторе все крутилась неизвестно кем включенная передача «Двери настежь». Там болезненная девица с глубокими тенями под глазами нервно стрекотала о проблемах с партнером и все водила и водила перед собой некрасивыми худыми руками. Рядом сидел угрюмый, именно что громоздкий, а не грузный чернявый участник, вероятно, партнер девицы. Он молчал, не двигался и, кажется, даже не моргал, неотрывно глядел в камеру, получалось прямо на Асю. Это было неприятно. Ася собралась крикнуть домработницу, чтобы та выключила передачу, но из-за расстройства, что ли, не смогла сразу вспомнить, как зовут домработницу.

«Допереживалась, имена стала забывать», – досадливо подумала Ася, хотела встать, пойти поискать няню и сынишку, но, словно пригвоздили, продолжала безвольно сидеть и смотреть на экран, слушая весь этот бред, пока няня сама не позвала ее, а не дозвавшись, пришла и увлекла домашними делами.

Даша рыдала на диване, перегораживающем их квартирку-студию пополам, рыдала неудержимо, безостановочно. Монитор ноутбука на маленьком столике в немодном уже стиле хай-тек напротив дивана показывал невнятное бессмысленное реалити-шоу, включенное наугад, лишь бы отвлечься. Мир летел в тартарары, дело их – Корпус – летело туда же, но главное, Гарик, муж, ее любимый, улетал от Даши со сверхзвуковой скоростью непонимания. Что мир с его спорадическими войнами, мир, не оценивший волшебный подарок посвящения! Что дело – вымечтанный Корпус, не сумевший довести до прочих важность инициации, не сплотивший людей вокруг важной цели! Что неискренние соратники, не следующие за ними, за Гариком, который единственный знает, как надо! Важно лишь то, что Гарик перестал слышать Дашу, они перестали обсуждать проблемы, да что там, почти перестали разговаривать!

Неужели беда в том, что ей так и не удается забеременеть? Или Лиза? Дело в этом? Он до сих пор любит Лизу? Поэтому ничего не получается? Поэтому облом с обустройством в Штатах, а не из-за денег. Поэтому возвращение сюда, что стопудово по-дурацки, когда рубль то и дело падает, а доллар знай себе растет. Хорошо, что Даша уговорила Гарика на Москву, пусть жаль Васильевского острова, их первого жилья. Но как тяжело! Даже технически. Невозможно переписываться с друзьями! Эти сбои в Сети… Выпадение части текста, важного, программного! Только по особой сети Рыжего удается нормально переписываться и звонить. Но Гарик запретил привлекать девайсы Рыжего для их Корпуса. А дело-то, Корпус, – важнее старых друзей!

Лиза! Она первопричина, она инициировала Гарика, давным-давно, в Куултык-Чике, и у Даши нет шансов сравняться с ней. Если бы у них с Гариком родился ребенок, похожий на Лизину дочку, вот было бы счастье, вот тогда бы и сравнялись. Не получается. Не получается! А мир гибнет и погибнет, если они не смогут предпринять меры в самом скором времени. И останется им лишь их московский дворик у метро «Савеловская», маленький, квадратный, с невысокими четырехэтажными домами. Наверняка дворик останется, даже если весь мир схлопнется.

Даша с Гариком порой, в хорошие времена, месяц назад, как есть давно, выходили ночью подышать в этот дворик, как заядлые курильщики выходят покурить. Они шли семь-восемь метров до ограды, останавливались, озирая свои «угодья», здоровались с соседями, выгуливающими маленьких собачек, ночью внеурочные выгулы собак случались довольно часто. Осязали собой московскую ночь, так не похожую на питерскую, иначе пахнущую, иначе звучащую. Целовались. Обнявшись, возвращались по широкой лестнице к своему – своему собственному – дому.

Деньги кончились. Как-то быстро кончаются деньги. Тут и премии волонтерам, привлекающих новеньких, и зарплата операторам, записывающим обращения, и реклама Корпуса. Опять у Рыжего денег просить… Надо так попросить, чтобы Гарик не знал об этом, ему будет неловко, что они не набирают достаточно пожертвований. И Максим, сука, Петрович бестактно спрашивает, чем же занимается Корпус. Где эффект, какие результаты… Допустим, волонтеры вправду себя не оправдывают… Каламбур получился… Но из-за таких вот Максимов дело и не идет.

Что за муть там в ноуте, на столике? Почему-то силы кончились, нет сил поднять руку, найти другой канал, да просто выключить ноутбук. Докатилась: реалити-шоу смотрит. Великовозрастные, большей частью старше Даши, несимпатичные глянцевые соотечественники тире соотечественницы по России (а они с Гариком уже не только «по России», они граждане мира, но сейчас временно в Москве) вещают на все страны, закупившие эту передачу, о своих дурацких интимных проблемах. Как будто есть интимные проблемы… Глупость. Проблема их разобщения с Гариком – проблема не интимная, а мировая! Без преувеличений, ведь от их разобщения страдает Корпус. Ладно, еще глоточек вишневого ликера, чуть-чуть, чтобы не опьянеть, чтобы Гарик, если рано вернется с очередного напрасного, пустого от людей заседания, не заметил. Он оставляет Дашу дома, потому что не хочет, чтобы видела: никто не приходит, никто не поддерживает их Корпус. Никому это не нужно. Когда у людей свои проблемы…

Тощая, пожилая (лет около тридцати) брюнетка с бурыми подглазинами, будто неделю пила и не высыпалась, верещит о полигамности мужчин, об их утомляемости от постоянства. Стерва драная! Рядом с ней мрачный мужик, речь, похоже, как раз о его утомленности и полигамности. Да кто с ним захочет полигамничать-то? Вылитый Франкенштейн, громоздкий, неуклюжий, вперился в камеру – не объяснили ему, что ли, что нельзя в камеру смотреть? Зрелище так отвратительно, что даже стильно! Выключить… Зачем? Засыпаю… Сил нет уйти от монитора…

Ирина тоже освоила часть этого выпуска передачи «Двери настежь», потому что позвонила Лиза и попросила:

– Посмотри на моего «черного пророка». Недолго! Долго тебе, душа моя, нельзя.

Долго Ирина и не смогла бы. Не успела высидеть и пяти минут, как затошнило, не метафорически. К этому она почти привыкла за последний месяц, всякий раз бормоча:

– Хорошо, малыш, я не сержусь, но считаю. Много не спрошу, ты должен мне лишь двадцать восьмое желание, по числу приступов! Когда родишься, сочтемся!

Ирина отключила ноутбук, не досмотрев передачи, не отчитавшись Лизе-Лисе, посидела, отдышалась и отправилась на террасу пить сок, сегодня захотелось томатного с солью. Чайки кричали, сутулые бакланы ныряли, волны переворачивали монетки гальки – все было, как обычно, мирно, суетливо и шумно. А что там в передаче случилось с «черным пророком», Ирина не поняла, но надеялась, что Лиза не обидится на нее и расскажет, что к чему, если потребуется.

Ирина вернулась в дом с красной остренькой крышей, по которой проблемы должны были стекать в песок, и не увидела, как над морем столкнулись, вздоря без причины, две белые птицы. Быстрые рыбки, осмелев, высовывались из волны, жадно дышали и радовались, что охота на них сегодня отменяется. К двум дерущимся птицам присоединились три других, после еще и еще, и скоро кипящее облако перьев заклубилось над морем. Рыбки дружно клевали выпавшие перья, плывущие по воде. Море ли охлаждало рыбьи страсти, не давая увлечься чужой дракой, или это мудрая древняя остывшая от времени кровь обеспечивала божественное равнодушие и целесообразность поведения…