Текст книги "Легенды Крыма"

Ай-Савва (Святой Савва)

 
Что для врага чужая вера?
Да гибель многих христиан?
И запах мирры сменит сера,
Разрушен будет Божий храм.
Вообще, ценна ли жизнь,
К тому же старого монаха?
От страха Таврия дрожит
Пред мощью воинов Аллаха!
 

Чем старше и беззащитнее человек становится, тем более нуждается в духовной поддержке. Ну, хотя бы мыслями своими с кем-то поделиться, теми мыслями, которые непрошенными в голову постоянно лезут. Что поделать, на то и человек, не пищей единой жив бывает. Кто выслушает, кто поможет – на сердце легче становится.

Во времена, когда Сугдея процветала, в кельях монастыря среди большой монашеской братии пребывали три старых монаха. Зрение их ослабло настолько, что очертания предметов только перед собой видели, а дальше – сплошная густая сетка, за которой скрывался весь остальной мир. И с памятью что-то странное стало твориться: помнили то, что прежде, давно с ними было, а вот, что было вчера уже не помнили. Они бы забыли и свои имена, если бы не приходилось поминать их за молитвой, когда в церковь святого Саввы на молебен ежедневно приходили. Звучали они просто:

– Павел, Спиридон, Василий.

Самый старый – Павел, самый «молодой» – Василий. У него даже часть зубов во рту торчало, когда его приятелям приходилось деснами пользоваться.

Мирной и спокойной жизнь была, и полагали монахи встретить смерть свою в покое кельи. Но, человек предполагает, а Господь располагает. Наступило время тяжких испытания.

Пришли татары, взяли крепость Сугдею. Кровь рекой лилась, стоны и крики неслись. Уцелел тот, кто в горы бежал. Бежали и монахи из стен монастыря. Остались только Василий, Павел и Спиридон. Куда бежать, если и на шаг впереди ничего не видишь? А потом, трудно расставаться с тем местом, где долгие годы прожил, и старость глубокую встретил.

В тот год зима раньше времени в Крым пожаловала, через горы перевалила, покрывая снегом белым, пушистым склоны Куш-кая и Соколиной горы. Ветер лютый холодный несся стремительно сквозь ущелья, волком завывая у самой церковной ограды. Волны высокие разгулялись в Сугдейском заливе, накатываясь, гулко били о берег. Еще страшнее стало за день до Рождества Христова, когда налетевшая с севера снежная буря, не дала возможности старикам выйти из келий своих, чтобы помолиться в церкви.

Уже несколько дней не встречались старики друг с другом и не знали, кто из них жив, а кто – нет.

Но вот и пришел праздник Светлого Рождества Спасителя. Погода унялась. Высветило солнце. Направился самый молодой из стариков Василий в церковь, с трудом преодолевая снежные заносы. Ударил в церковный колокол. Разнесся звон его по затихшей округе. Долго ждал Василий прихода старых друзей, в ответ на звон, да не дождался – понял он тогда, что оставили они его одного навсегда.

Вот когда перед ним предстала вся тяжесть одиночества. Видно близок и его час, одному старому, почти слепому монаху долго не прожить. Вот только кто глаза его закроет?

Савва, преподобный отец, – молился Василий святому, чье имя носила церковь, опустившись на церковную плиту, и думая о близком конце, не зная еще, каким он будет?

Солнце зимнее, на ласку скупое, послало молящемуся старику свой последний подарок – солнечный луч, Сквозь забитой снегом окно проник он в церковь и осветилось яркое пятно на каменной плите пола у самых колен преклоненного монаха.

Как другу обрадовался ему Василий, как ребенок, пытался накрыть его своей морщинистой рукой.

– Может, знак жизни дает мне Господь? Может быть, еще поживу? Придет весна, запоют в лесу хоралом птицы, закадит перед Творцом благоуханием земля, цветами покрытая. Вернутся монахи. Оживет монастырь…

– Докса си, Кирие, докса си. Слава Тебе, Господи, слава Тебе. – произносил слова язык, а губы улыбались мыслям Василия. – И хора инэ одельфи дие липие…

В это мгновение распахнулась тяжелая дверь церкви. Ледяным воздухом потянуло. Оглянулся Василий и увидел татарских воинов с обнаженными мечами..

– Где, монах, спрятаны богатства монастыря? – крикнул передовой воин

– О каком богатстве говорит этот воин? Каким богатством бедный ионах обладает? Я – последний, кто служит Творцу, воздавая хвалу за радость жизни. Разве жизнь здесь – не единственное богатство? И вдруг в сознание его ворвалась мысль: «Убьют его татары, запустеет храм, рухнут стены».

Взгляд монаха потянулся к алтарю, как к последней надежде на милость, а голос понесся к Савве, прося его о спасении обители.

Вздох облегчения вырвался из груди молящегося, когда он вдруг внезапно прозрел, когда с глаз спала сетка тумана, всегда стоящая перед ними, и он увидел, как из за престольного камня поднялся в ореоле света высокий старик.

Боли Василий не чувствовал, когда подбежавший татарский воин нанес удар мечом в его спину. Брызнула кровь на пол…

Коснулся светлый старик своею рукой престольного камня и из него родился источник хрустально чистой воды, омывший тело павшего.

Мегас и Кирие, ке фавмаста та ерга су. Велик Ты, Господь, и чудны дела Твои.

Писмена на камне близ Никиты

 
Тяжка чужая власть,
Хоть и своя – не сладка,
Напьешься горя всласть,
А счастья – лишь украдкой.
В лесу, горах и в поле
Средь стен родного дома,
Ты чувствуешь неволю,
По-сути – вне закона
 

В те давние времена, когда над Крымом развевалось знамя с полумесяцем, а крымский хан верой и правдой служил турецкому султану, в небольшой греческой деревушке Массандра, неподалеку от Никиты, жили семь братьев с сестрой Марией. Рано осиротев, они сами вели свое нехитрое хозяйство, жили очень дружно, во всем подчинялись старшему брату Константину. Все братья, как на подбор, были рослыми, статными и силой не обиженными. Любили и заботились братья о своей сестре. Да и как было не любить ее, ласковую и игривую, как котенок, встречающую их теплом и готовым ужином, когда они возвращались вечером с поля. Гибкая, стройная фигура, каштанового цвета вьющиеся волосы, огромные зеленоватые глаза, под дугами тонких бровей, прямой небольшой носик. Красные, как коралл губы, открываясь при улыбке, позволяли любоваться ровными, белыми, как жемчужины, зубами. Весь облик свидетельствовал о необычайной красоте девушки.

Не только братья любили девушку. Она была любима всеми жителями за веселый и общительный нрав, за звонкие песни, которые пела, хлопоча по хозяйству или поджидая братьев с поля. А что говорить о местных юношах, когда те просто боготворили ее, тайно вздыхая и томясь от безответной любви. Девушка никому не оказывала предпочтения.

Казалось, в доме братьев само счастье живет.

Но вскоре счастливая и спокойная жизнь Марии и ее братьев была нарушена.

Однажды под вечер Мария пошла к источнику, набрать воды. Наполнив кувшин холодной прозрачной водой, она направилась по тропинке к дому, и вдруг услыхала позади себя конский топот. Оглянувшись, девушка увидела важного и богато одетого турка, восседавшего на гнедом красавце жеребце. Всадник попросил у нее напиться. Подав ему кувшин, Мария стояла, потупив взор, чувствуя на себе тяжелый оценивающий взгляд всадника, отчего сердце ее сжалось тревожным предчувствием. Узнав, кто она, турок направился вслед за ней к дому, где был принят братьями с подобающим радушием и гостеприимством.

На другой день гость, оказавшийся турецким пашой, заявил, что имеет намерение отправить Марию в Стамбул.

– Для какой надобности? – спросил Константин, делая вид, что не понимает цели прихода турка.

Паша надменно ответил:

– Султан оказывает вам, простым греческим селянам, честь, желая принять сестру вашу в свой гарем. Вы все будете достаточно награждены нашим повелителем.

Придя в негодование, юноша вскипел, выхватил кинжал, вонзил его турку в грудь и выбежал во двор. Там он рассказал остальным братьям и односельчанам о своей расправе с пашой. Посоветовавшись, что делать дальше, все решили: братья и Мария должны укрыться в горах, в случае необходимости молодежь придет им на помощь.

В тот же день семья перешла к подножию скалы, и поселилась в небольшой пещере. Место было настолько глухое, что казалось, и птица сюда не залетала. Здесь в случае обнаружения, можно было и защищаться. Чтобы еще лучше укрепить это место, братья с помощью односельчан выкопали глубокий ров и обложили свое убежище толстой каменной стеной.

Несколько дней спустя турки узнали об убийстве в Массандре паши, посланного в Крым для пополнения султанского гарема молодыми красавицами. Они направили в селение отряд янычар, чтобы схватить виновных и доставить их в Кафу. Узнали об этом жители Массандры и поспешили уйти в леса. А молодежь, способная носить оружие, присоединилась к семи братьям.

Несколько татар, хорошо знакомых с местностью, указали туркам, где укрывались братья. Вскоре янычары подошли к укреплению. На предложение начальника отряда сдаться и выдать Марию, братья и их товарищи ответили градом камней и стрел.

Константин видел, что силы не равны. Но братья решили защищать сестру и свою жизнь до последнего вздоха. Молодежь поклялась биться вместе с ними.

Турки готовились к приступу. Обнажив сабли, осажденные ждали врагов. Константин подозвал Марию и сказал ей, чтобы она укрылась в надежном месте. Плача, обнимала девушка своих любимых братьев и просила позволить ей остаться, чтобы разделить общую участь.

В это время янычары с дикими криками кинулись на приступ. Братья с друзьями беспощадно рубили, кололи и сбрасывали врагов в ров. Но вот уже один из братьев, взмахнув руками, замертво свалился на камни, вот над другим занес свою кривую саблю громадного роста янычар. Но подоспевший на выручку самый младший брат кинулся на турка и вонзил ему кинжал в грудь по самую рукоятку. Оба покатились в ров.

Встретив такое беспримерное сопротивление, турки отступили, притащили небольшую пушку и стали стрелять по укреплению. Осажденные пошли на вылазку. Бились они до тех пор, пока не погибли всё.

Слезами обливалась Мария, видя смерть своих милых братьев и их друзей, а когда последним пал Константин, Мария взбежала на вершину скалы и стала проклинать турок.

Враги были поражены появлением девушки такой необыкновенной красоты. Начальник янычар приказал схватить ее. Но прежде чем вражья рука коснулась ее одежды, Мария лежала мертвой у подножия скалы…

Об этом случае жители деревушки позднее написали на камне, применив древнейшие знаки письма, чтобы татары и турки прочитать не могли Много ученых пыталось разгадать письмена на камне, но безуспешно. Ключ тайного письма за века, прокатившиеся, оказался утерянным. А само сказание, сохраненное народом, дошло до нас.

Перекопский вал

 
На воина идут с мечом,
Раба покорность будят плетью,
Когда не напугаешь смертью.
Легенда к нам пришла о том:
 

Уже как-то говорилось о скифах и о Скифии, но ответить на вопрос, когда вообще на земле появился этот народ просто невозможно. Было время, когда спор о том, какой из народов древнее, возник между египтянами и скифами. Множество доводов, в том числе и самых нелепых, приводилось в доказательство своей правоты с одной и другой стороны. Но в отсутствие арбитра разрешить такой «важный» вопрос оказалось невозможным. Решено было в качестве самого важнейшего аргумента (это, к сожалению, сохранилось и до нашего времени) прибегнуть к оружию. Началась война. Скифы-мужчины, способные держать в руках оружие отправились в поход на Египет. Правда, существует и такое мнение, что первыми начали вести открытые враждебные действия египтяне. Попытка разобраться с вопросом, кто начал первым, так и оказалась неразрешенной, как впрочем, неразрешимым остается подобный вопрос во вселенной. в любом военном конфликте современности. Предположим и мы, что египетский фараон Весозис начал первым, не выдержав бахвальства скифов, у которых и царя-то не было, выбирали предводителя среди старейшин племени. Собрав огромную армию, египетский царь двинул ее против скифов, предварительно направив к ним своих послов. Послы потребовали от скифов покорности, говоря о том, что такой богатой и могучей стране, как Египет, нет равной Скифы, выслушав египетских послов, ядовито заметили:– Царь такой богатой страны, как вы говорите, поступает безрассудно, начиная войну с нами, нищими. Исход войны, как и любой войны, сомнителен. Будь даже победа на его стороне, богатств ему она не прибавит. Иное дело скифы. Исход войны не страшит нас. Победа даст нам прекрасную и богатую добычу.

У египтян была прекрасная пехота, скифы – только всадники. Только успел фараон от вернувшихся послов ответ получить, как перед египтянами скифы показались сами. Когда появилось огромное пыльное облако, да послышался топот сотен тысяч конских копыт, Весозис растерялся и, бросив армию, кинулся бежать. Захватив богатую добычу, скифы преследовали бегущего врага до самых границ Египта. Говорят, что дальнейшему продвижению помешали болота. Скифы, почуяв вкус, к золоту, повернули на восток, покоряя на своем пути все страны и народы, до тех пор, пока вся Азия не оказалась им подвластной. Дань, накладываемая на покоренные народы, была умеренной, бунтов против скифов не возникало. Так и прошли в походах незаметно двадцать лет. Решили скифы на совете собранном, что пора возвращаться домой, и повернули коней на запад.

Между тем, оставшиеся без мужей жены скифские, полагая, что мужья погибли, раз их так долго нет, вступили в брачные отношения со своими рабами.

Как гром среди ясного неба, прозвучало для них известие о возвращении мужей домой. Наверное, скифские жены хорошо знали характер мужей своих, если они, собрав рабов и детей от них рожденных, сказали:

– Нам всем угрожает смерть. Не простят нам измены мужья, не простят и рабов, осмелившихся заменить их. Не оставят в живых и детей от рабов рожденных. Поэтому защищайтесь, как можете!

Зная о том, что скифы не ладят с морем, и возвращения следует ожидать только со стороны перешейка, соединяющего Крым с материком, решено было выкопать глубокий ров и обороняться под его прикрытием. Решено было погибнуть всем до одного, но не пропустить скифов на крымскую землю.

Не зная ничего об этом, счастливые, обогащенные неслыханной добычей, возвращались скифы с предвкушением долгожданных встреч с женами своими. Вот и Крым впереди, об этом заговорили соленые озера справа и слева от дороги, не дающие свернуть в сторону. А вот впереди и перешеек крымский… Но, что это? Глубокий ров, которого прежде не было, преградил скифам путь, а за ним находилось множество людей, угрожающих им оружием. Вспыльчивые скифы снести такого вызова не могли. Начался жестокий бой. Летели тучами стрелы с одной и другой стороны, звенели мечи. Двадцать дней подряд падали и умирали люди от такой жестокой схватки. Неизвестные скифам люди стойко сдерживали атаки скифов, словно бились они за родную землю. Ошеломленные скифы собрались на совещание.

– Если так будет продолжаться и дальше, – решили они, – то ни один из нас не увидит родной земли. Надо узнать хотя бы с кем мы бьемся, и чего хотят люди с нами сражающиеся?

Узнав, что сражаются они с рабами своими и сыновьями от жен своих, поняли скифы, что силой их не одолеть, надо действовать иначе.

И снова ринулись скифы на приступ. Только вместо мечей в руках у них были плети и розги. И сойдясь с противником, принялись хлестать их таким странным оружием. Увидев плети и услышав свист розги, отважные воины превратились в трусливых рабов, побросали оружие и побежали…

Скифы не стали засыпать ров, поняв его значение для обороны на себе самих Напротив, они его расширили и углубили.

И другие народы, заселявшие Крым, поддерживали ров в должном состоянии. Вот и существует он, Перекопский ров.

Чума, она и есть чума

Если бы человек мог предполагать, что действия его, на первый взгляд незначительные, могут привести к страшным, опустошительным, последствиям, унесшим миллионы человеческих жизней, он, наверное, не был рабом мимолетных непродуманных желаний.

В 1353 году татарские кочевья в Причерноморье постиг джуд (гололедица). Начался массовый падеж скота, люди голодали. Чтобы спастись от голода татары продавали своих детей генуэзцам. Генуэзцы с удовольствием скупали девочек и мальчиков для продажи их в рабство, в расчете на получение больших барышей. Узнав об этом, хан Орды Джанибек страшно возмутился. По татарским понятиям получение рабов в виде военной добычи было справедливо, но наживаться на несчастье соседа в мирное время считалось аморальным. Войска Джанибека осадили сильную генуэзскую крепость Кафу (нынешняя Феодосия) Генуэзцы имели флот, у татар его не было. Долго обстреливали стрелами татары осажденных. Пробовали пускать стрелы, обмотанные горящей паклей, изредка удавалось поджечь какое-то строение за крепостной стеной… Клубится дым, пламя растет, несутся тучи, несут дожди. Залило дождем горящее… и все!

Крепость для татар была практически неприступной. Сам по себе Джанибек был незлобным человеком, но он становился страшным, если, что-то, становилось попек его желаний. По приказу Джанибека катапультой на территорию крепости был заброшен труп, погибшего от чумы. Болезнь страшная, все испепеляющая спустилась в Кафу, кося всех без разбора. Десятками уносила болезнь людей, каждую ночь и каждый день. Зачумленные дома заколачивали досками, живых вместе с мертвыми. Поредели ряды осажденных, оставили они Кафу и отправились в Геную, по пути сделав остановку в Константинополе. И пошла гулять чума, да еще как гулять! Помогло чуме великое переселение несметных полчищ крыс, случившееся в том году. В Европе чума унесла более половины всего населения. Докатилась чума тогда и до Москвы, но пришла она не с юга, а с востока.

 
Предвидеть должен Джанибек,
Чуму в Кафу подбросив,
Что слаб пред нею человек,
Чума подряд всех косит.
 
 
Всех, без разбору, не щадит,
Ни малых и ни старых,
У смерти сердце, как гранит,
Не знает про усталость.
 
 
Кафа оставлена врагом,
И Джанибек доволен,
Изгнал врага, а что потом?..
Не медик он, а воин.
 
 
Ну, а чума гулять пошла,
Добралась до Царьграда,
Быть может, дальше б не пошла,
Да вот беда, досада…
 
 
Миграция случилась крыс
Из Азии в Европу;
И слуги смерти понеслись,
Не нужны крысам тропы.
 
 
Чума Италию прошла,
До Франции добралась,
Потом в Германию пришла,
Недолго задержалась,
 
 
На север двинулась на Русь,
По Пскову славно погуляла,
Царят отчаянье и грусть,
В Москву чума попала.
 

Три взгляда в прошлое

Есть великая историческая личность, кратковременно побывавшая в Крыму, но оставившая память по себе в легендах. Отношение, естественно, разное. Одним она принесла страдания, гибель и разорение, другие горды действиями ее. Речь идет о Тамерлане. Он породил множество легенд, содержание которых соответствуют взгляду тех, кто с ни когда-нибудь соприкоснулся.

Христианский взгляд на Тамерлана представлен легендой «Святая кровь»

Крымские татары рассматривали эту историческую фигуру, как носителя идеи ислама. Да, он раскаивается в разрушительных действиях своих, но только прося прощения у правоверных. И возникает легенда о Темир-Аксак-хане.

Третий взгляд определяется значимостью этого великого завоевателя на судьбу последующих поколений. И так, по порядку:

Святая кровь

Еще никто в Крыму не знал ничего о Темир-Аксак-хане, или Тамерлане, как еще его называли, не слышал, какие беды народам несет один из величайших завоевателей на планете, создавший огромное государство на территории двух континентов. Тимур было настоящее имя сына вождя небольшого монголо-тюркского рода. Имя в переводе с узбекского означало – «Железный», потом к этому имени добавят окончание «ленг», что означало «хромой». Случится это после ранения Тимура в ногу. В Европе имя его было переиначено на европейский лад – Тамерлан.

Империя Тимура держалась на страхе. По его приказу совершались страшные зверства над восставшими или отказывавшимися признавать его власть. Например, в Дели он казнил 100 000 пленных, а в восставшем Исфахане (Иран) воздвиг холм из 70 000 черепов местных жителей.

И вот слух о появлении воинов Тимура в Феодосии облетело весь Крым. Правда, еще до маленьких селений эта весть еще не пришла. В небольшой греческой деревушке готовились к встрече Рождества Христова. В домах готовились праздничные угощения, выпекался специальный хлеб василопита, хлеб св. Василия с монетой, которая должна достаться счастливейшему в Новом году. Пекла василопиту и двадцатилетняя красавица Зефира, дочь местного священника Петра. Мечтала девушка о том, чтобы запеченная ею в хлеб золотая монета досталась юноше, которого ждала она из Сугдеи с затаенной радостью. Только почему-то он не пришел, как обещал. Надеялась она, что придет он к всенощной в церковь. Не бывало еще такого случая, чтобы Дмитрий не выполнил своего обещания.

Жители селения, в основной массе это были греки, семьями направлялись к небольшой туклукской церкви. И вот тогда, когда должно было начаться богослужение, один из прихожан принес весть о том, что Темир-Аксак с войском своим находится неподалеку. Безотчетный страх охватил всех, находившихся в церкви. Плакали женщины, беспокойно жались к матерям дети и задумывались старики, ибо по опыту прошлого знали, что когда набегает волна, – песчинкам не удержаться.

Скорбел душой священник отец Петр, благочестивый старец, только лицо его не выдавало тревоги. Успокаивал до поры, до времени, священнослужитель малодушных учил их мириться с волей Божьей, каким бы ни было тяжким испытание.

Стало смеркаться, зазвучало церковный колокол вечерним призывом, твердо и уверенно звучал голос отца Петра. Зефира слушала знакомые с детства слова молитв, произносимые отцом, а сама думала: «Почему не пришел Дмитрий?»

Постепенно напряжение уходило, наступало душевное успокоение и девушка со всей серьезностью обратилась душою своею к Богу.

Вдруг, что-то еще не осознанное ворвалось в душу каждому. Смолк священник, прислушался. С улицы доносился странный шум. Смутились прихожане. Многие бросились вон из церкви, но не могли разобрать, что делалось на площади. Слышались дикие крики, конский топот, бряцание оружия, проклятия.

Побледнел, как смерть, отец Петр. Сбылось то, что поведал ему когда-то пророческий сон

– Стойте! – крикнул он обезумевшей от ужаса толпе. – И слушайте! Бог послал нам тяжкое испытание. Пришли люди злые, нечестивые. Что можем мы противопоставить им, кроме веры? Вспомним первых христиан и примем смерть, если она пришла, как подобает христианам. В алтаре, под крестом, есть подземелье. Я впущу туда детей и женщин. Всем не поместиться, пусть спасутся хоть они.

И отец Петр, сдвинув престол, поднял плиту и стал впускать детей и женщин по очереди.

– А ты? – сказал он дочери, когда она одна осталась из девушек. – А ты?

– Я останусь с тобой, отец.

Благословил ее взором отец Петр и, подняв высоко крест, пошел к церковному выходу. На площади происходила последняя схватка городской стражи с напавшими воинами Тимура. С зажженной свечой в одной руке и крестом в другой, с развевающейся белой бородой, в парчовой ризе, стоял отец Петр на пороге своей церкви, ожидая принять первый удар. И когда почувствовал его приближение, – благословил всех, сказав:

– Нет больше любви, да кто душу свою положит за други своя…

И упал святой человек, обливаясь кровью, прикрыв собой поверженную на пороге дочь. Слилась их кровь и осталась навеки на ступенях церковки.

И теперь, если вы посетите эту деревню, маленькую церковку, вы, если Господь осенит вас, увидите следы святой крови, пролитой праведным человеком когда-то, много веков назад, в ночь Рождества Христова. И взором чистым от помыслов злых увидите мягко падающие наземь снежинки, Подхватит их ветерок, закружит. И возникнут вопросы в душе вашей: «Что это за рой кружится над, старой туклукской церковью? Не души ли погибших в ту святую ночь Рождества, когда пришел туда Темир-Аксак-хан? И тогда ответ сам родится в вашей душе.